Давай придумаем любовь

– И то верно… Значит, едем знакомиться! И я прошу тебя – будь с ней поприветливее, ладно? Она ведь не виновата в том, что все так получилось…

– Хорошо, пап. Я постараюсь, правда.

– Ну и отлично. К тому же мы уже приехали. А вон и Рита у окна стоит, рукой нам машет, видишь?

Павлик взглянул вверх исподлобья, ничего не сказал. Только вздохнул едва слышно. Потому что ничего с собой поделать не мог – не понравилась ему эта Рита. Конечно, она красивая, это даже издали видно. Красивая и тоненькая, похожа на его одноклассницу Настьку Соловьеву, которая мечтает моделью стать. Наверное, эта Рита тоже какая-нибудь модель… Вот как подпрыгивает и улыбается – как в кино. Мама, между прочим, никогда так не подпрыгивает. Мама совсем не такая…

– Ну, знакомьтесь… Это мой сын Павлик. А это Рита, – представил их друг другу в прихожей Олег. – Надеюсь, вы подружитесь, очень надеюсь.

– Да, конечно, мы подружимся, Мась! Конечно! – выпалила радостно Рита и даже не заметила, как Олег дернулся слегка и сделал ей большие глаза – просил же, мол, при сыне не называть этой дурацкой погонялкой…

– Пойдемте в комнату, мальчики, я стол накрыла! Правда, ничего особенного не удалось придумать, я готовить не умею… Просто заказала пиццу и еще вкусняшки всякие. Ты любишь пиццу, Павлик?

– Люблю. Моя бабушка очень вкусную пиццу умеет делать. Сама умеет, никому не заказывает.

– Ну хорошо, хорошо… А ты попробуй эту, может, она не хуже, чем у твоей бабушки.

Сели за стол, принялись есть Ритино угощение в полном молчании. Было непонятно, кого это молчание больше угнетает, Павлика или его отца. Или Риту… Потому она и спросила немного суетливо, с дежурной улыбкой на лице:

– Павлик, а где есть твоя страничка в соцсетях? Я искала, не нашла… Тебя даже в фейсбуке нет!

– Да, меня нет… – пожал плечами Павлик.

– А почему? Тебе фейсбук не нравится?

– Нет. Не нравится.

– А, поняла… Наверное, ты в ТикТоке живешь! Правильно я догадалась? А тебе кто из блогеров больше нравится, Митя Данюхин или Катя Война? Или Галя Хеллоуин? Я вот, к примеру, от Мити Данюхина с ума схожу, тащусь просто… Он такой милый, такой лапочка, не могу прям! Представляешь, он мне один раз даже на коммент ответил! И сердечко прислал! Я прям чуть с ума не сошла от счастья, представляешь?

– Нет… Как-то не представляю, извините… – тихо ответил Павлик, мельком глянув на Риту.

– Понятно… Так ты не ответил, торчишь в ТикТоке, признайся, ведь так?

– Нет, не торчу. Я вообще не захожу в соцсети. И странички моей нигде нет.

– Да ты что? – искренне изумилась Рита, перестав жевать. – А как так получилось, интересно? Да ведь такого же вообще не может быть… Как так-то? Ты меня обманываешь, да? Сейчас у всех хоть где-нибудь есть свои странички!

– А у меня нет. Извините.

Павлик снова поднял на Риту глаза, смотрел упрямо и немного насмешливо. Так немного, что Рита от удивления эту насмешливость не увидела, продолжала вопрошать настойчиво:

– Но почему, почему, Павлик? Тебе мама не разрешает, да? Но если так… Ты объясни ей, что это неправильно. Да это вообще за гранью, по-моему… Как это может быть, не понимаю?

– Обыкновенно может быть. Мне это неинтересно, вот и все. Не хочется на всякие глупости время тратить.

– Хм… А на что надо тратить свое время, по-твоему?

– Да есть же масса всяких интересных занятий, что вы… Мы с мамой много читаем, например… В театр часто ходим, просто разговариваем… Нам некогда этой ерундой заниматься.

– Ерундой?! – с тихим возмущением выдохнула Рита, глядя на Павлика так, будто он был привидением. – Ты говоришь, ерундой? Но это же… Это же ужасно, то, что ты сейчас говоришь… Ты же от жизни отстаешь, ты не получаешь достаточного развития… Да тебя же в школе дразнить станут, с тобой никто дружить не будет! Неужели твоя мама этого не понимает, Павлик? Это ведь она запрещает тебе соцсети, я правильно поняла?

– Нет. Я сам не хочу.

– Ой, да не может быть, чтобы сам… Не верю, хоть убей меня! Ты меня разыгрываешь сейчас, да?

– Нет, я вполне серьезно. Я не хочу быть зависимым от лайков, сердечек, сложенных вместе ручек. Не хочу засорять свой мозг ненужной информацией и чужими реакциями на нее. Я пользуюсь интернетом, конечно, но только для того, чтобы получить нужную мне информацию. Мне и только мне нужную. Остальное меня не волнует. И нет у меня в школе никаких проблем, потому что у меня есть на все своя точка зрения. Разве это плохо – иметь свою точку зрения, скажите?

Рита сидела, слушала его, раскрыв рот. Не понимала. Даже лоб наморщила от старания понять, что он ей толкует. И еще чувствовала, что этот серьезный мальчик толкует сейчас о чем-то очень для нее обидном… Но не понимала… о чем! Не понимала… Еще и Олег ушел в другую комнату – ему кто-то позвонил некстати. И оставил ее один на один с сыном… А он такой непростой оказался, черт побери! Ну как, как с ним общаться-то? Если он даже Митю Данюхина не знает… И не слышал, как Галя Хеллоуин поет…

– Значит, ты считаешь, что в соцсетях одни дураки сидят, да? Получается, что все кругом дураки, а ты один умный? Правильно я тебя поняла?

– Ну почему же дураки… Нет, они вовсе не дураки. Просто многие своего невежества не осознают так, как бы надо было. И потому так яростно стараются все откомментировать, с якобы знанием проблемы… Иногда это выглядит очень смешно. Смешно и жалко… Когда невежество рулит всем… Вот признайтесь, вы же тоже любите везде оставлять свое мнение, по любому вопросу?

– Да… И что? Я имею на это право! Если мне не нравится пост, я так об этом прямо и пишу! Это же не значит, что я невежественная, как ты говоришь! Или ты считаешь, что я совсем тупая и должна все время помалкивать? Наверное, это мама тебя подучила, да, чтобы ты дал мне понять… Что я… Что я… Что я тупая, да?

Вернувшийся после телефонного разговора Олег застал Риту такой – рассерженной, пыхтящей обидой. И взглянул на Павлика с укором – что же ты… Обещал ведь…

Павлик отвел взгляд. Да, он обещал. Обещал… Но не удержался, чтобы не задеть эту Риту. И ведь задел, получается! В самое больное место камнем попал! И как он ловко выкрутил эту историю про соцсети…

На самом-то деле он не был таким уж занудой в этом отношении. Поглядывал изредка на странички одноклассников, посты интересные почитывал. Правда, мама с большой опаской к этому относилась, осторожно проговаривала ему те самые мысли, которые он только что озвучил для Риты. И про то, что соцсети изменяют мышление, и что детский мозг быстро впитывает всяческий мусор и он остается там навсегда, и что непонимание собственного невежества – большая проблема тех, кто живет в соцсетях… И пригодилось мамино воспитание! Так неожиданно пригодилось…

Рита так рассердилась, что не хотела ехать с ними в кино. Потом все же согласилась, Олег уговорил. Но на остаток дня все же не убрала обиженного недовольства с лица, с Павликом больше никаких разговоров не заводила. Сидела в телефоне, поджав губы надменно. Как бы там ни было, а обруганные мальчишкой соцсети требовали ее постоянного присутствия, даже настаивали на этом, возмущались. Как возмущается любой повелитель, если его адепт вовремя на колени перед ним не упал.

После кино посидели в кафе, съели по порции мороженого. Олег шутил непринужденно, пытался быть легким и веселым, в то же время с виноватой досадой взглядывал на Риту. Домой возвращались уже вечером. Въехали во двор, и Павлик увидел, что у двери подъезда стоит мама – ждет его, наверное. И лицо у нее такое… Немного испуганное и в то же время печальное. И глаза грустные, как у спаниеля…

Выскочил из машины не попрощавшись. И не увидел, как вслед за ним выскочила с переднего сиденья Рита. Только услышал сзади ее голос, нервный, почти истерический:

– Постойте, Маша! Постойте, не уходите! Мне надо с вами поговорить!

– Да, слушаю вас… – растерянно произнесла Маша, обнимая за плечи подбежавшего к ней Павлика. И еще краем глаза увидела, что Олег тоже вышел из машины и тоже смотрит на все это слегка растерянно.

– Я хочу вам сказать, Маша, что ваш сын плохо воспитан! Он целый день мне сегодня хамил! Он мне заявил, что я тупая. И еще это… Как это, слово забыла… Что я невежественная, вот! Я думаю, что это вы научили его, чтобы он мне хамил! Это вы его так настроили, это же понятно!

Пока Рита произносила свои пламенные обвинения, успел к ним подойти Олег, не дав Маше ничего ответить, проговорил неуверенно:

– И правда, Маш… Ну зачем же ты так… Зачем ты его настроила, правда… Ему отец нужен, ты ведь должна это понимать! Не ожидал от тебя, правда!

Маша молчала, прижимая к себе Павлика, смотрела на Олега и Риту во все глаза. И молчала, молчала! Все слова подевались куда-то, в голове звенела обидная пустота. Вот всегда с ней так и происходит – когда надо отпор дать, будто кнопка какая-то в организме не срабатывает, и наступает что-то вроде короткого замыкания…

Так ничего им и не ответила. Только повернулась быстро, пошла к подъезду, уводя за собой Павлика. Не расплакалась, и то хорошо… Слезы, они ж всегда тут как тут, когда и не просишь.

Уже дома почувствовала, что включилась та самая кнопка. И слова вспомнились-воспроизвелись те самые, что надо было сказать. И злость появилась такая, что дрожит от нее все внутри!

Господи, да как он мог… Как мог при Павлике ее отчитывать! И за что? Да разве их сын и впрямь плохо воспитан, разве это на самом деле так? Ведь знает же, что это неправда! Почему, почему он не остановил свою женщину, почему позволил ей нахамить?

– Господи, Маш… Да что с тобой? – заглянула в комнату испуганная мама. – Что ты носишься из угла в угол, места себе не находишь? Случилось что-то, да?

– А ничего особенного не случилось, мам! – через слезу горячо проговорила Маша. – Просто я сейчас имела счастье поговорить с новой пассией Олега! Вернее, это она говорила, а я… Я не смогла ничего ей ответить…

– Да ты что? И какая ж она из себя, интересно мне знать? Молодая, да? Соплюшка совсем?

– Да это неважно, мам… То есть не в этом дело. Да, она молодая… Вся такая надутая, как сейчас модно – губы, грудь… Не знаю, что они там еще себе надувают…

– А, поняла! Сейчас таких фифочек много в телевизоре пасется, каждая норовит свой надутый пряник в экран сунуть! Да ну и бог с ней… Чего ты так разнервничалась-то, не пойму?

– А представь себе, мам, что твой любимый бывший зять позволил своей новой пассии отчитать меня за то, что наш сын плохо воспитан! Можешь себе такое вообразить?

– Кто плохо воспитан? Павлик плохо воспитан? – с возмущением всплеснула руками мама. – Да она что, ненормальная, чтобы такое заявлять?

– Не знаю, какая она, и знать не хочу. Выходит, я должна это терпеть только потому, что Павлику нужен отец? Да какой же он отец после всего этого!

– Ну да, ну да… – быстро закивала мама. – Неприятная история, я понимаю… А с другой стороны, Маш… Отец-то Павлику все равно нужен, как бы там ни было, правда? Хоть плохой, хоть хороший, без разницы… Да, Олег мало с Павликом времени проводил, мало с ним занимался, я знаю. Как-то второстепенно занимался, если можно так сказать. Но ведь от этого Павлик меньше любить его все равно не стал, ты пойми!

– Да я все понимаю, мам, все понимаю… Но зачем он позволил этой женщине мне хамить?

– А как ему надо было поступить, как? Ну, поставь себя на его место… Ему надо было ей потрафить, согласись! Если уж так влюбился, ум потерял… Ну да и бог с ней, с этой его женщиной, Маш! Я вот Павлику удивляюсь – как так… Он же такой тихий вроде, а смотри-ка! Взял и отыгрался на новой отцовской пассии! Видать, все-таки держит обиду на отца, не простил в душе-то… Весь в меня характером пошел…

– В тебя? Почему в тебя, мам?

– Да потому… Вот тебе кажется, что я защищаю Олега, но ведь это все на словах! А на самом деле я зла на него, в душе-то я очень зла.

– А почему ты тогда, мам… Почему мне все время говоришь – жди его… Что все равно вернется, мол…

– Да потому и говорю, что жалею тебя, доченька. Ты ж его так любишь… Я ж понимаю, что мои слова тебе как бальзам на душу, ведь правда? Нельзя ведь любящей женщине без надежды жить, вот в чем дело. Я ведь тебе мать, я все понимаю, не думай.

– А не надо меня больше жалеть, мам. Не надо. И надежды мне никакой не надо, без нее проживу. Все, мам, все! С этой минуты я его больше не жду… Не буду, не буду, не хочу, все! Сама проживу! Одна! А может, и не одна… Пусть он знает, да… Что я не одна…

– Ты что задумала-то, Маш? Не пойму?

– Да я и сама себя сейчас пока не пойму… Ты иди к себе, мам, поздно уже. Мне одной лучше сейчас побыть… Подумать, понять, что со мной происходит…

– Ой, не пугай меня, Маш!

– Не бойся, мам. Я думаю, все будет хорошо. По крайней мере, хуже уже не будет…

Мама ушла, а Маша долго еще ходила по комнате из угла в угол, посматривая на телефон, лежащий на журнальном столике. Остановилась, пробормотала тихо самой себе, будто озвучивая внутренние сомнения:

– Что скажу, что скажу… А то и скажу! Помнишь, Жень, как на своем дне рождения Денис нам сказал… Ну, чтобы мы… Может, нам и правда стоит попытаться, а? Возьмем и сами себе придумаем любовь…

Словно испугавшись произнесенного вслух, махнула рукой, быстро отошла от журнального столика. Потом снова к нему приблизилась, даже взяла в руки телефон. И снова положила его на журнальный столик, сама себе приказала – все, хватит! Не можешь – не звони. Успокойся сначала. Завтра будет день, будут другие решения. Или эти же останутся. Все завтра, завтра! А сейчас – спать. Пусть обиженные мысли улягутся, успокоятся.

Уже засыпая, решила твердо – все-таки она позвонит завтра Жене. А почему нет? Можно ведь просто спросить, как у него дела… Как говаривала покойная бабушка, за спрос по голове не ударят…

* * *

Ольга Васильевна глянула на часы, удивилась – уже половина шестого! Скоро Женя с работы придет. А при нем уже и не поговоришь, само собой разумеется. За весь день так и не собралась позвонить Марине. То есть не смогла собрать в себе решительность и сердилась на себя – да что ж такое, в самом деле? Она что, просить собирается? Ведь она же свое хочет отстоять… Вернее, Женино. Время идет, а Марина так и не собирается освобождать квартиру, да и не освободит, это надо ее характер знать. Но ведь что-то же надо делать, как-то с ней договариваться! Не к судебным же приставам идти, чтобы ее выселили! К тому же она там прописана… Да и не послушают ее судебные приставы, скажут – успокойтесь, мамаша, мол… Пусть сын ваш с женой разбирается, а вы в этой ситуации никто и звать никак. Всего лишь обиженная свекровь.

Да, все так… Но поговорить-то она с Мариной может! Нельзя же молчать, неправильно это!

Конечно, Женя будет сердиться, если узнает о ее намерениях. И это понятно, он сейчас в смятении пребывает. Не представляет, как будет без своей Мариночки жить… Ну что же это за любовь такая горькая, за что она на сына свалилась? Сделала из него тряпку… Ведь никаких материнских сил не достанет на это глядеть!

Вздохнула, еще раз глянула на часы. Да, можно успеть позвонить до прихода Жени. И будь что будет после…

Марина ответила сразу же, проговорила немного удивленно:

– Да, здравствуйте, Ольга Васильевна… Вот уж не ждала, что вы мне можете позвонить!

– Так уж не ждала, Марина? Отчего же? Разве нам не о чем поговорить?

– Да особо не о чем… Или с Женей что-то случилось, да?

– Нет. С Женей все в порядке, Марина. У него все хорошо.

– Я рада за него, Ольга Васильевна. Рада. Тогда я не понимаю, что вы от меня хотите, Ольга Васильевна. Он ведь наверняка сказал вам, что мы расстались, и я правда не понимаю… Какие ко мне еще вопросы могут быть?

– Так уж и не понимаешь? Серьезно?

– Нет…

– А квартиру Женину ты собираешься освобождать? Ты же знаешь прекрасно, что она тебе не принадлежит! Это Женина квартира, он законный собственник!

– Ах, вы об этом… Да, знаю, конечно.

– И что же?

– А ничего, Ольга Васильевна. Между прочим, я здесь прописана, могу жить столько, сколько мне нужно. Пока сама не захочу выехать. Сама, понимаете? И не надо мне указывать, что делать, вам это понятно? И не вмешивайтесь, ради бога, потому что со стороны ваши хлопоты смешно выглядят! Будто ваш Женя мальчик несмышленый, на свое решение права не имеет! А если даже и так, то вы сами и виноваты – таким его воспитали! Теперь, как говорится, кого воспитали, того и получите. Как в той песенке, помните? «Я его слепила из того, что было! А потом что было, то и полюбила!» Вот и любите теперь, и радуйтесь. К тому же он с вами теперь живет… Чего ж не радоваться-то? А меня в покое оставьте! Я из этой квартиры все равно никуда не уйду!

– Марина, Марина… Что ж ты опять мне хамишь? Так яростно хамишь, что я даже слова вставить не могу!

– А я вам не хамлю… Я говорю так, как есть, только и всего.

– Но я ведь могу и в суд подать… На выселение…

– Вы, в суд? А какое вы имеете отношение к этой квартире? Вот если Женя пойдет со мной судиться – это да… Он же собственник, а не вы. А Женя никогда не пойдет, и вы это прекрасно понимаете. Потому что он любит меня, всегда будет любить, как бы неприятно вам ни было это слышать. Мне только пальчиком поманить стоит, и он тут же прибежит, и только вы его и видели… Так что не надо вам со мной ссориться, мало ли как еще жизнь повернется. И говорить нам больше не о чем, Ольга Васильевна. Да и вам же лучше, если Женя со мной судиться не будет! Хоть какое-то время любимый сыночек будет у вас под бочком – разве плохо? Всегда с вами, всегда рядом…

– Да отчего же всегда? Он ведь тоже когда-нибудь устроит свою жизнь, Марина! Почему ты уверена в такой уж волшебной силе своего пальчика, которым стоит только поманить?

– Женя? Личную жизнь? Ну, в этом я как раз глубоко сомневаюсь…

– А ты не сомневайся. Он и сейчас уже, по-моему… С кем-то встречается!

Ольга Васильевна выпалила неправду от отчаяния и удивилась, как легко у нее это вышло. И добавила тут же для пущей убедительности:

– Да, да… Все вечера где-то пропадает, домой возвращается поздно. И о тебе вовсе не вспоминает, выглядит вполне веселым.

– Ой, да не сочиняйте, Ольга Васильевна. Не умеете вы врать, я же знаю. И вы не умеете, и сын ваш не умеет.

– Хм… Ты сейчас говоришь это таким тоном, будто обвиняешь нас в том, что врать не умеем…