Междумирье

Сила во мне, я — Сила.

~

Подступает зима долгая, холодами да морозами подступает, землю снежным одеялом покрывает, человека проверяет: «Выдержишь?» Человек смеётся, топит печь, поленьев сухих подбрасывает, чаю ароматного из диких трав заваривает, зажигает свечи, книги с полки достаёт, жизнь свою живёт, знать не знает о коварных замыслах зимы. А она метель да пургу засылает, а она не сдаётся, опять проверяет. Человек загрустит, затопит печь, нальёт себе чаю, на огонь пляшущий засмотрится и опять засмеется, и подбросит дровишек для пущего огня, и согреет и дом, и мир, и себя.

~

Не вольна судить, вправе лишь зло в себе побеждать — невежество, змия лжи, тщеславия, лености, искоренять порочные мысли, обретать смыслы. Нет другого зла, кроме незнания. Ведать да быть свечой с покровителем небесным с огненным мечом.

~

Как легко сказать себе: «Я — тайна, которую жажду распознать». Как легко на душе, когда часть тайны уже разгадана, сколько воодушевления понимать, что даже у познанного есть глубина, новые слои, новые грани. Как радостно от осознания, что это не только моя тайна, это моя общая с Богом тайна, через меня он познает себя, через Бога я познаю себя. Какой красивый взаимный процесс познания: каплей — безграничности океана, частью которого она является, безграничным океаном — капли, самым малым его проявлением.

~

Всё моё творческое проявление для Бога, смотри, как ты проявился через меня. Вся моя жизнь — для Бога, смотри, как течёт твоя энергия через меня. Я не спрашиваю его: «Боже, что мне делать?» Я делаю и спрашиваю его: «Тебе нравится?» Он принимает все мои труды, мне лишь остаётся расти в своём мастерстве.

~

Ярит Ярило, родное светило, на Мидгард лучи посылая, свет достигает нашу обитель, Авророй небесной сияет. К каждой душе прикоснулся сей лучик, любовью наполнил все мысли, спасенному — рай, вольному — воля да вечные светлые смыслы.

~

И хлынули воды мрака, и затопили Великую Атлантиду, и долгими были отголоски этого потопа, но со временем стихли и они. Времени всё по силам исцелить. Исцелилась и эта травма мира, раны зажили, превратившись в рубцы, рубцы рассосались, оставив еле заметный шрам. Стал след от той трагедии символом, кинцуги, так мудрые японцы именуют трещины на изделиях, которые являются неотъемлемой частью истории изделия, не заслуживающие забвения. Атлантида была. Атлантида была потоплена, но она всплывёт и продолжит свой путь к возрождению со своей трещиной, знаком, уроком всем будущим поколениям на века веков.

~

Отдавай ноябрю последнее, за что держишься, как за сокровище: в закромах ещё страхи припрятаны, недоверие да беспомощность. Отдавай, оголяйся, прозрачным ты ступишь в зиму морозную, жгучую, холодов не страшись, лишь безволия, не раздуть свою силу могучую.

~

Приходила волна, смывала берега, забирала людей, топила мир идей. И я там была, под воду ушла, всё, чем была, морю отдала. Морем стала, волной, стихией, судьбой, сотни жизней прожив, пришла за тобой.

~

Летят мои птицы: вороны, соколы, синицы — посланники богов в мире явном, разносящие весть на крылах своих ладных. Чёрные вороны, сизые соколы, желтогрудые синицы подкрепились дарами, напились водицы, приняли послание да ввысь взвились, с облаками перистыми вмиг слились. До миров до высших добралися птицы, до кузницы небесной, божественной светлицы, посланье передали, ответом заручились да светом озаренные на землю возвратились.

~

Полная луна подсвечивает все грани души, не спеши отвергать негодное, всмотрись в тёмное, в нём ответы на все вопросы, что душу терзают как на допросе. Не бери вину, но признай ошибки, узри зерно света в темноте земли, что прорастает с болью и мукой, превращаясь в цветок любви. Вот его первые побеги, вот лепестки. При свете полной луны они прозрачны и нежны. Ты вольна достать ножи и обрубить корни, ты вольна подарить жизнь.

~

«Будь милосердным», — шептал голос внутри. «Милосердным???» — в ярости кричал он, хватаясь за голову, не чувствуя ни опоры под ногами, ни биения сердца в груди. Любовь убивала его — демона, воскрешала его — бога, а он не понимал ничего, не видел пути отступления, проторенной дороги. Он не желал любви, он жаждал ярости, но голос внутри шептал, и он не мог от него избавиться.

~

Не ищи Шамбалу вовне, Агарти в твоей голове, Золотое царство — мышление другому неподвластное. Беловодье, Эльдорадо ищут ради власти, а открывается оно лишь пришедшему в любви.

~

Що ти мені розповісиш, рідна? Всё белым-бело, город замело, и кроме снега ничего не видно. Закрываю глаза, смотрю сердцем. Когда мы с тобой увидимся, наконец? Скоро зустрінемося, на світанку, подарую тобі снів ловець. Я його з трав збирала, з ниток плела. Я твои сны видела вчера. Проснулась и заплакала, такая ты счастливая была. А я твої сльози чула, росою срібною зібрала, зіркам віддала. Звезды забирают наши слёзы, отдают их снам. Кохаю тебе, рідна. Люблю тебя.

~

Они говорили: «Только глупцы могут полюбить весь мир», но свет спускался на Землю, расширял, я с ним сливалась. И остался только свет. И человек узнал жизнь без бед, без войн, стал Человек собой, Бога венцом, Азом, творцом. Они говорили, но «они» — фантомный слепок, есть ты да я, всё остальное — домыслы нелепые. Различай голос внутри и голос вовне. Света тебе, мира тебе.

~

Быть солнцем, быть днём, быть светом — творением жить и сиять, луной быть, быть ночью и тьмою — всегда поглощать, умирать.

Сплелись неразрывно навеки две силы природы, став мной, я их признаю и склоняюсь пред мудростью жизни земной.

~

Моя жемчужина, сокровище глубин моих, дарующее силу, всемогущество и знание, мой света луч, стрела, направленная прямо в цель, мой философский камень — лишь моё внимание.

~

И принесли мне силу золотые львы, во гривах их пылает золотое солнце, и даровали храбрость воина земли, в веках заслуженную мудрость миротворца. Отброшенные стрелы, сабли и мечи знаменовали торжество над смертью жизни, светила символ — златой лев — отныне и на веки сердцем моим признан.

~

Где-то в движеньи метели, в танце безумном бури слышится поступь силы ушедшей во льды культуры. Северный след незаметен в заснеженном белом граде, только снежинок мерцание гласит о грядущей награде. Новым узором таинственным сложится новое утро, даруя сердцу открытому свиток алмазной сутры.

~

Вся темнота непроглядная только кажется непроглядной. Я вижу всех, кого хочу увидеть, я знаю имена и истории всех, для кого она является домом. Чёрная, беспросветная, антрацитовая или подобная звёздному небу. Только я выбираю как в неё смотреть: открытыми глазами или закрытыми, днём или во снах, молчанием или стихами. Темнота становится жизнью, когда я смотрю в неё. Помнишь её имя?

Мирозданье.

~

Ты придёшь в старый город, а он тебя не примет, всё будет по-другому. Другие истории захватили его сердце, другие люди выбрали себе домом это место. Родные улицы стали чужими, любимые маршруты — просто дороги и больше тебе не служат. Ты пришла в прошлое, где оставила свои старые мечты, город не изменился, просто из него выросла ты.

~

Каждый приходит к Богу своим путём: кто-то, растирая колени в кровь на полу церкви, кто-то, танцуя босым на кухне, один через аскезу, другой — в творческом проявлении. Мать видит Бога в своём ребенке, воин — в замедленном движении пули, пролетевшей у его виска. Бог во всем, он сама жизнь, но для кого-то жизнь — сладкий нектар, а для кого-то — отравляющий его душу яд. Только тебе решать какой твой Бог. Правильного пути к нему нет, есть только твой.

~

На перекрестке жизни есть несколько развилок, одна из них всегда ведёт назад, туда, где всё знакомо и привычно, где старую кофейню накрывает снегопад. Страшат другие тропы и дороги, пугает неизвестность, новизна, но манит как магнитом душу вечность, и говоришь ты новому: «Конечно, да!» И это заклинание короткое распахивает дверь во все миры, назад пути на век теперь отрезаны, вперёд, собрав свои крестражи и дары.

~

Когда ты слышишь музыку, от которой на глазах появляются слёзы, которая останавливает у грани, не даёт переступить отчаяния порог, знай, так звучат чистой любви ноты, так свою симфонию вечности тебе играет Бог.

~

В любви пришедшему он отворяет дверь, берёт дорожный плащ у странствующего гостя, глядит в глаза, открытого читает сердца он псалтырь, и видит в нём и храмы, и погосты. К нему приходят лишь в любви, поизносив сапог сто пар, а то и больше, и дверь его обители знакома наперёд, и знает странник — достучаться можно. И знает, что глотком воды из рук его сумеет он напиться, и знает, что сумеет наконец-то отдохнуть, и не таким суровым и жестоким в его обители увидит свой тернистый жизни путь.

~

Законы жизни неумолимы. Побеждает всегда сильнейший. Что остаётся слабому? Либо подчиниться, либо пойти вглубь себя за своей силой. Самый трудный путь в жизни — путь за своей силой.

«Я не могу», — шепчет голос внутри.

«Слушаюсь и повинуюсь», — отвечает Сила.

«Я могу!» — вещает уверенный голос.

«Слушаю и повинуюсь», — отвечает Сила.

На всё твоя воля.

Быть сильным — твой выбор. Но и быть слабым — тоже твой выбор.

Твоя сила внутри. Ступай, возьми её. Борьба сильного со слабым не равна борьбе двух сил. Законы жизни неумолимы.

~

Папе

Что ты искал в морях Атлантики, то я нашла в глубинах Атлантиды, что ты не смог впустить в своё сознание, то я впустила, отпустив обиды. Штормит и мечется то море беспокойное, не зная устали, не ведая пощады, но мой маяк стоит, он не разрушится, бушующему морю всё прощая.

~

Слишком серьёзные в эту игру не играют, они значимые фигуры — генералы, но ими управляют. Ладьи, короли и пешки — фигуры на игровом поле, слишком серьёзные не поднимаются над доской, они всегда в игровой неволе. Игроки начинают игру, игроки делают ставки, создают реальность для всех фигур, забавляются. Проигравший не теряет ничего, только приобретает — опыт и драйв от своей игры, игрок всегда побеждает!

~

Цветущей сакуры последний лепесток упал на воду у знакомого причала, знаменовав для долгих странствий самурая духовное извечное начало. По водной глади средь созвездий лепестков путь пролегает воина служенья, и в нежности прозрачного цветка своей души он видит отраженье.

~

В тихой гавани каждого сердца есть особое место: вместо мути со дна морского, поднятой бурей, в нём чистый песчаный пляж, кряжистая коряга, под которой прячется краб и ракушка с жемчужиной лунной, здесь находит отдых моряк, переживший бурю, здесь предаётся думам, здесь отдаёт морю свой страх, даровавший жизнь в борьбе со стихией. Здесь задает себе вопрос кто он отныне? Кто он после всех ураганов, цунами, циклонов? Не знающий других законов, кроме законов моря, но познавший здесь благодать, узревший штиль и сумевший другие грани познать. Кто он отныне? Изгнанный морем? Осчастливленный даром? И вместо ответов в гавань заходят драккары. С солнечными парусами, загнутыми вверх носами, прорезающие огромные волны, противостоящие губительным штормам. И снова тихо зовёт к себе море, и пляж сменяется водным простором. До нового шторма, схватки, боли, до новых вопросов кто он?

~

В моей реальности стихии и стихи переплетаются эфиром и словами, звенящей вечности мотивы повторяя, рождая новые спирали бытия. В моей реальности, неистово и весело играя, всё происходит правильно и только для меня.

~

И снова сердце пилигрима зовут дороги в неизвестное, чутьё находит верный путь, для роста правильное место. Порывы ветра перемен в глубинные врата настойчиво стучаться, путь проложив в пространстве дней готовому вместить в себя весь мир скитальцу.

~

У смерти четыре глаза, по всем сторонам смотреть, зрачки — голубые топазы — сияют в кромешной тьме. У жизни всего два глаза, взирать на творения суть, и сердце, горящее смыслом, и смех, рассекающий тьму.

~

Глаза слепы, а зорко только сердце, неистово стучащее в груди, закрой глаза, доверься ритму жизни, закрой глаза и посмотри.

~

Неистово стучало сердце, колотило в дверцу души, стучало у причала вечности, смотрело на отплывающие корабли. И знало сердце — его настоящее место там, у штурвала. Как рвались канаты прошлого, как рушились замки иллюзий, как ликовало сердце от свободы быть на своём месте. Какой маршрут, какое море, бездонное небо над головой, усыпанное звёздами, и в каждой видны вехи пути, в каждой — следы бога. И замедлялся сердца стук, и звук его сливался с песней вечности, с шелестом волны, с сиянием Авроры, с голосом севера. И знало сердце, и ведало, и верило.

~

Улечу на край света: к теплому океану, к бесконечным пляжам, индийским слонам, буддам, буду пить чай, глядя на набегающие волны, слушать их стоны, буду бродить по джунглям, разгадывая лиан рисунки. Без единого в душе вопроса улечу к океану на край света, где только волны и никаких ответов.

~

А главный секрет в том, что никакого секрета нет, и тайны никакой нет, только большая жизнь со множеством этажей, и все мы на разных этажах, и нет никаких стражей, охраняющих подъемы, иди — не хочу. Просто никто не хочет идти, всем хорошо на своём, и мы кричим друг другу своё, и непонимание растёт, и тот, кто ниже, не хочет подниматься, а тот, кто выше, не желает спускаться. Выход банально простой: общайся с тем, кто по соседству с тобой, или приложи усилие стать вровень с другим, или просто, ради бога, займись собой. Но мы настойчиво друг другу кричим с этажей, и множим непонимание, и искажаем пространство идей. И как это всё осточертело, ей богу, снести эту вавилонскую башню к черту.

~

Народившееся солнце принесло весну. Весну в декабре, можешь этому поверить? Я чувствую её, она заполонила моё нутро, каждое утро я открываю окно и впускаю весенний воздух, пропитанный насквозь счастьем. Вдох. Глубокий вдох счастья. Эту весну не ухватить, ею не надышаться, она просто спонтанно случается где-то в районе сердца. А ещё говорят весне зимой не место. Даже если город заметёт да морозами скуёт, она — в сердце, навсегда в сердце.

~

Я не просил у мира благ земных, даров слащавых, презирал мещанство, мир отвечал молчанием своим и ненавистным сердцу постоянством. Мир возвращал на землю бренную всегда, земным меня пытаясь сделать человеком, из неги звёздных дум на твердь земли спускал, напоминал — ты не пустотный слепок. Я не смирялся, бился, не робел, той жизни, как у всех не представляя, мир отвечал молчанием своим, в холодную реальность окуная. И я сдавался, плакал — всего лишь человек — и вкус у жизни всё распробовать пытался, мир подносил дары, ласкался, хитрый кот, и незаметно загадочно мне улыбался.

~

Глина в моих руках ещё не чаша, слова в моей голове ещё не стихи, мир за окном ещё не проявлен, пока я не посмотрю на него. Каждый день я ваяю свой мир: замечаю детали, моменты, внимательно смотрю на суть, из которой всё рождается, придаю энергии форму. Из того, что доступно мне сейчас, я создаю не только сегодня, я создаю будущее. Из мысли, слова, дела и картинки в голове. Вот и вся магия. Простая и красивая магия жизни.

~

Нас учили бороться, но не учили сдаваться. Мы продолжаем бороться с жизнью, не доверяя ни ей, ни себе. И жизнь преподносит уроки и говорит нам: «Сдавайся! Мгновенью, своей дороге, судьбе».

~

Я был в Назаре, на заре сидел на берегу на борту лодки, не спешащей отплыть, вспоминал, что так долго пытался забыть, улыбался мгновению быть. Я пришёл сюда творить. С другими творить этот мир. Покорять Гималаи, Памир, брать вершины души, видеть явь не только на этой планете. В тиши утра вдруг понимаешь, прямо сейчас живут миллиарды планет. И мы больше не отделены от них. И их можно услышать, если убрать лишний шум. Если слушать сердцем, если смотреть, закрыв глаза, не уносится в грёзы, а просто слушать жизнь. Мы больше. Мы намного больше, чем всем нам казалось. Мурашки бегут по коже от этого вселенского счастья

быть не одним.

~

И память предков вновь приводит к океану на север дальний, но столь близкий сердцу моему, я в омут памяти ныряю без остатка, увидеть жизни торжество и красоту. Я сквозь лета лечу сквозь время и пространство подобно птице белого крыла, и солнце светит мне другим, но столь знакомым светом в эпохе, что давным-давно на севере была. И тот далекий север ближе мне, чем этот, распахивает предо мной он тайны дверь, он принимает всех, кто шёл к нему с открытым сердцем, преодолевшим сковывающий страх потерь.

~

Моя душа — птица, иногда томится в грудной клетке, мечется под рёбрами, стремится в высь, в обитель поднебесную, смотрит на бегущие подсвеченные солнцем облака. Я кормлю её звёздными крупицами, лиловыми и алыми зарницами, шепчу: «Клетка всегда открыта, нет никакого замка».

~

Как тот вершился грозный суд: судья внутри у каждого случился, без приговоров, громких слов, одним лишь взглядом проявился. Как виноваты были все кругом, и как легко было смотреть на внешнее, но развернулся взгляд, и пал огромный мир, невыносимо стало душам грешным. И на колени пал палач внутри, моля о милости и о пощаде, невыносимо лицезреть в святилище души, как каждый себя жалит своим ядом.