Черный снег вермахта

– Где помещается ваша служба?

– В задней части здания, в подвале. Там мы занимаем три комнаты. И еще две комнаты занимает склад запчастей.

– А где ты живешь?

– Казарма помещается за зданием штаба, во дворе.

– Там одно помещение на всех?

– Нет, казарма разделена на комнаты. Мы, связисты, помещаемся в угловой комнате слева.

– Комнаты на ночь запираются?

– Нет, зачем? Ведь вся территория штаба окружена высоким забором с колючей проволокой, она хорошо охраняется.

– Кто твои сослуживцы? Опиши мне каждого.

И снова началось описание сослуживцев ефрейтора Руэ. Их оказалось много – 27 человек. И, конечно, Карл не мог подробно описать каждого. Но Шубину было важно хотя бы запомнить их имена. Затем он стал расспрашивать обо всех, кто служит в штабе. Но людей в звании выше лейтенанта Руэ плохо знал.

– Ладно, идем дальше, – сказал Шубин. – Куда ты сегодня тянул линию связи?

– В штаб тридцать седьмого танкового полка. Полк только позавчера прибыл в Запорожье, поэтому его штаб до сих пор не имел связи с руководством.

– Значит, ваша служба связи расположена в подвале. А что располагается на первом этаже? Что – на втором?

Немец стал подробно объяснять расположение штабных подразделений. Он оказался толковым человеком с хорошей памятью. Для Шубина последнее обстоятельство было крайне важно. Ведь ему нужно было запомнить все, что знал Карл Руэ. Разведчик должен был запомнить множество имен, названий служб, номеров комнат. Он должен был знать, в каких отношениях находятся между собой те или иные немецкие начальники, как они общаются. В общем, он должен был стать Карлом Руэ, чтобы занять его место.

Естественно, пленный не мог знать, зачем советский разведчик расспрашивает его обо всех этих деталях с такой дотошностью. Но когда Шубин от служебных дел перешел к биографии самого Руэ, стал спрашивать, где он родился, где жил, кто его родители, его невеста – связист начал понимать, в чем дело.

– Вы так подробно обо всем расспрашиваете, потому что хотите занять мое место, правильно? – воскликнул Карл Руэ.

Шубин пожал плечами:

– А почему бы и нет? Может, я хочу послужить рейху? Между прочим, я служил связистом и неплохо разбираюсь в тонкостях этого дела. Сам генерал Гот объявлял мне благодарность. Я послужу вместо тебя, а ты пока отдохнешь.

– Знаю я ваш отдых! – воскликнул немец. – Вы ведь хотите меня убить! Как только зададите последний вопрос, так и убьете. Ведь так, правда?

Шубин смутился. Да, разумеется, он собирался убить этого немца. В конце концов, у него просто не было иного выхода. Отпустить пленного «под честное слово» он никак не мог – это означало немедленный провал. Все равно что сразу пойти и сдаться гестапо. И охранять пленного тоже было некому. В то же время ему совсем не хотелось убивать этого смышленого парня, который вопреки своей воле попал в мясорубку войны. Но что ему оставалось делать?

Связист заметил колебания разведчика.

– Пожалуйста, не убивайте меня! – воскликнул он. – Луиза, моя невеста – не главное. Луиза переживет, она найдет другого. А вот моя мать не переживет моей гибели. Я у нее – единственный сын. После смерти отца у нее не осталось близких людей. Я твердо обещал ей вернуться живым с войны. Конечно, это глупое обещание, сумею я остаться в живых или нет, от меня не зависит, но все равно… Пусть я буду голодать, я готов есть что угодно, готов сидеть где-нибудь в подвале – но только остаться в живых! Умоляю вас!

– Да не собираюсь я тебя убивать, с чего ты взял? – ответил Шубин.

А сам между тем задумался: а почему бы и нет? Почему бы не оставить этого Карла в живых? Вдруг потребуется узнать у него какую-то подробность?

Шубин встал и начал исследовать сарай, в котором они сидели. И обнаружил в полу крышку погреба. Открыл ее – и на него пахнуло сыростью. Он спустился вниз и обнаружил в небольшом погребе две бочки. Раньше, по-видимому, в них держали капусту, но теперь обе стояли пустые. В углу лежала куча тряпья. Что ж, если немец готов жить в таких условиях – пусть живет.

Разведчик вылез наверх, взглянул на пленного и сказал:

– Хорошо, я оставлю тебя в живых. Но условия у тебя будут не как в санатории. Жить будешь вот в этом погребе. Только иногда я буду тебя выпускать сюда, в сарай, подышать воздухом. Согласен?

– Конечно согласен! – с горячностью ответил пленный. – Правда, я не понимаю, а почему ваши товарищи, партизаны, не могут меня иногда выводить на воздух? Хотя бы чтобы справить нужду?

– Ну, нужду справить я тебя, так и быть, выведу, – согласился Шубин. – А вот насчет того, чтобы гулять – не получится. У моих товарищей много своих дел. Вашу армию надо бить, вот что им надо делать. Ты для нас просто лишняя обуза. Так что будешь иметь дело только со мной. И кормить тебя буду только я. Предупреждаю, регулярного питания три раза в сутки не будет. И если будешь хныкать и жаловаться – пустим в расход. Ясно?

– Я все понял, господин русский, – закивал пленный. – Я согласен! Все что угодно, только не смерть!

– Ну тогда хватит разговоров, – заключил разведчик. – Сейчас я тебя развяжу, и давай раздевайся.

Он снял с пленного веревки, и тот начал раздеваться. А Шубин внимательно следил за тем, как связист двигается, что снимает сначала, что потом. Ведь в самое ближайшее время ему самому предстояло перевоплотиться в этого человека, повторять его движения и жесты.

Когда пленный разделся, Шубин отдал ему свои старые штаны и телогрейку. А сам надел на себя немецкую форму. Подпоясался ремнем, надел пилотку. Достал из кармана зеркальце и осмотрел полученный результат. Получилось вроде неплохо. Из зеркала на Шубина смотрел бравый немецкий ефрейтор.

– Ну как, Карл, как, по-твоему, я выгляжу? – спросил разведчик и добавил для ясности: – Учти: если меня разоблачат как самозванца, ты останешься здесь, в подвале, навсегда. Я не скажу своим начальникам, где ты сидишь. Так что в твоих интересах, чтобы у меня все получилось.

– Я понимаю, господин русский, – ответил немец. – И в таком случае хочу сказать, что вы не на ту сторону зачесываете волосы и носите пилотку. Я предпочитаю зачесывать волосы налево, а пилотку носить, наклонив ее направо. Да, вот так. И старайтесь немного наклонять голову, не задирать подбородок. Да, как будто смотрите себе под ноги. Вот в такой позе вы очень похожи на меня.

Шубин сделал все, как велел Карл, походил немного по сараю, привыкая к форме. Потом приказал пленному:

– А теперь тебе пора в погреб. Вот тебе фляга с водой, вот банка тушенки и хлеб. До завтрашнего дня тебе этого должно хватить. Завтра я приду, выведу тебя на улицу и покормлю. И не пытайся бежать – крышка у погреба крепкая, замок хороший, тебе его не удастся сломать. А я обязательно узнаю, что ты пытался бежать. И тогда тебе останется только пенять на себя. Тогда мое обещание сохранить тебе жизнь перестанет действовать. Понимаешь?

– Я все понимаю, господин русский! – воскликнул Карл Руэ, для убедительности прижимая руки к груди. – Я же не враг самому себе! Нет, я даже думать не буду о побеге!

– Вот и хорошо, – сказал Шубин. – А теперь лезь в погреб.

Пленный спустился вниз. После чего Глеб приказал ему подать наверх приставную лесенку. Он хотел, чтобы у пленного не было даже возможности подняться к крышке погреба. Затем он опустил эту крышку. Замка на ней не было – это он заметил с самого начала. Однако Шубин уже придумал, чем он заменит замок. Он залез в кабину «Мерседеса» и поставил рукоятку скоростей в нейтральное положение. Теперь он мог сдвинуть тяжелую машину с места, не включая мотор. И он толкнул «Мерседес» чуть вперед, чтобы переднее колесо наехало на крышку погреба. Колесо встало точно посреди крышки. Теперь эту крышку не смог бы поднять даже богатырь. Шубин с удовлетворением осмотрел достигнутый результат, еще раз поправил на себе ефрейторскую форму и вышел из сарая.

Глава 10

Разумеется, прежде чем покинуть двор хозяина сарая, он внимательно огляделся: не видит ли кто, как из сарая, а затем из частного дома выходит немецкий солдат. Но нет, вроде бы никто его не видел. И Шубин зашагал по направлению к штабу группы армий «Юг».

По дороге он усиленно повторял информацию, только что полученную от ефрейтора Руэ. Он повторял все, что делал вчера и что – сегодня утром. Вспоминал, как зовут его непосредственного командира и как – начальника всей службы связи. Вспоминал, где он, Карл, держит на складе свои инструменты и где – кабель нужного диаметра. Вспоминал, где и во сколько он должен ужинать и где – спать. Память ни разу его не подвела, она всякий раз услужливо подсказывала ему нужные сведения. Так что Шубин был спокоен. Приближался финальный, самый опасный этап задуманной им операции «Внедрение», но он был спокоен.

До штаба он добрался без приключений. Хотя ему дважды встретился немецкий патруль, но подтянутый и веселый ефрейтор не привлек внимания патрульных. Подойдя к штабу, Шубин и не подумал идти через главный вход (он знал, что этот вход предназначен только для офицеров), а обогнул здание справа и открыл дверь служебного входа.

– Привет! – сказал он часовому у входа. Он не знал имени этого часового. Да это и не требовалось. Надо было, чтобы этот человек знал вошедшего, узнал бы в нем ефрейтора Руэ. Если бы этого не случилось, если бы этот первый встреченный разведчиком человек стал спрашивать, кто он такой, – можно было считать, что вся операция «Внедрение» пошла насмарку.

Однако часовой не выразил удивления. Он лишь кивнул вошедшему. Шубин пошел дальше. Он знал, что ему следует делать: после обеда он должен явиться к своему непосредственному начальнику, фельдфебелю Тиммеру, и получить от него новое задание. Если же задания не будет, он, можно сказать, свободен. То есть формально он должен заниматься чисткой оружия и инструмента, но можно и ничего не делать. Где искать фельдфебеля, Шубин знал. Он спустился в подвал, повернул раз, еще раз и открыл дверь одной из комнат.

Здесь за столом сидел грузный одышливый человек лет пятидесяти. Фельдфебель Вальтер Тиммер совсем не походил на бравого вояку. В мирной жизни он работал в крупной телефонной компании, чинил станции, узлы связи. Так что в своей специальности он разбирался хорошо, лучше всех в штабе. И он никогда не забывал подчеркнуть это свое преимущество.

– Ваше задание выполнено, господин фельдфебель! – отрапортовал Шубин. – Связь со штабом тридцать седьмого полка установлена! У танкистов нареканий на качество связи нет, они довольны.

– Откуда ты знаешь, что они довольны? – проворчал фельдфебель. – Это они мне сами должны сказать.

– Так точно, господин Тиммер! – согласился Шубин. – Это я поспешил. Какие будут новые задания?

Вообще-то он очень хотел, чтобы никаких заданий на сегодня больше не было. Ему требовалось познакомиться со зданием штаба, походить по его коридорам, увидеть как можно больше сослуживцев и притереться к новой для Глеба обстановке.

Однако на этот раз судьба поступила не так, как хотел разведчик.

– Да, есть для тебя новое задание, – сказал фельдфебель. – В Запорожье только что прибыла новая часть. И какая часть! Такой здесь еще не было. Это танковая дивизия СС «Адольф Гитлер». Понимаешь?

– Понимаю, господин фельдфебель, – ответил Шубин. – Нужно протянуть к ним линию связи?

– Да, черт побери, нужно, и сделать это нужно срочно! – подтвердил Тиммер. – Штаб танкистов расположился далеко отсюда, на улице Щорса – черт бы побрал эти русские имена!

– Я возьму опять тех же двух рядовых, которые помогали мне утром? – уточнил Шубин.

– Нет, какие, к дьяволу, помощники! – вскричал Тиммер. – Тебе не потребуются помощники. Линия к танкистам строго секретная. Ее нельзя вести поверху, по улицам. Там к ней могут подключиться русские шпионы. Спустишь эту линию в телефонный колодец, введешь в общий кабель. Это сложнее, чем тянуть «воздушку», но ты, я думаю, справишься. Имей в виду: задание строго секретное и очень срочное! Его будет контролировать сам господин капитан Ленц. И даже из самого штаба могут поинтересоваться! Так что сегодня тебе придется работать без отдыха до тех пор, пока не закончишь!

– Я понял, господин Тиммер, – ответил Шубин. – Все будет сделано в лучшем виде.

И он развернулся и направился на склад, за инструментами и кабелем. Настроение у него сразу поднялось. Получение такого задания было большой удачей. Значит, в Запорожье прибыла танковая дивизия СС «Адольф Гитлер»! Это была новость первостепенного значения. Очень хорошо, что линия связи с эсэсовцами пройдет по кабелю. Он сможет подключиться к этой линии и прослушивать переговоры. Эх, если бы еще Мельник был на ногах! Он бы посадил Петра на прослушку, и можно было слушать разговоры врагов хоть все сутки напролет. Сам он, конечно, сможет это делать только урывками.

Размышляя таким образом, Шубин спустился в подвал, собрал нужный инструмент, взял моток кабеля. Затем пошел отыскивать узел, от которого следовало тянуть соединение к танкистам. Хорошо, что он так досконально расспросил Карла Руэ обо всем устройстве немецкого штаба. В результате Шубин смог, никого не спрашивая и не тыкаясь наугад, найти нужный узел, подключиться к нему и повести провод в телефонный колодец, расположенный на улице рядом с главным входом в штаб. Тут требовалась тонкая работа, чтобы при связи не было помех. И еще более тонкая работа заключалась в том, чтобы отвести от места соединения провод, по которому можно будет прослушивать разговоры немцев. Делать это Шубин собирался не здесь, а где-нибудь в другом месте, более отдаленном, где можно было заниматься нужным делом, не привлекая внимания.

Пока Шубин возился в колодце, мимо сновало множество людей. Тут были и сослуживцы Карла Руэ, и важные шишки из штаба. И все они не обращали внимания на ефрейтора.

Закончив работу здесь, возле штаба Манштейна, разведчик направился к месту дислокации танковой дивизии СС. Найдя улицу Щорса, он сразу увидел эсэсовский штаб. Танкисты заняли самый лучший дом в этой части города. Кажется, раньше здесь размещалась начальная школа. Теперь солдаты выносили из здания школьные парты, классные доски, карты, другое школьное оборудование. Все это грузилось на стоявший рядом грузовик. Как видно, участь школьного имущества была решена – его собирались вывезти из города и выбросить. Сердце Шубина наполнилось злостью, когда он увидел эту картину, – он сохранил самые лучшие воспоминания о школьных годах. Но что тут можно было сделать? Только как можно скорее выгнать захватчиков с родной земли.

Возле самого здания школы разведчик не нашел телефонного ящика, куда можно было подсоединить кабель, ведущий в бывшее здание школы. Глеб отправился разыскивать этот ящик и в итоге нашел его на соседней улице. Отсюда он протянул кабель к зданию танкового штаба и вместе с кабелем направился к входу. Здесь ему дорогу преградил часовой в эсэсовской форме.

– Куда? – рявкнул он. – Где пропуск?

– Вот мой пропуск. – Шубин указал на кабель. – Мне приказано обеспечить вашим командирам связь со штабом группы «Юг».

– Сейчас узнаю, нужна ли нам твоя связь, – ответил часовой. – Пока стой здесь, в сторонке.

И он отправил второго часового, своего напарника, узнавать насчет связиста. Тот вскоре вернулся с эсэсовским офицером. И офицер провел Шубина в штаб и указал, в каких комнатах должны стоять телефоны.

– Мы в этой их дурацкой школе нашли всего один телефон, на втором этаже, – сказал он. – А генералу нужны по меньшей мере четыре телефонных аппарата. Ты их принес?

– Нет, господин шарфюрер, – отвечал Шубин. – Мне сказали только наладить связь. Давайте сделаем так: сейчас я подсоединю ваш единственный телефон, проверю, как он работает. А потом схожу к своему начальству и попрошу дополнительные аппараты.

– Ладно, давай налаживай то, что есть, – согласился офицер.

Шубин провел кабель на второй этаж, завел в кабинет, который ему указали. Пока он подсоединял провод к старому школьному телефону, он слышал голоса, доносившиеся из кабинета генерала. Там говорили:

– Медленно проводим развертывание, очень медленно! А ведь на днях должны прибыть остальные наши дивизии. Вы нашли для них место? Завезли нужное количество продуктов, снаряжения? И не забудьте, Герман: здесь зима, проклятая русская зима, а у наших парней есть только летняя форма, в которой они ходили во Франции. Вы позаботились о форме? Нет? Так идите и позаботьтесь!

После чего из кабинета выбежал полковник, красный как рак. Между тем Шубин подключил телефонный аппарат, позвонил в штаб и убедился, что связь отлично работает. Об этом он и сказал шарфюреру, который его привел. Тот открыл дверь кабинета и радостно доложил:

– Господин генерал, у нас есть связь со штабом Манштейна! – А потом повернулся к Шубину и приказал: – Перенеси этот аппарат в кабинет генерала, быстро!

Глеб подхватил телефон и понес его в кабинет. Здесь он увидел стоявшего возле стола высокого худого немца лет сорока. На его черном мундире виднелись генеральские погоны.

– Куда поставить телефонный аппарат, господин генерал? – спросил Шубин.

– Сюда, на стол, – ответил немец.

Шубин поставил телефон на место и направился к выходу. За спиной он слышал, как генерал говорит в трубку:

– Соедините меня с фельдмаршалом. Скажите, что генерал Хауссер на проводе. Да, срочно, черт побери!

Теперь у Шубина была куча информации, которую требовалось срочно передать в штаб. Оказывается, в Запорожье должны были прибыть и другие эсэсовские соединения. И теперь Шубин знал имя их командира – его звали генерал Хауссер. Когда же осуществить эту передачу? Ответ пришел сам собой: да сейчас и нужно это сделать. Ну, не сейчас, а чуть позже. Эсэсовцы ждут, что он принесет и установит им дополнительные телефонные аппараты. И когда он это сделает, уже никого не будет интересовать, чем он потом занимается. И можно будет отправиться в сарай и провести сеанс связи. Заодно и Карла накормить, во двор его вывести. В общем, переделать разом кучу дел.

Так Шубин и поступил. Вернувшись в штаб, он направился к фельдфебелю Тиммеру, чтобы доложить о проделанной работе и попросить новые телефонные аппараты. Но по дороге его перехватил более высокий начальник, капитан Ленц.

– Ты молодец, Карл, просто молодец! – похвалил он разведчика. – Связь установлена быстро, качество отменное. Побольше бы нам таких солдат, как ты!

– Служу рейху, господин капитан! – ответил Шубин. – Прикажите выдать мне еще три телефонных аппарата: генерал Хауссер хочет, чтобы я установил их побольше.

– Конечно, Карл, конечно! – воскликнул Ленц. – Иди на склад и скажи, что я приказал выдать тебе три аппарата. Самых лучших, самых новых! Да, и скажи: мне показалось, что ты стал как-то иначе выглядеть. Стал стройнее, что ли… В чем дело?

– Да я просто сходил в парикмахерскую и подстригся, господин капитан, – объяснил Шубин. – Прическу сменил. И потом, я всем доволен по службе, вот и выгляжу стройнее.

– Да, теперь понятно, – глубокомысленно изрек Ленц. – Ладно, иди, я тебя не задерживаю.

Шубин спустился в подвал, взял новые телефоны. Затем зашел в столовую и получил там положенную ему котлету. Ее он сложил в небольшую кастрюлю и добавил туда два ломтя хлеба. И со всем этим добром снова отправился на улицу Щорса, в эсэсовский штаб. Здесь он прежде всего спросил, куда ставить дополнительные телефоны.

– Еще два аппарата поставишь в кабинете генерала, – ответил адъютант. – А один пусть будет стоять внизу, у дежурного.

– Слушаюсь, господин шарфюрер! – сказал Шубин и пошел выполнять задание.

Когда он вошел в кабинет командира дивизии «Адольф Гитлер», тот разговаривал с кем-то по телефону. И вначале, когда Шубин только заглянул в кабинет, Хауссер прикрыл трубку рукой и рявкнул на вошедшего:

– Вон отсюда! Я же сказал, чтобы никто не входил, пока я не закончу этот разговор!

Но, увидев, что пришел связист с новыми телефонами, отменил свой запрет и приглашающе махнул Шубину рукой. Так что разведчик мог еще раз убедиться, что связисту, как и почтальону, везде открыта дорога. И пока он устанавливал два телефонных аппарата, подключал к ним провода, проверял уровень звука, он мог слышать все, что говорил эсэсовский генерал. А он со своим собеседником (кажется, каким-то большим чином в тылу) говорил о том, что скоро в Запорожье должны прибыть еще две танковые дивизии СС: «Рейх» и «Мертвая голова». Вместе с дивизией «Адольф Гитлер» они должны образовать оперативную группу «Холлидт». Вот только о задачах этой группы генерал ничего не сказал. Его больше заботили вопросы размещения вновь прибывших эсэсовцев, их снабжения и получения боеприпасов.

В общем, из кабинета генерала Шубин вышел до предела насыщенный новой информацией. Теперь важно было ничего не забыть до момента выхода в эфир. Глеб даже не помнил, как и где устанавливал последний телефон, как добирался до арендованного им сарая. Но, как только он вошел в сарай, ему тут же напомнили, где он находится.

– Это вы, господин русский? – услышал он доносившийся из подвала голос ефрейтора Руэ. – Как вы долго! Я вас весь день жду! Мне срочно нужно в туалет!

– Сейчас сходишь, потерпи еще минуту, – ответил Шубин.

Вообще-то он собирался вначале передать сообщение в штаб. Но он чувствовал, что крики немца помешают ему сосредоточиться и он может позабыть что-нибудь важное. Поэтому он откатил машину, так что она съехала с крышки погреба, откинул эту крышку и выпустил немца на волю. Прежде чем выпустить его наружу, во двор, он завязал Карлу Руэ глаза – незачем тому было видеть, где он находится. И в таком виде, с завязанными глазами, проводил ефрейтора в туалет. А затем таким же манером провел его обратно. Вручил ему кастрюлю с котлетой, хлеб, банку с водой, после чего загнал обратно в погреб. Опустил крышку, накатил на нее колесо «Мерседеса» и вздохнул с облегчением. Теперь можно было заняться делом, то есть передачей данных в штаб Юго-Западного фронта.

Следующие десять минут Шубин был очень занят. Надо было составить сообщение, зашифровать его и затем отправить в штаб. А еще надо было получить ответ, хотя бы самый краткий. Шубин дождался этого ответа, снова разобрал рацию, уложил ее на место. Потом громко сказал, обращаясь к немцу:

– Не грусти, Карл! Завтра я снова приду. Видишь, я свое слово держу.

– Да, господин разведчик, я вижу, что вы держите слово, – ответил немец. – Я это очень ценю!

Все дела были сделаны. Теперь можно было возвращаться, так сказать, домой, то есть в штаб Манштейна. По дороге Шубин думал о том, как много надо успеть сделать завтра: подсоединиться к телефонной линии между двумя штабами и послушать, о чем будут говорить немецкие генералы; продолжить исследовать штаб Манштейна, чтобы узнать, как можно проникнуть в кабинет самого фельдмаршала; а в конце дня снова наведаться в сарай, передать сводку в свой штаб и заодно покормить немца. «Да, а еще надо вернуться в Синельниково, чтобы забрать из госпиталя Петю Мельника, – вспомнил Шубин. – Как это сделать, не дезертируя со своей службы в штабе Манштейна, – ума не приложу. А извлечь Петра из госпиталя необходимо: во‐первых, он мне здесь крайне нужен, с ним бы все задачи решались бы быстрее; а во‐вторых, ему там оставаться просто опасно. Немцы могут в любой момент выяснить, что он никакой не Вольфганг Шольц, и тогда вся наша операция провалится. Может, ночью за Петром отправиться? Да, это, пожалуй, идея. Завтра ночью и отправлюсь».