Царь Горы

Удобно устроившись на деревянных ящиках, с каким-то оборудованием в большом зале, я блаженно вытянул ноги и улегся так, чтобы было видно большой экран обзорного монитора. Картинка на этот монитор поступала с камеры, закрепленной на небольшой вышке в центре лагеря.

Рядом со мной, на самом краю ящика, скромно пристроился молодой парнишка из состава экспедиции. Он, тоже, довольно безучастно относился ко всей, воцарившейся в командном зале суете, спокойно наблюдая со стороны.

— Какая-то нервозная обстановка с самого начала сложилась. Вам не кажется? Трудно работать в таких условиях.

— Нервозная⁈ — хмыкнул я довольно многозначительно и добавил:

— Не просто нервозная. Это истерия какая-то. В таких ситуациях без хорошей попойки не обойтись.

— В каком это смысле? — полюбопытствовал парень довольно заинтересованно.

— В прямом. Все собираются по какому-нибудь поводу или без повода, просто надираются до потери пульса и высказывают друг другу все, что в душе накопилось. Иначе так и останутся недомолвки, упреки, затаенные обиды.

Парнишка сдержанно улыбнулся. Уж не знаю, что его рассмешило. Мысль о том, как он, пьяный «в дрова», высказывает начальнику, какая тот свинья и скотина или просто в предвкушении веселого спектакля. В любом случае, мое предложение он не стал комментировать.

Устраиваясь поудобней, парнишка случайно задел меня рукой и именно в этот момент меня будто током дернуло. В долю секунды вся его жизнь пронеслась перед глазами. Яркие детские образы и впечатления нахлынули вперемешку с застывшими словно бы выцветшими на ярком солнце старыми фотографиями. Совершенно четкие и внятные обрывки фраз, собранные из диалогов и собственных мыслей. Разочарование, радость успеха, первые волнения влюбленного мальчишки. Кудрявцев Олег Васильевич. Хоть его отца и зовут Николай, я уже знаю, что он ему не родной отец. Воспоминания о папе не сохранились даже в детской памяти. С отчимом парню повезло. Он даже подумывал о том, чтобы сменить фамилию и восстановить справедливость по отношению к человеку, который искренне, всеми силами заботился о мальчишке как о родном сыне.

Со своей, как самому Олегу казалось, хилой комплекцией, меньше всего хотелось парню угодить в армию. Он усиленно готовился к поступлению в институт и приложив максимум стараний все же провалился. Был вынужден явиться по повестке в военкомат. Попал в нормальную часть. Честно и достойно отслужил, стал настоящим мужиком, сильным, уверенным в себе. На те два года, что парень служил родине, его отчим положил довольно внушительную сумму в банк под проценты. К возвращению из армии у него была достаточная сумма на то чтобы поступить на платное отделение университета. В экспедиции Олег занимал довольно скромное место. Он был астрофизиком, но привлекли его к работе — помощником в геологической партии.

Одно короткое мгновение. Мимолетное, случайное касание и вот я уже знаю про человека столько, будто с детства был с ним знаком. Знаю все его личные и семейные тайны. Знаю все, что скрыто в его мыслях, на какие поступки способен, чего боится, с чем борется в себе самом. Так бывает не с каждым. Не все люди позволяют так просто прочесть себя. Чаще всего они и сами не подозревают, какие мощные заслонки стоят в их собственных воспоминаниях, в мыслях. Это, наверное, как подверженность гипнозу. Одни сразу впадают в транс, другие сопротивляются, третьи вовсе не реагируют на монотонный голос гипнотизера.

От полученной в такой короткий срок информации меня немного замутило. Стоило только расслабиться, вот и получай по мозгам! Я привстал, так же как Олег — облокотившись на стену.

— Повышение электромагнитной активности! — бубнил молодой офицер, дежуривший за пультом управления, — включить защитные контуры! Пошли критические данные с внешних приборов…

На экране замельтешили какие-то цифры. Поднялись до красных шкал стрелки измерительной аппаратуры. Было видно, как от башни вниз к земле устремляются одновременно несколько десятков довольно мощных молний. Сухие раскаты грома были слышны даже в бункере. Земля мелко завибрировала. Бетонные стены зазвенели. Бесстрастный объектив видеокамеры демонстрировал панораму поднявшегося урагана. Облако желтой пыли и песка заволокло весь лагерь медленно смещаясь в сторону башни.

— Внимание! У нас повторный, двадцать восьмой цикл! Отрицательное давление! — выкрикнул Емельянов, все это время, следящий за показаниями приборов, — по составу атмосферы и уровню радиации данные в пределах нормы. Разрядка незначительная.

— И это означает, — тихонько спросил я как бы у самого себя, — что можно уже, наконец, идти ужинать?

— Автоматика разблокирует двери только через двадцать минут, но выйдем мы отсюда, не раньше, чем через час, — ответил мне Олег с ехидной усмешкой.

— Это почему еще?

— Емельянов. Ставлю тысячу, что именно сейчас начнется внеплановое совещание. Он уже задрал всех своими совещаниями, голосованиями и занудством по любому поводу.

— Неужели так трудно признаться, хотя бы самому себе, что не в состоянии принять ответственное решение? Как он вообще стал руководителем экспедиции?

— Он очень активный партийный деятель. Во многом, именно благодаря ему, была пробита глухая оборона военных вокруг объекта.

— Ладно, посмотрим, как он тут накомандует.

— И так господа! — громко выкрикнул Емельянов, стуча костылем по помосту и еще больше повышая голос. — В связи со сложившейся обстановкой проведем собрание в бункере. Руководителям отделений следует доложить о готовности. И еще, напоминаю, на повестке дня окончательное согласование мероприятий и плана работ.

— Он это серьезно?

— Я же говорил, — прошептал Олег и свесил ноги с ящика, готовясь встать и пройти к общей группе, — да, кстати, нас не представили…

— Да. Не представили, — согласился я, — Виктор, Белов моя фамилия. Я ваш проводник. А про тебя Олег Кудрявцев, я знаю больше, чем ты сам о себе помнишь, начиная с детского сада.

— Прикольная шутка, — ответил Олег, удивленно пожав плечами, — рад был познакомиться.

Обсуждая, как он полагал, насущные экспедиционные вопросы, Сергей Емельянов будто бы нарочно игнорировал меня. Словно меня и не существовало вовсе. Я честно отсидел полуторачасовое, занудное переливание из пустого в порожнее, но так и не услышал ни одной конструктивной мысли или предложения. В конечном счете, большинство важных тем отложили до лучших времен. Решили согласовать все по окончательной доставке оборудования.

После того, как нам было позволено покинуть убежище; мы наконец смогли спокойно поужинать и немного осмотреться в лагере. Петрович нашел меня на окраине вертолетной площадки и тут же поволок на склад, где мы с ним распечатали бутылочку коньяка и стали разбирать мое новое снаряжение.

— Защитный костюм «ИРИС», модель восемь, — пробубнил он, прихлебывая из стакана. Спиртное, похоже, заменяло ему воду. Я же, не особо уважая коньяк за его насыщенность ароматом и терпкость, предпочел выпить свою порцию одним глотком. Усмехаясь на мои манипуляции с коньяком, Петрович продолжил:

— Прошу любить и жаловать. На сегодняшний день — самый совершенный образец. Даже на Западе таких нет! — воскликнул он с нескрываемой гордостью.

— А почему ИРИС?

— Индивидуальная Разведывательная Исследовательская Система. Сокращенно — ИРИС.

— А что первые семь? Были неудачными?

— Первые семь — были военного образца. Не отвлекайся Витек. Тебе надо лучше всех знать этот маскарад, пока мы десятую модель не получили, обойдешься этим.

— Хорошо Петрович, извини, продолжай.

Старый рокер выложил передо мной на куске брезента все детали, поочередно указывая на некоторые из них.

— Достаточно прочный, но эластичный каркас. Не броня, но случись что, пистолетную пулю на грудь брать можно. С ножом сложней — есть уязвимые места. Внутри — трубки системы охлаждения, она же — система подогрева. Работает от динамического мускульного усилия, также подпитывается от батарей. Шлем — состоит из очень сложного сплава. Из какого, не скажу, потому что не знаю. Но для примера замечу, если твоя голова, в этом шлеме, попадет под грузовик, считай — повезло. Костюм полностью герметичен. Устойчив к агрессивным средам, таким как кислоты, щелочи, высокая температура, но не выше пятисот градусов. Случись что — удержит резкие перепады давления. Снабжен защитой от молнии. Но тоже не безгранично. Системы жизнеобеспечения: баллон сжатого воздуха под высоким давлением. Хватит, максимум, на двадцать минут. Воздушные фильтры. В комплекте три штуки. Максимальное время работы всего комплекта не больше суток.

— А это что за контейнеры на поясе?

— Это катализаторы замкнутого контура. В обойме на костюме по пять штук. Максимум на что их хватит — не больше чем на час работы. Красные — экстренный обогрев. Синие — охлаждение. Белые — кислородные патроны. На запястье есть регулятор интенсивности расхода катализаторов, так что будешь отслеживать по обстановке.

— Почти скафандр, — удивился я, разглядывая ярко желтые детали костюма.

— Военные образцы, конечно, потяжелей, но при необходимости могут позволить разведчикам несколько дней находиться на зараженной территории. Твой, тоже не самый хилый, но максимально облегченный из-за чего более дорогой и менее прочный. Каждый такой скафандр стоит как полноценный танк. Так что, бережней там, с казенной техникой. Сейчас отработаем последовательность действий. Как надеть, как снять, как отрегулировать. Я подгоню все детали, опломбирую и пропишу твои индивидуальные параметры. На тренировках будешь бегать в макете, я об этом тоже позаботился. Все системы управления в макете расположены точно так же.

— Не знаю, Петрович, может мне показалось, или я чего-то не понимаю, но сроки службы защитных систем очень короткие. Смена цикла происходит через сорок два часа…

— Браво Витенька! Ты первый, кто задал этот вопрос. И последний, кто проходит инструктаж по снаряжению. Ученые уже в них свое отбегали, но ни один очкарик так и не дотумкал, что делать, если припрет.

— И что же делать?

— На каждого в группе будет индивидуальный кокон. Высокотехнологичная помесь спального мешка и палатки. Не такой прочный, как костюмы, но, если вдруг, припрет воспользоваться им на Луне, к примеру, он свое дело сделает. Плюс к этому у вас будут ящики с запасом катализаторов, системы эвакуации.

— Это типа парашюты что ли?

— А как ты еще хотел эвакуироваться с этой хреновины⁈

— Ну, у меня за спиной не меньше сотни прыжков, а как остальные?

— За них не волнуйся, их три месяца муштровали до рвоты. По пять прыжков каждый сделал. В основной состав конкурс был не меньше десяти человек на место. Это ты у нас блатной.

— Я не блатной, я уникальный.

— Ты нос-то не задирай. Тут все блин такие уникумы, что плюнуть некуда, а что за заноза торчит в степи, так до сих пор не доперли.

— Есть бермудский треугольник, а эту хрень мы назовем казахский многогранник. Наливай!

Глава 7

Дело идет

Я с самого утра торчал на наблюдательной вышке. Ее установили пять дней назад, когда доставили все недостающее оборудование. Больше всего на этой вышке меня интересовал военный бинокуляр. Двадцатикилограммовая штуковина крепилась на мощном штативе, намертво закрепленном в полу площадки. В такую оптику наблюдать за происходящим на башне и в окрестностях было очень удобно. Я не представлял себе, что я хочу увидеть. Просто наблюдал за объектом стараясь оптимизировать маршруты подхода.

С вышки было неплохо видно последний шлюз, тот самый, где заканчивался герметичный тоннель. От шлюза километра три до совершенно отвесной стены. Изучая карту, составленную с невероятной точностью и снимки, сделанные автоматическими разведчиками, я понял, что с первого раза взять стену из непонятно какой твердости материала, не получится. Требовались подготовительные выходы. Прежде чем поднимать на стены полный состав группы, следовало проработать и обеспечить маршрут.

Не отрываясь от окуляров бинокля, я услышал, что кто-то взбирается на вышку. Солдат из охранения, тихо сидящий рядом со мной, оживился и прошел к лестнице, где уже отчетливо слышались шаги.

— Добрый вечер Белов, — услышал я голос Сергея Емельянова.

— Взаимно шеф.

— Есть новости? Какие результаты наблюдения?

— Тебе устно изложить или в письменной форме?

— Не мути воду Виктор. И без твоих дурацких шуток хватает проблем.

Оторвавшись от бинокля, я открыл блокнот на первой странице, где начинал делать записи и пожелания.

— Предложения следующие: первую группу сформировать только из техников. Я условно назвал эту группу — «проходчики». Придется заказать из центра кевларовую сетку с ячейками примерно двести пятьдесят миллиметров. Толщина троса не меньше десяти миллиметров…

— Прости Витя. В какой-то момент я принял твой вопрос о письменной форме доклада, как глупую шутку или издевку в мой адрес. Такие требования действительно лучше оформить письменно.

— Потребуется еще штук сто закладных крючьев и шлямбуры. Это стандартное снаряжение, так что не придется делать что-то на заказ. Но с уверенность смогу сказать только после разведки, желательно в одиночку.

— А зачем нужна сеть с такими крупными ячейками? Да еще и из кевлара.

— Если навесить стандартное альпинистское снаряжение, то возникают две проблемы. Скорость восхождения снижается из-за того, что группа будет вынуждена идти гуськом, друг за другом, плюс время на подъем оборудования. Сеть позволит подниматься всей группе одновременно. Такое восхождение займет тоже

немало времени, но все же. При условии, что мы ограничены сроками, нужно оставлять еще лимит на возвращение. И еще. Обычная капроновая веревка очень быстро приходит в негодность, если оставить ее под прямыми солнечными лучами. На пятый или шестой раз веревка станет опасной. У кевлара запас прочности гораздо выше. Я лично возглавлю первую группу, чтобы обеспечить уверенный подъем до первой точки. Проверю подход. В бинокль этот пятачок практически не видно, но на снимках, сделанных разведкой, он заметен очень хорошо. Я уже рассчитал координаты. От подножья до этого крохотного плацдарма не меньше пятисот метров вертикальной стены. Поверь мне Сергей, для восхождения это очень много.

— Напиши мне подробный список снаряжения, которое тебе понадобится. Твой план действий, состав группы и сроки. У нас есть еще две недели на то чтобы закончить с дистанционными замерами и приступить непосредственно к полевой работе.

— Я слышал, что один из луноходов заканчивает работу и уже на подходе к первой шлюзовой камере.

— А ты что горишь желанием отправиться в первый бункер и забрать данные из лунохода?

— Да без проблем. Мне нужно взглянуть на стену вблизи.

— Путь займет не меньше двух часов. Почти тридцать километров лежа на тележке в глухой трубе.

— Рано или поздно нам всем придется пройти по этому маршруту.

— Придется, — тяжело вздохнув, признал Емельянов.

До сих пор не понимаю, как такого типа утвердили на должность руководителя экспедиции. Человек не способный мыслить конкретно, по делу, распластанный в каких-то эфемерных понятиях, он не в силах организовать поход школьников на загородный пикник, чего уж говорить об уникальной, опасной экспедиции к аномальному объекту, таящему в себе потенциальную, смертельную опасность.

— Завтра, в четыре утра Самохин собирался отправиться за данными из лунохода. Можешь составить ему компанию. Думаю, он будет только рад.

— Окей, в половину четвертого у тебя на столе будет список всего необходимого снаряжения. Чем быстрей мы его получим, тем раньше я навешу штурмовую сеть на стену. Не знаю пока, сколько времени на это понадобится, но я приложу максимум усилий, чтобы ускорить процесс.

Ночью совершенно не хотелось спать. Я долго ворочался, слушая звонкий и протяжный храп лежащих рядом со мной в одной юрте молодых солдат, но вскоре не выдержал. Напялил на себя макет защитного костюма и пошел к вагончику технического отдела в надежде встретить там Петровича, который, как и я страдал бессонницей.

Бесшумно двигаясь в темноте, скрываясь в резких, контрастных тенях, я прошел к временному навесу мастерской. Обычно старый рокер сидел там. Но сейчас до меня донесся странный аромат. Он так резко выделялся на общем фоне, что я невольно напрягся.

Под навесом, освещенная светом яркой лампы, сидела девушка лет двадцати пяти, может чуть больше. Перед ней на столе был развернут портативный компьютер, мерцающий неярким светом. На экране планшетника мелькали цветные фотографии и какие-то таблицы. Я нарочно шаркнул ботинками и сделал шаг из темноты на освещенный пандус под навесом.

— Не спится? — спросил я тихо, вставая перед лицом незнакомки, при этом держа необходимую дистанцию дабы не влипнуть в очередной калейдоскоп чужой жизни. Усилием воли отгоняя от себя туманные образы и звуковой фон, обволакивающие ореол фигуры моей новой знакомой.

— Разница два часа, никак не привыкну, — девушка пристально изучала надетый на меня макет костюма со свинцовыми вставками на поясе.

— Виктор Белов. Проводник экспедиции, — представился я стараясь быть максимально дружелюбным, — можно просто Витя.

— Елена Хаджиева. Биолог.

— Наверное, прибыли с сегодняшним пополнением? — предположил я, поддерживая завязавшийся разговор.

— Привезла обработанный в центре материал и результаты предварительных анализов.

Наступила неловкая пауза. Я никак не мог сообразить, чтобы еще спросить, а она, не дождавшись моего следующего вопроса, опять окунулась в работу.

— Удалось выяснить что-нибудь интересное? — наконец спросил я, собравшись с мыслями.

— Работаю сейчас над образцами аллохтонной микрофлоры собранной автоматическими разведчиками вокруг башни.

— И как? Удалось выстроить новую теорию?

— Новую выстроить не получается, а вот развалить старую в самый раз. Нестеренко сводил все расчеты именно на своей теории магматических супердендритов. Пока не получили данные по микрофлоре, все выглядело весьма стройно, но, сейчас, мы снова в тупике.

— Нестеренко, это тот пухлый профессор геологии, из лабораторного состава? — уточнил я, вспоминая фамилии и лица участников экспедиции.

— Да, Антон Петрович. Жаль будет сообщить ему об еще одном провале.

— Знаете, Лена, я не очень силен в науках, а не могли бы вы пояснить все то, что уже сказали, только чуточку проще. Научно-популярным языком, для среднего ума, так сказать.

— Ну, хватит вам прибедняться. Если вы в основном составе экспедиции, то должны понимать все с полуслова.

— Ну, знаете, я обеспечиваю безопасность группы. Просчитываю маршрут, слежу за снаряжением и так на подхвате во всем, что не касается науки.