Черный снег вермахта

– Хорошо бы, если так… – протянул Мельник. – О, гляди, они нам сигналят!

Действительно, встречная машина замедлила ход, водитель несколько раз мигнул светом фар, показывая, что ждет, что остановится и «Мерседес».

– Ну что, остановиться? – спросил Мельник. – Или со свистом промчаться мимо них?

– Остановиться, конечно, – сказал Шубин. – Нельзя бежать от опасности, когда не знаешь, что это за опасность, и у тебя нет плана, куда от нее бежать. А у нас такого плана нет. Но будь настороже.

Мельник подъехал почти вплотную к встречной машине. Теперь можно было определить, что это «Опель» последней модели – тоже машина не для лейтенантов. А еще разведчики разглядели прикрепленную на радиаторе «Опеля» стальную свастику.

– Кажется, это тоже эсэсовцы… – произнес Шубин.

– Ну да, как и мы, – ответил Мельник.

У «Опеля» открылась задняя дверца, и из автомобиля вышел офицер в эсэсовской форме и зашагал к машине разведчиков. Мельник вышел ему навстречу. Когда их разделяло всего два шага, лицо эсэсовца выразило удивление, он сказал:

– А где прежний водитель? И почему сам Зигфрид не выходит?

Мельник в одно мгновение понял, что значат эти слова и что вообще произошло. А случилось то, что они встретили немцев, хорошо знавших прежних владельцев «Мерседеса» – группенфюрера Занделя и его водителя Шольца. Возможно, это были сослуживцы убитых разведчиками немцев. Так что ни Мельник, ни Шубин не могли выдать себя за этих двух эсэсовцев. Из этой ситуации мог быть только один выход…

– Группенфюрер сейчас выйдет, – ответил Мельник. – Сейчас я ему скажу, и он выйдет.

Он повернулся к немцу спиной, сделал шаг… а затем снова резко повернулся. Теперь в руке у него был пистолет, и Мельник выстрелил. После этого события стали развиваться очень быстро.

Эсэсовец, в которого стрелял Мельник, пошатнулся, но не упал, а оперся рукой о капот. Одновременно открылись еще две дверцы «Опеля» – дверца водителя и правая задняя. Из задней дверцы выскочил офицер помоложе, и он тут же выстрелил в Мельника. Тот почувствовал себя так, будто его ударили свинцовой палкой по плечу, отчего он упал и стукнулся головой об асфальт. Водитель же выскочил без оружия – он подхватил раненого эсэсовца и бережно усадил его в автомобиль.

В это время из «Мерседеса» выскочил Шубин с пистолетом в руке. Он выстрелил в молодого офицера, но тот успел спрятаться за машину. А когда Шубин подскочил к Мельнику, чтобы оттащить его под защиту корпуса машины, эсэсовец открыл огонь по нему.

Но тут сам Петр включился в перестрелку. Он не потерял сознания, просто голова гудела от удара. Теперь он открыл огонь по офицеру, который прятался за машиной, и тому пришлось скрыться совсем. Шубин, пользуясь этим, оттащил друга под защиту капота. В это время водитель, усадив своего начальника на сиденье, вернулся на свое место и завел мотор. Молодой эсэсовец тоже сел в машину, и она задним ходом поехала обратно, на юг.

– Уйдут, гады! – крикнул Шубин. – Нельзя им дать уйти!

Они с Мельником из двух стволов открыли огонь по водителю, а также по колесам «Опеля». Лобовое стекло машины разлетелось вдребезги, однако водитель сумел укрыться под приборной доской и даже некоторое время управлял машиной из такого положения. Но когда были прострелены все четыре колеса, управлять автомобилем стало трудно, он сполз в кювет и остановился.

Шубин выскочил из «Мерседеса», взглянул на напарника. Мельник тоже пытался выбраться из машины, принять участие в бою, но у него это плохо получалось – раненое плечо мешало.

– Ладно, оставайся здесь, – сказал Петру Шубин.

Он вытащил из вещмешка гранату и, пригибаясь, побежал к «опелю». Молодой эсэсовец и водитель оба выскочили из машины и теперь вели огонь по Глебу. Пули так и свистели вокруг его головы. Однако до сих пор разведчику везло – ни одна из пуль его не задела. Ему было важно подбежать к врагам на расстояние броска гранаты. И эту задачу он выполнил. Он бежал вдоль левого кювета, в то время как «опель» сполз в правый. И, подбежав ближе к врагам, Шубин кинул гранату, а сам бросился в кювет.

Прогремел взрыв, над головой разведчика пролетели осколки, и все стихло. Однако Шубин не вскочил, не кинулся к «опелю» – он знал коварство врага. Вместо этого он, пригнувшись, почти ползком, преодолел метров двадцать по кювету и только потом пересек дорогу. Отсюда он мог взглянуть на то, что случилось с машиной их противников. Взрыв окончательно опрокинул «опель» на бок. Водителя Шубин нигде не видел. А молодой эсэсовец, который оказал разведчикам серьезное сопротивление, лежал рядом с машиной мертвый.

Держа оружие наготове, Глеб обошел вокруг машины и тогда обнаружил водителя. Он лежал, придавленный капотом машины; он был тяжело ранен и стонал. Один выстрел из пистолета прекратил его мучения. После этого Шубин решил заглянуть внутрь машины. Но и это он сделал не сразу – сначала распахнул заднюю дверцу и засунул туда офицерскую фуражку, надетую на ветку. В ответ из темноты кабины прогремели два выстрела. Простреленная фуражка слетела с ветки и упала на землю. Пассажир был жив, и он не собирался сдаваться.

– Ну и глупо! – заявил ему Шубин. – Я могу кинуть к вам еще одну гранату, и вы отправитесь на небеса, только по частям. А может, договоримся? Вы мне ответите на несколько вопросов, и я, так и быть, оставлю вас в покое.

Его собеседник, который оставался невидимым, ответил не сразу – видно, он всерьез обдумывал предложение разведчика. Потом Шубин услышал голос врага:

– Нет, русский, мы не договоримся. Ты не выполнишь свое обещание, не оставишь меня в живых. Ты просто не можешь этого сделать: ведь теперь я знаю, чей мундир ты носишь. Вы убили группенфюрера Занделя и его водителя, захватили его машину. Если ты оставишь меня в живых, ты больше не сможешь пользоваться ни этой машиной, ни чужими документами. Поэтому ты этого, конечно, не сделаешь. Мы не договоримся.

«Да, он прав, – вынужден был мысленно признать Шубин. – Оставлять его в живых никак нельзя. Но, может, удастся просто так, в ходе разговора что-то узнать?» И он решил продолжить беседу.

– Скажите хотя бы свое имя, – предложил он. – Я буду знать, кто оказал нам такое стойкое сопротивление…

– Неужели ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы сказать тебе хоть слово, дать хоть крупицу сведений? – ответил невидимый собеседник. – Конечно, тебе хочется знать мое имя. Ты его тоже используешь для обмана нашего командования, для сбора сведений о наших войсках. Нет, русский, ты не получишь ничего. И если уж мне не удалось дорого продать свою жизнь, не удалось тебя застрелить, тогда… Да здравствует наш фюрер, да здравствует Гитлер!

Невидимый офицер прокричал эти слова, и после этого в темноте машины прогремел еще один выстрел, и на стекло задней дверцы изнутри брызнула кровь. Только теперь Шубин смог залезть на заднее сиденье и вытащить из кителя врага его документы. Оказалось, что он вел поединок с группенфюрером СС Куртом Мюллером. Шубин положил эти документы себе в карман – они могли пригодиться. После этого разведчик затащил в разбитую машину тело молодого эсэсовца, чиркнул спичкой и бросил ее в лужу бензина, что уже натекла под капотом «Опеля». Вспыхнуло пламя, которое должно было затруднить немцам опознание машины и убитых.

Шубин повернулся и бегом вернулся к «Мерседесу». Теперь нужно было позаботиться о раненом товарище, а еще нужно было как можно скорее покинуть место схватки.

Глава 8

Как выяснилось, Мельник тоже думал о том, что им необходимо как можно скорее уехать с этого места. Как только Шубин подошел к «Мерседесу», Петр тут же потребовал, чтобы его напарник немедленно сел за руль и ехал подальше. Глеб пытался возражать.

– А как же твоя рана? – спросил он. – Сперва надо бы ее осмотреть, тебя перевязать…

– Кровь я и так остановил, – ответил на это Мельник. – Мне кажется, рана неопасная, пуля навылет прошла. А перевязать успеем. Главное – поскорее отсюда смыться. Нам и так невероятно повезло, что за все это время здесь никто не появился. А то нам бы пришлось вступать в бой еще с кем-то, и так без конца. И знаешь что? Мне кажется, надо съехать с трассы, проехать часть пути по проселкам, чтобы избежать нежелательных встреч. Иначе к нам могут возникнуть ненужные вопросы…

Шубин был вынужден с ним согласиться. Он сел за руль, и «Мерседес» проехал еще два километра на юг по трассе. Затем Глеб заметил проселочную дорогу, уходящую на север, и свернул на нее. Проехав около километра, он остановился и сказал Мельнику:

– А теперь давай займемся твоей раной.

Петр сел на пассажирское сиденье, свесив ноги из машины наружу – так Шубину было удобнее осматривать его рану. Капитан помог товарищу снять солдатский китель, рубашку. Открылась рана, из которой сочилась кровь. Шубин протер место ранения спиртом, потом обработал рану йодом. На противоположной стороне плеча он обнаружил выходное отверстие. Да, Мельнику повезло: пуля не осталась в теле, она вышла наружу. Шубин обработал и выходное отверстие. После этого он порвал рубашку Петра, которая и так была в крови, на части и чистыми кусками этой ткани забинтовал рану.

За время этих действий Мельник не издал ни звука. Но было заметно, что он ослабел; он стал медленнее двигаться, плохо держался на ногах. Шубин предложил ему съесть кусок сала, который у них оставался, но разведчик отказался – сказал, что у него нет аппетита. И единственное, чего он хочет, – это спать. Шубин постелил на заднем сиденье шинель, уложил на нее напарника и укрыл всей теплой одеждой, какая нашлась в их вещмешках. Мельник лег и сразу уснул. А Шубин сел за руль, но не стал заводить мотор. Вместо этого он стал думать, как ему поступить, что делать дальше.

Он знал, что если доложит о случившемся в штаб, то в ответ получит приказ прекратить разведывательные действия, найти надежное укрытие и ждать подхода советских войск. «Да, так мне Маркиан Михайлович и прикажет, – думал капитан. – Дескать, придут наши, Петра отправят в госпиталь, а я уже дальше буду выполнять задание в одиночку».

Да, такое решение было возможно, но Шубина оно совершенно не устраивало. Он чувствовал, что немцы готовят нашим войскам какую-то ловушку. И что он, Шубин, должен эти замыслы врага разгадать. Значит, он должен остаться здесь, в тылу врага, должен добраться до Запорожья, где находится штаб группы армий «Юг», и там провести разведку. Но он не может это делать, возя с собой раненого товарища. Значит, Мельника надо оставить в какой-то больнице, поручив его заботам врачей. Какая же это может быть больница? Разумеется, немецкая. Точнее, это должна быть не больница, а госпиталь. И ближайший такой госпиталь расположен, скорее всего, в Синельникове.

Придя к такому заключению, Шубин завел мотор и поехал по проселочной дороге дальше на юг. Так по ямам и колдобинам он проехал десяток километров, после чего вновь вернулся на шоссе. Здесь его никто не останавливал, и Шубин благополучно достиг окраины Синельникова. Здесь он сам остановился на блокпосту, вышел из кабины и спросил дежурившего на посту солдата:

– Скажите, рядовой, в этом поселке есть госпиталь?

– Да, господин группенфюрер, на западной окраине поселка расположен госпиталь, – ответил солдат. – Если вы поедете по главной улице поселка, а затем свернете налево и еще раз налево, вы туда попадете.

– Хорошо, – кивнул Шубин. – Дело в том, что по дороге из Павлограда на нас было совершено нападение. Какие-то негодяи обстреляли нашу машину и ранили моего водителя. Доложите коменданту об этом происшествии, пусть он вышлет патрули. Это произошло примерно в двадцати километрах от Синельникова.

– Слушаюсь, господин группенфюрер! – воскликнул солдат.

И Шубин поехал искать военный госпиталь. Следуя указаниям солдата на блокпосту, он повернул в нужных местах и действительно обнаружил на окраине поселка немецкий госпиталь. Разведчик остановил машину чуть в стороне от него и разбудил Мельника.

– Слушай, Петр, – сказал он ему. – Мы с тобой сейчас находимся в Синельникове, рядом с немецким госпиталем. Сейчас я помещу тебя в этот госпиталь. Потребую, чтобы за тобой был самый лучший уход. Ты, конечно, помнишь, как тебя зовут?

– Да, помню, – ответил Мельник. – Хотя у меня температура, но память еще работает. Конечно, меня зовут Вольфганг Шольц. Я родом из Гамбурга, работал в порту…

– Самое главное – правильно рассказать, как тебя ранили, – проговорил Шубин. – Ранение ты получил на дороге из Павлограда. Кто в тебя стрелял, ты не помнишь. Вдруг из-за кустов раздались выстрелы, ты с трудом смог остановить машину и передать управление мне. А потом потерял сознание. Ты все запомнил?

– Запомнил, не сомневайся, – ответил Мельник. – А ты меня надолго здесь бросишь?

– Я тебя не бросаю, а помещаю на лечение, – строгим тоном поправил напарника Шубин. – Думаю, тебе, чтобы рана зажила, потребуется дня два. Вот через два дня, то есть восьмого февраля, я за тобой и вернусь. А может, к этому времени Синельниково возьмут наши части, и тогда дело будет еще проще. Но мне кажется, что этого не произойдет. В общем, тебе надо подождать всего пару дней. Потерпишь?

– Куда ж я денусь? – усмехнулся Мельник и снова закрыл глаза.

Вид у него и правда был больной – когда Шубин потрогал его лоб, то он был горячий, как утюг.

Шубин снова сел за руль и подъехал к госпиталю. Войдя в вестибюль, он потребовал дежурного врача. А врачу заявил, что у него ранен водитель и его необходимо срочно положить в госпиталь. Отправленные врачом за Мельником санитары достали Петра из машины и внесли его в здание госпиталя.

– Моему Вольфгангу должна быть предоставлена самая лучшая палата! – заявил Шубин. – И лечить его должны лучшие врачи. Мне необходимо, чтобы через два дня он был на ногах!

Шубин понимал, что требует чего-то сверх положенного и ожидал возражений. Но, к его удивлению, дежурный врач отвечал:

– Мы знаем, господин группенфюрер. Главный врач госпиталя уже все приготовил для ваших солдат. Да вот он сам идет, вы можете его спросить.

Действительно, к ним подошел пожилой врач. Заметив эсэсовскую форму Шубина, он представился:

– Я – главный врач этого госпиталя Курт Вернер. – А потом заявил: – Не беспокойтесь, господин группенфюрер, для приема ваших раненых у нас уже все готово. Я выделил палаты, назначил врачей. Чего пока нет, так это санитарных машин. Мне сегодня звонили из штаба, из Запорожья, твердо обещали, что до обеда прибудут восемь машин, но пока нет ни одной. А вы не можете мне сказать, сколько раненых из ваших частей может поступить к нам в первые дни?

Шубин понял, что случайно наткнулся на еще один источник информации. В этом госпитале были готовы к поступлению большого числа раненых из частей СС. Это могло означать только одно: что в ближайшее время где-то неподалеку от Синельникова должны вступить в бой крупные эсэсовские подразделения. Вот еще одно доказательство того, что группа «Юг» получила подкрепления в виде войск СС.

Все эти мысли вихрем пронеслись у него в голове. Но надо было что-то отвечать главврачу. И Шубин сказал первое, что пришло ему в голову:

– Как я могу вам это сказать, господин Вернер? Можно предположить, что это будут десятки человек. Потому что главные сражения еще не начались, а я уже привез вам первого раненого. Это мой водитель, он получил ранение в плечо. Представляете, сегодня на нас на шоссе напали партизаны! А может, русские диверсанты. Я хочу, чтобы моего Вольфганга лечили ваши лучшие врачи. Я уже перевязал ему рану и убедился, что пуля прошла навылет. Так что я надеюсь, что через два дня он будет полностью здоров и сможет меня возить.

– Разумеется, вашему водителю будет обеспечено надлежащее лечение и уход, – заверил главный врач. – Но два дня – слишком короткий срок. Дайте нам хотя бы дней пять…

– Нет, пять дней дать не могу, – уперся Шубин. – Восьмого февраля я вернусь за своим водителем. Два дня я, так и быть, сам буду управлять машиной. А брать другого водителя на эти два дня я не хочу. На Вольфганга я всегда могу положиться. Так что уж вы постарайтесь, господин Вернер, поставить моего водителя на ноги к указанному сроку. Да, и пусть мне скажут, в какую палату его положат и кто его будет лечить.

Шубин проявил настойчивость и не уехал из госпиталя, пока Мельника не положили в палату и к нему не пришел лечащий врач. Такое внимание к деталям вызывалось не только заботой о друге. Шубин не мог знать, как развернутся события, сможет ли он через два дня приехать в этот госпиталь все так же одетый в форму группенфюрера. Надо было точно знать, где здесь находится его напарник, чтобы при неожиданном повороте событий можно было выцарапать его из заботливых рук немецких врачей – и скрыться. А то ведь из заботливых рук немецких врачей Петр Мельник мог перейти в «заботливые» руки гестапо.

Но вот наконец все дела в госпитале были закончены. Шубин в последний раз взглянул на своего друга, который был без сознания, вышел из здания и сел за руль. Теперь перед ним стоял вопрос: куда дальше? Инспектировать немецкие части, расположенные здесь, в Синельникове, вроде бы не имело смысла – Шубин не думал заполучить здесь новую информацию. Ему хотелось как можно скорее ехать в Запорожье. Там был центр принятия всех решений группы армий «Юг», там можно было узнать все, что требовалось.

В то же время Шубин понимал, что проникнуть в этот самый центр принятия решений, в штаб Манштейна, будет очень непросто. Это не штаб генерала Фогта в Павлограде, куда он вошел, открыв дверь ногой. Его эсэсовским мундиром там никого не удивишь. Наоборот: Шубин уже чувствовал, что в роли группенфюрера Занделя ему в штаб Манштейна проникнуть не удастся, надо будет придумать что-то другое. Тут надо поломать голову, составить целый план проникновения в штаб. А для этого требовалось время и спокойная обстановка. А еще элементарно требовалось поесть. Желудок напоминал Шубину, что он не ел со вчерашнего дня. «Значит, никуда мне из Синельникова спешить не нужно, – решил разведчик. – Надо найти немца, желательно поглупее, и у него в штабе создать себе базу». А раз так, надо навести справки.

Поэтому Шубин снова вернулся в госпиталь и спросил дежурного врача, какие воинские части стоят в поселке. Ему перечислили пяток частей. Из них разведчик выбрал мотострелковый полк, расположенный неподалеку от госпиталя. Как ему сообщили, полком командовал полковник Альбрехт Шальке. Расспросив еще немного, Шубин узнал все, что хотел об этом полковнике, и пришел к мнению, что тот человек весьма недалекий. Это было как раз то, что ему требовалось. И разведчик уверенно поехал к штабу мотострелкового полка.

Все оказалось так, как он и рассчитывал. Полковник Шальке оказался толстяком, любителем пива и жирных сосисок. Увидев «группенфюрера Занделя», который пожаловал к нему в полк, он сначала испугался. Но когда выяснилось, что у гостя нет никаких замечаний и что он давно не ел и вообще хочет где-нибудь переночевать, полковник просто расцвел. Он тут же приказал накрыть стол, на который выставить все самое лучшее. Шубина поили мозельским вином, кормили жареной картошкой с беконом, а также сосисками. А после трапезы полковник Шальке проводил гостя в отведенную для него комнату и пожелал спокойно отдохнуть.

Но Шубин не собирался отдыхать – он собирался разработать план проникновения в штаб фельдмаршала Эриха фон Манштейна. И потому, вместо того чтобы лечь в постель, он полночи ходил взад и вперед по комнате. В результате этих хождений к середине ночи план стал постепенно вырисовываться. Шубин продумал еще несколько вариантов действий, постарался предусмотреть возможные неожиданности и наконец решил, что план готов. Только тогда он лег спать.

Глава 9

С утра Шубин выехал в Запорожье. Добравшись до города на Днепре, он при въезде в него спросил, как добраться к штабу фельдмаршала Манштейна. И затем поехал туда. Штаб, как ему и полагалось, располагался в центре города. Шубин подъехал к нему, но останавливать машину не стал и начал колесить вокруг здания штаба и по всему району. Он изучал обстановку, знакомился с будущим театром военных действий. Решив, что обстановка изучена, разведчик направился прочь от центра, к окраине. Здесь он остановил свой «Мерседес» в глухом месте, но выходить из машины не спешил. Вместо этого он перебрался на заднее сиденье и открыл мешок Мельника. Достал оттуда рубаху, ватник – в общем, всю одежду работяги – и переоделся в нее. А форму группенфюрера тщательно скатал и спрятал в мешок.

Теперь можно было и выйти из машины. Шубин вышел и начал ходить от дома к дому, спрашивая, нельзя ли ему будет на время пристроить где-нибудь машину. При этом он искал не только такого жадного человека, который согласился бы за вознаграждение поставить к себе в сарай немецкий автомобиль, но и не задавал бы лишних вопросов, откуда эта машина взялась у простого на вид работяги.

И в конце концов такого не слишком любопытного хозяина Шубин нашел. С этим хитрым дедом разведчик договорился, что может поставить машину в его сарай, а если потребуется, и сам может переночевать рядом с машиной. После этого он загнал «Мерседес» в сарай дедка и тут же дал ему щедрый задаток. А чтобы у хозяина не возникло желания присвоить себе дорогую машину, он тут же, на глазах владельца сарая, открыл вещмешок Мельника и оттуда переложил себе в карман телогрейки пистолет и запас патронов.

После этого он взял с собой свой собственный вещмешок и пошел прочь.

Теперь наступил следующий этап операции «Внедрение». Разведчику требовалось еще раз сменить обличье. Он снова должен был стать немцем – но не надменным группенфюрером СС, которые все наперечет и все их знают, а простым солдатом, каких в вермахте много. Для этого разведчик отправился к немецкой солдатской столовой, которую приметил, еще когда колесил по городу. Он примостился недалеко от входа и стал наблюдать за всеми, кто входил и выходил из столовой. Несколько раз он намечал себе цель – выбирал того или иного рядового и шел за ним. Но каждый раз бросал выбранный объект, потому что он шел не туда, куда нужно было Глебу. А ему был нужен немец, работающий в штабе или рядом с ним. Те, кто шел в свою часть, расположенную далеко от штаба, его не интересовали.

Наконец, уже поздним вечером, увязавшись за молодым ефрейтором, связистом, Шубин понял, что ефрейтор идет туда, куда нужно, то есть в штаб. А еще, наблюдая по дороге за немцем, Шубин заметил, что ефрейтор того же роста, что и сам Глеб. Это было важно. На этом первый этап операции «Внедрение» можно было считать законченным, и Шубин отправился ночевать в арендованный им сарай. Но прежде чем улечься на заднее сиденье «Мерседеса», он настроил рацию и передал в штаб сообщение о том, что он добрался до Запорожья и с завтрашнего дня надеется проникнуть в немецкий штаб.

На следующее утро Шубин завел «Мерседес», вывел его из сарая и отправился прямиком к штабу группы «Юг». Здесь он оставил машину, а сам стал наблюдать за штабом. Стоять возле входа в штаб на одном месте значило привлечь к себе внимание, поэтому разведчик курсировал туда-сюда, стараясь не терять из вида ни главный вход, ни боковой – его он приметил еще вчера. Он ждал, когда появится «его» ефрейтор-связист.

И ближе к обеду Шубин наконец дождался. Немец вышел из служебного входа с мотком кабеля в руках. Следом двое солдат несли лестницу. «Ага, значит, будут куда-то связь тянуть», – догадался разведчик. Так оно и оказалось. Связист закрепил провод на стене штаба, затем солдаты по его указанию установили лестницу возле ближайшего столба, и ефрейтор начал крепить кабель уже на столбе.

Все было ясно: связисту дали задание проложить новую линию связи куда-то в пределах города. Может быть, это было не так далеко, на расстоянии нескольких кварталов. Эта ситуация Шубина вполне устраивала. Ему только нужно было, чтобы связист на какое-то время остался один, без своих помощников. Тогда бы Шубин и вступил в дело.

Тянуть новую линию немцам пришлось действительно недалеко – на расстоянии двух кварталов. Там, в двухэтажном здании, только начал размещаться новый штаб. Немцы дотянули связь до этого штаба только к обеду. После чего они расстались: солдаты подхватили лестницу и понесли ее назад, в штаб группы «Юг», а ефрейтор зашагал в другую сторону – по всей вероятности в столовую. Шубин сел в «Мерседес» и поехал вслед за связистом. Разумеется, все эти действия – сесть в машину, выйти из нее – ему надо было проделывать крайне осторожно, так, чтобы никто из немцев его не видел. Это была странная картина: оборванец в телогрейке и ушанке садится в роскошную немецкую машину. У любого оккупанта возникли бы вопросы к такому человеку. Но пока Шубину удавалось остаться незамеченным.

Его предположение оправдалось: связист дошагал до столовой и скрылся в ней. Глебу его организм тоже напоминал, что пора бы пообедать. Но ему было не до обеда. Приближался самый критический момент операции «Внедрение». Шубин оставил «Мерседес» на улице, по которой связист должен был возвращаться из столовой в штаб. Конечно, немец мог пойти куда-то в другое место, заранее это угадать было невозможно. Тогда бы пришлось перегонять машину, перестраивать план захвата фашиста. Но пока что разведчик исходил из того, что связист вернется назад.

И он снова угадал. Ефрейтор вышел из столовой в отличном настроении. Он ковырял в зубах спичкой и что-то насвистывал. Это был молодой человек, по виду – ровесник Шубина. И внешне они были похожи – Глеб еще вчера обратил на это внимание. Собственно, на этом обстоятельстве, на их внешнем сходстве, и строился его план.

Убедившись, что связист идет той самой дорогой, какой шел в столовую, Шубин забежал вперед, открыл заднюю дверцу «Мерседеса» и встал рядом с ней. И еще сделал кое-какие приготовления. Немец подошел ближе… вот он совсем рядом…

Когда он миновал Шубина, разведчик в один миг оказался у него за спиной, провел удушающий захват, а затем прижал ко рту связиста тряпку, пропитанную хлороформом. Эту жидкость он позаимствовал в госпитале, пока ходил осматривать палату, куда положили Мельника.

Спустя несколько секунд тело немца обмякло. Тогда Шубин втащил его в «Мерседес» и уложил на заднее сиденье. Затем сел за руль и поехал назад, в арендованный им сарай. Ехать он старался закоулками, чтобы не попасться на глаза немецкой полиции. И снова ему сопутствовала удача – никто из немцев не обратил на него внимания.

Когда Шубин приехал в сарай, то запер дверь сарая, вытащил своего пленника из машины, уложил на пол, связал, а в рот засунул кляп. Затем залез в карман кителя фашиста и достал документы. В них значилось, что Шубин имеет дело с ефрейтором вермахта Карлом Руэ.

– Ну вот мы и познакомились, Карл, – прошептал Шубин.

После чего сел и стал ждать, когда пленный придет в себя.

Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать фашист застонал и открыл глаза. Обвел взглядом стены сарая, бок машины, Шубина… Он явно не понимал, что с ним случилось и где он находится. Надо было это ему объяснить.

– Послушай меня, Карл Руэ, – сказал Шубин. – Ты находишься на партизанской базе недалеко от Запорожья. Вокруг этого сарая дежурят мои товарищи. Сбежать отсюда ты никак не можешь. Стало быть, тебе надо вести себя правильно и отвечать на мои вопросы. Если ответишь на все вопросы, если дашь нужные сведения – так и быть, я оставлю тебя в живых. Ты меня понял?

В ответ Карл Руэ истово закивал. Было видно, что он сознает свое незавидное положение и готов сотрудничать.

– Вот и отлично, – произнес Шубин. – Раз так, я сейчас выну у тебя кляп изо рта. Кричать вообще-то бесполезно, но я не хочу, чтобы ты привлекал внимание моих товарищей к нашему разговору. Поэтому я не хочу, чтобы ты кричал. Обещаешь?

Фашист снова энергично закивал. Тогда Шубин вытащил кляп изо рта пленного. Тот облизал губы и попросил:

– А нельзя ли немного воды? После этого… не знаю, что вы мне дали, только меня тошнит.

Шубин налил в кружку немного воды и поднес ко рту пленного. Тот с жадностью выпил.

– Ну а теперь пора перейти к нашей беседе, – сказал Глеб. – Я знаю, что тебя зовут Карл Руэ, ты ефрейтор, по специальности связист. Это не очень много, мне нужно знать о тебе гораздо больше. Давай начнем с самого начала, с мелочей. Кто твой начальник?

– Непосредственный начальник – фельдфебель. Вальтер Тиммер. А всей службой связи в штабе руководит капитан Зигфрид Ленц.

– Опиши мне того и другого. Подробно опиши, чтобы я мог их представить.

Ефрейтор стал описывать своих начальников. Это был сложный момент, но Карл Руэ, как выяснилось, был наблюдателен и умел описывать то, что видел. В конце концов Шубин составил себе представление о начальниках связиста. Тогда он спросил: