Давай придумаем любовь

– Ну да, знаю. Ты нашла себе новую работу, да?

– Нет, не нашла… Да и не искала пока… И как-то не хочется снова в секретари идти. Ко мне все начальники, где бы я ни работала, обязательно приставать начинают. Даже не знаю, что с этим делать, Мась!

– Ну так и понятно… Ты ж такая соблазнительная у меня!

– Ты что, не будешь против, если опять?.. Если я секретаршей опять…

– Да как это… не буду против! Что ты такое говоришь! Да я… Я же убить могу, если узнаю! Нет-нет, не будешь ты больше секретарем работать, не будешь!

– Но я же больше ничего не умею, Мась…

– И не надо. Я буду нам на жизнь зарабатывать. Мне кажется, я теперь многое смогу… Такое чувство, что у меня крылья за спиной выросли, понимаешь?

– Да, милый, понимаю… И я тебя очень люблю, когда ты такой… Только мне надо сказать тебе…

– Говори, говори, я слушаю!

– Ну, в общем… Завтра квартирная хозяйка придет… Я задолжала ей за два месяца, и… Там уже много набежало…

– Погоди, я не понял! Какая квартирная хозяйка, не понял? Разве это не твоя квартира?

– Нет, не моя… Я ее снимаю.

– Да? А я думал… Ты мне не говорила, что снимаешь…

– А ты и не спрашивал. Я думала, ты и сам все понимаешь. Ты же у меня такой умный, Мась… Ты ведь заплатишь долг квартирной хозяйке, правда? Там что-то около тысячи долларов…

Он посмотрел на нее так, будто ощутил небрежный удар по затылку. Легкий такой, по касательной. Немного обидный.

Обидный, потому что исчезло вдруг обаяние прежней счастливой беззаботности. Ощущение гнездышка их совместно-счастливого исчезло. Грубая жизнь взяла и напомнила о себе, и так некстати! Вот этими словами Риточки и напомнила: «Что-то около тысячи долларов…»

Не было у него тысячи долларов, да и откуда? Весь январь почти нерабочий был, февраль не лучше, зарплату сильно урезали… Может, за март больше заплатят, хотелось бы в это верить, конечно.

А ведь он уверен был почему-то, что эта квартира принадлежит Риточке! Может, потому, что она вписывалась в этот интерьер очень удачно. Все было тут для нее… И большое зеркало, и диван, и широкий подоконник, на котором она любила сидеть, уткнувшись в телефон. И ему нравилось, когда она сидела на подоконнике. Можно было подойти и…

Ладно, чего уж теперь об этом. Сейчас не до этого «и». А жаль… Очень жаль. Он ведь, грешным делом, уже примеривался к будущему ремонту, как и что можно улучшить в их гнездышке! А оказалось – чужое гнездышко-то…

– А твои родители, Риточка… Они где живут? Не в городе?

– Не-а. Не в городе. В маленьком поселке, ты даже названия такого не знаешь наверняка. Я давно от них уехала, сразу после школы… Я о них даже разговаривать не хочу! Отсталые люди, ни гроша за душой. И я с ними такая же была бы… А так… Я ведь сама себя в городе сделала, Мась. С нуля начинала. Ой, да если б ты меня видел, какой я раньше была! Прошел бы мимо и не заметил… Так я не поняла, ты отдашь долг квартирной хозяйке? Она звонит, звонит… Надоела уже.

– Хорошо, я отдам… Сейчас у меня трудно с деньгами, но я займу… Ничего, выкрутимся как-нибудь, Риточка.

Он и сам уже не слышал прежнего счастья в голосе. Может, потому и прежняя жизнь дала о себе знать, навалилась, требуя своего. Разбудила уснувшую на время совесть. А как она хорошо спала…

Но вот проснулась, заныла. Посмотрела на него глазами Павлика. Нет, как же так получилось, что он ему даже не позвонил? Больше двух месяцев прошло! Быстро, как один день, он и не понял… Он же не какой-нибудь там от сына беглец, он же отец…

– Выкрутимся, да… Но у меня тоже к тебе просьба будет, Риточка…

– Какая просьба? – настороженно глянула она на него, взмахнув длинными искусственными ресницами.

– Да и не просьба даже, а предложение… Может, мы с тобой на эти выходные моего сына в гости пригласим, а? Надо же вам когда-то познакомиться?

– А что, давай… Прикольно будет посмотреть, какой у тебя сын… Я думаю, мы с ним подружимся! Давай… Сходим вместе куда-нибудь… Отличная идея, Мась! А твоя бывшая его к нам отпустит?

– Конечно, отпустит, даже не сомневайся.

– Ну, не знаю… Я бы не отпустила. Ты ж ее бросил, она ж злая на тебя! Наверное, уже и сына против тебя настроила! Нет, я бы на ее месте ни за что не отпустила! Назло тебе!

– Нет. Она не такая. Она его не будет против меня настраивать.

– Хм… Вот это мне и странно… Она у тебя совсем беззубая? Или не от мира сего?

– Ну, в общем… Даже не знаю, как тебе объяснить…

– Ой, да и не надо. Нам больше с тобой поговорить не о чем, что ли? Еще не хватало мне в характер твоей бывшей вникать… А как ты думаешь, Мась, я твоему сыну понравлюсь?

– Не знаю, Риточка. Поживем и увидим… Он у меня парень такой… Довольно спокойный, рассудительный. Увидим…

* * *

– Конечно, я не буду против… Павлик давно ждет, когда ты ему позвонишь…

Маша не узнавала своего голоса – таким он был отчаянно хриплым. Наверное, потому, что очень хотелось закричать – и я, и я жду, когда ты позвонишь, Олег… И что мне скажешь… А вдруг я пойму, что ты скучаешь по Павлику и по мне…

– Ты что, болеешь? Голос такой… Простыла, что ли?

– Нет. Не простыла. Все в порядке со мной. Просто ты неожиданно позвонил…

– То есть как это – неожиданно? Ты думала, я совсем исчезну, что ли? И не позвоню? Я ж тебе сказал, что Павлика я не брошу! Что мы с ним будем часто видеться! Так я заберу его утром в воскресенье, договорились? А вечером привезу.

– Да… Договорились.

– Ну, тогда пока…

– Пока, Олег.

Телефон пискнул и будто вобрал в себя голос Олега, она долго еще сидела и смотрела пустыми глазами на дисплей. Даже не спросил, как она… Как живет без него… Каково ей сейчас без него…

– Ты чего замерла, Маш? Кто звонил-то? Олег? – услышала она за спиной голос мамы.

– Да, мам… Это он звонил.

– И что сказал?

– Сказал, что Павлика заберет на выходной. Что скучает по нему очень.

– Ну вот видишь! А что я говорила! Скучает! – торжествующе произнесла мама и даже палец подняла для пущей убедительности. – Он же отец ему все-таки, конечно, скучает! Погоди, погоди… Он еще так заскучает, что жить без нас не сможет… Он обязательно вернется, Маш, ты жди… А что ты ему вообще сказала-то, а?

– Да ничего особенного… Сказала, что я не против того, чтобы он Павлика на выходные взял.

– И все?

– А что я должна была еще сказать, мам?

– Ну, не знаю… Что плохо тебе без него… Что скучаешь…

– Да он и так все это знает, мам. Прекрасно знает.

– Ну знает, и что? А сказала бы еще раз, от тебя бы не убыло! Интересно, Олег Павлику сам позвонит насчет выходных или как? Ничего не сказал?

– Нет. Не сказал. Да какая разница, мам… Сегодня ведь пятница уже, а он в воскресенье утром его заберет. Я сама Павлику об этом скажу… Придет из школы, и скажу.

– Надо будет ему курточку успеть постирать и джинсы… Чтобы весь чистенький-аккуратненький к отцу пошел. И рубашечку синюю нагладить, он в ней такой славный! Чтобы эта, которая сейчас с нашим Олегом… Чтобы она не думала… Он, наверное, ее собрался с Павликом познакомить… Не знаешь, не говорил он тебе?

– Нет. Не говорил.

– Думаешь, будет знакомить?

– Да не знаю я, мам… Что ты пытаешь меня, ей-богу… – чуть не плача, тихо проговорила Маша. – Не знаю, не знаю…

– Так я ж тебя разговорить и расшевелить хочу, ты же сидишь как истукан, в одну точку смотришь! Иди-ка лучше ужин Павлику разогрей, он сейчас из школы придет. И кто это выдумал такое – во вторую смену учиться! Еще и занятия в кружке после уроков… Идет ребенок домой позднехонько…

Маша встала с дивана, молча прошла на кухню. Разогрела Павлику ужин, встала у окна.

Странно, середина марта уже, а снег и не думал таять. Лежит серыми ноздреватыми буграми, будто сам себя стесняется. Простите, мол, что растаять не могу, весна запаздывает, солнца совсем нет. Такая тоскливая непогодь этот март… Уже не зима, но и не весна еще. Межсезонье…

Маша вздохнула, изо всех сил стараясь не заплакать. Ей-богу, лучше бы Олег и не звонил… К тому же и Павлик уже давно про него не спрашивает. Интересно, как он прореагирует, когда о звонке отца узнает? Обрадуется? Или рассердится и скажет, что вовсе не хочет с ним встречаться? Все-таки два месяца – большой срок… Мало ли что там себе Павлик надумал.

А вот и он идет по двору… Медленно идет, опустив голову, держится руками за лямки рюкзака. Личико грустное, задумчивое. Устал, наверное…

Повернулась, пошла в прихожую, чтобы встретить сына. Заставила себя улыбнуться. Так и встретила его с улыбкой, спросила почти весело:

– Как дела, сынок? Все хорошо?

– Да, мам… Пятерку получил за контрольную по математике.

– Молодец! Какой ты у меня умный, сынок! Раздевайся, я там ужин тебе разогрела… Бабушка твои любимые макароны по-флотски сделала, а еще блинчики с творогом… Мой руки, а потом на кухню! И нам еще поговорить с тобой надо…

Потом она никак не решалась начать этот разговор. Хотя всего и делов-то – сказать сыну о том, что отец хочет с ним встретиться. Но Павлик будто почувствовал ее настроение, сам спросил осторожно:

– Что, мам, папа звонил, да?

– Да, сынок… Звонил. Сказал, что заедет за тобой утром в воскресенье. Ты как, не будешь против?

– А ты, мам? Ты не будешь против, если я…

– Да что ты говоришь, сынок! Нет, нет, конечно! Я ж тебе уж сколько раз говорила – он твой отец, он любит тебя, всегда будет любить! А долго не звонил, так это потому, что с духом не мог собраться… Вдруг ты откажешься с ним встречаться, не захочешь видеть его… И так ведь тоже бывает с другими…

– Я знаю, мам. Так у Сашки было, я знаю.

– У какого Сашки?

– Да у парня из нашего класса. У него отец тоже из семьи ушел… А теперь бегает за Сашкой, у школы его караулит. А Сашка не хочет его даже видеть, не то что с ним разговаривать.

– Не простил, значит… – тихо проговорила Маша и тут же глянула на сына с опаской, добавила более уверенно: – Но это ведь неправильно, согласись? Мало ли… как сложатся отношения у родителей. А отец, он же всегда отцом остается, правда? Я так считаю…

Павлик кивнул, не поднимая на нее глаз. А ей вдруг опять захотелось плакать. Так сильно, что испугалась – расплачется прямо сейчас. И поспешила уйти с кухни, проговорив торопливо:

– Ладно, ты ужинай тут, у меня еще дела… Чаю сам себе нальешь, хорошо?

В субботу проснулась с опухшими и проплаканными глазами и долго не выходила из спальни, лежала тихо под одеялом. Пусть мама и Павлик думают, что она еще спит…

А вот и пирогом маминым запахло, который она по традиции в субботу печет. Нынче вроде с яблоками… Надо вставать, не лежать же весь день, правда? Вставать и жить… Делать что-то. Заниматься домашними делами, которые скопились за рабочую неделю.

Утром в воскресенье проснулась рано – за окном еще темно было. Хотя заснула поздно – сон никак не шел. Все думала, как Олега увидит… Как себя надо будет вести… Наверное, спокойно надо себя вести, нейтрально-приветливо. Держаться за эту приветливость изо всех сил. Интересно, в котором часу он за Павликом приедет? Не раньше десяти, наверное… Надо успеть Павлика завтраком накормить.

Хотела подняться, но услышала, что мама уже хлопочет на кухне. Тоже, наверное, плохо спала.

Олег позвонил в дверь в половине одиннадцатого. Открыла ему, стараясь удержать на лице ту самую нейтрально-приветливую улыбку, проговорила деловито:

– Доброе утро, Олег. Павлик уже готов… Сейчас я его позову.

Тут же вышла в прихожую мама, всплеснула руками, проговорила нарочито радостно:

– Ой, Олежек! Заходи, заходи… Может, позавтракаешь, а? Я кофе тебе сварю…

– Нет, Татьяна Петровна, спасибо… Как-нибудь в другой раз.

Павлик уже собирался торопливо, так и не глянув на отца, даже не поздоровавшись с ним толком. Так собирался, будто сбегал… Будто ему неловко было, что уходит из дома. Да и вообще вся эта ситуация была страшно неловкой для всех. И Машина приветливость оказалась неловкой и ненужной, нарочитая радость Татьяны Петровны тоже. И сам Олег торопился уйти, нервно дергал замок на двери.

Когда дверь захлопнулась, Маша и Татьяна Петровна молча разошлись по разным комнатам. В квартире повисла тягучая тишина…

– Ну что, сын, куда рванем? – весело спросил Олег, выруливая на машине со двора. – Может, сначала ко мне? То есть… Туда, где я теперь живу? Я тебя с Ритой познакомлю… А потом уже решим, как день проведем… Чего ты молчишь, сынок?

– Я не молчу, пап… Я просто не знаю, что говорить.

– Обижаешься на меня, да? Понимаю, понимаю… Обижаешься, конечно. Но ты не обижайся, сынок. Так уж получилось, прости. И за то прости, что долго не приезжал…

– Я не обижаюсь, пап. Я все понимаю. Я ведь не маленький уже.

– Что ж, молодец… Принимаешь мой план, да? Сначала будем знакомиться с Ритой? Но если ты против, скажи… Если тебе трудно…

– Да как хочешь, пап. Мне все равно.

– А вот это плохо, что тебе все равно… Мне это не совсем нравится. А Рита тебя ждет, кстати… Она очень хочет с тобой познакомиться! Да она славная, ты не бойся…

– Я вовсе не боюсь, пап. Чего мне бояться?