Приговор был суров и не мог быть оспорен. Все приняли его как должное, и никто, уходя с площади, не посмотрел в сторону одиноко стоящего, отверженного всеми Хаима. На следующее утро Хаим со своей семьёй покинул долину, никто не знал, куда они направились.
Строительство башни продолжалось без Хаима, его каменный дом был разобран, а камни ушли на общее дело. Зеэв стал главным строителем и ускорил темпы возведения башни, что не могло не понравиться пророку Ханоху. Вскоре Зеэв получил от пророка титул главного хранителя и защитника возводимого храма, а его жена Галия удостоилась титула хранительницы зала записей. Пророк Ханох стал раздавать титулы и другим, особо отличившимся в служении и преданности жителям долины. После того как Илане достался титул за усердную подготовку парка около башни, её близкая подруга Лилах, ответственная за украшение храма цветами и не получившая титула, отправилась, как обычно, к Галие в надежде узнать ответ, когда же и она обретёт свой титул. Галия, недолго думая, пошла к пророку Ханоху и поведала ему о вопросе Лилах. Незамедлительно, в тот же вечер, пророк Ханох собрал всех на площади у башни, ударил в бронзовый диск и начал свою речь:
— Изобилие есть дар Небес. Изобилие даруется избранным, тем, кто заслужил его. Однако среди нас есть те, кто желает большего изобилия, чем ему положено, чем заслужено его трудом. Речь идёт о тебе, Лилах, о твоём постоянном желании знать больше и иметь больше, чем положено. Лилах, подойди ко мне ближе. — Пророк жестом подозвал запуганную молодую женщину. — Разве тебе мало того, что ты имеешь, разве тебе недостаточно знаний и посланий от Всевышнего, что выходят ежедневно для всех?!
Лилах молчала. Ей нечего было сказать, чувство вины захлестнуло её и лишило дара речи. Далее пророк велел всем высказаться о Лилах — не отыщутся ли в ней ещё какие-нибудь грехи? И вначале царило безмолвие в рядах, но вот кто-то заявил, что Лилах тоже сомневалась в необходимости башни, как и Хаим, и тогда уже одно за другим посыпались свидетельства греховности Лилах.
— Она всегда поёт странные песни в саду и разговаривает со своими цветами, как древние язычники, а в посланиях нашего пророка говорится, что нельзя разговаривать с духами, — громко прокричала одна женщина из толпы.
— Лилах считала, что для её сада выделено меньше места, чем полагалось бы, — тихо, словно боясь быть услышанной Лилах, сказала её дорогая подруга Илана.
— Да она и на обед всегда опаздывала, — добавила сердито Мейрав.
Со всех сторон звучали обвинения Лилах. Не дожидаясь приговора пророка Ханоха, Зеэв велел ей убираться из общины. Все поддержали это решение, и бедная Лилах тем же вечером отправилась в долгий, никому не известный путь.
— Кто ещё вечно хочет большего, чем имеет, кто ещё таит в себе зло? — грозно вопросил пророк Ханох толпу. — Наша задача — очистить наши ряды от тех, кто наводит на нас новый потоп. Храм Всевышнему подобает строить только чистым ученикам!
Это были последние слова пророка Ханоха в тот вечер. Но ещё никогда его слова, или послания с Небес, как некоторые говорили, не имели столь сильного эффекта и не оставляли по себе столь долгих обсуждений и толков.
— Скажи, Гила, нет ли во мне греха и скрытого зла, которых я сам не могу видеть в себе? — спрашивал свою жену Эфрам.
— Что ты, что ты, даже не говори об этом, вдруг услышат соседи и заподозрят что-нибудь нечистое в доме нашем, — отвечала тихо его жена.
И так стало в каждом доме. Страх быть изгнанным, как чума, передавался от мужей и жён детям. Семьи больше не ходили по вечерам друг к другу в гости, а их дети больше не играли вместе в долине двух рек. Йона работала до глубокой ночи, число заказов на ковры возросло: все принялись украшать ими стены, чтобы соседям или прохожим были не слышны разговоры в домах.
Возведение башни замедлилось, ибо радость покинула всех. Как плесень покрывает сырые своды подвалов, так подозрительность захватила умы всех жителей долины. Аарон уже не был уверен, что Хилель выбирает правильные сюжеты для росписи стен, а Мейрав более не доверяла Таире готовить по рецептам пророка Ханоха. Никто не стремился помогать друг другу, поэтому Йерахмиэль, ответственный за подбор строительного камня, сам отправился на поиски месторождения мрамора для облицовки храма, а силачу Шимшону пришлось теперь всегда оставаться голодным, ибо Мейрав уже никогда, ни при каких уговорах и просьбах, не давала ему добавки на обед. Пророк Ханох знал про это, ибо он велел своим помощникам докладывать ему обо всём, что происходит на возведении башни, и поощрял тех, кто по собственному побуждению приходил к нему с докладом.
Однажды солнечным днём пастух Ицхак, как обычно, пас овец на окраине города. Каково же было его удивление, смешанное с испугом и недоумением, когда увидел он пророка Ханоха, собирающего полевые цветы в полном одиночестве. Ицхака раздирали противоречивые мысли: подойти к пророку и поприветствовать его — или пройти незамеченным, чтобы не отвлечь его от, быть может, важной миссии. Однако любопытство молодого Ицхака взяло верх, и он, а за ним и его стадо овец приблизились к пророку Ханоху.
— Мой вам поклон, великий пророк Ханох! Нужна ли вам моя помощь?
— А чем ты можешь помочь мне, пастух Ицхак? — обречённо спросил пророк.
— А-а-а, ну, может быть, вам нужна помощь в сборе цветов? На той вон поляне больше ромашек, кстати, — неуклюже, боясь быть осуждённым, молвил Ицхак, размахивая руками в разные стороны.
— Мой дорогой Ицхак, не цветы я собирать вышел, а души выискивать, преисполненные верой. Завяла вера в сердцах наших, нет более огня в глазах, исчез аромат благодати в общине нашей, — печально произнёс пророк. — Великие мужи и жёны не могут оставить грехи свои: вот Хилель всё время умничает, а Шимшон никак не совладает со страстями своего тела. Как же мне с этим всем одному справиться?! — закончил пророк, послав вопрос в бескрайнее поле.
«Он всё знает. Всевышний ему рассказывает о каждом из нас», — наивно подумал Ицхак и, чтобы утешить пророка, решил сказать что-то многозначительное:
— Мы будем вам помогать, пророк Ханох, мы станем лучше. Укажите нам путь.
— Хорошо тебе рассуждать, Ицхак, когда за тобой всегда следуют твои овцы.
— Мы и есть ваши овцы, ведите нас, пророк Ханох! — с горящими глазами сказал Ицхак.
Однако пастух Ицхак даже не предполагал, какие последствия будут иметь его слова для всех жителей долины. Пророк Ханох бросил сорванные цветы и побежал к бесконечно устремляющейся ввысь башне, ставшей символом его верховенства.
Никто не ожидал увидеть пророка Ханоха посреди дня на площади перед возводимой башней. Даже всезнающая Галия была удивлена.
— Послушайте, мне только что было дано послание Всевышнего! Подойдите и внемлите новому направлению для народа нашего, — громко произнёс пророк.
Зеэв звонко ударил в бронзовый диск, призывая всех остановить строительство и спуститься с башни, чтобы послушать новое важное послание.
— Вы строили храм, чтобы умилостивить Всевышнего и воздать Ему хвалу. Велика башня, и нет ей конца и краю. Много сил было потрачено и пота пролито. Вы доказали свою любовь к делу. Так докажите свою любовь к Всевышнему и Его пророку — последуйте за ним, оставьте дела ваши, оставьте нажитое и следуйте за ним, велю вам!
После этих слов во всей долине воцарилось молчание. Никто не знал, что нужно сказать, никто не знал даже, что́ об этом следует думать. Пророк Ханох отправился к себе. Он надеялся, что все тут же пойдут за ним, но никто не осмелился ступить за ним первым, ибо велико было непонимание.
Зеэв ударил в бронзовый диск, призывая вернуться к строительству башни, но Хилель вышел из рядов и взял слово:
— Подождите, братья! Пророк Ханох велел нам оставить все дела наши. А наше главное дело — это башня и храм на вершине её. Поэтому не нужно возвращаться назад и укладывать стены.
— С каких это пор ты стал трактователем нашего возлюбленного пророка Ханоха? — гневно спросил Зеэв.
— Тебе не давали такого титула, — добавила его жена Галия.
— Тогда поясни нам, Галия, обладатель главного титула хранителя зала записей, о чём сказал пророк Ханох?! — прокричал из дальних рядов Шимшон, и была в его голосе ненависть, которую ранее никто в нём не замечал.
— Тихо! Молчать! — повысил голос Зеэв. — Всем на башне продолжать работу. Наступит утро, мы получим новое послание от пророка Ханоха, как обычно, и будем знать, что делать дальше.
— Да кто ты такой, чтобы командовать нами? — во весь голос прорычал Шимшон и, выйдя вперёд, встал перед Зеэвом.
— Я главный стражник и хранитель башни и храма, защитник пророка Ханоха, специально для тебя повторяю свои титулы! Уходи, Шимшон, тебе не место среди нас. Твоя злость вскрылась, как чумная опухоль, а пророк Ханох велел нам всем очиститься от зла.
— Зеэв, ты грязный волк, ты не смеешь меня прогонять! — заявил Шимшон и ещё ближе подошёл к Зеэву.
Галия, а вместе с ней все служители зала записей и подчинённые Зеэву строители стали выкрикивать:
— Уходи, Шимшон, тебе нет места среди нас.
В ярости Шимшон схватил огромный гранитный монолит и со всей силы ударил им о стену башни, так что по ней побежала большая трещина. В толпе закричали, и Зеэву потребовалось немало усилий, чтобы всех успокоить. Шимшон, увидев результат своего гнева, бросился прочь с площади. Зеэв три раза ударил в бронзовый диск и опять призвал народ вернуться на строительство. Но не все повиновались ему.
— Зеэв, опомнись! Первым был Хаим, славный и чистейший душою, затем была невинная, как маргаритка, Лилах, и вот теперь сильнейший и самый искренний из всех Шимшон. Скольких ты ещё исключишь и прогонишь из общины? — спросил Зеэва Эфрам, обращаясь при этом и ко всем оставшимся.
— Защищая предателей нашего пророка Ханоха, ты сам становишься предателем, Эфрам. Если тебе хочется уйти, уходи из долины и общины нашей, — заключил Зеэв.
Гила бросилась, чтобы увести своего мужа Эфрама от гнева Зеэва, но было поздно. Эфрам уже принял решение и сказал Гиле, что поутру они и все их дети покинут общину и отправятся искать новые земли к западу от долины.
Снова Зеэв принялся ударять в бронзовый диск, сопровождая удары указаниями:
— Через три дня мы приступим к возведению храма на вершине башни, и к следующему полнолунию храм будет готов во имя Всевышнего и пророка Его Ханоха.
Зеэв ожидал восторженных криков, но услышал их от немногих своих сотоварищей, что следовали за ним в надежде получить от пророка титулы. Строительство башни продолжилось, но из-за отсутствия Шимшона и Эфрама работа уже не велась так слаженно и быстро, на верхней площадке не хватало кирпичей и камней.
Через три дня и две ночи, как того хотел Ханох, башня была закончена и первые колонны храма уже возводились на еле видимой снизу вершине искусственной горы. Когда едва пробившиеся над горизонтом рассветные лучи осветили башню, достигавшую небес, и Мейрав с Таирой только принялись разжигать свои печи на кухне, на площадь вбежала Галия. Три раза она ударила в бронзовый диск, а потом ещё и ещё, чтобы каждый услышал и вышел на площадь, ибо у неё было срочное послание от пророка Ханоха. Волновалась Галия, и руки её дрожали. Когда все собрались вокруг неё, Галия заговорила:
— Только что с первыми лучами солнца наш возлюбленный пророк Ханох дал первое послание за три дня. И послание это гласит…
Галия принялась зачитывать.
— Не стоит, Галия, я сам, — сказал пророк Ханох, тихо подошедший к толпе. И, встав на большой камень, пророк Ханох сказал: — Не услышали вы речи мои, не оставили вы дел своих, не пошли вы за мной, когда я призвал вас. Вы рабы дел своих, а башня сия — тюрьма ваша. Только избранные услышат и последуют за Всевышним прямо здесь и сейчас. Последуйте за мной в новые земли, где мы создадим новую общину и возведём алтарь миру.
И пророк Ханох, ничего больше не говоря и не отвечая на вопросы, двинулся по дороге, ведущей из их славной общины — долины двух рек, Евфрата и Тигра.
— Я иду за вами, пророк Ханох, — произнесла со слезами Галия и направилась уже за ним, как ей перегородил путь её муж Зеэв.
— Ты жена моя, и тебе не велено уходить без спроса мужа твоего. Ты должна быть со мной, и нам нужно достроить храм.
— Пророк Ханох сказал, что уже ничего не нужно здесь. Если ты не пойдёшь, то пойду я одна, — молвила Галия и обошла Зеэва, впервые не послушавшись его.
Ропот, переходящий во всеобщее возбуждение и растерянность, охватил всю долину. Никто даже не обратил внимания на Йерахмиэля, вернувшегося с вестями о том, что он нашёл на востоке зелёный мрамор для храма. Мейрав и Таира так жарко спорили о том, что им делать дальше, что совсем забыли о своих печах, где в котлах закипало масло, так что оно вспыхнуло пламенем и перешло в пожар. Никто не заметил, как загорелись кладовые со всеми запасами хлеба и зерна.
Пророк Ханох тогда уже вышел за ворота, а вместе с ним несколько его самых верных последователей. Не оглядываясь, они направились, кажется, на восток, как потом рассказывал Хилель.
Пожар перекинулся с кладовых на зал записей. Поскольку Галия и все служители ушли с пророком, некому было позаботиться о сохранности посланий, все ринулись спасать свои дома, опасаясь, что пламя доберётся до их крова.
К обеду, когда половина города сгорела дотла и пожар затих так же быстро, как и начался, собрал Зеэв всех оставшихся на площади у башни тремя ударами о бронзовый диск.
— Всевышний послал нам испытания. Нас бросили наши жёны… Но мы восстанем из пепла. От нас ушли слабые. Мы, сильные, создадим новый мир. Ханох, ты слышишь? Вы, слабые, нас оставили. Ты больше не пророк нам! Никто и некогда не произнесёт твоего имени в храме! — кричал Зеэв под возгласы своих немногочисленных сторонников.
И вот уже в скором времени все упоминания пророка Ханоха были стёрты со стен башни, Зеэв провозгласил себя первым царём и раздал титулы приближённым. Вместе с ними он пытался достроить храм. Зеэв верил, что если начатое будет завершено, Всевышний отметит его и сделает своим пророком.
Однако непонимание, распространяясь сильнее, чем плесень по самым дальним углам, поражает душу человека, лишая его оснований творить и жить. Оставшиеся жители уже не видели смысла в башне и не понимали, зачем строить храм. Всё больше и больше людей оставляли Зеэва наедине с его одержимой мечтой. Появились новые заботы: голод подкрадывался к порогу их домов, и с каждым днём новые семьи покидали город и долину. Мейрав и Таира бежали почти сразу после пожара, так что некому было печь хлеб, да и не из чего — всё уничтожил огонь; Илана ушла на поиски Лилах в надежде получить от неё прощение.
И вот как-то утром, в первый день нового месяца, с площади раздался крик Йоны, на который поспешили последние жители долины. Внизу, под башней, лежало окровавленное тело Зеэва. Одни показывали пальцем на его стражников, подозревая, что те скинули его со стен, другие говорили, что он просто поскользнулся и упал с верхней лестницы, третьи якобы видели Шимшона, вернувшегося, чтобы расправиться с Зеэвом, а четвёртые и вовсе предполагали, что это был гнев Всевышнего за оскорбление пророка Ханоха.
Так или иначе, но с гибелью Зеэва уже никто не поднимался по бесконечным ступеням башни, чтобы завершить строительство храма. Более того, все боялись даже подходить к ней, как к чему-то проклятому, дабы не прогневить Всевышнего. Урожай в тот год не удался, и последние семьи, собрав нажитое, отправились в долгий путь на запад в поисках новых плодородных земель.
Остались только пастух Ицхак и его прекрасная Йона, ибо пастух не мог оставить овец своих и полюбившиеся поля долины Евфрата и Тигра. Ицхак показывал башню своим детям, но не мог объяснить, как и зачем её строили, ведь пастухи ничего не понимают в строительстве и далеки от высоких материй. Внуки их принялись разбирать башню на кирпичи и камни, чтобы строить себе новые дома, и уже через пять поколений от башни остались только первые каменные ряды, на которых решено было устроить большую рыночную площадь.
Только далеко, у истоков реки Евфрат, мудрый Хилель в глубокой старости оставил записи с преданиями о великой башне в городе, который позже стали именовать Вавилон.
Персонажи названы древними еврейскими именами, наделёнными сакральным, зачастую каббалистическим смыслом.
Ханох — «посвящённый», «образованный». Ханок в Торе — сын Каина (Берешит 4:17).
Зеэв — «волк».
Аарон — «гора», «сияющий».
Ицхак — «он будет смеяться» (Берешит 21:6). Ицхак — второй патриарх еврейского народа. В каббале Ицхак означает возможность контролировать и управлять физическим миром.
Йерахмиэль — «Всевышний смилостивится».
Хаим — «жизнь».
Хилель — «восхваление». Хилель — один из мудрецов эпохи Талмуда.
Шимшон — «силён, как солнце».
Эфрам — «плодовитый».
Галия — «возвышенная», «дорогая».
Гила — «радость». В каббале корень «гила» означает «открыть Бога».
Мейрав — «великая».
Таира — «настойчивая», «летающая».
Илана — «дерево».
Лилах — «сирень».
Йона — «голубь».
Город и Художник
Каждое утро Художник выходил за ворота Города семи грехов в поисках новых откровений, которые являлись пред ним словно по расписанию с непостижимым постоянством. Вдали от городских стен, в пустынных дюнах, куда обычно никто не ходит, перед Художником возникали, как миражи, картины величественных городов, верблюжьи караваны с торговцами в разноцветных одеждах и оазисы с финиковыми пальмами. Порой Художник видел переливы воздуха на горизонте, подобно прохладному морю подступавшие к пустыне зелёною волною. Художник мог часами сидеть, облокотившись на серопесчаный камень, и записывать в уголках своего сознания новые сюжеты мистических сказок, которые он, вернувшись, расскажет всем, кого встретит в родном городе.
И когда уже луна освещала дорогу, Художник возвращался домой. В Городе семи грехов его, как обычно, ждала толпа зевак в предвкушении нынешней истории дня. И он рассказывал им о большом пурпурном цветке, что растёт в ущельях скал, где добывают аметист, и о хрустальных городах, из которых доносится музыка ангелов, дарующая избавление от печали и тоски. С каждым днём людей, желающих услышать рассказы, становилось всё больше и больше, и Художник всё виртуознее играл словами, окрашивая их новыми оттенками, так что непослушные дети стояли заворожённые, а у женщин на глазах появлялись слёзы, даже мужчины забывали о своих делах и молча внимали Художнику.
Так было каждый день каждого месяца много лет подряд: все ждали Художника, чтобы окунуться в волшебный мир красоты, который самим бы им никогда не увидеть. И вот однажды отправился, как всегда, Художник в пустыню — наблюдать чудесные явления и извлекать мотивы для новых сказок. Присел он на песок, облокотившись на серопесчаный камень, и странная картина предстала перед ним: горы были просто горы, и песок имел свой обычный, серый цвет, небо больше не излучало разноцветных лучей, никаких образов не возникло перед его взором, хрустальные города не показывали своих башен и стен.
Расстроился Художник, и страшные сомнения начали терзать его душу. Не всё ли, что видел он до сих пор, было иллюзией, ложью, ничего этого не существовало, и он обманывал всех многие годы?
И когда вечером Художник вернулся в родной Город семи грехов, народ, как обычно, уже ждал его. Дети просили рассказать сказки, их родители хотели услышать о чудесах, которых им никогда не узреть. Но Художник молчал, он молчал, как статуя в старом парке. Все стали требовать историй, угрожая ему, но Художник не проронил ни звука. И тогда главный судья Города семи грехов заявил, что Художнику более не место в их великом городе. В тот же час его прогнали вон — так выбрасывают из дома ненужную, бесполезную вещь. Никто больше не видел его, никто больше не слышал о Художнике.
С тех пор в Городе семи грехов действует закон, запрещающий рассказывать истории о том, что происходит за стенами города.
Часть вторая
Фельетоны
Атлас дорог
Проезжая по улицам нашего города, можно изучать географию всего мира. Нет, улицы не носят географических названий. И архитектурный стиль домов тоже ни при чём. Всё гораздо проще.
Не нужно смотреть по сторонам, проезжая по улицам нашего города, чтобы изучать географию. Нужно смотреть под колёса своей машины.
Вы только поглядите на яму рядом с главной городской площадью! Это же — Люксембург! Те же очертания, та же сужающаяся форма.
А яма по пути к железнодорожному вокзалу? Вы в неё точно хоть раз да проваливались: неровно квадратная — ну разве не напоминает она по форме Францию?!
Проезжая мимо стадиона, легко оказаться двумя передними колёсами сразу в разных частях света: левым заехать в круглую Польшу, а правым — на Борнео. В сезон дождей Борнео особенно хорошо запоминается, когда проваливаешься туда со скрежетом подвески, обрызгивая пешеходов.
Но самое интересное нас ждёт на той улице, что ведёт в промзону. Там можно поймать ямы по форме и размерам с Бразилию, да что там — с целую Австралию. Вы только присмотритесь внимательно, объехать всё равно не получится.
Вот так нашими дорогами можно путешествовать по всему миру.
Пенсионный фонд
— Здравствуйте! Подскажите, а здесь можно получить надбавку к пенсии?
— Что? Надбавку? Какую ещё надбавку?
— Да, надбавку к пенсии. Передали по новостям, что за большой стаж работы пенсия выросла на тысячу рублей.
Интеллигентная пожилая женщина в красном берете рассчитывала получить положительный ответ в районном отделении Пенсионного фонда.