На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает

Зятю Маркуса Вольфа предлагают 500 000 западногерманских марок. Он отказывается.

Об одном сотруднике сектора по науке и технике Главного управления известно, что он не справляется с довольно сложными семейными проблемами. Контактное лицо хочет поставить его перед свершившимся фактом, закладывает тайник, передает зашифрованный материал и обещает высокие финансовые ассигнования. Вербуемый отказывается.

В нашем посольстве в Вене военным атташе работает сын бывшего министра обороны ГДР Хайнца Хоффманна. Ему агент предлагает один миллион западных марок. Хоффманн отказывается.

Также в Вене агент БНД ведет водителя штаба военных атташе ГДР. Сколько-то лет назад он был завербован местными службами в период работы в Швейцарии, а после перевода в Австрию его использует БНД. Он будет арестован в ГДР и осужден.

В Австралии сотрудники БНД пытаются завербовать дипломата из ГДР. Они действуют с помощью удостоверения МГБ, служебного задания от МГБ, на котором подделанная подпись Мильке, и других фальшивок. Гражданин ГДР сообразил, в чем дело, и ушел от объятий секретной службы.

В Норвегии жене посла ГДР под давлением предлагают сотрудничество. Она отказывается.

Ежегодно мы регистрируем до 40 таких попыток. Минимум 20 исходят от федеральной разведывательной службы. Метод простой. Много денег в игре, политическое давление и шантаж. Конечно, нас жутко интересует, удастся ли БНД внедрить в Министерство госбезопасности так называемый внутренний источник. У службы ничего не получается. БНД годами пытается скрыть свою неспособность и поэтому вновь и вновь внушает нам, а, вероятно и себе, что Штиллер был ее агентом в течение многих лет. Лишь после перемен Федеральной разведывательной службе и Федеральному ведомству по охране конституции удастся нанять несколько предателей из числа сотрудников Главка. Дешевый триумф, который дорого обойдется нашим разведчикам и источникам, но уже в объединенной Германии.

Федеральная служба разведки пристреливается как к Главному управлению разведки, так и к службам безопасности и государственным учреждениям других стран Варшавского Договора. Через наши источники мы узнаем имена агентов в СССР, Польше, Венгрии и Болгарии. В ГДР мы некоторых раскрываем. Мы или перевербовываем их как двойных агентов, или просто контролируем. Так мы узнаем главные задачи противника и знаем информацию, которую он получает. В некоторых случаях мы промахиваемся. Мы определяем предательство и его масштабы, но нам не удается разоблачить агента из-за отсутствия веских доказательств. Во всех подобных операциях мы тесно сотрудничаем с ГО II (Контрразведка).

Конечно, мы пытаемся внедрить в БНД все больше источников. Для этого мы получаем массу сведений о большом количестве штатных сотрудников в ФРГ и за рубежом. Прямая вербовка сотрудников БНД в последние годы нам не удается.

Мы пытаемся сделать это окольными путями Мы целенаправленно вводим внештатных агентов ГДР, завербованных нами и большей частью также контрразведкой МГБ, в поле зрения противника. Пять граждан ГДР, все внештатные агенты для работы с противником, вербуются БНД, не зная друг о друге. Они абсолютно надежны, что является безусловной предпосылкой успеха. Мы можем начинать так называемую «игру в информацию».

Четверо из пяти завербованных БНД, с которыми мы имеем дело, работают непосредственно в секции 12В (Политика ГДР) в Центре в Пуллахе, один — в филиале ВВ10 в Бремене. Мы знаем, что сотрудники БНД ведут не по одному агенту, а по несколько. В одном случае их пять. И все пять — наши внештатные агенты.

Годами мы снабжаем БНД информацией в зависимости от поставленных задач. Наши агенты, разумеется, в деталях сообщают о встречах со своими кураторами. Таким образом, мы можем наблюдать, как они работают, кое-что узнавать об их политических взглядах, профессиональной квалификации. Их духовная и частная жизнь вскоре перестают быть для нас тайной. Сравнение методов работы тоже дает интересные результаты. Сотрудники БНД встречаются с агентами ГДР (на самом деле, нашими внештатными агентами), как правило, в третьих странах.

В итоге мы решаемся сделать предложение ведущим. У нас в руках три козыря. Как они должны объяснить своей службе тот факт что годами имели дело с ГУР, были введены в заблуждение и дезинформированы? Сюда прибавляются наши внутренние сведения об их промахах в служебной и частной сферах. А в-третьих, мы делаем предложения по финансам.

Наши операции по вербовке мы начинаем в Австрии, Швеции и Египте. Мы должны учитывать, что БНД контролирует встречи своих штатных сотрудников и их агентов с помощью групп наблюдения. Эти группы или отдельные наблюдатели общаются между собой по радиосвязи. Мы врезаемся в нее и прослушиваем их разговоры, в нескольких случаях нам помогают специалисты ГО III (Радиоразведка МГБ).

С нашей стороны тоже посланы штатные сотрудники. Они ведут беседы по вербовке и должны быть защищены, как и наши агенты.

В одном случае мы узнаем через нашу радиоразведку до сих пор неизвестную фамилию и домашний адрес одного из сотрудников БНД. Он совершает капитальную ошибку, когда в открытую звонит своей жене домой. Знание настоящего имени в беседе по вербовке есть преимущество.

Для нас поразительно, что никто из пяти намеченных лиц не следует нашему предложению. Все открываются своим начальникам. Несмотря на срыв, мы утешаем себя. Все равно служба БНД не извлекла никакой сколько-нибудь значимой пользы из совместной работы. К тому же, она должна исключить своих сотрудников из сферы их деятельности.

Для нас еще одно подтверждение тому, что компромат и деньги совсем не обязательно ведут к успеху. Но любая служба разведки вновь и вновь будет осмеливаться на такие попытки, если представится случай.

30 ноября 1988 года к нам приходит страшное известие из Центра Федеральной службы разведки. В Пуллахе всплывает фотокопия одного совершенно секретного документа БНД для служебного пользования, сделанная в Главном управлении. Что делать? Нам нужно срочно ответить на 3 вопроса, чтобы предупредить наши источники. Когда мы будем знать, о каком документе идет речь, сможем сказать, кто из наших разведчиков в БНД прислал его нам. Тогда также будет ясно, кто из сотрудников Главка занимается этим и кто отправил в Пуллах. Копия копии должна вернуться к нам. Когда мы имеем ее на руках, то мы точно знаем, что этот документ прислал наш разведчик «Петер» из Пуллаха. Непосредственно он находится в опасности, так как в БНД круг рассылки этого документа очень мал. Мы сразу же предупреждаем Петера» и его брата «Флориана». Они сообщают нам, что БНД за ними уже установлена слежка. Для меня в опасности не только два источника, но и два человека, которых я очень ценю.

Сразу же после вступления в должность начальника разведки я встретится с «Петером и «Флорианом» в Будапеште. Меня сопровождали Харри Шютт, начальник отдела IX, его сотрудник Зигфрид Шлегель и их куратор Гюнтер Беттгер. Мы вели разговор о личной и оперативной ситуациях, о политике Горбачева и реформах, необходимых для ГДР. Атмосфера была непринужденной и гармоничной. Вместе сидели друзья, которые служат одним и тем же идеалам, работают над общим проектом я очень ценю обоих братьев, их серьезность и мужество.

С «Петером» (его настоящее имя Альфред Шпулер) и «Флорианом» (настоящее имя Людвиг Шпулер), мы контактируем с 1971 года. «Петер» поступает в 1958 году на службу в бундесвер на 12 лет. Он доходит до чина капитана, после чего подает заявление на службу в БНД. В 28 лет в 1968 году его туда принимают. Будучи сотрудником отдела II, он проходит курсы обучения в школе разведчиков бундесвера в Бад Эмсе, в войсковой офицерской школе в Ганновере и становится специалистом по радиоэлектронной разведке связи.

Альфред Шпулер — мечтатель, задумывающийся над смыслом своей работы и положением в мире. Углубившись в служебные дела, он определяет военное преимущество Запада над Востоком. Единственной возможностью сохранения мира ему видится баланс между двумя блоками. Он хочет в этом помочь. Он ищет контакты с левыми организациями, что довольно необычно для офицера секретной службы. Он находит людей, с которыми может обсуждать принципиальные проблемы обеих общественных систем. Вскоре он приходит к Марксу и Энгельсу. Как и многие молодые люди 60‐х годов, он ищет у них ответа на вопросы, которые задает себе в связи с состоянием этого мира.

Когда он решается найти прямые контакты с Главным управлением разведки, то посвящает в свои планы старшего брата Людвига. Тот хочет поддержать его. На стыке 1971–1972 годов Альфред встречается с начальником отдела IV Гарри Шюттом и начальником сектора Вернером Реклингом. У трех мужчин совпадают не только политические взгляды, но и человеческие. Альфред и Людвиг обязуются сотрудничать с разведкой. Когда Гарри Шютт становится начальником отдела IX, он продолжает вести это дело и дальше. Вернер Реклинг, к сожалению, умирает во время операции на сердце.

Если мы знаем документ, то для нас не составляет большого труда разоблачить и предателя. Строгие инструкции Главка по безопасности позволяют действовать быстро. Если пленки поступают от определенного важного источника, то проявляет их в лаборатории всегда один и тот же лаборант в присутствии полномочного оперативного сотрудника. Работающий с Альфредом Шпулером фотограф был до этого уволен из-за темных дел в личной жизни. Выяснилось, что он скопировал много пленок и унес домой, но в его аресте сыграл на руку БНД только этот документ. Ему предъявлено обвинение и вынесен приговор.

Мы предлагаем «Петеру» и «Флориану» немедленно приехать в ГДР. Оба хотят этого лишь тогда, когда действительно не будет больше другого выхода. Но после нашего предупреждения они и без того сразу же прекратили все оперативные действия. Если они правильно себя поведут, полагают они, то смогут избежать ареста. Если их посадят, то Федеральная разведывательная служба не в состоянии будет что-либо доказать. Поначалу они правы. Обоих братьев арестовывают 29 ноября 1989 года лишь на основе предположений. Они отказываются от дачи показаний и при допросах замечают, что БНД плутает в тумане. Доказательства представляет потом позднее предатель Карл-Кристоф Гроссманн, который после падения стены пособничает противной стороне.

В подробном заявлении коллегии по уголовным делам третьей инстанции Верховного суда Баварии Альфред Шпулер описывает, среди прочего, свои мотивы. «Это был мой свободный выбор сотрудничать с разведкой МГБ. Нашей общей целью было укрепление мира и борьба за дальнейшее строительство социалистического общества, таким образом, за справедливую общественную систему. Не было никаких низменных побудительных причин, которые привели меня к этому сотрудничеству. Оплата за предоставленную информацию не производилась, я бы отклонил подобное предложение. Суммы, предоставленные Главным управлением, служили для покрытия расходов. Единственное условие с моей стороны, касающееся обеспечения, состояло в том, что в случае моего разоблачения моя семья будет получать поддержку во всех отношениях».

И он без обиняков становится на защиту своего куратора — офицера по особым поручениям Гюнтера Беттгера, обвиняемого вместе с ним: «Как вскоре выяснилось, выбор Беттгера куратором был исключительно счастливым случаем для моего брата и для меня. Совместная работа с ним складывалась очень хорошо не только профессионально, она базировалась на обоюдном доверии, переросшем в короткое время в крепкую и чистую дружбу».

Господ начальников федеральной службы по охране конституции мы приводим прямо-таки в смятение. Почти обо всех запланированных ими акциях против разведчиков Главного управления нам своевременно сообщают наши источники в федеральном или земельных ведомствах. Мы быстро реагируем и заставляем работать абвер вхолостую. На Мерианштрассе, 100 в Кельне вне себя из-за длинной полосы неудач. Даже «контроль маршрута», с помощью которого они раньше часто могли выявить агента ГДР по дороге к источнику, в последние годы оказывается недейственным.

Как бы усиленно ни контролировали, ни следили на пограничных переходах чиновники службы защиты государства, в ловушку больше никто не попадается.

Когда они пытаются войти в контакт с сотрудниками Постоянного представительства ГДР в Бонне и Торгпредства ГДР в Дюссельдорфе, мы уже знаем людей, на которых они нацелены, какие служебные и жилые помещения Они хотят прослушивать. Мы также читаем персональные досье, с трудом составленные ими, с помощью которых они хотят склонить граждан ГДР к сотрудничеству. Хранителям конституции вербовка больше не удается. А когда они думают, что получилось, то мы уже на месте.

Начальник криминального отдела канцелярии Канцлера ФРГ О.М.Энгбердинг в своей книге «Цель шпионажа — экономика», написанной в 1993 году, констатирует: «Разведслужбы ГДР совершили весомые прорывы такого рода в нашу контрразведку, что мы, собственно, могли зачислить на наш счет лишь те разоблачения, которыми нас одаривал случай или авария противника на дороге, или те, которые нам, хорошо взвесив, предоставляла разведслужба противника».

Не лучше обстоят дела у коллег из военной контрразведки. Мы располагаем там намного меньшим количеством прямых источников, нежели в других службах, зато очень хорошими контактами для получения информации от разных лиц. Эти контакты не менее эффективны. Заместитель начальника военной контрразведки ФРГ и руководитель внешней разведки полковник Йоахим Кразе рассказывает на тему работнику разведки Герберту Клоссу («Зигберт»), «свободному» журналисту, так много вещей из внутренней жизни, что военная контрразведка лежит перед нами как раскрытая книга. Ограниченные строгими конспиративными правилами внутри Министерства госбезопасности, ни мы, ни главный отдел II (Контрразведка) не знаем, что оба используем Кразе в качестве источника. Ни единого раза мы не можем вместе проанализировать поодиночке добытые данные. А многие сотрудники военной контрразведки — настоящие болтуны. Видимо, чтобы компенсировать несостоявшиеся успехи, они постоянно преступают служебные предписания для контрразведчика, а также границу ГДР Особенно они пытаются устраивать слежку в столице.

В своем обвинительном заключении против меня и других руководящих сотрудников Главного управления от 10 июня 1991 года генеральный прокурор ФРГ ссылается на экспертное заключение сотрудника военной контрразведки ФРГ (МАД) Петерсена от 18 февраля 1991 года: «Эксперт пришел к выводу, что подразделения Главного управления разведки при использовании своих сведений, полученных в результате мероприятий по шпионажу, были в состоянии внедряться в контрразведывательные и превентивные мероприятия военной контрразведки ФРГ и проникать в разведывательные операции МАД В соответствии с этим нужно исходить из того, что, начиная примерно с 1983 года, МАД, ссылаясь на разведслужбы ГДР и СССР, не мог более в достаточной мере выполнять свои обязанности по контрразведке».

И не только это! Службы ФРГ, в отличие от нас, не выполнили также свою конституционную обязанность.

Надо признаться, что до такого успеха, который мы имеем по ведению разведки в службах Федеративной Республики Германии, нам далеко в других государствах НАТО. Даже очень. С агентами британских, французских и итальянских служб существует мало контактов, приносящих пользу. Это явно зависит от слишком малых затрат, собственного бессилия, но также и от того, что их активность против нас значительно меньше, чем у ФРГ.

Мы активнее в отношении ЦРУ. Прямая вербовка штатными сотрудниками, работающими в США, требует весьма длительной подготовки. Поэтому сначала мы сосредоточиваемся на замаскированных сотрудниках ЦРУ, работающих дипломатами в ГДР и странах «третьего мира». Это в значительной степени соответствует стратегическому устройству самого ЦРУ. Таким образом, мы располагаем контактами для получения информации и успешно работаем с «двойными» агентами. Совместно с главным отделом II мы, по существу, контролируем агентурную работу ЦРУ в ГДР.

Выдающегося результата мы достигаем в 1986 году. Мы заполучаем документ под названием «Canopy Wing», жизненно важный для обороноспособности государств — участников Варшавского Договора. Теперь мы знаем, что под руководством Агентства национальной безопасности Пентагона и специалистов различных военных секретных служб существует группа электронного ведения боя. Она должна парализовать обороноспособность стран Варшавского Договора по отражению ядерного удара. Если у нее это получится, то станет возможным нанесение силами НАТО первого ядерного удара, так называемого «обезглавливающего удара».

Ложь в один мегабайт

Меня как будто дубиной по голове ударили, когда я в августе 1988 года слышу решение Политбюро о том, чтобы с большой помпой сообщить о чипе в один мегабайт. «Наивысшее научно-техническое достижение ГДР» должен представлять не ответственный за это генеральный директор в своем учреждении, нет: статс-секретарь по экономике Гюнтер Миттаг планирует звон литавр для своего Генерального секретаря Эриха Хонеккера. И он должен по-настоящему греметь в ушах советского Генерального секретаря Михаила Горбачева в сентябре во время государственного визита. В Москве на выставке достижений СЭВ Эрих Хонеккер хочет продемонстрировать «товарищу Перестройка» превосходство науки ГДР. Мне этого не понять.

Сотрудники разведки, посвященные в данное дело, знают, откуда идут эти наивысшие достижения, которые должны доказать мировой уровень науки ГДР. Многие годы мы в нашей работе делаем упор на научно-техническую и экономическую разведку. Партийно-государственное руководство все больше взвинчивает требования, особенно в области микроэлектроники. Мы это понимаем, так как в ГДР постоянно увеличивается пропасть между потребляемым и производимым национальным доходом продуктом.

Прорыв на высший международный уровень в этой области должен принести успокоение. Уже в 1981 году эту взаимосвязь сформулировал на 6‐й сессии совместной комиссии экономистов СССР и ГДР ректор Академии общественных наук при ЦК СЕПГ Отто Райнхольд: «Тот, кто не может такими высокими темпами… идти в ногу, кто в некоторых областях не может как минимум совместно задавать самый высокий уровень, будет терять свои международные позиции в экономике и как следствие, влияние в политике». Речь идет о сборной солянке.

Мы в Главном управлении выполняем нашу задачу. Разведчики передают из западных научно-исследовательских лабораторий и конструкторских бюро результаты исследований и технические решения, которые на десять лет опережают современный научно-технический уровень в мире. Но общая тенденция снижающейся экономической мощи ГДР, вытекающая из ошибочной экономической политики, этим не сдерживается. В экономике ГДР отсутствует соответствующая среда, даже при том, что с 1986 года в микроэлектронику были инвестированы миллиарды.

Меня возмущает, прежде всего, то, рулевой экономики Миттаг хочет в Москве инсценировать ложь с мегабитом вместо того, бы тесно сотрудничать в этой области с СССР. Кульминация неблаговидного поступка, советское руководство знают, откуда взята основа для суперчипа ГДР.

Я должен что-то делать, но что? Я иду к министру Мильке и указываю ему на возможность международного позора. Вопреки ожиданию, Мильке реагирует немедленно. Он хватается за телефон и звонит Гюнтеру Миттагу. Он хочет попросить его воспрепятствовать запланированной демонстрации якобы научной силы. Но уже после нескольких фраз Миттаг грубо обрывает его: «Не вмешивайся в мои дела, позаботься о своих собственных». Мильке покрывается краской, что с ним редко случается, а я становлюсь еще и свидетелем этого оскорбления.

В такие моменты я задумываюсь над смыслом моей работы. Что происходит с результатами? Ведь это не только чип, мы поставляем важную документацию и для других областей народного хозяйства и науки. Особо мы сосредоточиваемся на военной технике и даже получаем полностью образцы. В итоге мы растрачиваем себя точно так же, как экономика ГДР.

Техника разведки

Федеральная типография на берлинской Ораниенштрассе, 91 в 1987 году выпускает первое удостоверение личности нового поколения. В последующие годы каждый гражданин ФРГ должен получить такой документ. Данные о личности больше не будут заноситься канцелярскими чернилами в бюро регистрации жителей, а будут впечатываться в типографии. Удостоверения в ламинированной обложке считаются абсолютно защищенными от подделки. Когда начинается кампания в прессе и Эрика Мустерманн становится самой знаменитой гражданкой ФРГ, мы уже приняли вызов. Если до сих пор наши подделанные нами документы считались мастерски исполненными, то теперь мы стоим перед почти неразрешимой проблемой. Путем точной координации работы многих внештатных и штатных сотрудников ее решение становится возможным. Специалисты оперативно-технического сектора (ОТС) МГБ анализируют и работают над полученными нами ноу-хау и специальной бумагой.

Нам нужен лишь новый печатный станок Министерство финансов выделяет средства Государственной типографии ГДР в Лейпциге нужно купить станок, она использует этот шанс и покупает в ФРГ два станка, один — для себя.

Уже в 1989 году — старые удостоверения еще действительны — кураторы из Главного управления разведки без осложнений ездят в оперативную зону с защищенными от подделки удостоверениями собственного производства. Личные документы ФРГ незримо имеют сертификат качества: «Сделано в ГДР».

Инвестиции в это блестящее дело значительны. Но мы тоже в какой-то мере мыслим по рыночному. Если в ГДР или других социалистических странах будут вводиться новые личные документы, то финансовые затраты будут погашены. Потом это станет лишним. Через годы я получу оригинал бесплатно в моем бюро регистрации жителей. Но я один из немногих, кто знает, что не так уж он и защищен.

Печатный станок заинтересовывает 7 марта 1996 года 2‐ю следственную комиссию бундестага в Бонне. Во время допроса мне никто не верит, что у нас был в наличии такой аппарат и благодаря ему мы сами смогли выпускать документы, защищенные от подделки. Депутат бундестага от СДПГ Юлиус Бойхер на моем допросе ссылается на соответствующую справку Правительства ФРГ. Она рекомендует обратиться к допросу Шальк-Голодковского. Он дал официальные показания для занесения в протокол, что получил соответствующий заказ но не успел реализовать. Кто, задаюсь вопросом, сделал заказ Шальку? Это было не Главное управление.

Бойхер страшно удивлен моей версии и едва в состоянии поверить. Дословно: «Да, да. Поэтому я с возмущением принимаю это к сведению». Возмущен он, прежде всего, потому, что Правительство ФРГ утаило от комитета, где остался печатный станок. Здесь я тоже могу помочь. В конце июня 1990 года уполномоченные правительства по ликвидации МГБ/ВНБ старший консисториальный советник доктор Ульрих Шретер, доктор Георг Бем и генерал Фритц Петер осматривают покинутые нами совершенно пустые помещения на Редернштрассе. Одновременно они заглядывают в рабочие помещения ОТС. Там, среди прочего, стоял печатный станок. Уполномоченные решили на месте, чтобы все печатающие устройства ОТС были перевезены в Министерство внутренних дел ГДР под ответственность министра доктора Петера-Михаэля Дистеля.

И по другим направлениям в оперативно-технической сфере мы идем в ногу со временем. Это окупается при обеспечении безопасности наших посольств и торгпредств. Группа высококвалифицированных сотрудников, оснащенная соответствующей контртехникой, находит подслушивающие устройства противника. В посольствах в Лондоне и Хараре (Зимбабве) они распознают руку британских секретных служб. Главное управление разведки, у которого плохо с валютой, это приносит побочный эффект: мы получаем высокочувствительную технику. Кроме того, наши инженеры подготавливают подробную документацию. Мы рекомендуем выразить резкий протест Министерству иностранных дел Англии. Когда министр Мильке говорит с Эрихом Хонеккером, тот отклоняет его. Он, скорее всего думает о своем государственном визите в Великобританию. Несмотря на то что мы точно знаем о подслушивающих устройствах в нашем Постоянном представительстве в Бонне и в Торгпредстве в Дюссельдорфе, ни в каком другом посольстве ГДР наши специалисты не наталкиваются на электронные «жучки». Открытым остается вопрос о том, являются ли электронщики другой стороны более находчивыми, нежели наши люди.

Важную и технически взыскательную сложную задачу выполняют сотрудники, наблюдающие при поддержке ГО III за станцией радио слежения противника. Конечно, мы контролируем не всю территорию ФРГ, а лишь те районы, в которых зачастую представлены. Благодаря полученной информации мы укрепляем нашу нелегальную сеть в оперативной зоне. Эта информация дополняет или подтверждает сигналы наших источников внутри секретных служб об угрозе опасности отдельным сотрудникам.

Братья из КГБ

Владимир Крючков, начальник 1‐го Главного управления КГБ, сидит рядом в моей служебной машине. Прекрасным летним днем 1987 года мы едем по ухабистой автостраде в Дрезден. Рабочая часть визита позади, теперь начинается туристическая. Крючков хорошо знает ГДР, но в Дрездене еще не был и хочет обязательно посмотреть этот красивый город. Меня удивляет, что Крючков интересуется частными владельцами в ГДР. Он хочет кое-что узнать о самостоятельных ремесленниках, розничных торговцах и деревенских трактирщиках. Он вслух обдумывает, как бы нечто подобное организовать в Советском Союзе.

Добравшись до Дрездена, мы едем на гору Белый олень. Там заходим не только к мяснику-частнику, но и в частный научно-исследовательский институт. Крючков хочет непременно познакомиться с Манфредом фон Арденне. Я сделал на нас заявку через окружное управление МГБ. Арденне приветствует нас как хороших друзей. Он рассказывает нам о своем принудительном пребывании в Советском Союзе сразу после войны. С благодарностью он вспоминает, как с ним обращались советские власти в период его нахождения в СССР и после возвращения в ГДР. Крючков находится под впечатлением.

Арденне сначала представляет свой метод поэтапной терапии кислородом. В возрасте 80 лет, применяя на себе этот метод, он своей жизненной энергией подтверждает действие метода. Затем, сосредоточившись, он излагает то, как представляет себе необходимое экономическое обновление ГДР. Прежде всего, как говорит он, должно развиваться среднее сословие ремесленников. Об этом он уже говорил Эгоном Кренцом. Разговор с Хонеккером или Митгагом он считает напрасным. То что гпавный рулевой экономики терпеть не может красного барона, в ГДР — для всех известная тайна. Но я это объясняю Крючкову позже. Манфред фон Арденне и несколько сотрудников представляют нам в теории и на практике новейшие результаты исследований отдельных подразделений института. Советский генерал, вдохновленный перестройкой и гласностью, — весь внимание. В восторге он прощается с физиком, который руководит своим собственным научно-исследовательским институтом, пусть даже и при долевом участии государства.

Едва мы добрались до гостиницы МГБ, как уже звонит телефон. У аппарата Мильке. Я не сообщал ему о визите к Манфреду фон Арденне. Это сделал Миттаг и накричал на моего министра, жалуясь, что у него не попросили раз решения, что следует делать, если кто-то хочет вторгнуться в сферу его деятельности. Войдя в раж, он запретил на будущее все визиты советских руководителей к Арденне. Каким бы резким ни был тон Миттага, но тот, в котором говорит со мной Мильке, определенно намного резче. Объяснение неизбежно. Вернувшись на службу, пишу требуемый отчет. Мильке хочет точно знать, как проходил визит и о чем велись разговоры.

Годом позже сопровождаю Мильке в Москву. Он должен получить очередной орден Ленина. Андрей Громыко, с 1957 по 1985 год министр иностранных дел СССР, а ныне Председатель Президиума Верховного Совета, припаивает взволнованному Эриху Мильке в Кремле 24 апреля 1989 года почетное звание Героя Советского Союза. В четвертый раз он получает орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».

В другой атмосфере проходят переговоры с Председателем КГБ Виктором Чебриковым. Министр Эрих Мильке, на восемь лет старше и на 25 лет дольше в должности, нежели его визави, ведет себя, несомненно, более уверенно. Он критикует то, как вяло ведет себя в последнее время партийно-государственное руководство по отношению к движению за гражданские права в СССР и что публикуется и обсуждается в средствах массовой информации под прикрытием гласности. Чебриков отвергает критику. Он уверяет, что все под контролем и он не видит никакой опасности для политического существования Советского Союза как государства.

Затем обоих министров принимает Михаил Горбачев. Он поздравляет Мильке с награждением орденом Ленина. Горбачев очень высоко оценивает его достижения на посту министра государственной безопасности ГДР. Привыкший к успехам, Мильке с радостью принимает похвалу к сведению и внимательно слушает Горбачева, который красноречиво ратует за свою политику и новое мышление.

Перестройкой Мильке еще позволяет себя увлечь, гласность он считает сомнительной и опасной. По его словам, эту гласность можно практиковать в СССР, но не в ГДР. Однако он использует возможность и побуждает Горбачева к развитию кооперации между СССР и ГДР в области микроэлектроники. Генеральный секретарь проявляет заинтересованность и обещает наметить мероприятия, после чего Мильке впадает в эйфорию, что вообще едва ли с ним случается. Возвратившись в ГДР, он разочарованно констатирует, что Горбачев и не думает серьезно отнестись к своему обещанию.

Для общественности ГДР поездки не было. Газеты, радио и телевидение не сообщают ни о награждении Мильке, ни об официальной беседе министра госбезопасности с Генеральным секретарем КПСС. Партийно-государственное руководство, и особенно Хонеккер, препятствуют любому сообщению. Наши старания по налаживанию более тесной кооперации с Советским Союзом в области микроэлектроники остаются безуспешными.

В 1989 году в ГДР прибывает с делегацией только что назначенный начальник 1‐го Главного управления КГБ Леонид Шебаршин. В гостинице МГБ в Дамсмюле советская делегация встречается с разведчиками Главного управления. Шебаршин и Мильке много часов беседуют друг с другом. Беседой это, собственно, не является, говорит почти лишь Мильке. К тому же, довольно грубо. Он преподносит себя всецело как деятель, более опытный и умный в классовой борьбе. Это не только тщеславие, но и тактика. Мильке хочет придать своим словам весомость. Он критикует то, как снисходительно братские партии всех социалистических стран и КПСС обращаются с движениями за проведение реформ. Он усматривает жизненную опасность для реально существующего социализма. Он полагает, что его убедительная критика политики Москвы дойдет до Горбачева и заставит того задуматься.

Политически дифференцированный подход к оппозиции — не забота Мильке. Он видит только одну возможность — последовательно бороться с ней. Для него не подлежит сомнению то, что она подвержена влиянию и управляется извне. Свою логику, несущую отпечаток Коммунистического Интернационала как мирового революционного центра, который хочет в своих руках держать каждую деталь классовой борьбы в любой стране, он переносит на противника. Политические, военные, экономические, идеологические и, прежде всего, разведывательные действия противника являются для Мильке частью замкнутого и точного плана. Поэтому он требует:

«Вся успешная работа разведки более недостаточна. Мы должны проникнуть в конспирацию буржуазии. Мы должны знать, какие торги ведутся в центрах буржуазии, в высших руководящих кругах».

Шебаршин реагирует с испугом и смущением. «Я сижу здесь как обвиняемый. Мы не делаем политики, мы проводим ее».

Шебаршин после данного мероприятия довольно взволнован и раздосадован. Сначала мы выпиваем по водке. Обвинительный поток слов нам обоим надо еще переварить. Я знаю Леонида много лет, но и я перегружаю его во время нашего разговора, хотя и по-другому нежели Мильке. Я непоколебимо уверен в том, что Советский Союз поможет в проведении персональных, а с ними и политических изменений в ГДР. Но Шебаршин так же беспомощен, как и я. Выхода мы оба не видим. Мы сидим разочарованные. Ничего хорошего для начинающегося отпуска, который Леонид хочет провести в ГДР. Следующие за этим 14 дней мы много говорим о настоящем и будущем наших стран, но оптимизма у нас после этого не прибавляется.

Наряду с тесными контактами с советскими разведчиками мы поддерживаем дружественные отношения с разведслужбами других социалистических стран. Официально мы встречаемся каждые четыре года на совместных заседаниях, где обсуждаем политическую и оперативную ситуации, вырабатываем совместные стратегические направления. В 1988 году после Варшавы, Праги, Софии, Будапешта и Москвы на очереди мы. Делегации разведорганов СССР, ЧССР, Польши, Венгрии, Болгарии, Кубы, Вьетнама, Монголии и ГДР съезжаются в Берлин. Румыния, как всегда, не приглашена.

До, а особенно во время заседаний, заметны политические разногласия, которые углубились между отдельными странами после последней конференции в Москве в 1983 году. Весьма по-разному оценивают отдельные выступающие ПИД (политико-идеологическую диверсию) и движение за проведение реформ в их странах. Мы уже давно привыкли к умеренной позиции венгров, а теперь нечто похожее слышим от товарищей из Польши и ЧССР. Конечно, здесь отражается политика их партийно-государственного руководства.

Эрих Мильке как принимающая сторона читает основной доклад. Уже после первых десяти минут я замечаю, что он жестко выступает против всего, что лишь напоминает оппозицию. Он призывает всех противодействовать ей так же последовательно, как ГДР. Несмотря на различное понимание причин возникновения внутренней оппозиции, обращения с ней, необходимости политических и экономических реформ, никто не видит угрозы реальному социализму.

На следующей конференции мы хотим встретиться через четыре года, то есть в 1992 году, на Кубе. Венгры ожидают в октябре 1989 года в Будапеште руководителей внешней контрразведки разведорганов. Там мы говорим о возрастающей активности секретных служб противника, об объектах и лицах, на которые они нацелены, и о методике. Мы договариваемся об улучшении сотрудничества между отделами внешней контрразведки наших разведслужб.

Никто не чувствует, что мы ведем борьбу всего лишь с призраками.

Разведка в странах «Третьего мира»

В 1987 году я в третий раз лечу на Кубу. Поездка наполовину служебная, наполовину частная. На первую неделю календарь расписан.

Затем мы с женой хотим четырнадцать дней открывать Кубу как туристы. Я люблю кубинцев, все еще восхищаюсь тем, как они ко всем чертям отправили диктатора Батисту и как они поддерживают борцов за свободу в других странах. Между прочим, их буйный темперамент и их легкость в восприятии всех жизненных ситуаций создают мне пару проблем, поэтому я как человек с прусской дисциплиной к тому же и завидую им.

В аэропорту имени Хосе Марти нас приветствует начальник кубинской разведки генерал Луис Баррейро. Его я ценю особо, потому что у него чрезвычайно успешная команда. При необходимости он поддерживает нас безвозмездно и эффективно.

Мы с женой проживаем в доме для госте. Однажды я слышу, что к нам хочет приехать Рауль Кастро. Министр революционных вооруженных сил сразу завоевывает мою симпатию. Мы почти одного возраста и понимаем друг друга с полуслова. Многочасовая беседа подтверждает то, что я о нем слышал. Он человек с сильной волей, умный, его оценки реалистичны и содержат анализ. Для кубинца он производит впечатление просто объективного и трезво мыслящего человека. За политикой Горбачева он наблюдает с озабоченностью. Если Советский Союз ослабеет, то это таит в себе, естественно, опасность для существования социалистической Кубы здесь, в районе Карибского моря, под носом у США. Но он уверен, несмотря на любое развитие ситуации, в успешной защите Кубы, свободной от капитализма. Рауль говорит это также, как он уверяет, от имени своего брата Фиделя.

Стихийно кубинцы предлагают посетить наших друзей в Никарагуа. Я вспоминаю своего министра дома, в ГДР. Но он далеко, и я соглашаюсь. Кубинские партнеры и наш резидент в Никарагуа быстро организуют встречи с руководящими работниками маленькой службы разведки и с министром внутренних дел Томасом Борге. На кубинском самолете мы летим туда на три дня.

Моя жена и я потрясены разорением, бедностью и нищетой, которые оставил диктатор Сомоса. Не говоря уже о последствиях опустошительного землетрясения и гражданской войны. Столица Манагуа почти полностью разрушена. Перед сандинистами стоит едва ли преодолимая задача вновь нормализовать жизнь в стране.

Моя жена посещает школу, детский сад и больницу имени Карла Маркса, которую оборудовала ГДР. Она и потрясена, и восхищена одновременно. Для детей, выросших в нищенских условиях, делается все, чтобы облегчить страдания и нужду. Сандинисты пускают в ход все средства, чтобы каждому ребенку ежедневно давать кружку свежего молока.

Я договорился о встрече с шефом разведки комманданте де бригада Ренаном. Он сражался вместе с Че Геварой, и он один из немногих выживших из группы, которая хотела привести к революции крестьян и сельскохозяйственных рабочих в Боливии, но потерпела провал. У его молодых сотрудников, среди них и женщины, серьезный стимул трудиться с помощью кубинцев они получили хорошее образование для работы в разведслужбе, у них мало денег, и нет почти никакой техники Тяжелое положение, чтобы внедрять источники в влияния США. Я с интересом отмечаю, что сандинисты, как и кубинцы, ищут хорошие контакты с испанскими службами, а также, что к их целевым объектам относятся и западногерманские учреждения.

Для меня это важная информация. После признания ГДР в мире в начале 70‐х годов она представлена дипломатическими учреждениями в 75 государствах «третьего мира» Деятельность Главного управления разведки, которая ведется на базе представительств, ни в коем случае не направлена против граждан и учреждений соответствующей страны пребывания, а направлена против НАТО, в частности, против ФРГ, США и их разведслужб. Генералы Вернер Прозецки и Хорст Йенике, руководящие соответствующим подразделением Главного управления, добиваются выдающихся успехов в работе.

В первую очередь, они со своими сотрудниками обеспечивают на местах безопасность граждан ГДР и учреждений. В их задачу входит отражение террористических актов, выявление встроенных секретными службами противника подслушивающих устройств и предотвращение операций по вербовке граждан ГДР. В любом случае, 13 тысяч граждан ГДР трудятся в длительных командировках в этих странах, многие приезжают в эти государства на короткий срок. Их работа в сфере экономической и гуманитарной помощи зачастую связана с повышенным риском по линии безопасности. Это особо касается таких стран, как Эфиопия, Мозамбик, Ангола и Никарагуа, в которых свирепствуют гражданские войны.

Почти неразрешимая для нас проблема возникает оттого, что, зная потребность в помощи секретным службам в таких странах, мы не можем помочь, потому что не позволяют ресурсы Главка. Это занимает меня до конца 80‐х годов. Министр внутренних дел Мозамбика просит меня, например, срочно помочь со строительством нового жилья для сотрудников его министерства. Я не могу ему ничего обещать.

Если такие просьбы остаются на уровне министерств, то мы отклоняем их с тяжелым сердцем. Если прошения доходят до Генерального секретаря СЕПГ, то они беспрепятственно исполняются. В 1989 году Эфиопия выразила желание получить танки. Эгон Кренц, замещающий в это время Эриха Хонеккера, запрашивает наше мнение. Мы считаем политически неправильной поддержку войны Эфиопии против Эритреи. Международный отдел ЦК СЕПГ тоже придерживается данной точки зрения Эгон Кренц излагает настоятельную просьбу и нашу точку зрения Эриху Хонеккеру и получает от него указание на поставку танков.

Подобное происходит, когда секретные службы стран «третьего мира» просят помощи по логистике. МГБ, в этом случае, получает распоряжение — чаще всего ответственность за это несет Главное управление разведки — соответствовать просьбе. Сюда относятся обмен информацией, консультации по политической безопасности и обучение, а также материальная помощь, техническое оборудование, оружие и боеприпасы для полицейских мероприятий. Мы никогда не обучали или не вооружали террористов, не участвовали в военных конфликтах или внутренней борьбе за власть, в допросах, пытках или других нарушениях закона. С секретными службами Сирии. Ирака и Ливии у нас нет никакого сотрудничества.

Глава VII

Агония

В начале 1989 года недовольство среди населения ГДР растет, а летом принимает драматический характер. Заявки на выезд из страны поступают стопками. До 30 июня страну покидают уже 38917 заявителей. Люди спасаются бегством, оккупируют постоянное представительство Федеративной Республики и посольство США в Берлине, ищут убежище в дипломатических представительствах ФРГ в Варшаве, Праге и Будапеште. Больше всего решившихся на выезд оказалось в Венгрии. Венгрия не в состоянии избежать выезда из страны граждан ГДР на Запад. Она разрывает соответствующий договор с ГДР и 10 сентября 1989 года сенсационной акцией открывает границу. Правительство ФРГ ведет переговоры и добивается разрешения на выезд граждан ГДР, оккупировавших Посольство ФРГ в Польше и ЧССР. Сотням женщин, мужчин и детей, находящихся в постоянном представительстве Федеративной Республики в Берлине, Правительство ГДР гарантирует безнаказанность и разрешение на выезд, если они покинут здание. Руководство партии и государства беспомощно и, не имея никакой концепции, не в состоянии быть политически действенным. Ответственные органы правительства реагируют на все исключительно поиском прагматических решений непригодными на то средствами.

Министерство иностранных дел отрабатывает дипломатический инструментарий безуспешно вовне и бездейственно внутри страны. Министерство государственной безопасности и Министерство внутренних дел действуют уже годами применяющимися мерами, однако далеко не успокаивающе и стабилизирующе, а совсем наоборот. Главное управление разведки находится в это переломное для Министерства безопасности время немного в стороне. Конечно, от нас ожидают, как и повелось испокон веков, важных документов и оценок из враждебных центров, и мы их, конечно же, поставляем. Критика, что мы недостаточно сообщаем о влиянии извне на события внутри страны, умолкает. Министр Мильке полностью посвящает себя внутренним проблемам ГДР исчезают и его ежедневные звонки. На совещания на высшем уровне, которые он в последнее время собирает все чаще, меня приглашают все реже. А если это и случается, то Мильке комментирует это следующим образом: «Вообще то это не в твоей компетенции, однако не помешает, если ты, по меньшей мере, будешь знать проблему».

Мильке считает разведку в вопросах внутренней безопасности некомпетентной и бессильной.

И он прав. Я знаю намного лучше, как федеральная разведслужба, партии и Правительство ФРГ оценивают ситуацию в ГДР, чем то, какие выводы из этого для ГДР я в состоянии сделать. Когда-то мы сами в Главном управлении разведки поставили себя вне игры. Мы поставляем результаты своей работы и слишком долго принимаем во внимание оценки о развивающихся гражданских движениях, исходящие от спецотделов.

В конце концов, мы знаем, что большинством из них не управляют на расстоянии. Слишком поздно мы узнаем, что большинство, по крайней мере, к этому моменту времени, хотят обновить и стабилизировать посредством политических реформ, а не ликвидировать ГДР.

Мы в Главном управлении разведки вполне довольны своей ролью в министерстве. Конечно, и в наших рядах существует критическая реакция и ведутся негласные дискуссии о развитии ГДР. В конце концов, все сводится к мысли, что для того, чтобы дать реформам зеленый свет, необходимо изменение состава в руководящих кругах. Мы надеемся на биологическое решение и активность молодого пополнения, например Эгона Кренца. И мы непоколебимо верим во влияние и силу СССР. Он никогда не позволит ГДР сдаться.

Только в узком кругу мы выражаем сомнение и критику. Руководящие сотрудники контрразведки к этому не относятся. Между тем я чувствую и там некоторый страх и сомнение, но в разговорах это не обсуждается, никогда не придается огласке. Со служащими других министерств и Центрального Комитета мы говорим более открыто. Там многие размышляют о необходимых мерах и реформах, но это только в разговорах между двумя, максимум тремя людьми, и то без всяких выводов. Когда они с нами говорят, они надеются, что мы сможем хотя бы что-то расшевелить, привести в действие. Особенно волнующим получается обмен мыслями с Гюнтером Зибером, руководителем отдела международных связей в Центральном Комитете СЕПГ, а также с его заместителем Бруно Малоу. Оба пытаются использовать свои связи с советскими партнерами. Разговора с нами ищут также ответственные лица из Министерства иностранных дел, особенно его отделения в ФРГ и Западном Берлине, из Министерства внешней торговли и экономики. Министр Герхард Бейль критически оценивает деятельность Гюнтера Миттага и с озабоченностью наблюдает, как самопровозглашенный социалистический руководитель во время ежегодной ярмарки в Ганновере ищет разговора с Федеральным канцлером Колем и все чаще говорит с ним в его ведомстве с глазу на глаз.

Беседы с Шальком

В беседах с Александром Шальк-Голодковским невозможно не заметить осмотрительности. С начала 80‐х между ним и министром Мильке была договоренность: Главное управление разведки ежегодно получает от 1 до 1,5 миллиона западногерманских марок из подведомственной Шальку области коммерческой координации. В начале каждого года мы собираемся и обсуждаем методы. Это собрание становится в итоге просто обзором. Мы говорим, в основном, о международных темах, уделяя гораздо меньше внимания национальным. В качестве поверенного Эрика Хонеккера он заметно соблюдает дистанцию по отношению к нам. Любое критическое замечание об экономической политике ГДР, высказанное ему, опасно и бессмысленно. И даже если он считает чрезмерное субсидирование продовольствия и товаров широкого потребления безумным, он заканчивает свою мысль следующими словами: «Есть только один Генеральный секретарь, который определяет политику, и если он не хочет, ничего и не будет меняться».

Позже Шальк общается только с Мильке, считая Главное управление разведки все больше мешающей конкуренцией. Никому из его подчиненных не разрешается работать для нас, мы не получаем никаких данных из вверенного ему ведомства. Я получаю только лишь протоколы от рабочей группы ФРГ/Западного Берлина. Доклады Шалька о его разговорах с политиками Федеративной Республики и их экономическими боссами министр Мильке передает мне в выдержках и обработке. Очевидно, мы не должны знать о партнерах Шалька, как, например, о Франце-Йозефе Штраусе. Для нас, конечно же, не составляет труда идентифицировать источник этой информации. Это детская игра, тем более что Шальк напрямую получает исходящую от нас информацию. В списке информаторов Мильке, который он постоянно обновляет, он занимает авторитетное место.

Шальк был влиятельным человеком. Многие ищут пути сближения с ним, так как у него очень хорошие связи и он располагает пользующимися большим спросом вещами.