Помоги проекту - поделись книгой:
— Раньше чем мы узнали. Раньше чем мы узрели истину. До того, как мы пришли к пониманию великого обмана, которому Ллос давным-давно подвергла наших предков, и до опустошительной войны в Мензоберранзане в настоящем. Для тех из нас, кто сейчас здесь, в Доме Бэнр, или на стороне Дома Бэнр в этой борьбе, может ли кто-нибудь быть менее виновен в следовании указам служанок Ллос, чем Ивоннель? Если мы прокляты своими действиями до того, как увидели правду, тогда мы все прокляты не просто так.
— Но это не так, — сказала Матрона Мать Квентл. — Потому что если бы это было так, то в чем тогда причина этой войны? Потому что, если бы это было так, то с какой целью мы плели бы паутину, чтобы снять Проклятие Мерзости с Богохульства?
— Потому что если бы было так, то зачем?
— Ни за чем, — закончила Ивоннель и согласилась. — Я только жалею, что в тот момент не была более прозорливой и не прикончила фанатичку Жиндию.
— Ты уже говорила это — все в прошлом, и твои сожаления сейчас нам ни к чему. Кроме того, Ллос нашла бы себе замену, — сказала Квентл, пожав плечами и вздохнув.
Ивоннель не могла с этим поспорить.
— В конце концов, Жиндия глупа, — внезапно , — сказала Минолин Фей, вызвав удивленные взгляды двух других. Минолин восприняла их удивление как комплимент. Ей скорее нравилось, когда ее недооценивали все вокруг, как союзники, так и враги. — Ведь, так оно и есть.
Он застыл, услышав ее голос в естественном туннеле за дверью своей темницы. Та часть Дайнина, которая просто хотела покончить с этим, не могла смириться с реальностью того, что, возможно, настал тот самый момент. Несмотря на весь ужас ожидания того, что матрона Жиндия выполнит свое обещание, исполнение этой угрозы означало, что это будет его последний день в качестве живого дроу.
Он начал трясти головой, дрожа, его глаза метались по сторонам в поисках какого-нибудь спасения, хотя он, конечно, знал, что его нет.
И все же он искал, заставил себя избавиться от парализующего страха, когда увидел проблеск света в неровном и изломанном туннеле здесь, в потолке огромной пещеры над Домом Меларн.
Она идет.
Она идет за ним.
Он снова станет драуком.
Он перестал искать выход; Дайнин начал искать какой-нибудь способ покончить с собой. Он лелеял надежду, что, возможно, наступит отсрочка, спасение, но теперь он знал, что это бесполезно, и надеялся, что у него хватит смелости действовать на своих собственных условиях. Чтобы покончить с этим кошмаром, прежде чем он переживет его... снова. Он ощупал стены в поисках самого зазубренного куска камня, который смог найти, затем отступил назад, насколько позволяла его маленькая камера.
Он низко наклонился, заложил руки за спину, прислонился лбом и лицом к стене. Он приказал себе уйти, броситься на стену. Но он по-прежнему не двигался!
— Мать Жиндия! — услышал он голос стражника не так далеко.
Дайнин разбежался и врезался в стену. Ему удалось удержать руки за спиной ровно настолько, чтобы лоб принял на себя основную тяжесть удара.
Он отшатнулся назад, колени у него подгибались, кровь стекала на один глаз.
Но он не упал.
Он разбежался еще раз, и третий, затем встал прямо перед каменным выступом и стал биться о него головой.
Мир расплылся. Тусклый свет превратился в темноту.
«Сладкие объятия смерти», мелькнула у него мимолетная мысль, пока он бился, падал и продолжал биться. Он не испытывал боли, вообще ничего не чувствовал, кроме ощущения удара.
Он услышал смех. Он надеялся, что это была не Ллос или одна из ее служанок, надеялся, что на этот раз ему каким-то образом удалось избежать Бездны.
Затем, так внезапно, он действительно почувствовал боль! Жжение на лбу, пульсацию в голове, когда он возвращался в сознание.
Он моргнул, открыл глаза и увидел Мать Жиндию, стоящую над ним и смеющуюся ему в лицо.
— Какой дурак врежется лицом в стену? — упрекнула она.
На него снизошло еще одно заклинание исцеления — не от Жиндии, а от одной из жриц, стоявших рядом с ней.
— Тот, который знает, что на него падет Проклятье Мерзости, — ответила жрица Матроне Матери.
— У него даже не хватило сил покончить с собой, — добавил мужчина, стоявший сзади, в котором Дайнин узнал Нарл’Долтиира Меларна, мастера оружия. Нардорл, как его чаще называли, как и его тетка, Жиндия, был благородным сыном Хорлбар еще до объединения Домов Хорлбар и Кенафин в Дом Меларн. Дайнин знал его, или вернее знал его много лет назад, когда учился в одном классе с ним в Мили-Матгире.
Несмотря на свои страхи в тот момент, Дайнин ухитрился хмуро взглянуть на Налдорла. Как часто Дайнин побеждал его в тренировочном бою? И это было до того, как Дайнин вернулся домой для еще более тщательного обучения под руководством Закнафейна. Да, нынешняя ситуация, должно быть, доставляет удовольствие этому жалкому воину.
Попытка спрятать свой страх под маской ярости продолжалась лишь до тех пор, пока Мать Жиндия снова не заговорила.
— Так это правда, сын Дома До’Урден? — промурлыкала она, медленно приближаясь к пленнику. — Разве ты не был рад быть истинным слугой Ллос? Неужели ты боишься вернуться к ней на службу?
Дайнин не ответил. Он был совершенно уверен, что ему не нужно было отвечать, учитывая выражение, которое, как он знал, было у него на лице, учитывая то, как он не мог перестать метать взглядом по сторонам в поисках какого-нибудь выхода, и, учитывая теплую влагу, которую он чувствовал на своей ноге. Ноги больше не держали его. Он услышал смех жрицы и Налдорла и тщетно попытался превратить эту насмешку и смущение в силу, чтобы дать отпор своей слабости.
Но он не смог. Не было ничего хуже. Никакие пытки, никакая боль, никакая потеря, физическая или эмоциональная, не могли сравниться со страхом перед тем, что, как он знал, должно было вот-вот обрушиться на него: изысканной и нескончаемой агонией Проклятия Мерзости.
Он почти чувствовал, как его ноги раскалываются, а затем снова раскалываются, кости ломаются и меняют форму, и этот бесконечный, непрекращающийся и жалящий звон в ушах.
Он почувствовал, как его похитители подняли его обратно и удерживали в вертикальном положении, потому что его ноги не могли.
— Возможно, я оставлю свой вердикт в силе, Дайнин До'Урден, — сказала Жиндия, но он никак не отреагировал, потому что был уверен, что это просто ее способ сделать все еще хуже — что было невозможно, потому что хуже быть не могло!
— Посадите его к стене, — услышал он приказ, и через мгновение он сильно ударился о камень и услышал, как с его губ сорвался стон.
На него вылили ведро воды, что вернуло ему ясность сознания. Он покачал головой и широко раскрыл глаза, и у него мелькнула мысль — возможно, он мог бы вскочить, напасть на Жиндию и заставить их убить его до превращения.
Эта мысль улетучилась, как только он отчетливо осознал открывшуюся перед ним сцену, потому что теперь рядом с надзирательницей стояли еще двое. Они были прекрасны, и они были полностью обнажены, пара женщин-дроу, или такими они казались всего на несколько мгновений, пока не превратились в свои истинные формы йоклол, похожие на возвышающиеся наполовину расплавленные свечи из грязи.
Прислужницы Ллос.
Эта мысль ошеломила Дайнина. Почему они здесь? Он для них ничего не значит.
— В этом единственном случае, возможно, я была неправа, — сказала ему Жиндия. — Видишь ли, именно поэтому у нас есть руководство от самой Ллос, здесь, в виде Эскавидне и Йеккардарьи. Они посоветовали мне поступить иначе, и поэтому, как бы мне ни нравилось наблюдать, как ты распадаешься на части, раздуваешься и снова становишься драуком, возможно, это не твоя судьба. По крайней мере, не сейчас, и, согласно моему обещанию и этим двум прекрасным созданиям рядом со мной, возможно, никогда.
— Однако это остается на ваше усмотрение.
— Готов ли ты оказать услугу Паучьей королеве, Дайнин До'Урден? Готов ли ты послужить Ллос в важном деле?
— Я сделаю что угодно. Пожалуйста. — Собственный голос удивил его самого, страх и мольба душили горло. Но он не пожалел ни об этих словах, ни о скорости, с которой выплюнул их.
Жиндия рассмеялась над ним и по очереди посмотрела на йоклол, их булькающий смех вторил ее собственному.
— Тебе понравится твоя задача, я уверена. Как ты относишься к мести?
Он слегка кивнул, не уверенный, что думать.
— Тогда ты идеально подойдешь. Она пристально посмотрела на него, затем сказала с ядовитой убежденностью, — Твой брат виноват во всем, что случилось с тобой и твоим Домом. Не настало ли время отплатить ему?
— Дзирт?!
— Конечно Дзирт, тупица, — огрызнулась Жиндия. — Он направляется сюда, в Мензоберранзан. Это гарантировано. Кто лучше передаст ему послание Ллос, чем брат, с которым он так ужасно обошелся?
— Он не узнает меня. И не поверит мне, — Дайнин услышал, как сам глупо признался.
— Тогда какая мне от тебя польза? — спросила Жиндия, и повернувшись к жрице, которая все еще стояла над Дайнином сказала:
— Жрица Калшра, свиток.
— Нет, — взмолился Дайнин. — Нет!
— Кто ты такой, чтобы приказывать мне?
— Я…
— Ты сделаешь так, чтобы Дзирт поверил тебе? — спросила Жиндия, и это звучало как приказ, а не как просьба. — И он узнает тебя. Конечно узнает.
— Я же узнал тебя, слабак, — произнес Налдорл с другой стороны от Дайнина. — И он тоже узнает.
— Я не смогу победить Дзирта в бою, — сказал Дайнин Жиндии, и снова эти слова были просто слишком глупыми, чтобы произносить их вслух.
Он понял, что находится под магическим воздействием заклинания правды.
— Мальчик с ножом может убить великого воина, если нанесет ему неожиданный удар, возможно, во время сна. Но нет, Дайнин, леди Ллос не хочет, чтобы ты убивал Дзирта. Зачем ей это? Он доставлял ей огромное удовольствие на протяжении веков. Нет, нет, она хочет, чтобы ты ранил его глубже, чем это смог бы сделать любой клинок.
Дайнин облизнул губы, пытаясь найти следующий очевидный вопрос, но безуспешно.
— Дзирт женат на человеческой женщине, и вместе они принесли в мир собственную мерзость, — объяснила Жиндия. — Убей эту мерзость. Убей и Кэтти-Бри, если представится шанс, но только после того, как убьешь Дзиртово отродье. Вот твоя задача. Даже такой жалкий червяк, как ты, может найти в себе силы убить ребенка, да? Худшее, чего ты можешь ожидать — это то, что ты почувствуешь на своей шкуре гнев Дзирта, Кэтти-Бри, короля Бренора Боевого Топора, Закнафейна — всех их! Конечно, они уничтожат тебя, если поймают. Но они не смогут и не сделают с тобой то, что могу сделать я — что я, несомненно, сделаю, если ты потерпишь неудачу. Они убьют тебя, возможно, после некоторых пыток, хотя это не в характере этих конкретных слабаков. Нет, они просто убьют тебя чисто и быстро, и ты снова попадешь в объятия Ллос, но на этот раз искупленным.
Дайнин не знал, как реагировать, что делать или говорить.
— Мы узнаем, если ты солжешь, — сказала йоклол справа от Жиндии своим булькающим голосом.
— Ты это сделаешь? — спросила вторая.
— Или примешь Проклятье здесь и сейчас? — спросила Жиндия.
— Да, — выпалил Дайнин, и теперь все это лилось из него потоком, и это было, конечно, чистой правдой. Что угодно, он сделал бы все, что угодно, лишь бы избежать Проклятия Мерзости. Он убил бы сотню детей, миллион детей любого вида, лишь бы не быть снова драуком. — Я убью ребенка и человеческую женщину, если смогу. Я найду способ убить Дзирта …
— Нет! — сказали хором Жиндия и две прислужницы-йоклол. — Не Дзирта.
— Дзирт снова встретится с Ллос, когда ты выполнишь свое задание, — объяснила одна из йоклол.
— Ладно, я оставлю его одного. Но как я найду его? — спросил Дайнин. — Ребенка? Он же не привезет его сюда.
— Терпением, — объяснила Жиндия. — Возможно это займет у тебя год, а возможно и десять. Не имеет значения. Ты убьешь ребенка, и Ллос прибудет, чтобы сообщить Дзирту о его потере. И это будет великолепно!
«Великолепно» — не то слово, которым Дайнин охарактеризовал бы подобный поступок, но он и это бы сделал.
Он сделал бы что угодно, вообще что угодно,
В юго-западной части Ку’илларз’орль, в самом высоком районе Мензоберранзана, где располагалось большинство величайших домов, находились большие окованные железом двери, охраняемые мощной магией на входе, и почетным караулом из школы воинов Мили-Матгира.
Какие бы споры или даже открытые драки ни происходили в городе в любое время, они не могли проникнуть в эти двери.
Ибо это был вход в зал Правящего Совета, небольшую естественную пещеру, скудно украшенную и освещенную множеством вечно горящих свечей.
Довольно непримечательный алтарь Ллос стоял в дальнем конце зала, оставленный таким, каким он был в первые дни основания города. В комнате доминировали стол в форме паука и восемь великолепных стульев, украшенных драгоценными камнями. До недавнего времени единственным другим предметом мебели в естественной пещере был простой стул, предназначенный для приглашенного гостя, но теперь добавился десятый стул — такой же роскошный, как и для восьми правящих матрон.
Он был добавлен для жрицы, которая сейчас сидела на нем, Первой жрицы Храма Куарвелшаресс, также известного как Храм Богини. Как и матронам, которые должны были прибыть, ей было разрешено иметь двух телохранителей, и сопровождение Сос'Ампту в этот день было весьма неожиданным, весьма примечательным и весьма красноречивым. Она была первой, кто прибыл на совет. Вскоре за ней последовала Верховная мать Квентл.
Квентл и сопровождающие ее телохранители, Ивоннель и мастер оружия Дома Бэнр Энджрел, ничего не сказали, когда вошли, хотя и Квентл, и Ивоннель, узнав служанок Эскавидне и Йеккардарью, стоящих по бокам кресла Сос'Ампту, слегка приподняли брови.
Верховная мать не сказала ни слова своей сестре и бросила на нее лишь мимолетный взгляд, когда заняла свое место в конце левой передней части стола, а Ивоннель и Энджрел, которым в любом случае не разрешалось говорить, отошли к стене позади нее.
Шли минуты, и все шестеро сидели молча.
Квентл посмотрела на сиденье напротив педипальп паучьего стола, на пустое кресло матроны Мез'Баррис Армго из Второго Дома. Она боялась, что Мез'Баррис не придет на собрание, поскольку это было бы более серьезным заявлением, чем любое, которое могла бы сделать здесь старшая сестра. Она надеялась, что эта женщина скоро торжественно выйдет на сцену с целой и невредимой матроной Биртин Фей рядом с ней.
Она стерла всякое выражение со своего лица, стоически наблюдая; несмотря на свои отчаянные надежды, затаила дыхание в надежде, когда дверь снова открылась.
Вошла Матрона Вадалма Тлаббар из Четвертого дома города, Фэн Тлаббар, долгое время союзница Дома Бэнр, но теперь?
Не говоря ни слова, Вадалма заняла отведенное ей место рядом с креслом Мез'Баррис.
Квентл была рада, что Вадалма пришла. Она взглянула на Сос'Ампту и не смогла прочесть выражение лица своей сестры, поскольку Сос'Ампту тоже рассматривала новоприбывшую. На первый взгляд и в обычное время Вадалма казалась очевидным союзником Квентл. Но это были необычные времена. Дом Фэн Тлаббар был одним из самых набожных домов в городе, возможно, уступая только безумно жестокой Жиндии Меларн и ее выводку. Эти два дома долгое время были злобными врагами, постоянно соперничая за благосклонность Паучьей королевы. Но если бы благосклонность Ллос была твердо на стороне Меларн, была бы Вадалма достаточно горда, чтобы отвергнуть волю Ллос?
Дверь снова открылась, но это была не Мез'Баррис, сопровождающая невредимую Биртин Фей — если бы это было так, Квентл, возможно, осмелилась бы надеяться, что война близится к концу с очевидным поражением Жиндии Меларн.
Но нет, это была Зирит Ксорларрин-До'Урден в сопровождении двух своих детей, жрицы Сарибель и волшебника Равеля.
Квентл это показалось странным, потому что она никогда раньше не видела, чтобы дети Зирит служили телохранителями дома в Правящем совете.
Старая Зирит не шла, а скорее парила на волшебном диске светло-синего света. Оно подплыло к ее креслу, стоявшему рядом с Квентл, и там ее дети помогли древней матроне занять подобающее ей место.
Квентл заметила, что она выглядела хрупкой. Потрепанной и очень раздраженной.
— Боюсь, я опоздала, — сказала Зирит Квентл, но достаточно громко, чтобы услышали остальные за столом.
— Так и есть, — ответила Сос’Ампту.
— И все же не я одна. Что слышно о матроне Биртин? — Зирит обратилась конкретно к Квентл.
— Вот почему мы здесь. Прежде всего, узнать о ее судьбе и увидеть, какие союзы прекратили свое существование.
— Даже если я опоздала на совет, то, похоже, у нас есть ответ на последний вопрос, — сказала Зирит.
Поделиться книгой: