Помоги проекту - поделись книгой:
— Только без визга, ладно? — опасливо косясь на меня, уже возложившую руку на рычаг управления самой оптимальной формы: размер, чтобы легко можно было рукой обхватить, и округлый верх, чтобы большой палец удобно ложился.
— Исключительно от восторга, Данчик, — заверила я, слегка промурашившись от неприличных ассоциаций.
Магмобиль мягко выкатил со стоянки. После моего шумного раритета этот был словно спящий Копать — тихонько урчит и капельку вибрирует, приятно, будто кто-то по затылку гладит вверх-вниз. Да что ж такое ж! Что за…
“А не пошли бы вы лесом, магистр Холин, с этими вашими ур-р-р?” — мысленно возмутилась я и задернула шторки щитов поплотнее. Ишь, пробрался бездный мрак… Среагировал, когда у меня на охрану дядюшки Феррато инстинкты сработали? Было в нем что-то…
— Этот Эверн. Он кто?
— Телохранитель ана Феррато. Заклинатель крови. Он куда старше дядюшки Лайэнца. Даже меня жуть берет, сколько ему. И если дядюшка застал времена Всадников Мора, этот мог вполне служить одному из них. Вроде даже и служил. Драгулам. Я не любитель истории. Только этот вот Эверн по мою душу. Глава Лодвейн мне в качестве подарка подсуетил у него мастер-класс. Брр… Не люблю я это.
— Учебу?
— Магию крови. Гнилое дело. Сложно по краю пройти и не замараться. А что за финт с магфоном? И при чем тут твой кошак?
— Кошак всегда при чем, у него натура такая, а про магфон я знаю, с кого спросить. Паразиты мелкие…
— Гы, — заулыбался Дан, пошарил в пространстве под своим сиденьем, добыл оттуда баночку витаминизированного ред-булька. — Хорошо, когда они есть, но когда их нет тоже хорошо. Мы вообще куда едем?
— Спать.
Вампир поперхнулся, пустив по подбородку алую струйку.
— Шутишь?
— Зачем? Спать — дело серьезное.
Я не стала въезжать во двор дома. Остановила перед воротами.
— Хороший магмобиль, — сказала я.
— Уоу, — подтвердили из багажника.
Вампир отвесил челюсть.
— Кошак всегда при чем, — повторила я, — причем везде. Достал, сволочь шерстяная, весь день за мной таскается. — Я вышла. — Пока, Данчик, спасибо что подвез.
— А кошак? А что если он мне там нагадит?
— Хм, — я призадумалась. — Ни разу не видела, чтобы он гадил. Только жрет, пакостничает и спит. Копать?..
Кот, расплющившись волосатым блином, вылез из-под заднего сиденья и шмыганул к дому, продавившись сквозь сквозь железные прутья ворот — только контур мигнул. Вот же… И у этого вход без ограничений.
Дан укатил, а мне вдруг в голову пришло, что у дома имени нет. И я не припомню, чтобы его вообще как-то называли. Был Леве-мар — старое ведьмачье поместье Ливиу и дом в Нодлуте, просто дом. А ведь он живой. Дверь приветливо распахнулась, едва я прикрыла за собой калитку. Прошуршала гравием до крыльца. Вспомнилось, как папа встречал меня однажды утром, хмуря брови, а я явилась в сопровождении Альвине после ночи в отделении. Для многих его нет, для меня — будет всегда, крылатой тенью над алтарным камнем у корней Леве-мар, отражениями в памяти дома и моей. Так же, как и ба Лукреция, отчаянно сватавшая меня эльфу, чтобы его светом избавить меня от тьмы и метаморфоз. Но это только отсрочило бы неизбежное, тьма уже приняла меня и считала своей. Магистр-тьма-Холин, мое целое. Уже тогда. Мы долго бегали друг от друга, отказываясь признавать неизбежное, то он от меня, то я от него. По разным причинам. Почти как сейчас. Снова. По кругу. Виток за витком. Вечная игра. Танец.
По кругу…
Виток…
Поворот…
Снова…
Как повторяющийся музыкальный такт, с каждым разом звучащий на четверть октавы выше. И…
Я поднималась в дом по ступенькам крыльца. Три ступеньки и порожек.
Раз-два-три… И четыре. Порог. Три-четы…
Магфон вздрогнул, завибрировал. Одновременно с этим монитор домашней сети издал звук пришедшего письма и отчаянно замигал.
Сообщение было из приемной комиссии магистериума.
“Заявка №ХХХ на соискание степени магистра на основании многокомпонентного темного боевого атакующего проклятия массового поражения “Алый шторм” отклонена.
Причина. Один соискатель может подать следующую работу на повышение степени только после защиты первой. См. резолюцию №ХХ-Х.”
Тьма меня побери! Что за ересь? Они отклонили мой кровавый дождь? Идеально-темный и прекрасно-разрушительный? Степень магистра снова мимо?
Я ткнула в ссылку с резолюцией и озверела еще больше.
“Заявка №ХХХ на соискание степени магистра на основании работы по разнопотоковым многоконтурным динамическим системам щит-атака с условным названием “Зеркало Холин” принята. Время на подготовку стандартное. О дате защиты вас информируют дополнительно.”
Чтоб меня гули…
Влезла по сетке в магистериум, плюясь и шипя, как дикий ящерок, нашла лист заявок, отыскала номер и потыкала в “Подробнее”.
Чтоб меня… Не-е-ет. Чтоб его! Чтоб его гули драли, заразу темную, сволочь, паразита, а-а-а-а!
“Соискатель: Холин, Митика Лукреция, унив. вне кат., некр. — пр.
Науч. рук.: Холин, Марек Свер, унив. вне кат., магистр, некр. — пр.
Куратор: прокуратор конгрегации высшего ранга светен Арен-Тан
Резолюция: одобрено к защите.”
Он подождет, да? Это он так ждет, да? И не вмешивается, да? Сначала конференцию мне сорвал, нахлебавшись просроченного зелья, теперь мою идеальную магистерскую в могилу загнал. А я еще, дура, воспользовалась практичным советом доделать “Алый шторм” и сидеть спокойно, вместо того чтобы ставить всех на дыбы своей многоконтурной матрицей. Доделала, глядь. И эта инквизиторская рожа туда же…
Светен ответил на звонок в ту же секунду, будто ждал.
— Да? — удивился прожженный манипулятор, — разве? Нет, заменить уже никак не выйдет. Дата защиты назначена. Комиссия будет в полном составе. От конгрегации в том числе. И от Академии. Закрытое. Никаких любопытных. В узком… В семейном кругу, можно сказать. Или вы наивно полагали, что можно задействовать девяносто процентов мощности вычислителя информатория по закрытому каналу без моего как вашего непосредственного куратора ведома и ведома конгрегации? Дело конечно ваше, ваши деньги, а ради чего? Из праздного любопытства? Как показала практика, это — не ваш случай, мадам Холин. Кстати, очень изящное название. Увидимся на защите.
Увидимся, да…
Я посмотрела на вновь приветливо распахнутую дверь кабинета.
Не сейчас. Для начала я увижусь кое с кем еще.
7
— Почему мне кажется, что отца еще нет? — сказал Лайм, помявшись с ноги на ногу рядом с разглядывающей статую Посланника Дарой.
— Не кажется, — снизошла сестрица. — Позже.
Выйдя из магбуса, они не пошли тропинкой через старый парк, а остались стоять. Дара осталась, а Лайм караулил. Она же мелкая, еще затолкают.
Глаза сестры, устремленные на размытую в кисее низких облаков верхушку храма Света, то выцветали до тускло серого, то вновь наливались густой, почти черной синевой, а Лайму казалось, что статуя Посланника вздрагивает, грозя обрушиться на находящиеся рядом строения.
— Идем? — предложил Лайм.
Дара кивнула спустя минут пять и направилась вглубь парка.
Рикорд немного беспокоился. Сегодня он не слишком вежливо и довольно настойчиво дискутировал с учителем на тему допустимых магических воздействий к себе подобным, за что был отправлен на внеочередную беседу с психологом и отцу наверняка сообщили. Подобным себе задиру и пакостника из параллельного класса, издевающегося над мелкими, Лайм не считал, а частичный стазис, оставивший мальчишку торчать истуканом во дворе, как раз считал. Той самой допустимой мерой. И попросить Копатя присматривать за мамой в его отсутствие было такой же допустимой мерой. Ему иногда все еще снился жуткий день, когда ее едва не стало. Гадко заныло в груди, Дара остановилась и взяла за руку, сжала пальцы и отпустила.
— Мне казалось, ты просто знаешь, что должно произойти, потому все так. Могла бы сказать тогда, что с мамой все будет в порядке, — сказал Лайм.
— Я знаю-вижу варианты. Тогда, — сестра потянулась рукой к чашке наушников, но так и не коснулась, чтоб сделать всегда играющую там музыку громче и заглушить раздражающие слова снаружи, — тогда был веер, точка из которой расходятся вероятности, я знала-видела несколько-много и потому никак не могла сказать как-когда именно и что будет потом-сейчас.
— Получилось не очень, потом, когда получилось, ну… ты поняла.
— Получилось, как должно, а очень или не очень — выводы делать рано. Слишком много вероятностных веток. И всё это все равно относительно.
— Относительно чего?
— Относительно угла зрения.
Дальше шли молча.
Замок на двери был старый и Лайм немного повозился, пока открыл. Сестра в это время покачивалась в такт неслышной музыке в наушниках и улыбалась. Может сама себе, может дому напротив, будто наблюдала за чем-то занятным.
Мой неожиданно знаменитый раритет остался возле Восточного, так что пришлось вызвать такси. Попросила остановить у парка. Объезжать выйдет дольше, чем наискосок. Звонца и прилегающие улицы — район старый и памятный. Столько всего… Особенно если в конец довольно длинной улицы прогуляться и свернуть к кладбищу. Шиповник, ночь, злобный, как криво активированный конструкт, Марек Холин со следами лежания мордой в стол и я в бесстыжем платье не первой свежести.
Воспоминания вызвали на лице блаженную улыбку, случайно встреченный на дорожке хоббит предпочел обойти через кусты. Тут тоже шиповника полно было. Парк закончился неожиданно быстро, но ноги понесли не к двухэтажному особнячку с зеленой крышей, а не дойдя до растрескавшегося от времени бортика фонтана с зеленоватой темной водой свернули в сторону к дому напротив. Жалкими остатками ведьмачьего дара я слышала, как медленно вздыхает под фундаментом просыпающееся сердце. Одушевленный. Его кто-то разбудил.
Печать надзора, видимая только сотрудникам, едва проступала на столбике у низкой калитки. Контур пестрел дырами. Дом нежилой, никто и не обновлял. Еще один контур, явно вампирьей работы, интегрированный с живым через природную магию, тоже едва тлел. Школяр-недоучка сдернет на раз. А проще вообще переступить. Занятная штука. Темного не зацепит, не на тьму ставили. По остаткам структуры ясно читалась защита от света. Поближе подойти и поковырять?
Но вовсе не любопытные контуры привлекли мое внимание. Сначала я зацепила взглядом орясину с плечиками знакомого размаха. Стажер торчал перед домом и таращился на слепые окна.
— Ты меня преследуешь?
— Это вы меня, мастер Холин, преследуете. Я сюда первый пришел.
— Зачем?
— Это дом моей бабушки Эленар.
Странно знакомое странноватое имя, да еще в сочетании с бабушкой… Любопытно. Лет двести — двести пятьдесят назад часто так девчонок называли? Мар упоминал свою пра с таким же именем и глазами, как у нашей Дары.
— Сколько тебе лет, Кай-Моран?
— Больше, чем вы думаете.
— Младший брат, да? — скептически хмыкнула я. Пришлось голову чуть приподнять, чтобы заглянуть в бесстыже-бесовские гляделки. Стажер лукаво мерцал алыми точками из-под завидно густых ресниц.
— На самом деле старший, и у нас с вами определенно есть общая кровь. С вашей дочерью — больше. Не удивляйтесь, у меня такая способность, чуять близкую кровь.
— Бабушка Эленар, — кивнула я. — Шустрая, должно быть, особа была, везде отличилась. Хочешь секрет, Кай? Практически у всех темных Нодлута так или иначе есть общая кровь.
— А я все думаю, отчего я, как приехал, сразу почувствовал себя как дома… Отчет подпишете? По-родственному?
— Исправил? Нет? Тогда можешь забить.
— Забить на исправления?
— На то, что подпишу неисправленный. Тебя Став ждет, а ты тут памятниками архитектуры любуешься.
— Скорее надгробием.
— Незачет, стажер Пештин. Поедешь в отделение через информаторий, скачаешь из Академской сети пособие к факультативному курсу “Одушевленные, возрожденные и привязанные”, изучишь на досуге и послезавтра сдашь мне конспект. Задам два вопроса.
— Каких?
— Придумаю до послезавтра.
— Глядь…
— Три вопроса.
Кай-Моран приуныл и в тоске уронил из-под плаща перо. Красивое, густо-черное, как бездный мрак, с трогательной пушисткой. Я повертела поднятое в пальцах. Когда поднимала, по руке от фонтана протянуло сквозняком. Тень от фонтанных дев, расползшаяся на полплощади, была похожа на фигляра с дудкой.
— Холодно, — поежилась я, — а он перьями разбрасывается.
— А вы здесь зачем, мастер Холин?
— А ты?
Ирлинг пожал могучими плечиками.
— Тянет.
— Вот и я так же.
Оглянулась. В доме напротив тепло светились окна. И туда тянуло сильнее, чем ковыряться в дохлом контуре. Обнять, поругать, укоризненно посмотреть в наглые глаза, хлопнуть дверью, может быть, а может быть и нет, если не станет отпираться и изображать великое и непогрешимое.
Поделиться книгой: