Помоги проекту - поделись книгой:
По согласованию с ним автор пригласил коллег посетить выставку. Пришло несколько человек во главе с Анатолием Антоновичем, причем всех их автор знал по работе. Естественно, была теплая встреча с «рюмкой коньяка» и натуральным кофе. А потом через несколько дней звонок Николая и приглашение Анатолия Антоновича посетить его в институте. Встреча оказалась судьбоносной, ибо после нее автор стремительно оказался в числе знакомых ему коллег и также в качестве преподавателя-руководителя учебного отделения. (Странное сочетание в названии должности «преподаватель-руководитель» носило совсем необычный характер и было привилегией только нашего факультета. Дело в том, что еще в середине 50-х годов на кафедре разведки Высшей разведывательной школы два талантливых разведчика, начальник и его заместитель, — Иван Агаянц и Владимир Барковский — искали способы улучшения практических аспектов в подготовке молодых кадров.)
Работал в центральном аппарате, выезжал с оперативными заданиями в страны Европы. Преподаватель и профессор кафедры разведки в ВРШ, Краснознаменном институте и Академии внешней разведки (1947–1948, 1950–1956, 1969–1996).
Кандидат исторических наук, автор большого ряда учебных материалов. Историограф НТР и внешней разведки (1984–2001). Присвоено звание Героя России (1996).
В результате усилий Агаянца и Барковского в учебном процессе появились «три находки»: городские практические занятия с полным методическим обеспечением, институт приватных преподавателей — условных иностранцев на них и… преподаватели-руководители учебных отделений. Более того, особенностью последней «находки» стало двойное подчинение сотрудника по линии кафедры разведки и факультета.
«Симбиоз» создал особую полезную атмосферу обучения, ибо соединил в одном лице кафедральные предметы и работу наставника-воспитателя слушателей. Анатолий Антонович, следуя заветам стратега НТР Квасникова, при широкой поддержке своего атомного коллеги — профессора кафедры Барковского — и начальника кафедры Дождалева создал все условия для эффективной работы этого «симбиоза» — преподаватель-руководитель.
Сила — в доверии
Замечательная черта Анатолия Антоновича как руководителя состояла в его удивительной «молчаливой» способности управлять коллективом. Сам же коллектив — это собрание единомышленников из одного «куста» разведки — из НТР. Мы знали друг друга по работе и в Центре, и за рубежом. И знали своего начальника с удивительной для руководителя такого ранга стороны.
Как ни странно звучит, но его коньком в общении с подчиненными было… немногословие! Всегда сдержанный и спокойный, он представал перед нами весьма демократически управляющим разведчиками, разношерстными по характеру и пережитому со всеми плюсами и минусами их прошлого. Но это был крепко сколоченный авторитетом коллектив — самый дружный и работоспособный. Мы все были из одного «гнезда Квасникова».
Случилось так, что автор оказался на факультете третьим Толей. Двое других — Толя-большой (Яцков) и Толя-маленький (Ильин). Так их звали за глаза или во время «чаепития на факультете». А появившемуся третьему дали прозвище Толя-младший. Много позднее, уже после Яцкова в коллектив пришел четвертый Толя, но он не успел получить дружеское прозвище, ибо в институт он пришел с застарелой болезнью сердца, и этот разведчик и талантливый аналитик от Бога ушел из жизни задолго до отставного возраста.
Анатолий Антонович покинул факультет, когда ему было за семьдесят. Жизни в разведке он отдал более шестидесяти лет, из них на разведывательном поле — двадцать, на факультете НТР — семнадцать и внештатным приватным преподавателем — еще более десяти. Пришедшие на его место начальники факультета кресло-то заняли, но заменить его не смогли. Ибо его авторитет, сдержанность в словах, мягкая манера общения и демократичность в управлении людьми — это редкое сочетание в дружной чекистской среде.
Анатолий Антонович умел удивительным путем подвигнуть коллектив на активизацию работы, превратив еженедельные оперативки в пятиминутки, но этих нескольких минут было достаточно, чтобы неделю и более все работали на волне энтузиазма и боялись больше всего, как бы не огорчить и не подвести «шефа».
…«Чаепитие на факультете» — конечно, это своеобразный ритуал. Своеобразный слет единомышленников, когда рождаются новые «производственные идеи» и проверяются наработанные удачные находки в работе на «учебном поле» со слушателями. И тогда критика становится одним из действенных приемов по повышению требовательности каждого из участников процесса подготовки кадров.
Чаепитие? А было ли что-то более крепкое, чем чай? Все как у людей — в День Победы, День чекиста, в дни рождения и даже для… хорошего настроения после удачно проведенного занятия с молодежью… Но всегда — в норме и без последствий.
Однако было на факультете одно событие, строго приписанное ко времени года, — это итоги охоты и рыбалки трех братьев Яцковых — старшего Алексея, среднего Анатолия и младшего Павла. Раз в год, в сентябре. Они выезжали в Ахтубу, и тогда из дельты Волги на факультете появлялся… «трофейный» гусь.
В местной столовой жарили волжский подарок, и с гарниром вся эта красота подавалась на стол в крохотном кабинете начальника факультета. И лучшими гостями Анатолия Антоновича становились два близких ему человека — Владимир Борисович и начальник института Иван Иванович Зайцев.
Автор рискнул затронуть столь щепетильную сторону характера уникальной личности в истории не только советской разведки. Однако жанр этой книги требует от автора высказать свое скромное мнение. Тем более что Анатолий Антонович с 60-х годов был, как теперь представляется, путеводной звездой в когорте «гвардейцев Квасникова» в оперативных делах, а в 70–80-х — на ниве наставнических и преподавательских дел факультета.
Замечательный разведчик, как и его коллеги по атомным и научно-техническим делам из «Великолепной четверки», обладал главными качествами в общении с коллегами, подчиненными и слушателями — доброжелательным и доверительным отношением.
Автору представляется, что Анатолий Антонович быстрее готов был ошибиться, чем оскорбить человека недоверием. И весь его безоговорочный авторитет был построен естественным путем на этих двух «яцковских постулатах». С добрыми намерениями «шеф» факультета пользовался ими весьма часто. И автор испытал его магическое влияние на себе с первых шагов появления в стенах альма-матер.
Приглашение на работу в Краснознаменный институт КГБ при СМ СССР — это уникальное учебное заведение госбезопасности — имело условное двойное подчинение: по линии учебной — за управлением кадров госбезопасности, а по функциональным обязанностям — по внешней разведке. Отсюда и столь пышное перечисление в указанном выше официальном названии института.
Так вот, приглашение поступило в разгар активной оперативной работы автора. И было оно весьма неожиданным. Но автор решился оторваться от живой оперативной работы в связи с тем фактом, что в то время (конец 77-го года) завершалась многолетняя операция, по окончании которой необходимостью стало бы прекращение личного контакта автора с иностранцами.
Авторитет Анатолия Антоновича сказался в том, что он смог в считаные дни уладить переход автора в институт — и с руководством НТР, и в разведке, и в управлении кадров КГБ. (Почему в КГБ? Дело в том, что разрешение на работу в качестве подставы в операции внешней контрразведки давал сам глава госбезопасности.)
Конечно, предложение о переходе в институт ускорило выбор нового места работы, но в любом случае автор не мыслил служить вне НТР. Вот почему так обрадовало его приглашение от руководителя этого факультета, с которым он был знаком по оперативным делам еще с 60-х годов. Лестным было и то, что приглашение исходило от легендарной личности — это, кстати, о доверии…
Приход на факультет был весьма стремительным: в середине сентября — «смотрины» у генерала — начальника института, а уже в двадцатых числах автор принимал своих будущих подопечных — слушателей — в роли руководителя учебного отделения. Это заключалось в личном знакомстве, и через несколько встреч двадцать четыре будущих разведчика отправились под Псков на военные сборы в десантной дивизии. Откуда они, по настойчивой рекомендации их «дядьки»-автора, вернулись сплоченным коллективом.
А пока двадцать дней автор в полной мере чувствовал со стороны Анатолия Антоновича воистину добрую отеческую поддержку, ибо и тогда, и еще около года автор сидел по работе вначале «на трех стульях», а затем — «на двух».
После вступления в стены факультета, казалось бы, главным становился «факультетский стул» в роли «стихийного педагога» — преподавателя-наставника. Второй «стул» — свертывание работы «под крышей» в ее оперативной и внешнеторговой частях. А третий «стул» — завершение контрразведывательной операции по проникновению в агентурную сеть западной спецслужбы в роли «предателя Родины», включая выезд в Европу на встречу с натовским контрразведчиком.
О последнем «стуле» из всего окружения автора много лет никто не знал, кроме трех начальников — НТР, внешней контрразведки и всей разведки и… председателя госбезопасности.
Уже в первые дни октября автор почувствовал степень доверия Анатолия Антоновича к его самостоятельным педагогическим решениям. Дело в том, что в октябре отделение слушателей автора было направлено в близ расположенный ведомственный дом отдыха для оказания помощи в приведении в порядок территории после обильного осеннего листопада.
Дружно завершив работу, будущие разведчики, а в недавнем прошлом до семи лет контрразведчики, спустились в буфет-кафе, где перекусили «чем бог послал».
Перед автором подобный выезд давал прекрасную возможность почувствовать характеры свои подчиненных, доверенных ему на последующие три года. Весьма быстро автор понял, что его молодые коллеги хотели бы попробовать чего-либо более крепкого, чем кофе. И появилась пара бутылок вина, а дальше последовали песни в автобусе в те полчаса, которые потребовались для возвращения в родные пенаты.
Автора не смущал тот факт, что его молодые коллеги стали участниками выпивки — им было уже под тридцать, а самому автору — только сорок три. Конечно, о выпивке автор доложил Анатолию Антоновичу, который воспринял сообщение весьма спокойно.
Однако выезд с выпивкой стал достоянием верхнего начальства. Видимо, как положено в учебном заведении такого типа, водитель сообщил и о выпивке, и о лихих песнях.
Через день Анатолий Антонович попросил зайти к нему и, ничего не обсуждая, лишь попросил автора присмотреть за одним из слушателей — бывшим вчерашним студентом, который от слабой дозы вина (литра полтора на двадцать с лишним человек?) немного опьянел и даже в автобусе соснул. Просьба была удивительной:
Воспитательные приключения и автора, и Анатолия Антоновича с бывшим студентом на этом не закончились. Когда автор говорил, что набор слушателей велся только из особого контингента — спецслужб и военных, он не грешил против истины — так это и было в основной массе. Но были слушатели и с гражданки. В его учебном отделении обучались три слушателя из Ленинграда и Москвы. Сроком до двух лет они поработали в НИИ в качестве инженеров и младшего научного сотрудника в области электроники, энергетики и проектирования летательных аппаратов. Из 89 молодых разведчиков, выпушенных автором «в свет», гражданских было менее десятка.
Но все они через годы ушли в отставку в званиях до полковника включительно. Упоминаемый бывший студент пришел из престижной Бауманки, праматери всех технических учебных заведений России еще с 30-х годов девятнадцатого столетия. Его профиль подготовки был связан с авиацией, и именно это определило его приход в научно-техническую разведку. Сам он был выходцем из элитной семьи, но чванством в связи с этим не обладал. Как стало видно позднее, в ней оказался он белой вороной.
По иронии судьбы автор знал студента еще десятилетним парнишкой, когда он вместе с его отцом работал в советском торгпредстве в Японии. Теперь это был крепкий молодой человек небольшого роста, худощавый, но жилистый и отменный участник всех видов физических состязаний. Отлично показал себя на военных сборах в ВДВ — прыжки с парашютом, обкатка танками, боевое гранатометание, трудные марш-броски. Правда, в общении отличался независимым и даже строптивым характером, но весьма хорошими товарищескими наклонностями.
Строптивость… Ну кто ее любит? Именно это привело к некоторому осложнению его отношений со слушателями-«стариками», пришедшими в разведку из органов. На первом семестре учебы коллектив отделения вполне состоялся, и автор с его помощью выделил из пяти, как он говорил, «аксакалов» такой общественный совет, хотя, естественно, был комсомольский и партийный актив и, наконец, командирский. Но это был совет по наставничеству в рамках «слушатель — слушатель», как это было исконно принято в жизни и армии русского общества — «помощь старшего младшему».
Так вот. Однажды вся «пятерка аксакалов» пришла… жаловаться на студента: мол, он слишком независимо себя ведет и ему не место в чекистской среде. Автор выслушал степень претензий «аксакалов» к своему коллеге и попросил подготовить обоснованную «бумагу» на «буяна» с тем, чтобы ходатайствовать об отчислении его из института. Конечно, «аксакалы» были озадачены, но все же согласились «очистить ряды чекистов» от «буяна».
Однако в дверях автор их остановил и высказал уже претензию к ним:
Вопрос с повестки дня был снят. Конечно, автор доложил ситуацию со студентом Анатолию Антоновичу, и всегда сдержанный на эмоции его старший товарищ в этот раз широко улыбнулся, действия автора одобрил и предупредил, чтобы при написании переводной (с курса на курс) характеристики на этом эпизоде в жизни студента внимание не акцентировалось.
Снова Анатолий Антонович и в этом случае проявил себя по-человечески и по-чекистски верно, заботясь о будущем молодого разведчика. Ибо работа со слушателями требовала в процессе их изучения «заносить в кондуит» и менее значимые моменты с «отклонениями» в характере.
Студент… Как говорит русская поговорка: «Бог любит троицу». И с ним случился третий казус, уже после второго курса, когда он стал семейным человеком и имел дочь. И он, и его жена были из элитных семей — торгпредских работников по линии Внешторга. Причем к тому времени их родители оказались в больших чинах.
Строптивость студента и здесь проявилась в общении с матерью жены. Рассказывали, что это была весьма властная «хозяйка» в коллективе торгпредства в большой стране, где ее муж был торгпредом.
Трагикомедии не получилось — только трагедия. Строптивый зять на званом обеде надерзил властной теще в ответ на ее публичное едкое замечание, что ее дочери с мужем не повезло. Все бы ничего, но он сравнил ее поведение и в торгпредстве, и в доме с… Кабанихой из известной пьесы «Гроза».
Разрыв стал неминуем, и дочери запретили встречаться с непокорным мужем, а все усилия тещи были направлены на развод. Дочь и внучка оказались «под замком» матери. Купленная кооперативная однокомнатная квартира пустовала, хотя в ней изредка молодожены и встречались. Встреча автора с женой студента показала, что та не властна сопротивляться матери.
Как это положено в институте, руководитель учебного отделения студента должен был попытаться примирить стороны или хотя бы понять степень угрозы для слушателя оказаться разведенным. Это грозило ему уходом из разведки в иное подразделение госбезопасности — контрразведывательное.
Встреча с отцом жены, бывшим торгпредом, не состоялась — он всячески избегал ее, переложив разрешение ситуации на плечи своей властной супруги. Отец студента, знакомый автору по работе во Внешторге, зная ситуацию, только разводил руками.
И автор пошел на встречу с матерью-тещей, и она на уровне истерики восприняла автора-примирителя как врага. Анатолий Антонович все действия автора одобрял, но уверенно сделал два вывода в том, что факультет эту «битву за судьбу студента в разведке» проигрывает и что неприятности еще не окончились.
Так оно и случилось. В институт было передано письмо из администрации самого… Юрия Владимировича Андропова с резолюцией «разобраться». Главной в нем была жалоба на «людей из окружения зятя», защищающих его как человека, которому не место в рядах госбезопасности.
Анатолий Антонович сложившуюся ситуацию понимал, и дело завершилось без каких-либо выводов в адрес автора. Пострадали две стороны конфликта: распалась молодая семья, а студент, в силу указанного правила в отношении разведенных разведчиков, после окончания института был направлен «в московскую управу» — контрразведку, где успешно трудился против западных посольств.
И все же — к чему такое пространное отклонение от темы? В нашей службе «честных правил» все же не решались спускать на тормозах подобные конфликтные случаи, тем более связанные с высшим уровнем участников. Обычно виноваты были стрелочники, то есть для данного случая — автор, который не справился с ситуацией и не нашел мирного выхода из нее.
В кругу автора коллеги ждали плачевного для него разбирательства. Так бы и было, если бы не Анатолий Антонович и воистину справедливый настрой в верхах института. Могли бы отчислить и студента, и убрать от слушателей автора, несмотря на его принадлежность к почетным чекистам.
Вот почему автор должен был еще и еще показать все духовное величие Анатолия Антоновича Яцкова, нашего замечательного старшего товарища. Именно в таких, казалось бы, мелких случаях как в капле воды проявлялось главное качество его моральной чистоты и доброй души справедливого человека, осененное доверием к людям.
К себе автор до сего дня чувствует доброе отношение Анатолия Антоновича, казалось бы, в мелких вопросах. Но жизнь подсказывает, что именно из мелких эпизодов произрастает великое доверие к Личности, Наставнику с его гражданской и человеческой позицией в большом и в малом.
Дело в том, что Анатолий Антонович принял автора в свои ряды на факультете в полном смысле слова на свой страх и риск. Об этом автор узнал много позднее.
Это случилось потому, что именно глава госбезопасности давал добро на контакты автора в работе со спецслужбой противника «под флагом предательства». Как говорили «чуткие кадровики», мол, автор «якшался со спецслужбами Запада». А начальник факультета пошел им наперекор, и год автор сидел «на двух стульях» — в сотрудниках НТР при ведомстве прикрытия и в институте.
Память… И еще небольшой штрих. Среди почетных книг личной библиотеки два фолианта вызывают у автора добрые эмоции. Это первая обширная биография Петра Великого, изданная в 1843 году с 600 иллюстрациями на 600 страницах, и академическое издание Вересаева «Пушкин в жизни» (1933). И что? А то, что эти два ценных издания были воссозданы из разрозненных листов в полноценные тома, в ювелирно переплетенное целое. Как представляется автору, это было делом рук полиграфиста Анатолия Антоновича, который листал эти фолианты.
Были и судьбоносные для автора штрихи-мелочи. Сделав один выпуск, автор принял новый набор молодых слушателей и готовился работать с ними три года. Однако… после начала второго учебного года из штаб-квартиры внешней разведки автору последовало приглашение на работу «в подразделение высшего пилотажа» — Службу активных мероприятий. Причем в одно из самых боевых ее отделов — по борьбе со спецслужбами и центрами идеологических диверсий.
Не без трепета шел автор к Анатолию Антоновичу, ибо ставил его в трудное положение: заменить руководителя учебного отделения в разгар учебного процесса. И как автор ошибался, когда извиняющимся тоном доложил ему о поступившем предложении! Более того, сопровождал извинениями.
Анатолий Антонович вовсе не огорчился такому повороту событий. Решительно заявил: «Такой шанс еще и еще поработать в стенах разведки — это нельзя упустить…» И поздравил автора с доверием к нему со стороны службы, намекая на его «общение с западными спецслужбами», столь напугавшее в свое время кадровиков.
Но в отношениях знатного разведчика и его младшего коллеги, коим был автор, случился затянувшийся казус. На факультете все друг другу тыкали и лишь автор оказался изгоем в этом отношении, причем только со стороны Анатолия Антоновича. Такая вот трагикомичная ситуация.
Суть такова: автор был лет на десять младше всех остальных членов коллектива факультета. Но был со всеми на равных, кроме Анатолия Антоновича, которого называл только по имени, отчеству и на «вы». А вот тот обращался к автору только на «вы» и по имени-отчеству. Причем даже в неофициальной обстановке. И на все протесты автора Анатолий Антонович отвечал однозначно: «Я так привык…» Коллеги шутили над автором, что он-де, мол, возведен в ранг английской королевы…
Что такое фактор доверия в военной и чекистской среде, автору было знакомо еще в бытность его учебы и службы на флоте и в военной контрразведке и за многие годы работы в разведке. Доверие Анатолия Антоновича было особое: он, в полном смысле этого понятия, был доброжелательно-доверителен со всеми, кто с ним общался, — от коллег и подчиненных до молодого поколения будущих разведчиков.
Для учебы в институте разведки кадры отбирали из лучших сотрудников госбезопасности и армии — контрразведки, погранвойск и всех родов войск. Как говорили кадровики, как правило сами бывшие разведчики, счет велся в соотношении один к ста. Столь тщательным был отбор… Но и в институте было свое требование, правда, негласная рекомендация: в первые месяцы учебы слушатели могли определиться в выборе новой профессии фактически на всю оставшуюся жизнь, а если нет, то принять решение об уходе.
Многие уже послужили в органах — иногда до семи лет. Пришли в институт капитанами и по положению имели права на звездочку майора, но… Правила учебного управления запрещали повышение звания, пока сотрудник учится — то ли на переподготовке, то ли основательно в какой-либо школе. Но… Анатолий Антонович разорвал этот порочный круг — и только в отделении автора шесть человек стали майорами. В решении этой проблемы Анатолий Антонович дошел до зампредседателя КГБ!
…И вот случилось так, что один из слушателей автора после первого семестра учебы, в январе, обратился с просьбой содействовать его возвращению к старому месту службы в территориальных органах — в контрразведку. Автор доложил ситуацию Анатолию Антоновичу, и после беседы, во время которой слушатель свое решение аргументировал с хорошей долей доказательств: мол, не по Сеньке шапка, — его рапорт был принят.
И снова Анатолий Антонович не был бы самим собой, если бы просто передал «дело слушателя» — чекиста-контрразведчика с опытом работы в органах более шести лет — в кадры. Он поговорил с уходящим о прежней работе, спросил: не хочет ли тот перейти на работу в новое место. А когда узнал, что коллеги уходящего сообщили ему о вакансии при Смоленской АЭС, то Анатолий Антонович созвонился по спецсвязи с руководством смоленского управления госбезопасности и, объяснив ситуацию, попросил устроить «беглеца» именно на эту АЭС, где, кстати, поблизости жили его родители.
И так Анатолий Антонович поступал со всеми слушателями, кто по разным причинам должен был покинуть стены института, а это звонок по месту старой работы с положительным отзывом и просьба помочь в трудоустройстве.
Доброта и доброжелательность, помноженные на искреннее доверие к людям, — это ли не главная характеристика «стихийного педагога», педагога от Бога, замечательного Разведчика и Патриота Анатолия Антоновича Яцкова, одного из «когорты гвардейцев Квасникова», посмертно возведенного на пьедестал кавалера Золотой Звезды Героя России?
Слово о долге…
Изумляет память тех, кто в силу «смутного времени» после трагических 90-х годов оказался у руля института-академии. Это особенно сказалось в 96-м году, когда Академия внешней разведки отмечала свое шестидесятилетие. В то время, преподавая историю разведки, автор готовил черновой вариант для закрытого издания истории всех поколений учебных заведений разведки начиная с 39-го года. Речь шла об особенностях их появления и специфике организации учебного процесса, их кадровом составе — в поле зрения были ШОН, РАШ, ВРШ и Краснознаменный институт.
Естественно, с удовольствием автор описал историю появления в стенах уникального учебного заведения не менее уникального факультета НТР. Отмечались особые приемы и способы подготовки слушателей на нем, заслуги коллектива и говорилось о значимости такой подготовки для масштабной работы по линии научно-технической разведки.
И вот пример «величайшей неблагодарности потомков»: сам факт существования факультета НТР в «Истории…» был скрыт. Факультет с его блестящей историей в четверть века и сотнями выпускников, как и его создатель, вдохновитель и многолетний руководитель Анатолий Антонович Яцков, был представлен в юбилейном издании… одной строкой.
И это в то время, когда Яцков был посмертно удостоен звания Героя России и говорилось о вкладе в атомную эпопею разведки его и его коллег-героев, причем широко и в закрытых, и в открытых изданиях, средствах массовой информации! Зато «вся королевская рать», к тому времени прочно обосновавшаяся в стенах академии, была удостоена десятков строк и… портретов.
Чекистам поколения предвоенного и военного времени с их тайным фронтом была свойственна скромность, но, вернее всего, никто из них не ожидал столь скорого забвения.
Об этой вопиющей несправедливости автор узнал только тогда, когда увидел изданную «Историю…» в закрытом варианте. И потому решительно стал восстанавливать память о выдающихся наших старших товарищах. Тех, кто вступил на тропу разведки еще в 20-х годах, работал в канун войны и во время нее, прославился в тревожные послевоенные годы. И тогда к началу нового столетия и позднее появилось более двадцати масштабных стендов с десятками реквизитов на каждом из жизни замечательных разведчиков. Они в копиях переносились на другие объекты академии. Среди них первыми были подготовлены стенды легендарным атомным разведчикам — Героям России Леониду Квасникову, Владимиру Барковскому, Александру Феклисову и Анатолию Яцкову.
Оперативная мудрость Анатолия Антоновича и его «мягкий стиль» руководства, его авторитет боевого разведчика создали широкий фронт кадров НТР и укрепили ее кадровый потенциал на годы вперед. И эти, теперь уже не столь молодые, разведчики являются живым памятником этому неординарному человеку — Патриоту и Профессионалу.
Те, кто ликвидировал факультет НТР и замалчивал заслуги его создателя и многолетнего руководителя Анатолия Яцкова, не смогут выветрить память об одном из ярчайших представителей чекистов-разведчиков и его вкладе на ниве подготовки энтээровцев…
Весьма любопытен такой факт в биографии Анатолия Яцкова и Владимира Барковского — из их студенческого времени. Они оба прошли через аэроклуб, причем Анатолий Антонович — в парашютной секции (около тридцати прыжков), а Владимир Борисович — в планерной и моторной авиации.
И когда к ним на факультете и кафедре «присоединился» автор с его школьным увлечением легкомоторной авиацией, то волей-неволей в часы «чаепития на факультете» обсуждался вопрос о роли авиационных увлечений для будущих разведчиков. Причем к их мнениям прислушивался и был фактическим третейским судьей четвертый и настоящий авиатор — боевой летчик войны, а ныне — ветеран разведки и также «дядька» Николай Николаевич Алимов.
Суть вопроса заключалась в следующем: сравнение деяний разведчика и летчика, причем в архиважном качестве — степени ответственности за порученное ему дело. При этом, казалось бы, парадоксально звучит понятие в схожести ответственности «за агента и самолет», доверенных им в работе.
И тогда выстраивается своеобразная цепочка сравнений: агент — самолет, разведчик — летчик-испытатель, долг — долг, инстинкт самосохранения, ответственность за коллективный труд подготовивших агента и новую модель самолета.
Но ведь новый самолет — это овеществленный труд огромного коллектива — ученых, инженеров, рабочих, пилотов-испытателей. И цена ему очень велика с экономической точки зрения. А агент? Это труд даже не одного поколения разведчиков. Причем труд, плохо поддающийся исчислению в суммах. И когда было сказано, что «НТР — самое рентабельное хозяйство страны» — все правда. Ибо ценнейшие агенты экономили и средства, исчисляемые сотнями миллионов, и время, когда оно имеет решающее значение, как это было с атомом, кибернетикой либо с реактивной авиацией.
Долг… Но именно сосредоточием нравственности является долг. И именно в деле подготовки кадров разведки все вышесказанное — это мысли и дела разведчиков-наставников молодого поколения для службы в рядах органов госбезопасности, причем на «фронте, где нет границ»… И моральная значимость, и дух такого подхода к жизни и судьбе будущего разведчика создавались благодаря участию в подготовке кадров таких талантливых разведчиков, как будущие Герои России — Анатолий Яцков и Владимир Барковский.
К сожалению, как это случается в вузах, факультет НТР не станет Памятником лучшим «гвардейцам НТР» — Леониду Квасникову, Владимиру Барковскому и Анатолию Яцкову. Его уничтожили те, кто не смог в «смутное время» подняться до государственных высот в вопросе судьбоносной полезности научно-технической разведки в интересах эконмической и оборонной мощи Отечества.
В начале 90-х годов и ликвидировали факультет, и
И все это пережили «гвардейцы Квасникова»… и не смогли воспрепятствовать этому «моральному мародерству». Ибо в силу возраста и Яцков, и Барковский уже с середины 80-х годов были вне стен института.
И хочется повториться: факультет НТР, как важнейшая часть подготовки кадров разведки, значительной группой «гвардейцев» двадцать пять лет готовила, духовно обогащала и благословляла на ратный труд «бойцов невидимого фронта». И делали это яркие личности в лице упомянутых атомных разведчиков и их коллеги, выстрадавшие эту государственную позицию. А она гласит: научно-техническая разведка встроена в систему госбезопасности нашего Отечества — экономическую и оборонную.
Личности… Еще в начале ХХ столетия русский историк Дмитрий Харитонович ярко определил не только их вклад в историю страны, но и в целом роль людей в ней: «В реальности существуют люди… Нет политической истории, есть история людей».
Это и про наших разведчиков, ибо в конечном счете нет истории разведки, есть история разведчиков, их агентов и операций, подвигнувших отечественную разведку на значимые высоты полезности Отечеству. И сделали это в ней те, о ком сказано, что «эта служба обладает традициями, корни которой уходят в далекое прошлое…», что это «лучшая агентурная группа Второй мировой войны» и что «нам бы иметь в Москве хотя бы одного такого агента, как Абель».
Глава нелегальной резидентуры в США (1948–1957). Арестован в результате предательства, осужден на тридцать лет тюрьмы, обменен на пилота-шпиона Пауэрса (1962).
Поделиться книгой: