Две сказочные истории для детей

— Просим прощения, — сказала Прилепа. — Мы не знали, что это запрещено.

Они не знали! — съязвила Лягушка.

Каждому понятно, что это купальня для птиц. Разве вы птицы?

— Не думаю, — сказала Прилепа. — А сами-то вы разве птица?

— Это к делу не относится, — возразила Лягушка. — Сейчас речь идёт о вас.

— Видите ли, — миролюбиво сказала Прилепа. — В конце концов, я тоже сплю в Птичьем гнезде.

— Вот как? — сказал Лягушка. — Вам давно пора быть дома и высиживать ваши яйца.

Услышав такое предложение, Миловзор и Прилепа расхохотались.

— Сегодня вечером мы славно повеселились в саду! — говорили они друг другу. Перед сном Миловзор поцеловал Прилепу и даже не один раз. Потом она побежала к своему Птичьему гнезду, а он вернулся в свой Цветочный горшок. Там он улегся на спину. Но едва он улёгся, как услышал пение Прилепы. Ведь она пела каждый вечер и делала это для него.

Вот слова её песни:

Вот гнездо, а в нем Прилепа Песню вечером поёт. В этой песенке поётся, Что в гнезде она живёт. Для зверушек, для цветов У неё мотив готов. И всему известно саду, Что в гнезде она живёт.

«Сейчас она уснёт», — успокоился Миловзор. Но едва он сомкнул ресницы, в дверь что-то стукнуло. За дверью оказалась Летучая мышь. Нервно трепеща крыльями, она прошептала ему на ухо.

— Как только взойдёт луна, извольте быть у Чайной беседки на экстренном собрании. Явка обязательна.

И она упорхнула. Но вернулась обратно и почти неслышно, как умеют только летучие мыши, шепнула на ухо:

— Совершенно секретно!

И с этими словами она исчезла в темноте, чтобы продолжить своё ночное оповещение.

Глава третья. Собрание у Чайной беседки

В неверном свете восходящей луны Чайная беседка казалась тенью на фоне других теней сада. Она была возведена на восьмиугольном основании и опоясана дощатыми перилами; на восьми высоких подпорках покоилась увенчанная шпилем крыша.

Миловзор понял, что приглашён в узкий круг избранных. Здесь были только солидные особы, а не какие-то там кузнечики и прочая садовая мелочь.

Наконец, из тёмной массы выдвинулся некий зверь и занял позицию перед деревянной лестницей. У зверя был один острый клык, рыжая шерсть и пушистый хвост. Это был Ласка.

— Как самый крупный из всех садовых хищников, — заговорил он, поднимая когтистую лапу, — я принимаю на себя руководство этим собранием. Положение серьёзное и достойное сожаления. Мы столкнулись с двумя проблемами, из коих одну ещё труднее решить, чем другую.

Начало не предвещало ничего хорошего, и всем стало не по себе. Ласка снова поднял лапу и заявил без обиняков:

— Садовый бог покинул наш сад. Он никогда больше к нам не вернётся, если мы, дамы и господа звери, не додумаемся до того решения, которое я имею честь вам сейчас предложить.

— Это верно, — сказал Миловзор. — Садовый бог удалился. Я сам видел, как он вскочил на ходу в подошедший трамвай. Но, может быть, он просто решил осмотреть новые зелёные насаждения перед ратушей?

— Это вопрос? — сварливо сказал Ласка. — Что ж, давайте разберёмся.

Собрание навострило уши.

— Нам сообщили, — объявил Ласка, — что Садовый бог отправился вовсе не к ратуше, а прямиком на главный вокзал.

— Как это верно! — воскликнуло собрание.

— Это так же верно, — подсказал Ласка, — как то, что сегодня в помещении вокзала прорастёт капустная грядка.

Собрание ответило глубоким вздохом.

— Садовый бог, — продолжил Ласка свои разоблачения, — подошёл к кассе дальнего следования и потребовал билет. На вопрос кассира: «Вам куда?» Садовый бог ответил: «Как можно дальше». На вопрос кассира: «Туда и обратно?» он, как нам стало известно из достоверных источников, дал нижеследующий ответ: «Ни слова о возвращении! Французская белка опять забыла заказать Овцу».

Всем присутствующим важным садовым особам было ясно, что это значит.

Дело в том, что по соседству жила Овца, которая являлась еженедельно, чтобы подстричь Английский газон. Но со временем память у Овцы ослабела, и она не помнила, когда кончается неделя и начинается новая. Приходилось каждый раз напоминать ей об этом. А это, в свою очередь, было обязанностью Французской белки, обитавшей во Французском саду, а также Английской белки, обитавшей в Английском саду, и Огородной белки, обитавшей в огороде. Все знали, что Французская белка пренебрегала своими обязанностями, и посмотрели на неё с укором.

— А! — воскликнула она. — Я есть tres maladif, нездоровый. Ты понимать? Boucoup de depit, les passereaux… Много воробей. Ты понимать?

— О белке поговорим потом, — вмешался в спор Миловзор. — Пусть лучше господин председатель сообщит нам, кто сообщил ему об ужасном заявлении Садового бога.

— Один свидетель, — сказал Ласка.

Кто именно? — потребовал ответа Миловзор.

— Причём здесь имя? — огрызнулся Ласка. — Один мой родственник.

— Какой родственник? — настаивал на своём Миловзор.

Ласка ужасно смутился. Некоторое время он извивался всем телом, прежде чем выдавил из себя:

— Вокзальная крыса. Она случайно оказалась под окошком билетной кассы. Между прочим, не я один, но и многие другие весьма значительные особы имеют недостойных родственников. Не пора ли нам вернуться к повестке дня?

— С удовольствием, — сказал Миловзор.

Отступив назад, Ласка поднялся на первую ступень лестницы.

— Осторожно, — буркнул Крот, хорошо знавший все ходы-выходы под землёй. — Там внизу довольно много муравьёв.

Но Крот был простым землекопом и не пользовался особым уважением. Удивительно, что его вообще допустили на это собрание. Ласка не обратил на него никакого внимания.

— Для всех очевидно, — сказал он, — что саду необходим новый начальник. И точно так же очевидно, что им буду я.

Он попятился еще на одну ступень вверх. Крот снова столь же безрезультатно буркнул: «Осторожно!» А Ласка продолжал распаляться:

Я призываю всех присутствующих единодушно провозгласить: «Да здравствует король Горностай!»

— Почему Горностай? — спросил Миловзор. — Ведь ваше имя Ласка?

— Меня зовут Ласка, — возразил Ласка, — но ты называй меня Горностаем!

— Как это? — осведомился Миловзор.

— Лаской, — пояснил Ласка, — я бываю только летом. Но как только похолодает, я заблистаю белоснежной шкурой, а чёрный кончик хвоста не в счёт, это украшение. Плохие времена — для меня самые лучшие. Зимой вы сами в этом убедитесь.

— А почему король? — не унимался Миловзор.

— Горностаи носят королевские мантии! — воскликнул Ласка.

— Иначе говоря, короли носят мантии из горностая, — заметил Миловзор. — Звучит похоже, но смысл другой.

Но так как он был, в сущности, равнодушен к государственным делам, он ограничился этим остроумным ответом.

Другие звери посчитали, что собрание и без того слишком затянулось. Они крикнули: «Да здравствует король Горностай!» и начали расходиться по домам.

Но новый король поднял лапу в третий раз.

— Этот вопрос решился легко, — заявил он. — Настоящие трудности впереди.

И он приказал Летучей мыши:

— Доставить к моему королевскому двору посла феи Гризлы!

Глава четвёртая. Клещ, дипломат

Посол был похож на прозрачный шар светло-розового цвета. Он не отвесил поклона, так как представлял владелицу Скверного сквера, а она никому не кланяется.

Но он одарил присутствующих вежливой улыбкой и представился сладким голосом:

— Клещ, дипломат.

— Я здешний король, — сказал Ласка. — Чего хочет моя кума — фея Гризла?

— Мне не подобает ставить под вопрос ваш королевский сан, — дипломатично заметил Клещ. — И моё скромное мнение роли не играет. Я должен всего лишь зачитать здесь некий документ. Надеюсь, вы не откусите мне голову, как это делают кое-где при дворах, но удостоите меня ответом и отпустите с миром. И на этом миссия моей ничтожной особы будет закончена.

— Говорите, — сказал Ласка.

— Но я буду говорить не от своего имени, — подчеркнул дипломат.

— Мы слушаем, — сказал Ласка.

— Я передам слова феи Гризлы, — сказал дипломат.

— Выкладывай, — сказал Ласка и топнул ногой.

Дипломат раскрыл свой дипломат. Он вынул из него документ, аккуратно его развернул и медовым голосом начал доклад:

— Как Нам стало известно, — читал Клещ (от имени феи), — ваш патрон, Садовый бог, исчез в неизвестном направлении. Это известие внушает Нам тревогу и беспокойство. Мы рассматриваем ваш сад как некую область, имеющую к Нам прямое касательство, а потому Мы должны держать её под неусыпным наблюдением. Мы предлагаем вам Наши рекомендации, защиту и помощь; у вас был строгий отец, а теперь у вас есть добрая мать. — Дано в мушином месяце августе. Гризла, фея Насекомого королевства, великая княгиня Таракании и Комаристана, графиня Гусеницкая, Мокрицкая и Паутинская, баронесса фон Мусорофф.

Это было угрожающее послание. В нём говорилось (если перевести с дипломатического языка на обычный садовый), что Гризла хочет превратить Большой сад в запущенный Скверный сквер.

Все со страхом смотрели в рот королю, ожидая его ответа.

— Нет! — сказал Ласка.

— Переговоры носили искренний и деловой характер, — сказал Клещ.

Он ещё раз любезно улыбнулся и собрался уходить.

— Передайте, что наш сад не нуждается ни в каком покровительстве! — приказал Ласка, расхаживая туда-сюда по своей ступеньке. — Пожалуй, можно предложить кое-какие концессии моей куме фее и предоставить некоторые права её подданным. Переговоры всегда полезны. Пока идут переговоры, не нужно управлять. Но…

Не успев договорить, он прыгнул на самую высокую ступень лестницы и живописно облокотился на одну из подпорок.

— … но этот сад вовсе не бесхозный. Им управляют как нельзя лучше. То есть я управляю им как нельзя лучше.

Тут подпорка треснула, а так как она была трухлявая, то превратилась в кучку древесной пыли.

— Ага! — прошептал Крот. — Муравьи!

Но Ласка твёрдыми шагами вошёл в Чайную беседку и, встав посередине, заявил: «Я, король Горностай, ни разу в жизни, ни на минуту не усомнился в своей непреклонности!» Тут он провалился сквозь пол и исчез под землёй.

Три белки мгновенно прыгнули ему на помощь и успели вытащить его из ямы.

И что же было дальше?

— Mon dieu! — уныло сказала Французская белка.

— Heavens! — сказала Английская белка.

— Как глупо! — сказала Огородная белка.

Ведь то, что они вытащили, был всего лишь дочиста обглоданный скелет — ослепительно белый череп с острыми зубами и болтающимися под ним бледными костями.

— Сколько раз можно повторять, — удовлетворённо сказал Крот, — что всё государство насквозь трухлявое.

Глава пятая. Спаситель отечества

Воцарилось молчание. Наконец первым взял слово Клещ, дипломат.

— Что же я должен передать моей государыне? — запричитал он. — У меня, правда, уже есть один ответ, но, похоже, у него нет отправителя.

И он обратился к собравшимся:

— Или, может быть, вы одобрите послание покойного короля?

— Да, да! — воскликнуло большинство зверей.

Да будет вам известно, что звери — народ работящий, смелый, патриотичный и вообще всегда исполненный благих намерений. Беда в том, что они не могут этого запомнить. Они постоянно забывают обо всех своих добродетелях. Вот почему они и закричали: «Да, да!»

— Разве вы не понимаете, что так дело не пойдёт, — сказал Миловзор. — Если мы хотя бы один-единственный раз уступим этой фее, через пару недель о нас пойдёт дурная слава, и мы будем ничуть не лучше, чем Скверный сквер.