Бесплодная селедка

— А чем я его потрогаю? — с азартом протараторил, Аркадий Вениаминович, «примерив» на себя и образ дельфина, и образ осьминога. — У меня будут щупальца или плавники?

— У тебя будут руки, — закатив глаза, раздражённо сообщила тугодуму, селёдка и, тяжело вздохнув, сочувствующе покачала головой.

— Как у Ихтиандра? — обрадовался Аркадий Вениаминович, приведя в пример «всплывший» в его памяти образ главного героя из своего любимого фильма детства «Человек-амфибия».

— Как у Русалки, — поправила пузатого киномана, селёдка, никогда не слышавшая ни о каких ИХТИАНДРАХ.

— Так я стану РУСАЛОМ? — немного разочарованно спросил, Аркадий Вениаминович, представив себя во всём блестящем и с длинными красными волосами.

— Ну, да, — подтвердила селёдка. — Ты же РУСский, значит, будешь РУСалом! Был бы американцем, то звался бы АМЕРИКалом…

— А если серьёзно? Как я буду зваться? — обратился к селёдке, Аркадий Вениаминович, догадавшись, что та над ним прикалывается.

— Да, как хочешь, — успокоила напрягшегося мужика, селёдка, вернувшись к деловому тону общения. — У нас под водой полная свобода. К примеру, Садко, так и звали — Садко. Емелю — Емелей. И ты можешь оставить своё земное имя или придумать новое, МОРСКОЕ. Только прошу тебя. Не проси тебя называть «АРКАДИЙ ВЕНИАМИНОВИЧ». Рыбам это не выговорить, даже на ультразвуке. Сократи его до «АРКАДИЙ» или до трёхбуквенного «АРК». Но лучше, мой тебе совет, оставь человеческое имя на земле, а для подводного мира придумай другое.

— Хорошо, я подумаю, — с облегчением выдохнул, Аркадий Вениаминович и, сев на попу, вытянул вдоль ванны затёкшие ноги. — А ты мне пока про Емелю расскажи. Ты тут опять о нём упомянула, что, мол, его у вас в подводном мире тоже Емелей звали. Он, на самом деле, что, не женился на царской дочери, а ушёл за щукой под воду?

— Почему не женился на царской дочери? — задала риторический вопрос, селёдка и тут же на него ответила: — Ещё как женился. Только на дочери МОРСКОГО царя, а не ЗЕМНОГО. Как узнал от щуки о своих подводных перспективах, так, недолго думая, и бросился в прорубь прямо в тулупе, вместе с вёдрами. Он, в отличие от тебя, оказался более решительным.

— Ты прости меня, бздуна, за мою нерешительность, но я не могу просто взять и в тулупе броситься за тобой в воду, — опустив голову, начал извиняться перед отважной рыбой, Аркадий Вениаминович. — Емеле, возможно, нечего было терять, а у меня отдельная квартира, хорошая работа, неплохая зарплата… И мне трудно взять и вот так вот всё бросить.

— Отдельная квартира? — усмехнулась, селёдка. — Да эта обшарпанная халупа больше похожа на собачью конуру. Готова поспорить, что у тебя и работа соответствующая. Ты часом не богатый дом стережёшь? Чем тебе платят? Костями? Твоя квартира случайно не у ворот шикарного дома расположена? Ну-ка, отогни воротник рубахи. Я посмотрю, надет на тебя ошейник или нет?

— Ты чЁ, овца водоплавающая, нюх потеряла? Ты на кого свою пасть беззубую разеваешь? — не выдержал такого хамства, Аркадий Вениаминович и, схватив селёдку рукой, поднёс её к своему лицу, сильно сжимая её в широкой ладони. — Я ведь сейчас исправлю косяк вашего Посейдона, возьму нож и отрежу тебе язык, или то, чем ты там говоришь. И превратишься ты в один миг из волшебной говорящей рыбы в обычную, немую.

— Прости меня, Аркадий Вениаминович, — чётко, без запинки, выговорила сиплым сдавленным голосом имя и отчество хозяина ОТДЕЛЬНОЙ БЛАГОУСТРОЕННОЙ КВАРТИРЫ обескураженная рыба, услышав хруст собственных костей. — Прости меня за мою дерзость и обидные сравнения тебя с собакой. Но кто, кроме меня, осмелится сказать тебе неприятную правду? А такая правда всегда «глаза колет». Остановись на миг, подумай и честно себе ответь, права я или нет? Если нет, то шмякни меня башкой об край ванны и покончим с этим. А если права, то отпусти меня обратно в воду и искренне извинись перед честной, желающей тебе только добра, преданной подругой.

Аркадий Вениаминович, ослабив хватку, на несколько секунд задумался и, посмотрев на себя со стороны, неприятно поморщился.

Аккуратно опустив рыбу в воду, он медленно разжал пальцы и промямлил:

— Прости и ты меня, неуравновешенного психа, за мой вспыльчивый характер. Слишком уж больно ты «кольнула» меня своей правдой.

— Ничего, бывает, — расправляя основательно помятые плавники, буркнула селёдка, стараясь как можно скорее забыть о случившемся инциденте. — Люди часто не хотят замечать истинное положение дел и сознаваться себе в том, что живут как собаки и ведут себя как скотины. Но, слава богу Посейдону, у нас под водой такого нет.

— Ты же атеистка? Чего же ты поминаешь вашего Бога? — примирительным тоном напомнил селёдке о её духовном статусе, Аркадий Вениаминович и добродушно погрозил ей указательным пальцем.

— В бога я, действительно, не верю. А вот Морских царей боготворю. И считаю, что наш идеальный подводный мир создали именно они, а не какой-то там мифический персонаж, — пренебрежительно хмыкнув, иронично поделилась своими соображениями, селёдка и скорчила разоблачительную гримасу.

— А как вы избираете себе Морского царя, всеобщим подводным голосованием? — живо поинтересовался, Аркадий Вениаминович, всерьёз озадачившись этим вопросом.

— Как можно выбирать ЦАРЯ общим голосованием? — захохотала опешившая от такого нелепого предположения, обалдевшая рыба, плюхнувшись спиной на воду. — Если бы мы спрашивали мнение каждого моллюска в таком важном вопросе, то мировой океан давно превратился бы в тухлое болото. Ты сам подумай, кого бы выбрали в цари моллюски большинством голосов? Какую-нибудь жирную, безмозглую устрицу? Которая закрылась бы в своей раковине и беззаботно нежилась бы там в своём перламутре, наплевав на других обитателей подводного мира. Моллюски насчитывают не одну тысячу видов, не говоря уж об их несметной численности. А теперь прикинь, сколько голосов получила бы тупая устрица и сколько умный дельфин? Даже если бы за дельфина проголосовали все касатки и киты подводного мира… Настал бы полный бардак и хаос, который вы на земле называете красивыми словами «демократия» и «толерантность». К счастью, мы в подводном мире не живём по этим понятиям. У нас каждый занимается своим делом: Морской царь — правит, дельфин — думает, а моллюск — производит жемчуг. В нашем мире невозможно из «грязи» выбиться в «князи». Такие мысли у подводных обитателей даже в голову прийти не могут, потому что подобные передвижения по иерархической лестнице противоречат законам природы. А ЗАКОН ПРИРОДЫ в нашем мире — главный и ЕДИНСТВЕННЫЙ закон, по которому все живут и беспрекословно ему подчиняются.

— Ты хочешь сказать, что моллюски, производящие жемчуг, у вас не в чести и совсем не обладают авторитетом? — саркастично улыбаясь, поинтересовался Аркадий Вениаминович, сильно сомневаясь в искренности собеседницы.

— Ты намекаешь на то, что они, обладая такими сокровищами, могли бы лоббировать себе более высокое место в подводном обществе? — «примерила» на моллюсков «человеческую ушлость», селёдка, догадавшись, к чему клонит пропитанный алчностью homo sapiens.

— Ну, да, — уверенно подтвердил свою мысль, Аркадий Вениаминович, кивнув головой.

— У нас это невозможно, — категорично заявила представительница подводного царства с таким важным видом, будто это она Владычица морская, а не Посейдон. — У нас нет таких понятий как «взятка», «купить», «продать»… У нас нет того, что портит и губит людей. У нас нет ДЕНЕГ, — развела боковые плавники в разные стороны, селёдка и, сделав небольшую паузу, с гордостью добавила: — Мы всё делаем друг для друга совершенно БЕСПЛАТНО.

— У вас под водой коммунизм? — вытаращил от удивления глаза, Аркадий Вениаминович и негромко пукнул то ли от страха, то ли от натужного округления глаз.

— Такого понятия у нас тоже нет, — брезгливо поморщилась рыба то ли от неприятного запаха, то ли от самого слова «коммунизм» и, с тем же важным видом, продолжила объяснять: — Мы не придумываем и не встаём в капиталистический, социалистический или в коммунистический строй. Мы живём по ЗАКОНУ ПРИРОДЫ. Пойми! Моллюск производит жемчуг не потому, что он невероятно ценен. А по «зову природы». Это его предназначение. Такое же, как и у пчелы, производящей мёд. Моллюск даже и не подозревает, что его жемчужину на земле носит какая-нибудь состоятельная дама. Более того, он даже и не подозревает, что есть земля и женщины. Он уверен, что мир вообще ограничивается его раковиной и заканчивается за её пределами. Вот ты какаешь и смываешь потом свои экскременты в унитаз. Для тебя это — простое говно. А для каких-то микроорганизмов — это бесценное сокровище. И возможно, среди этих микроорганизмов есть предприимчивые организмы, которые на твоём говне сделают себе целое состояние. И ты об этом, естественно, никогда не узнаешь. Так и моллюск. Для него жемчуг, как для тебя — говно. Результат обыкновенного физиологического процесса, а вовсе не предпринимательской деятельности.

— Было бы прикольно, если бы я мог срать жемчугом, — мечтательно произнёс, Аркадий Вениаминович и, взглянув на серебристое брюхо жирненькой рыбины, с завистью добавил: — Ну, или, хотя бы, чёрной икрой…

— Если пойдёшь со мной на дно морское и поселишься в раковине, то через пару лет, может, и начнёшь покакивать жемчугом, — в шутливой манере пообещала солёная рыба и перешла на серьёзный тон. — А вот о чёрной икре забудь. Наша всемогущая медицина хоть и всесильна, но переделать тебя в осетра у морских эскулапов не получится. Слишком у вас конституция организмов с ними разная. И почему ты смотришь на мой живот? В моём животе не то, что чёрной икры, в нём и обыкновенной-то взяться неоткуда.

— Ах да, вспомнил. Ты же бесплодная, — сочувствующе покивал головой, Аркадий Вениаминович и притворно возмутился: — И куда смотрит ваша всесильная медицина?

— В подводном мире запрещено лечить этот недуг, — с грустью сообщила опечаленная рыба. — Это является самым страшным нарушением Закона природы. А его у нас не преступает даже Морской царь.

— А все остальные болячки лечите, — тем же издевательским тоном уточнил Аркадий Вениаминович, сдерживая улыбку.

— Больше — профилактируем, — поправила суждения скептика, непоколебимая селёдка, голосом профессора медицинских наук. — Таблеток у нас нет. А отрезать больные части тела глупо. Так от рыб давно бы уже ничего не осталось. Ты когда-нибудь видел рыбу-инвалида с удалёнными жабрами, с отрезанными плавниками или без одного глаза?

— И рак «профилактируете»? — хмыкнул, Аркадий Вениаминович, проигнорировав вопрос селёдки про рыбу-инвалида.

— Конечно, — звонко пропищала, хвастливая рыба. — Все болезни по существу идентичны и развиваются по одной и той же схеме. Зная это, наши учёные разработали уникальный комплекс обязательных профилактических действий, которые избавляют обитателей подводного мира от большинства болезней до появления первых симптомов. А если болезнь всё же развилась, то есть эффективная терапия: прижаться больным местом к акуле, потереться им о кораллы, пожевать лекарственные водоросли, поплавать с дельфином… Люди, кстати, тоже пользуются одним из этих способов и прикладывают к себе кошек, чтобы снять болезненные ощущения. Однако дельфины, в отличие от кошек, обладают тем самым БЕСЦЕННЫМ ультразвуком, которым можно разрушить любую нездоровую клетку. Главное, настроить ультразвук на её частоту. Но, как ты понимаешь, мир не стоит на месте, и наши учёные продолжают искать, находить и применять суперсовременные методы профилактики, способные предотвратить любую болезнь. Но об этих наивысших технологиях я тебе поведать не смогу по конфиденциальным соображениям и по причине моей неосведомлённости в этом вопросе. Ведь под пытками, в раскалённом масле на сковороде, я могла бы не выдержать боли и любому разболтать все секреты. А не зная тонкостей подводной медицины, я становлюсь не хранителем неведомых тайн, а простой солёной рыбой.

— Значит медицина, говоришь, у вас всесильная? — хитро прищурившись, передразнил заносчивую рыбу, Аркадий Вениаминович и ехидно спросил: — А зубы мне ваши стоматологи вставят бесплатно, если я соглашусь на твоё предложение и перейду в подводный мир? Вы же всё делаете друг другу бесплатно? Кстати, кто у вас там работает стоматологами? Какие-нибудь кальмары или осьминоги с крепкими щупальцами?

— У нас нет стоматологов, — захохотала селёдка. — Потому что у подводных жителей с зубами нет проблем.

— В смысле нет проблем? — испуганно воскликнул, Аркадий Вениаминович. — А когда у меня зубы выпадут? Кто мне новые вставит?

— Никто, — спокойно ответила селёдка. — Они у тебя сами отрастут.

— В сорок-то с лишним лет? — прохрипел, Аркадий Вениаминович и, поперхнувшись, кашлянул пересохшим горлом.

— Да хоть в пятьдесят! — торжественно объявила селёдка, взмахнув боковым плавником, словно дирижёр симфонического оркестра — палочкой. — У обитателей подводного мира новые зубы вырастают на месте сточенных или выпавших на протяжении всей жизни. — И опустив плавник, склонившись к собеседнику, перешла на шёпот: — Ты хоть раз видел беззубую акулу или пиранью?

— Я сейчас вижу перед собой беззубую рыбину, — возразил селёдке, Аркадий Вениаминович и ткнул пальцем в её мокрый сомкнутый рот.

— Я — это другое дело, — обиженно отвернув голову от пальца, произнесла напуганная рыба. — Я отношусь к роду беззубых рыб. А если бы была пираньей, то непременно откусила бы тебе палец.

— Ладно, не обижайся, пошутил я, — попросил прощения у селёдки, Аркадий Вениаминович и легонько погладил рыбину по спинке. — Ты мне лучше вот что скажи… Как такая умная, начитанная рыба как ты, попалась в простую рыбацкую сеть? Неужели тебе не хватило ума плавать в безопасном месте? В море, насколько я понимаю, таких мест полно.

— Это произошло не по моей воле, меня в эту сеть насильно впутали, — нехотя призналась селёдка, обречённо потупив взор. — Ты что, наивно полагаешь, что рыбы запутываются в сети по глупости, а попадаются на крючок по причине привлекательности приманки? Ты думаешь, что под водой рыба не может прокормиться и с голоду набрасывается на первого, заброшенного с неба на удочке, замусоленного червячка?

— А что, может быть ещё какая-то другая причина? — ответил вопросом на вопрос, Аркадий Вениаминович, от удивления разведя руки в стороны.

— Ну, ты сам подумай, — раздражённо принялась разъяснять элементарные вещи, селёдка, постукивая боковым плавником себе по голове. — Может ли рыба, живущая всю жизнь в своём водоёме, отличить червяка, которого она ежедневно находит на дне и употребляет в пищу, от полудохлого заморенного червяка, почему-то свалившегося в воду с неба? Вы думаете, что рыбы настолько тупые, что не знают о том, что червяки не умеют летать? Я уж и не говорю о скатанном в горошину хлебном мякише или перловой каше, насаженной на блестящий металлический крючок… Ну, фиг с ним, с червяком! Возьмём, к примеру, металлическую блесну, имитирующую добычу для хищной рыбы… Вот ты бы стал бегать за металлической курицей, чтобы сварить из неё суп? Или стал бы хватать опустившуюся к тебе с неба и «плывущую» по воздуху щуку? Я думаю, что тебе это, как минимум, показалось бы странным и, даже, если бы ты был сильно голоден, то вряд ли стал бы набрасываться на эту «щуку». Ведь так?

— А в чём тогда дело? — пожал плечами, Аркадий Вениаминович, согласившись с логичными доводами водоплавающего «философа».

— А дело в том, что рыба, попавшаяся в вашу сеть или на крючок, является приговорённым подводным судом к смерти, преступником, — озираясь по сторонам, открыла селёдка ещё одну подводную тайну своему спасителю.

— Как это? — не понял Аркадий Вениаминович и, сморщив лоб, потряс головой, чтобы привести мысли в порядок.

— А вот так, — заговорщицки прошептала рыба, продолжая озираться по сторонам. — Любой обитатель подводного мира, будь то рыба, осьминог, креветка или крупное млекопитающее, нарушивший ЗАКОН ПРИРОДЫ, приговаривается к смертной казни. После чего рыбы-палачи приводят приговор в исполнение: насаживают виновного на рыболовный крючок или принудительно запутывают его в сеть. А происходит это примерно так же, как и у людей «казнь через повешение»… Рыбы-палачи, образовав косяк, «конвоируют» преступника до ближайшего рыболовного крючка или рыболовной сети и приводят приговор в исполнение.

— А я однажды видел в прозрачной воде, как одинокий карась, без всякого «конвоя», подплыл к моему крючку и схватил наживку, — попытался уличить подозрительную рыбу во лжи, Аркадий Вениаминович и, самодовольно, щёлкнул языком.

— Ничего удивительного, — спокойно парировала на коварный вопрос, селёдка. — В подводном мире тоже есть суицидники. И их, к сожалению, гораздо больше, чем на земле.

— А чего это они у вас от такой хорошей жизни на крючок вешаются? — больно «уколол» Аркадий Вениаминович представителя «идеального общества», довольно ухмыльнувшись.

— От одиночества или от неразделённой любви, — с прискорбием сообщила, селёдка, тяжело вздохнув. — У нас, в отличие от вас, главное в жизни не БЛАГОСОСТОЯНИЕ, а дружба и любовь. У нас в подводном мире богатств полно, и ВСЕ обитатели этого мира очень состоятельные. Соответственно, ценностью это не считается. А вот дружба и, тем более, ЛЮБОВЬ — это самое дорогое в нашем мире. Кстати, ваша поговорка «не имей сто рублей, а имей сто друзей» является одной из строк нашего гимна, а вот у вас эта истина утратила свою актуальность. Потому что вы за деньги не то что друга, а даже мать родную готовы продать. О любви я и не говорю. Вопрос только в ЦЕНЕ.

— Ну и плевать, — равнодушно улыбаясь, воскликнул Аркадий Вениаминович, отмахнувшись от селёдки рукой. — Зато из нашего меркантильного мира люди добровольно не так активно уходят, как из вашего высоконравственного, и, в кавычках, ИДЕАЛЬНОГО. А это значит, что ваш подводный мир, не такой уж и совершенный.

— Дурачок, — искренне жалея глубоко заблуждающегося собеседника, промолвила, хорошо осведомлённая в этом вопросе, рыбина. — Наши суицидники в корне отличаются от ваших. Наши вешаются на крючок не от отчаяния, слабоволия и безысходности, как ваши. А для того, чтобы откорректировать себе карму и вернуться в этот мир более сильными и обновлёнными, красивыми и востребованными на «любовном фронте» и в «неразливной» вечной дружбе. Грубо говоря, наши суицидники «сбрасывают с себя листву», словно деревья осенью, чтобы весной расцвести пуще прежнего. А ваши суицидники «спиливают» себя под корень. Есть разница?

— То есть, если я приму твоё предложение и перейду с тобой в подводный мир, то я…, — начал рассуждать, Аркадий Вениаминович, медленно осмысливая каждое, сказанное им, слово.

— То ты «обновишься», — коротко закончила начатую неуверенным собеседником мысль, решительная селёдка и, нырнув под воду, вынырнула со счастливым выражением «лица». — Так сказать, искусственно реинкарнируешься.

— Звучит заманчиво, — почёсывая подбородок, прохрипел Аркадий Вениаминович, переведя взгляд на умиротворённо поблёскивающую в ванной воду. — Но слишком нереально. В общем, здесь без бутылки не разобраться, — подытожил, заинтригованный скептик и задумчиво покинул ванную комнату.

ГЛАВА 6

Вынув из холодильника выпитую наполовину бутылку водки и тарелку с залитой растительным маслом селёдкой в луке, Аркадий Вениаминович спешно вернулся в ванную комнату и, сервировав вместо стола стиральную машину, присел возле неё на «корзину» с грязным бельём.

Азартно потерев ладошки друг о дружку, он откупорил бутылку и, сделав пару глотков, поморщился.

— Ну-с, чего ты там про реинкарнацию и моё волшебное «обновление» говорила? Давай поподробнее! Так сказать, В ДЕТАЛЯХ.

— В смысле, в «деталях»? — не поняла вопрос собеседника рыба, представляя в уме металлические детали от различных механизмов.

Аркадий Вениаминович, раздражённо ставя бутылку с водкой обратно на столешницу стиральной машины, продолжая морщиться от выпитого. — Ну, вот я, допустим, согласился на твоё предложение, прыгнул в море, захлебнулся и пошёл на дно… А дальше что?

— Ах, вот о каких «деталях» ты интересовался, — наконец-то смекнула селёдка и, опустив всякие ненужные мелочи, схематично «обрисовала» процесс предстоящей реинкорнации своего подопечного: — Дальше всё просто. Я сопровождаю тебя до самого дна, сообщаю Морскому царю о том, что «ты со мной» и о твоём решении перейти в наш подводный мир. Мы тут же делаем тебе срочную операцию по замене лёгких на жабры, электрический скат бьёт тебя током, и ты оживаешь уже совершенно другим человеком. А точнее сказать морским «гражданином» высокого сословия. Затем женим тебя на Русалке, а меня амнистируем. После чего ты всю оставшуюся жизнь «купаешься» в роскоши, наслаждаешься красотами своей неувядающей суженой и коралловым дном океана. А я довольствуюсь титулом «придворной селёдки» с «вытекающими» оттуда благами, почётом и уважением у местной морской фауны.

— А я смогу пить водку после операции? — испуганно спросил, Аркадий Вениаминович и потрогал себя за шею в том месте, где, по его мнению, должны будут располагаться жабры после реинкарнации.

— У нас под водой «сухой» закон, — строго ответила, селёдка. — Алкоголь разрушает не только организм пьющего, но и жизнь окружающих. Мы не хотим, чтобы нашу «бочку счастья» испортила рюмка водки. К тому же в подводном царстве и без водки есть от чего захмелеть… Например, от русалочьей красоты. Или от определённых сортов ядовитых водорослей.

— Ну, хорошо, — нехотя согласился Аркадий Вениаминович с доводами красноречивой рыбы и, закурив вынутую из пачки сигарету, выпустил вверх облако дыма. — Допустим, водку я там чем-нибудь заменю. А как я буду курить под водой? После еды, после секса, после того, как выпью? Ой, то есть после того, как наемся пьянящих водорослей? Там же везде мокро, и огонь не горит. А избавиться от этой многолетней привычки я точно сразу не смогу.

— Сможешь, — уверенно заявила рыба голосом опытного нарколога и выставила перед собой растопыренный плавник.

— В таком случае я никуда не поплыву, — закапризничал Аркадий Вениаминович, схватил со стиральной машины бутылку, отхлебнул из неё водки и, выловив из тарелки кусочек селёдки, закусил им выпитое. От увиденного у ошарашенной рыбы плавник обессиленно шлёпнулся в воду, открылся рот, глаза закатились к небу, и сознание стало постепенно теряться.

— Эй, эй, эй, ты куда? — запричитал, Аркадий Вениаминович и, глядя на плавно погружающуюся под воду рыбу с открытым ртом и застывшими стеклянными глазами, бросился её спасать, на ходу вытирая об себя масленые руки.

Инстинкт самосохранения селёдки подсказывал ей, что в залитых водкой глазах пьяного мужика, она, только что, превратилась из собеседницы — в закуску, и ей тоже угрожает реальная опасность. И что ей, немедленно, нужно спасаться. Собрав все оставшиеся силы в хвосте, полуобморочная рыба резко дрыгнула им и, метнувшись на самое дно ванны, прижалась всем телом к затычке сливного отверстия.

Аркадий Вениаминович, возомнив себя отважным сотрудником МЧС, смело бросился за «утонувшей» рыбой и, выловив её руками, вытащил потерпевшую на свежий воздух.

— Не ешь меня, Аркадий Вениаминович, я тебе ещё пригожусь! — отчаянно завопила беспомощная рыба, оказавшись в руках пьяного рыбака.

— А с чего ты взяла, что я тебя собираюсь есть? — удивлённо поинтересовался «спасатель» в намокшей одежде, сдувая со своего носа свисавшие капельки воды.

— Так ты же решил не плыть со мной в море, а пить дома водку? Соответственно, я автоматически превращаюсь из «проводника в новый мир» в простую, обычную и привычную тебе закуску, — логично рассудила селёдка, косясь на лежавшие в тарелке кусочки своей «сестры», приправленные растительным маслом и репчатым луком.

— Ах, вот что тебя напрягло, — усмехнувшись, догадался Аркадий Вениаминович, проследовав по траектории взгляда обеспокоенной рыбы до тарелки с закуской. — Это случайное совпадение, не имеющее к тебе никакого отношения, — поспешил успокоить взволнованную селёдку, выпивоха, почувствовав себя виноватым в том, что нечаянно подверг стрессу свою новую подругу. — Я должен был предвидеть подобную реакцию с твоей стороны, но я, дурак, даже не придал этому серьёзного значения и вынул из холодильника первое, что попалось мне под руку. Представляю, что было бы со мной, если бы я беседовал с огромным людоедом, а он при этом с аппетитом глодал бы человеческую ногу… Прости меня, ради вашего бога Посейдона, и не гневайся на меня. Я сейчас всё исправлю, — искренне извинился перед селёдкой, Аркадий Вениаминович и, нежно опустив её обратно в ванну, немедля вынес тарелку с ненавистной закуской за пределы квартиры.

ГЛАВА 7

Вернулся Аркадий Вениаминович в ванную комнату, примерно, через полчаса, с банкой солёных огурцов и с пакетиком «малинки».

— Бегал к соседу за гостинцем для тебя. Вот, хотел порадовать, — с сияющим от счастья лицом объяснил, Аркадий Вениаминович, поставив огурцы на столешницу стиральной машины и высыпав «малинку» в воду. — Ты же любишь этих красных личинок комаров? — заботливо спросил гостеприимный хозяин обшарпанной ванной комнаты, указывая пальцем на извивающихся в воде красненьких червячков.

— Честно говоря, я бы лучше употребила криля… Ну, да ладно, потешу свой изголодавшийся организм личинками комара. Так сказать, немного «заморю червячка», — удачно пошутила чешуйчатая кокетка и за несколько секунд «склевала» всю порцию, не позволив ни одной личинке достигнуть дна ванны.

— Не понял, — обиженно произнёс, Аркадий Вениаминович, когда лоснящаяся от сытости голова довольной рыбы высунулась из воды. — Тебе не понравился мой гостинец? Что значит: Я ЛУЧШЕ УПОТРЕБИЛА БЫ КРИЛЯ?

— Да понравился мне твой гостинец, — ответила заботливому другу, благодарная селёдка, виновато потупив взор. — Просто это, как бы тебе объяснить, для меня скорее «десерт», нежели основное блюдо. Это, примерно, то же самое, если бы я тебе на обед подала вместо курицы — пару жареных куриных яиц.

— А-а-а, теперь понял, — успокоился, Аркадий Вениаминович и тут же спохватился: — Может, тебе тогда сухого корма подсыпать?

— Нет, спасибо, я сыта, достаточно, — остановила селёдка, собравшегося было бежать за кормом подвыпившего «официанта». — Ты лучше сам перекуси. Что ты там себе принёс? — поинтересовалась рыба, с любопытством поглядывая на банку с огурцами.

— Это не еда, — усмехнулся, Аркадий Вениаминович, вынимая из банки скрюченный солёный огурец и демонстрируя его селёдке. — Это ЗАКУСКА.

— Похоже на эмбриона крокодила, преждевременно вынутого из яйца, — брезгливо поморщившись, предположила селёдка и тяжело задышала жабрами от волнения.

— Это овощ, который называется огурец, — поспешил объяснить напрягшейся рыбе, Аркадий Вениаминович, пока у той опять не начал теряться рассудок. — Он растёт у людей на грядках или в теплицах на садовых участках. Затем люди их собирают, солят в банках, а после закусывают ими водку.

— Ну, так закусывай. Чего сидишь-то? — недоумевала удивлённая рыба, не понимая, почему Аркадий Вениаминович затягивает с этим приятным процессом.

— И то верно, — азартно согласился с непьющей «собутыльницей», довольный выпивоха и, отхлебнув из бутылки, смачно захрустел вынутым из банки скрюченным «образцом».

На минуту воцарилась блаженная тишина, которую первой нарушила селёдка.

— А «мальки» у тебя есть?

Аркадий Вениаминович перестал жевать, вопросительно наморщил лоб и медленно завращал глазами в поисках ответа на этот странный вопрос.

— Ну, в смысле, маленькие дети у тебя есть? — уточнила селёдка, переведя значение слова «мальки», с рыбьего — на человеческий.

— А-а-а, ДЕТИ, — с облегчением вышел из «ступора», Аркадий Вениаминович и возобновил жевательные движения. — Не-а, детей нет.

— Ты тоже бесплодный? — с опаской поинтересовалась селёдка и скорчила сочувствующую гримасу.

— Почему бесплодный? — фыркнул Аркадий Вениаминович, гордо развалившись на корзине с грязным бельём. — У меня с этим всё в порядке. Просто, рано мне ещё о детях думать…