Помоги проекту - поделись книгой:
— Подбили его из базуки. Как танк. Мародёры, но другие. Теперь я пешеход. Но вы принцип поняли?
— Ещё до землетрясения думал о подобном. Звучит логично. Колесики у меня Эр-шестнадцать, есть два запасных. В теории могу подыскать аналогичные диски, покрышки какие попало, пусть и лысоватые. Камеры, заплатки, привести в порядок. Но, шпильки нужны очень длинные и прочные.
— Сможете изготовить?
— Вам надо в Чечню?
Я снова посмотрел на Кюру. Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что решать такой вопрос будет Адам Султанович.
— Всё дело в системной восприятии, уважаемый Набиль. Есть вы с дочкой, которые хотите уехать. Значит, вас тут уже ничего не держит. Конечно, отправь мы зэков обратно к дьяволу, тут станет не так страшно. Но, всё же… Есть девять чеченцев, которым надо домой. Вместимость вашего тарантаса десять пехотинцев, одно отделение. Плюс прицеп. Вот и получается. Суммировав вас имеем как раз плюс-минус отделение. Прицепите себе бочку зимней соляры. Какой расход у вашего рыбацкого причала?
— Примерно двадцать два литра на сто. Двигатель не новый. Думаю, по сплошному бездорожью будет больше. Кстати, по сравнению с тем же Уралом — просто трезвенник. Говорят, он и сто на сто потребляет.
Кюра засопел.
— Мой молчаливый товарищ имеет ввиду что это всё мои фантазии, решать будете вы с командиром. Ладно. Мы пойдем. Спасибо за тепло, за кров, за ужин. Не будем злоупотреблять гостеприимством, поищем базу бандитов на молокозаводе. Покажете, где он?
— Покажу направление. Отсюда далеко, но он виден издалека, найдёте. Только скорее выходите чтобы засветло успеть.
Вышли. Прощались. Маленькая Ирада жалась к отцу, но смотрела на нас во все глаза. Обычно суровый Кюра подмигнул ей и подарил шоколадку. Набиль сказал, что мы в его доме всегда желанные гости.
Двинули. Пойдем решать проблемы местных жителей.
Молокозавод действительно нашли без проблем, основной корпус высился под промзоной синими металлическими боками. А вот найти «гнездо глухаря» было сложнее. Прошли на территорию, обошли самый большой корпус. Следов нет, скорее всего их занесло к чёртям. Зато в какой-то момент — запах. Действительно, разведка «по нюху». Подошли к квадрату разбитого окна. Оттуда отчетливо «воняло» человеческим жильем. С внутренней стороны как грубый аналог лестницы набросаны поддоны и дорожка следов в недра.
Оно.
Хотя по оперативным данным никакой опасности внутри не должно поджидать, мы крались. Я чуть впереди и с фонарём, Кюра шагах в двадцати позади. Моя задача в случае опасности нырять в любую неровность. Впрочем, никого живого мы действительно не нашли.
Группа лучника базировалась в подвале, где металлическая дверь запиралась на амбарный навесной замок. Осмотрев его несколько секунд, попросил Кюру чуть отойти. Извлёк топор, большим замахом, тыльной частью, то есть как молотом, вдарил по приваренным «ушкам», одно из которых тут же любезно отвалилось.
Вошли.
Вертеп. Свинарник. Несколько светильников на аккумуляторах, зажгли все. Хаотично разбросанные вещи, бутылки, ошметки еды. Смрад. Чувство омерзения не покидало.
Осмотрелись. Некоторый запас оружия, боеприпасов, еды разной степени свежести, огромное количество пустых бутылок.
Одну из комнат повала использовали под мусорку, туда просто сбрасывали всё подряд, начиная с тонны стеклотары. Несмотря на холод, воняло там ещё больше, чем в остальном помещении.
Впрочем, это нас волновало мало. Нужно поймать ходячий троллейбус.
Посовещались. Нам обоим в этом логове было неуютно. Побродив по зданию, пришли к тому, что в него всего два расчищенных входа, пути от которых которые соединяются у лестницы, на которую открывался прекрасный вид из какого-то второстепенного склада, где хранился инвентарь для уборки помещений.
Там мы и залегли. Холодно, зато поспали урывками, бдительно дежуря по очереди.
Утро. Морозец легкий, снежок валит, солнца не видно.
Начиная с семи утра встали, умылись, снарядились, поели холодных консервов и принялись ждать. Кто ж знал, что эта скотина нарисуется только в половине первого. На мой взгляд это ни разу ни «с утра». К тому времени мы были настолько злы, что готовы были его прибить голыми руками.
В общем-то что-то такое и произошло.
Засадой это назвать трудно, ибо этот утырок шёл и во все свои прострелянные легкие немузыкально горланил песню. Шёл он первым, за ним, на длинной веревке понуро брела лохматая девушка.
Мы встретили его на территории завода.
— Вите, Вите надо выйти!
В Турции или в Египте, Вите надо выйти!
На Самуи или Пхи-Пхи, Вите надо выйти! Остановите!
Остановите! Вите надо выйти. Остановите!
И так на все окрестности. Тело орало мерзко, иногда пританцовывало. Мы про себя твердо пообещали его остановить, раз уж так просит.
Получилось без затей. Он вышел из-за поворота здания с табличкой «Бойлерная. Посторонним вход воспрещён» и получил прикладом в лобешник от слегка разгневанного Кюры. Товарищ мой суров. Я прикрывал и перехватил веревку с пленницей. Побоялся что она побежит, гоняйся потом за ней. Но она остановилась как вкопанная. В глазах её читалось обреченность.
Пока Сокол удостоверялся что пленник в ауте, уверенно вязал, я попытался наладить контакт с рабыней.
— Мы хорошие парни. Я старлей росгвардии, зовут Антон. Это Кюра, лейтенант.
Чеченец посмотрел на меня неодобрительно, потому что был относительно гражданским человеком, а про своё звание и принадлежность к силовым структурам вообще умалчивал. Однако, не стал рушить мою хрупкую легенду.
— Вы одни? Следом никто не идёт? Кивни, если поняла? Ты не говоришь?
— Говорю, — хрипло и тихо ответила она. И неожиданно разрыдалась.
Глава 7
Расплата для лжепророков
День. Снег всё идёт.
— Мысль длинная, Вероника. Не реви. Пусть для этого и есть причины.
Пленник таращил на меня глаза и пытался что-то сказать сквозь кляп. Я игнорировал его и разговаривал с бывшей рабыней.
Кюра готовился встречать своих, они прибудут завтра, ориентируясь на село Поймица чуть за границей города. По сообщениям местных там высится огромное заброшенное зернохранилище ядовито-желтого цвета с надписью «XXVII съезд КПСС». Мы его тоже видели (издалека). То есть, целеуказатель вполне подходящий.
Так что сейчас в помещении втроём и судьба этого клоуна уже предрешена.
— Так вот. Он изнасиловал тебя? Не реви. Просто кивни. Понятно, я так и думал. Сюда тебя вели чтобы тебя насиловали полтора десятка мужиков, в промежутках между побоями и прислуживанием им же. Кстати, у них там срач конкретный. И до этого в РОВД над тобой надо думать уже не раз надругались. Люди они такие, зэки опьянены свободой, суть которой понимают весьма извращенно. Прости, увлекся. О чём это я? Смотри на меня, не смотри на него. Его жизнь не имеет значения. Ошибка будет считать, что можно зло, которое они творили с тобой уравновесить злом, которое ты совершишь в ответ. И убивая ты чуть-чуть умираешь сам. С другой стороны, старую добрую лютую месть никто не отменял. Хочешь, выйдем, он тебе мешает думать?
Вышли в коридор. Утырок что-то мычал вслед.
— Вероника. Если тебе это нужно, если тебе это поможет. Я дам тебе пистолет, ты его пристрелишь. Покажу как пользоваться. Пистолет тоже подарю, будет твой личный, только кобуры нет. Но. Вопрос не праздный. Ты уверена, в том, что сказала мне?
Она кивнула и прошептала, — да.
Ну, что ты будешь делать? В принципе, если её это не сломает ещё больше… Отец наш небесный, я ж не психолог? Вот как быть?
Вздохнул и стал показывать, как пользоваться. Сразу на трофейном ПМ, который решил ей же и отдать. Предохранитель, магазин, спусковой крючок, прицельные точки.
Утырок-певец по прозвищу Троллейбус ревел. И Вероника ревела. Отличало их то, то, что зэка я прижимал к полу ногой. Он для приличия подергался, поражая воображение запасом человеческих сил, потом принялся мычать, выть и плакать, пуская водопад слёз. Вероника тоже плакала, прижимая пистолет к его затылку. В глаза смотреть она не пожелала. Я успел порадоваться что Кюра не видит весь этот цирк. Пауза затянулась бесконечно, уже подумал, что надо немного подождать и валить этого тюленя самому, когда в замкнутом пространстве бахнуло, после чего женщина тихонько взвизгнула и выронила пистолет.
Ругнулся, поднял, подал ей.
— Как я тебя учил? Оружие любит твердую руку. Держишь, щелкаешь предохранителем, возвращаешь. Чёрт, у тебя кобуры пока нет. В карман. Но сначала предохранитель, это святое!
Глянул последнего из отряда Лучника. Ну что, он присоединился к остальным. Трудно промазать прижимая ствол в упор. В месте попадания на стриженой грязной башке круглый ожог. И Веронику мозгами слегка забрызгало. Ну, бывает.
Надо покушать.
Сокол попросил разделиться. Он встретит один, приведёт. Я караулю тут. Во-первых, не хотел тащить девицу, она к такому не особо готова. Во-вторых, я должен удерживать позицию молокозавода как удобную точку для нападения на РОВД. Чтоб основной отряд пришёл сюда и без сюрпризов.
Логика в этом есть.
Весь вечер потратили с Вероникой на то, чтобы хотя бы просто убрать мусор и срач, источники вони. Обнаружили семнадцать трупов в зоне разгрузки. Следы пыток и самоубийств. Отряд Лучника был крайне жесток и это только те, кого они угробили в своем жилище.
Твари. Люди превращаются в злобных тварей.
В конце концов организовал базу на пустующем складе первого этажа, проще туда собрать полезное добро, чем убирать за зэками.
Кюра ушёл рано утром. При помощи найденной в завалах паяльной лампы (боюсь представить как этот честный рабочий прибор использовали бандиты) погрел помещение какой-то там лаборатории, посчитав его достаточно чистой. Вскипятил на костре, перенёс, нашёл чистые полотенца и ушёл, дав запереть дверь. У Вероники банный день. Учитывая, что с утра пораньше она успела поработать палачом, пусть делает что хочет, лишь бы крышей по поехала.
Несколько раз ходил проверять окрестности, много думал.
Пленник поведал, что врагов осталось примерно сорок человек, что соответствует данным нашего языка, за минусом шести человек внешнего поста, который мы вычистили и группы Лучника.
Единой канализации и водопровода нет, а то бы я предложил отравить их. Правда, есть риск для пленников.
Вероника рассказала, что в поликлинике, где она работала, перед катаклизмом привезли партию медицинского морфина в ампулах, но так и не успели заспределить. Знало об этом мало народа, она уверена, что зэки его ещё не нашли, хотя больницу и обшаривали. Она по образованию органический химик-технолог, училась плохо, но базовые вещи понимает, несмотря на то, что работала на медскладе.
Как это использовать?
Посмотрел по сторонам. Вздохнул. Очевидно как. Нужен троянский конь. Подбросить зэкам бухло, заряженное морфином. Вот только алкоголя нет. Они наверняка деятельно вынесли все какие были запасы. Надо Набиля спросить, он мужик хозяйственный. Сейчас бы телефон.
Вечер. В цеху горит три костра, скоро время молитвы. Дядя Адам рассеянно слушает мой план, многозначительно качает головой. В его глазах отчетливо читается что я опять искрю инициативами и до добра меня это не доведёт. Но вслух говорит иное.
— Антон, если найдешь алкоголь и свой наркотик, тогда дам добро. Пока отдыхаем.
Окрыленным таким неоднозначным благословением, отыскал Веронику, отлучил её от кухни (чеченцы уже припахали) и потащил в местную поликлинику.
В ночь!? — пискнула она и ещё больше испугалась пляшущих демонов в моих глазах.
Дорогущий утепленный спортивный комбез с одного из убитых зэков (сомневаюсь, что он его купил в спортмастере) на Веронику и вот мы уже совершаем марш-бросок в местную медицину. Она периодически роптала, но сдалась под давлением аргумента о том, что зэки ночью спят и это самое безопасное время для перемещения по городу.
Вскрыли неприметную дверь. Второстепенный (а потому уцелевший), но весьма важный склад. Коробочки, упаковочки разнообразных наркотиков. Никакого чистого снотворного, мне не нужна паника, всё должно смотреться как сильное и долгое опьянение. Потом обратно, отвёл озябшую химичку спать, попёрся к товарищу Набилю.
Эврика! Нашлись два ящика кизлярского коньяка, его торговый запас. Пробковая пробка. А это что значит? Что её возьмёт инсулиновый шприц.
Утром поднял недовольную Веронику, погнал умываться и совершать алхимическое действо.
Адам Султанович, в очередной раз закатил глаза, но был последователен.
Морфий. Заставил рассчитывать дозировку. Если вражеский человек в одно рыло выпьет триста грамм, это будет примерно двойная доза, достаточно чтобы размотало коня. Но, далеко не смертельная. В этом же количестве двойная доза барбамила, седативного, чтобы было не только весело, но и сонно. Алкоголь само по себе способен усыпить, в хороших дозах. Всё это тщательно роздано в каждую бутылку. Без исключений.
Труднее всего было организовать передачу «Троянского коня».
Мы расположились в уже знакомом здании администрации. Семнадцать привлеченных местных бойцов, девять элитных — чеченцы, я несколько отдельно, все же в их глазах своими телодвижениями заслужил некоторый авторитет. Вероника тоже с нами, как условный проводник (на самом деле рабы на поверхности как правило не бывали). Итого двадцать восемь человек.
Чеченцам пришлось хмурить брови и сквозь зубы ругаться чтобы добиться тишины, после чего началась стадия наблюдения.
Зэки действуют разобщенно, но на поверхность не выходят. Вероника рисовала схему здания, расположение комнат, кто где живёт, где так называемый «пророк». За два часа наблюдений только одна группа из семи человек, в том числе двоих рабов вышла на поверхность и убралась куда-то в сторону стадиона Спартак. Так как он не был ничем примечателен, значит идут ещё дальше. А рабы, надо думать — тягловая сила?
Один из старший бойцов, звали его Дика, предложил подбросить ящики на обратном пути следования той группы, предполагая, что вернуться они так же, как пришли. Для убедительности, кто-то должен стать на этой трассе и, когда враги нарисуются, изобразить испуг, может пару раз стрельнуть для натуральности, бросить алкоголь и другое якобы найденное барахло, убежать налегке.
Никто не удивился, когда этим кем-то вызвался быть я.
— Кюра, дорогой, прикроешь своего инициативного приятеля? — вздохнул Дядя Адам.
Всё прошло на ура. Мы еле успели, видимо зэки не жалуют долгие рейды по городу. Пришлось подбросить несколько курток, какие-то платки, одеяло, дрова, соорудить из фанерной двери глупую неэффективную волокушу, прочертить след с северного направления. Чтобы было ощущение что я якобы одиночка, который несёт только два ящика. Вопросы решались всей толпой, дружно и быстро. Прикрывать меня остался не только Кюра, ещё Болат Лев и снайпер Заур.
Я кричал, махал руками, стрелял (заведомо выше), потом бежал. За мной погнались двое, надо думать у Заура руки чесались их пристрелить, чем уменьшить количество врагов, но Адама Султановича слушались, он сказал, чтобы убивали только если уж меня совсем брать меня начнут.
Через буквально минуту догоняющие отстали. Куда им против меня, я так-то мастер спорта по убеганию по снегам.
Парни рассказали, что враги тут же разворошили мои «дары», ощупали, опробовали коньяк, загрузились всем и ушли.
Вернулись на базу. С моей точки зрения, началось томительное ожидание, потому что понять, что происходит внутри невозможно. Я было заикнулся что готов пойти послушать у окошечек РОВД, но Дядя Адам нарычал, велел спать, в противном случае до штурма меня свяжут и положат в теплый угол. Так и сказал — «теплый угол».
Надо сказать, что мой так называемый боевой опыт в долю не канает против навыков «горных пацанов».
За полночь. Повязаны широкие зеленые полосы на одежде (чтобы отличать от врагов) все в касках, с фонарями на оружии.
Был план штурма и его придерживались. Входили сразу с трех сторон, я в отряде на боковом входе. Впереди Дика. Беззвучно вплыл, выглянул, махнул чтобы следовали за ним. Ныряем в темноту, щелкаем фонарями. У входа на стульчике заколотый часовой зэков. Ещё через полминуты приглушенные хлопки выстрелов, у всех чеченцев глушители. Нас учили напрасно не стрелять, значит бьют «по делу».
В ходе скоротечного боя я нихрена не понял и никого не убил, так всё быстро произошло. Все помещения были заранее поделены, к каждому врывалась группа и без заминок валила. Пятерых, включая главного, взяли в плен.
Мою несколько задетую гордость успокаивало то, что наркотики в коньяке подействовали, большинство (но не все) зэков двигались сонно. В основном я побыл в массовке. С другой стороны, чего я ною? Получилось? Всего трое раненых, включая одного тяжелого — ранение из дробовика в живот, сквозь плотные одежды. Ушиб, кровь, ор. Кюра глянул, буркнул «жить будет», на секунду ослепив меня лучом.
Поделиться книгой: