Римские тайны. История, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках

Сказочно красивая и юная Мессалина, будучи много младше мужа и подарив ему двух детей, Октавию и Британника, поспешила воспользоваться преимуществами молодости. Да так рьяно и безрассудно, что дошла до практики в публичном доме, где, по легенде, пользовалась псевдонимом Лициска. Ни один придворный, включая солдат, телохранителей, легионеров и гладиаторов, не осмеливался отказать, если она приглашала того на ложе. Ювенал и Плиний Старший оставили описания своеобразного сексуального состязания между императрицей и известной проституткой, в котором Мессалина одержала победу. В течение целого дня и ночи ее телом наслаждались 25 различных мужчин.

Правда, вскоре наша развратная героиня воспылала любовью к такому же молодому, как и она, красавцу Гаю Силию и спешно стала готовиться к свадьбе. Эта затея настолько увлекла распутницу, что она решила поселиться с Силием на его вилле на Пинчо. Дело дошло даже до брачной церемонии «понарошку». Для Клавдия это было уже чересчур. Он приказал убить Гая Силия и, как считается, собственными руками задушил нечестивую супругу на глазах у ее матери в момент их прогулки в садах Лукулла. Из других источников следует, что смертельный удар Мессалине нанес охранник-преторианец по приказу императора. Пока изменница испускала дух на руках у матери Домиции, Клавдий сопроводил ее отход в мир иной такими словами: «Если твою смерть придут оплакивать все твои любовники – весь Рим потонет в слезах!»

С тех пор ненасытный призрак императрицы бродит по Пинчо, где ей так хотелось пожить с молодым любовником. Вдруг какая-нибудь безумная любовная интрига вдохнет в нее жизнь?

На улице Корсо с 1466 года проводились бега необъезженных лошадей, известных как «берберийцы». В дни карнавала они проносились меж двух рядов галдящей толпы. Эта традиция и дала название главной улице города – Корсо, т. е. «бегущий». В дальнейшем это название проникло во все итальянские города, где в центре мы и сегодня обязательно найдем улицу Корсо. Бега берберийцев прекратились в 1874 году по печальной причине. Во время одного из состязаний на глазах королевы Маргариты лошади насмерть затоптали юношу. Кроме этого, Корсо повидала немало жестоких и извращенных соревнований с участием хромцов, горбунов, подростков, карликов и… старых евреев, для которых народ не жалел тумаков, оскорблений и забрасывал чем под руку попадется.

Путь по улице Корсо начинается меж двух церквей, которые кажутся близнецами. Но лишь на первый взгляд. На самом деле у них можно отыскать массу различий. Главное из них – то, что в храме слева (смотря от площади Пополо), Санта-Мария-ин-Монтесанто, с 1953 года проходит т. н. «месса» художников. Каждое воскресенье, на протяжение вот уже более полувека, здесь проходит литургия с участием представителей мира искусства. Возможно, именно по этой причине здесь традиционно отпевают тех, кто связан с изобразительными и исполнительными искусствами. Времена причудливо смешивают обычаи: в прошлом здесь неподалеку, у стен, без особых почестей хоронили бродяг и нищих.

Под обеими церквями находятся остатки двух пирамидальных погребальных сооружений, двойников пирамиды Гая Цестия в районе Остиенсе, единственной дошедшей до нас в целости. Эти гробницы представляли своего рода парадный вход на Марсово Поле. Сходную функцию парадных врат со временем переняли христианские церкви.

В эпоху правления Августа в Риме существовало по меньшей мере четыре пирамиды. Вместе с обелисками эти сооружения свидетельствуют о «египтофилии» римлян, которую те охотно культивировали. Помимо упомянутого памятника Гая Цестия и двух гробниц на площади Пополо, была еще одна – на месте нынешней церкви Санта-Мария-ин-Транспонтина, где-то в районе улицы Борго (via Borgo) близ Ватикана. Но в 1499 году по указу папы Александра III ее разобрали, чтобы обеспечить проход к базилике святого Петра по случаю юбилейного 1500 года[22]. Эта последняя пирамида считалась гробницей Ромула (Meta Romuli). В свою очередь пирамиду Цестия называли гробницей Рема, посвященной близнецу-основателю (Meta Remi).

* * *

Через несколько метров, у дома № 18, слева, находится т. н. «дом Гете». Сегодня там музей и немецкий культурный центр, разместившийся в комнатах, где Иоганн Вольфганг фон Гете останавливался во время своего путешествия по Италии с 1786 по 1788 г. Вместе с немецким писателем здесь проживали художник Вильгельм Тишбейн и другие мастера из Германии. Сверните на вторую улочку налево, под названием виа Лаурина (via Laurina), и идите по ней до пересечения с улицей Бабуино (via del Babuino). Но прежде чем оставить ее, взгляните на верхнюю часть стены справа. Там красуется гордая мраморная табличка «Via Peregrinorum» (улица Пилигримов) с изображенными в медальонах фигурами паломников. Это напоминает нам о потоке паломников, которые, особенно в период Средневековья, шли сюда толпами от улицы Фламиниа (via Flaminia) в своих странствиях с Севера Европы. Чуть ниже еще одна памятная доска содержит следующие слова:

CLEMENTE OCTAVO TIBERINA

FURENTIBUS AUSTRIS

HUC VAGA NIMBIE UNDA REGENTE

SALIT DIE XXIIII DECEMBRIS 159.[23]

5Эта любопытная надпись напоминает о чрезвычайном происшествии 400-летней давности, имевшем место в период понтификата Климента VIII. 24 декабря 1598 года воды Тибра действительно поднялись до рекордной в истории отметки, превысив уровень 19,5 метра. Об этом, в частности, напоминает стоящая неподалеку колонна из порта Рипетта. Во время этого наводнения рухнули три арки моста Эмилия (прозванного в веках еще Сенаторским или Главным). Повреждения не восстановили, и с тех пор мост получил от римлян название «Сломанного», или «понте Ротто» (ponte Rotto). Второй этап наводнения пришелся на 10 января 1599 года. Под латинским словом «huc» (т. е. «здесь») видна отметина, показывающая уровень вод в тот день.

Перед вами на фоне застройки улицы Бабуино (любопытно, что в 2002 году она была объявлена улицей-побратимом Мэдисон-авеню в Нью-Йорке) выделяется богато украшенный фасад XVIII века дворца Стербини, с массой неоклассических декоративных элементов и вычурных деталей. Говорят, прародителем семейства, владевшего этим зданием, был как раз военачальник-ландскнехт родом из Южной Германии или Швейцарии, призванный папой для освобождения земель Чочарии (юга области Лацио) от разбойников. Этот командир прославился особой жестокостью к узникам, зачастую обрекаемым на смерть. Отсюда и происходит фамилия Стербини, т. к. в немецком языке глагол «sterben» означает «умирать». С тех пор потомки Стербини рьяно поддерживали Папское государство и даже входили в состав элитной личной гвардии понтифика (Guardia Nobile).

Теперь пришло время повернуть направо и затем сразу налево, в переулок Бабуино (vicolo del Babuino), который приведет вас на улицу Маргутта (via Margutta), общепризнанный анклав художников. А все началось в Средние века, когда некий живописец учредил здесь свою первую мастерскую, выискав место среди конюшен и складов, и в ней занялся написанием портретов. Постепенно прибыльное дело привлекло сюда художественные потоки, в основном из Германии и Нидерландов, хотя среди мастеров встречались и итальянцы. Так образовалась целая колония художников, скульпторов и антиквариев. В 1929 году здесь сформировалась группа т. н. «романистов» (которые заседали в прелестном доме № 53А с внутренним двором, где, кстати, снималась часть эпизодов фильма «Римские каникулы» с Одри Хепберн и Грегори Пеком). В группу входило более сотни признанных ученых, из года в год издававших внушительный том под названием «Дар романистов» («La Strenna dei Romanisti»). Речь в нем шла о редких, впервые изданных материалах о Риме, охватывая области археологии, музыки, литературы и истории архитектуры.

Среди обитателей Маргутты недавнего времени стоит вспомнить Федерико Феллини, Джульетту Мазину (это дом № 110, «ранее 113», как гласит надпись) и Анну Маньяни. Здесь же проживали писатель Джанни Родари, художники Джакомо Балла, Джорджо де Кирико, Ренато Гуттузо. И это только некоторые из известных имен творцов минувшего века.

Поворачивайте направо, в переулок Неаполитанского сада (vicolo dell’Orto di Napoli), который приведет вас снова на улицу Бабуино, прямо к фасаду храма Сант-Атаназио-деи-Гречи. Слева от церкви над чашей фонтана возлежит каменная фигура с многовековой историей.

Миллион секретов говорящей статуи

Эта скульптура казалась столь уродливой и бесформенной в глазах римлян, что молва, с присущей ей склонностью к насмешкам, сравнила ее с обезьяной-бабуином. Одновременно обезьянье название от скульптуры получила целая улица. Папа Григорий XIII приказал в 1576 году прислонить фигуру к стене здания над водами фонтана, в роли своеобразного украшения. На самом деле перед нами – Силен. Силена считали божеством источников и фонтанов. В эллинистическом искусстве его изображали тучным стариком, покрытым шерстью, без одежды или облаченным в козлиную шкуру.

Есть свидетельства того, как на излете XVI века кардинал Децца, прелат-испанец, проживавший неподалеку, проходя мимо статуи, всякий раз снимал шляпу и кланялся. Дело в том, что священник был близорук и принимал Силена за св. Иеронима, но никто не осмеливался сказать ему правду. По прошествии веков наш фонтанный Силен обрел статус общепризнанного объекта нападок и сатирических выходок, став не только символом для целой улицы, но и достопримечательностью города. К фигуре повадились привешивать «бабуинаты» – эпиграммы и обязательно анонимные строчки с едкой сатирой против политиков и папства, а также видных общественных фигур своего времени. Таким образом, Бабуин занял почетное место в группе «говорящих статуй» из «Сообщества остряков» Рима, упомянутого выше. Сегодня этот фонтан, после краткого отсутствия на своем месте на рубеже XIX–XX вв., окончательно утвердился рядом с храмом Сант-Атаназио-деи-Гречи.

До прибытия статуи улица Бабуина имела двойное наименование: какое-то время ее называли улицей Неаполитанского сада (via dell’Orto di Napoli) из-за плотности неаполитанского присутствия. Теперь это имя подарено соседнему переулку. Затем ее именовали улицей Кобылы (via del Cavalletto), поскольку здесь был распространен особый тип пытки – «на кобыле», когда обвиняемого сажали верхом на заостренный брус, а к щиколоткам привязывали гири. Их вес соответствовал тяжести преступления.

* * *

Продвигайтесь по улице Бабуино до самой площади Испании. Там вас ждет известная лестница XVIII века, ведущая к церкви св. Троицы – Тринита-деи-Монти. Ее образ уже давно неотделим от славы Рима. Площадь получила свое имя в XVII веке, благодаря размещенной здесь резиденции испанского посла. На самом деле только половина площади носила это имя, остальная – на стороне улицы Бабуино – очень долго называлась площадью Франции (piazza di Francia), поскольку была посвящена французским правителям, чьими силами на холме строилась церковь Тринита-деи-Монти. Уже с XVI века здесь бурлила культурная жизнь города и сновали туристы. Писатели и художники, проживавшие в Риме, любили проводить сладостные часы на ступенях этой уникальной лестницы. У ее подножия справа до сих пор сохранился домик «Казина росса» (Красный домик), последнее место жизни и смерти английского поэта Джона Китса (по слухам, его призрак иногда появляется в этих местах).

На протяжении XVIII века площадь Испании почтили своим присутствием два знаменитых авантюриста: граф Калиостро и Джакомо Казанова. Калиостро проводил здесь свои мистико-масонские заседания, в окружении черепов и змей, в «Трактире на лестнице» (Locanda della Scalinata). Казанова, в свою очередь, прибыв из Венеции в 1748 году в Рим молодым аббатом, проживал в палаццо Спанья у кардинала Трояно Аквавива. Однако вскоре его отдалили от священного круга за устройство любовной интрижки своего коллеги с некой Барбаруччей Делаквой. Спустя 12 лет брат прославленного венецианца Джованни Казанова, художник, творивший в Риме, украл у него «под венец» еще одну вожделенную даму, Терезу Роллан, дочку хозяина площадной гостиницы «La Ville de Paris». Вот уж поистине для этого венецианца счастливым это место не назовёшь.

В центре площади царит прославленный фонтан Баркачча («Лодчонка»), творение Пьетро Бернини, отца знаменитого Джанлоренцо, помогавшего тому в работе. Заказчиком был Урбан VIII, поэтому мраморный челн сопровождают пчелы и солнце – геральдические знаки папского рода. Мы вспомним об этом понтифике в рассказе о другом фонтане, который нам вскоре встретится. Сама же лодка, как видим, наполовину утоплена в водах. Говорят, папу поразила одна лодчонка, занесенная сюда страшным наводнением Тибра, и фонтан поставлен на том самом месте. На самом деле Баркачча разместилась ниже уровня земной поверхности с той лишь целью, чтобы решить проблему малого давления воды, не позволявшего устроить здесь сильно бьющие струи.

Однако обратите внимание на ту часть площади, где высится величественная колонна Девы Непорочного Зачатия, рядом с дворцом Пропаганды веры (Propaganda Fide) – местом действия массы любопытных историй. Саму колонну поставили здесь без особых проволочек в 1857 году в честь догмата о непорочном зачатии, провозглашенного тремя годами ранее папой Пием IX (в миру – Джованни Мария Мастай Ферретти). То, что установка прошла без проблем, римляне лукаво объясняли тем, что в тот день самого Пия IX в городе не оказалось.

Дело в том, что папа Мастай обладал репутацией своеобразного «талисмана наоборот». Например, после закрытой аудиенции, которую он дал нескольким епископам и одной даме, все присутствовавшие на ней неожиданно испустили дух. А еще герцог Аосты по возвращении от святого отца вдруг перевернулся в своей коляске. Тем не менее непорочная колонна стоит себе невредимой вот уже полтора века. Каждый год 8 декабря, в День непорочного зачатия, пожарные, взобравшись по длинной лестнице, водружают на голову Богоматери цветочный венец. А вот соседний дворец стал театром нешуточных художественных битв между Бернини и Борромини.

Невыносимая пропаганда

Однажды Урбану VIII пришла в голову мысль соорудить новый дворец для канцелярии Конгрегации по делам церковного миссионерства, т. н. Пропаганды веры (Propaganda Fide). Строительство было поручено любимчику папы – Джанлоренцо Бернини. Тот сразу принялся за работу и почти завершил здание в основных формах.

Однако в 1644 году папа скончался. Его преемник Иннокентий X не придумал ничего лучшего, чем отобрать заказ у Бернини и поручить строительство своему фавориту Франческо Борромини. Понтифик, естественно, не обратил внимания на такую деталь, как многолетнее неистовое соперничество мастеров и их натянутые отношения. Борромини с воодушевлением взялся за окончание фасада, выходящего на улицу Пропаганды (via di Propaganda), и назло сопернику декорировал окна здоровенными ослиными ушами, которые вдобавок запихнул еще и на угловое гербовое украшение дворца. Там они вписались в папскую символику.

Этот выпад объяснялся тем, что Бернини жил здесь же, напротив, в небольшом доме на улице Мерчеде (via delle Mercede). Добряк Джанлоренцо, надо сказать, особо не смутился. Немного поразмыслив, он через считаные дни выставил на террасе своего дома безупречно вылепленный огромный фаллос с массой атрибутов.

Конечно, сегодня от ослиных ушей и мужских причиндалов великих архитекторов остались лишь слухи да байки. Но эта история отлично передает кипение архитектурной мысли, ту творческую (и весьма раскрепощенную) атмосферу, благодаря которой римское барокко остается уникальной вехой в истории итальянского искусства.

* * *

Теперь пришло время подняться на вершину лестницы Тринита-деи-Монти, чтобы затем, пройдя несколько метров вправо, выйти на перекресток. Далее идите направо по улице Грегориана (viа Gregoriana). И вот совсем скоро, слева по ходу движения, вас привлекут ужасающе разверстые пасти на фасаде небольшого дворца Цуккари (Palazetto Zuccari).

Крик в никуда

Федерико Цуккари, мастер Позднего Возрождения, тем не менее уже вошедший во вкус барочной пышности, выкупил участок земли в 1590 году. В те времена это был цветущий холм в окружении лесов и тихих обителей. Здесь он выстроил дворец по образцу прославленного ансамбля Сада чудовищ в Бомарцо (близ Витербо)[24]. Подобный шаг сразу породил массу пересудов, а дом Цуккари стал центром притяжения представителей творческих профессий. И сегодня три его маскарона – самая яркая достопримечательность улицы Грегориана.

За несколько лет до этого Цуккари уже прибегал к схожему репертуару образов для адских врат в иллюстрациях к «Божественной комедии» Данте. Размещенные на фасаде монстры должны были ошеломить и напугать гостя, который потом поражался не меньше, если все-таки решался переступить порог. Ведь он оказывался в райском садике с великолепными фонтанами и статуями. Уникальность и красота здания подчеркивали творческий талант мастера.

В своем последнем завещании Цуккари выразил желание превратить диковинный дом в подворье для художников. Однако это желание исполнилось лишь спустя столетие, после пребывания во дворце королевы Польши Казимиры, супруги короля Яна III Собеского. Кроме того, здание фигурирует в романе «Наслаждение» (или «Сладострастие») Габриэле Д’Аннунцио. Сегодня здесь располагается Общество истории искусства им. Макса Планка и Библиотека Гертциана.

Как часто случается в Риме, дворец Цуккари тоже был построен на остатках чего-то более древнего. И действительно: в его подвалах можно обнаружить фундаменты виллы Лукулла конца эпохи Республики. Ее великолепная лестница с длинными маршами поднималась на холм наподобие той, что впоследствии связала площадь Испании с церковью Тринита-деи-Монти.

Продолжайте путь вдоль всей виа Грегориана, а потом поверните налево и, следуя по виа Франческо Криспи (via Francesco Crispi), сверните вправо, на улицу Систина (via Sistina). Грегориана – это плод фантазий папы Григория XIII, задумавшего для юбилейного 1575 года проложить связующую артерию между храмом Тринита-деи-Монти и ренессансным городом, простиравшимся ниже. Однако она потеряла часть своего значения, когда выше проложили улицу Систина (via Sistina). Функцией этой улицы, также прозванной Феличе (мирское имя папы Сикста V Феличе Перетти), было соединение церквей Тринита-деи-Монти и Санта-Мария-Маджоре. Систина приведет вас прямо на площадь Барберини (piazza Barberini) с фонтаном Тритона в центре. Это – творение Джанлоренцо Бернини 1640 года. На хвостах четырех гигантских дельфинов возлежит чаша раскрытого моллюска, на которой восседает тритон, трубящий в раковину. Именно из нее взлетает к небу столп воды, ниспадающей затем в нижний бассейн. На раковине можно заметить изображения пчел – обязательных атрибутов герба властительного рода Барберини, чей дворец господствует на площади.

Среди представителей творческих профессий, селившихся на улице Систина, вспомним Ганса Христиана Андерсена, прожившего здесь с 1833 по 1834 год. Несмотря на то, что в первую очередь он известен сказками – «Принцесса на горошине», «Дюймовочка», «Русалочка», «Стойкий оловянный солдатик», «Гадкий утенок» и «Девочка со спичками», в Риме Андерсен написал успешный роман «Импровизатор». Николай Гоголь также почтил улицу Сикста своим присутствием во время второго визита в Италию[25].

Пророчества фонтанчика

Долгие столетия от фонтана Тритона на площади Барберини начиналось мрачное шествие. Отсюда в город выезжала повозка с обезображенными останками убитых ночью бедолаг. Ее сопровождал глашатай, приглашающий народ опознать трупы. Затем повозка углублялась в другие районы города. Спустя четыре года Бернини украсил еще один источник на той же площади, на углу с улицей Венето (via Veneto). Речь идет о малом фонтане Пчел. Его основу тоже составляет распахнутая морская раковина с тремя пчелами, наполняющими чашу водой. Проявления власти могущественных Барберини тяготили римлян, которые, конечно, не упускали случая подпустить шпилек на их счет. На этот раз водная затея получила прозвище «фонтана мух».

Однако это не самое интересное в жизни нашего фонтанчика. Прямо при возведении он оказался в эпицентре занятной истории. По окончании скульптурных работ надпись на камне гласила, что папа Урбан (а именно Урбан VIII, заказчик лодки-«Баркаччи» на площади Испании, тот самый папа, что склонял Галилея к роковому отречению) повелел создать произведение на XXII году своего папства. На самом деле к моменту открытия памятника до знаменательной вехи оставалось еще как минимум 60 дней. Статуя Паскуино немедленно разразилась язвительной эпиграммой: «Мало Барберини, что весь мир слизнули, теперь еще и на время посягнули». Кроме того, было отмечено, что пчелки изливали подозрительно мало воды в огромную чашу тремя скудными струйками. Однажды утром на раковине появилась табличка: «Кто угадает, тому глаз вон», что означало: за заявлением обязательно последует несчастье. Судя по всему, от 22-го года понтификата Маффео Барберини римляне не ждали ничего доброго.

Чаша терпения переполнилась. Внук Урбана VIII, будучи кардиналом, повелел затереть одну из палочек в номере XXII, чтобы вернуться на год назад. Камень отозвался зияющей дырой, после чего поползли слухи, что теперь надпись выглядела недобрым знамением и 22-й год понтификата вряд ли наступит. Темное пророчество не замедлило исполниться, и папа скончался в тот же год, недотянув восьми лет до юбилея. На улицах царило ликование, ибо его святейшество особенно никто не любил.

На месте нынешней площади Барберини в древности устраивались игрища эротического содержания! «Цветочные игры» – Флоралии справлялись в честь прихода весны в цирке Флоры. Освобожденные от одежд танцовщицы изображали любовные движения. Однако не все разделяли подобную свободу нравов. Однажды в разгар чувственного действа появился Катон[26], известный строгостью нравов и непреклонным характером. Все замолкло, праздник встал. Цензор понял, что его появление всех смутило, и предпочел удалиться. Веселье тотчас продолжилось с пущим неистовством.

От площади Барберини начинается улица Венето (via Veneto) – одна из самых известных в Риме, благодаря знаменитым вечеринкам времен «Сладкой жизни». В 1950—1960-е годы звезды кино и телевидения сходились здесь в различных заведениях, здесь же их отлавливали фотографы – те самые «папарацци», – и все заканчивалось эффектными кадрами в бульварных газетах. Любопытным образом на той же улице, вблизи роскошных гостиниц для актеров и старлеток, есть место, являющее собой полную противоположность духу гедонизма, мрачное и устрашающее. Это храм Санта-Мария-делла-Кончеционе, обитель капуцинов, в чьем подземном кладбище выставлены на всеобщее обозрение, как некое макабрическое украшение, кости 4 тысяч братьев. Предостерегающая надпись на входе гласит: «Некогда мы были тем же, что вы сейчас, а наше настоящее – ваша участь».

* * *

Направляйтесь по улице Четырех фонтанов (via delle Quattro Fontane) и увидите, как через несколько метров слева потянется ограда громадного сада дворца Барберини. Сегодня это здание Национальной галереи старинного искусства. На той же стороне улицы вас сразу привлечет памятная доска. На ней – имена десяти римлян, схваченных здесь 23 марта 1944 года, сразу после партизанской акции на улице Разелла (via Rasella), и зверски убитых на следующий день в Ардеатинских пещерах (Fosse Ardeantine) вместе с еще 325 человеками. Бойня в Ардеатинских пещерах с ее трагической бессмысленностью, жестокостью и числом жертв стала символом нацистского насилия в период оккупации Италии.

Саднящие раны войны

Атаку на улице Разелла осуществили 12 партизан из «Боевых патриотических групп гарибальдийцев» (GAP). Рядом с частями нацистской полиции сначала взорвали бомбу в бачке для мусора, а затем пустили в ход ручные гранаты. При нападении погибли 32 солдата 3-го батальона полицейского полка СС «Бозен», еще один военный скончался на следующий день (а позже еще девять). Кроме того, взрыв унес жизни двух граждан Италии: Антонио Кьяретти, партизана группы сопротивления «Красное знамя» (Bandiera Rossa), и тринадцатилетнего Пьеро Цеккеретти.

По личному приказанию Адольфа Гитлера развернулись ответные репрессии: за каждого убитого немца предписывалось расстрелять 10 итальянцев. Первых жертв отобрали в тюрьмах из числа итальянских военнослужащих (посаженных туда при перемирии 8 сентября предшествующего года, когда Италия признала немецкую оккупацию), а также партизан и евреев. Чтобы собрать необходимое число, к вышеназванным категориям добавили простых заключенных и людей, схваченных на месте происшествия. Не прошло и суток с момента партизанской атаки, как началось массовое истребление жертв. В пещеры на улице Ардеатина (via Ardeatina) привели 320 человек, поскольку вначале погибло 32 немецких солдата. В течение следующей ночи, после смерти еще одного немца, было решено расстрелять еще 10 итальянцев. В спешке, по ошибке в список вошли на пять человек больше назначенного. После расправы (выжившие члены полицейского полка СС «Бозен» впоследствии отказались мстить подобным образом за своих погибших товарищей) группы СС заложили мины, чтобы обрушить пещеры и скрыть таким образом следы преступления. Организатором и исполнителем массового убийства стал Герберт Капплер, офицер СС и командующий силами немецкой полиции в Риме. Ранее он уже участвовал в спецоперации в гетто 16 октября 1943 года, когда в концлагеря попали более 1000 римских евреев.

Он же несет ответственность за жестокие пытки партизан в тюрьме на улице Тассо. После войны суд Италии приговорил Капплера к пожизненному заключению. Приговор также коснулся 15 граждан не из числа карателей, которых Капплер вербовал по своему усмотрению. Уже больным стариком ему удалось сбежать в августе 1977 года из военного госпиталя на холме Целий с помощью жены и скрыться в Германии, где он умер в феврале 1978-го. Немецкие власти отказались выдать бывшего нациста Италии, мотивируя отказ правом Капплера на побег, подразумеваемым его формальным статусом военнопленного.

* * *

Улица Четырех фонтанов (via delle Quattro Fontane) в определенном месте пересекается с улицами XX сентября (via XX Settembre) и Квиринале (via Quirinale). Этот перекресток довольно любопытен. По четырем углам улиц расположены фонтаны (естественно, их четыре). Время создания ансамбля – между 1588 и 1593 гг. Неподалеку видна небольшая церквушка св. Карла – Сан-Карло-алле-Куатро-Фонтане, – созданная полвека спустя гением Франческо Борромини. В этом месте было решено уйти от привычного решения площади с одним фонтаном в центре и вписать источники в здания, чтобы не тормозить уличное движение. Герои композиций каждого фонтана отличны друг от друга и подчиняются разным сюжетам, сгруппированным попарно. Перед нами две женские и две мужские персонификации: это бородачи – символы рек Тибра и Арно и прекрасные девы – богини Диана и Юнона. Речь идет о Риме и Флоренции (мужские образы) и категориях Верности и Стойкости (женские образы). На этом перекрестке к тому же сходятся три римских риона: Монти, Треви и Кастро Преторио. Но нам интереснее вернуться к церкви Сан-Карло, ласково прозванной горожанами «Сан-Карлино» за свои миниатюрные размеры, сопоставимые с одним пролетом пилястров купола Собора св. Петра. И хотя эта церковь была первой работой Борромини, в ней сосредоточены все символические и эзотерические элементы всех последующих творений мастера.

Перекресток улицы Четырех фонтанов уникален в своем роде. С этой выгодной точки можно увидеть вдали несколько обелисков: перед базиликой Санта-Мария-Маджоре (это прямо перед вами по оси следования от палаццо Барберини); перед храмом Испанской лестницы, Тринита-деи-Монти (оставшейся у вас за спиной) и на Квиринале (по правую руку). В тот же момент слева покажется внутренний фасад ворот Порта-Пиа работы Микеланджело.

Таинственное самоубийство

Франческо Борромини, как мы уже успели убедиться, долгое время серьезно соперничал с Джанлоренцо Бернини. Будучи человеком нелюдимым, вспыльчивым и склонным к меланхолии, Борромини крайне тяготился этим противостоянием. Любопытно, что при этом деятельность свою он начал как раз у Бернини в подмастерьях. Оба зодчих были не прочь поязвить по поводу достоинств работ друг друга и были полными антиподами по характеру. Насколько замкнутым, безразличным к барочной роскоши Рима и погруженным в собственный мир был первый, настолько открытым, общительным и склонным к презренному металлу был второй.

Во времена, когда масонство еще только начинало робко распространяться по Европе, Борромини уже вошел в ряды «вольных каменщиков». Это означало принадлежность к той самой корпорации строгого христианского послушания, чье главное правило гласило: «выставлять втайне и показывать втайне». Поэтому львиная доля их творений наполнена символами, эзотерическими посланиями в элементах декораций и архитектуре, окруженных ореолом непостижимого знания.

Типичным примером является данное строение – Сан-Карлино. В основе композиции церкви – эллипс. Формы здания растут, пульсируют и переливаются, благодаря умелой работе со светом, богатство материалов вместо того, чтобы утяжелять, обогащает конструкцию, демонстрируя, из какого теста сделано человечество.

Ведь автора в первую очередь волнует символика. Это касается всех построек Борромини. Симфония восьми- и шестигранников несет весть о вечной жизни и возрождении божественной мудрости.

Церковь была исполнена по заказу испанского братства тринитариев, чьей миссией являлось спасение рабов-христиан из Османской империи. Им же адресован вензель из трех колец, символ Божественной Троицы.

В окулюсе (световом окошке в центре) овального купола Сан-Карлино явлен треугольник с голубкой, вписанный в лучащийся круг. У входа – две оливковые ветви эллиптических очертаний тянутся к огненному венцу. Но, безусловно, самым излюбленным образом масонской инициации является «Лучезарная дельта» (знак просвещенности) – вписанное в треугольник око, встречающееся в декорации фронтончиков исповедален.

Франческо Борромини умер 3 августа 1667 года, но даже его кончина окутана тайной. Официально считается, что это было самоубийство. Мастер бросился на шпагу и долго мучился в агонии. Один из слуг утверждал, что в последние дни жизни из-за болезни его все раздражало. За два дня до смерти он начал писать завещание, но так и не закончил. Смертоносный клинок, как говорят, вошел в грудь не прямо, а вбок, по диагонали. При этом, похоже, Борромини нашел в себе силы отметить, что «совершил безумство»: «Во вторник ночью, – пишет нотариус Картари, фиксируя цепь событий, – произошло нечто необычное и печальное. Кавалер Франческо Борромини, прославленный архитектор, в сильном припадке ипохондрии бросился на шпагу, чья рукоять упиралась в землю, а острие принесло смерть. Но, благодаря Божественному Провидению, падение заметил слуга, спавший неподалеку в той же комнате. Он помог несчастному подняться, позвал священника для совершения последней исповеди, после чего хозяин преставился в среду 3 августа в десять часов». В этой истории много непонятного, в частности, как человек смог убить себя, криво бросившись на шпагу. И почему Борромини все-таки не дописал завещание?

Продолжайте путь по улице Четырех фонтанов (via delle Quattro Fontane) до перекрестка с улицей Национале (via Nazionale), после чего двигайтесь по ней налево. Через десяток метров перед вами окажется площадь Республики (piazza della Repubblica). Но римляне всегда предпочитали называть ее старым именем – площадь Экседра (piazza Esedra). Это древнее наименование действительно происходит от полукруглой ниши (экседры) римских терм, в которую идеально вписалась нынешняя колоннада площади. Дворцы с портиками полуциркульных очертаний, возведенные между 1887 и 1898 гг. по замыслу Гаэтано Коха, должны были напоминать о некогда стоявших здесь древних стенах. На площадь выходит также фасад базилики Санта-Мария-дельи-Анджели-э-деи-Мартири. Ее также построили на руинах римских терм. Сам Микеланджело приспособил тепидариум терм Диоклетиана к служению христианству в форме крестового храма. Проект развил в XVIII веке Луиджи Ванвителли.

Однако нас больше интересует фонтан Наяд (1901), шумящий в центре площади, творение Марио Рутелли. Вокруг него развязалась наиболее ожесточенная борьба за «сексуальную свободу» начала XX века.

Четыре развязные девы

Я поведаю вам историю скандального фонтана. Все началось в 1888 году, когда муниципалитет решил заменить старый водный монумент. То было последнее римское деяние предыдущего папы, Пия IX, осуществленное за десять дней до разрушения ворот Порта-Пиа и взятия Рима войсками пьемонтской династии, 20 сентября 1870 года. Символический итог недолгого папского правления. Итак, в градостроительных целях было решено возвести новый фонтан, еще грандиознее и прекраснее прежнего, который бы воплотил дух «нового времени», веявший над городом – столицей новорожденного итальянского государства с 1871 года. Все ожидали как минимум новаторской концепции…

Вначале предполагалось установить четырех сидящих гипсовых львов, но план быстро отвергли. В итоге победил проект Рутелли с группой из четырех бронзовых наяд. Озерная нимфа держит лебедя, Речная нимфа возлежит на водном чудище, Нимфа подземных вод скачет верхом на драконе, а Океанская нимфа красуется в седле морского коня. Гигантский столп воды должен был омывать статуи, вырываясь из внутреннего бассейна.

Откровенно чувственные позы героинь, на грани фривольности, призывный блеск их лежащих тел, омываемых струями воды, естественно, не мог не вызвать отклик общественности. Католические силы, всё еще сохраняющие влияние в городе, обозвали фонтан возмутительным зрелищем. Рупором морализирующей кампании стала ватиканская газета «Римский обозреватель» (L’Osservatore Romano). Вокруг фонтана немедленно построили деревянный частокол, скрывший памятник от взоров толпы до тех пор, пока муниципалитет не примет решение. Однако эта мера не остановила сотни молодых людей, пришедших подсматривать в щели забора за формами наяд, лишь обостряя скандал вокруг новой водной затеи. В разгар полемики административные силы склонились наконец в ту сторону, что ратовала «за девочек», и 10 февраля 1901 года позволили толпе горожан снести забор, «освободив» таким образом памятник.

А вот еще одна любопытная история вдогонку. Марио Рутелли было заказано дополнить оформление главной группы. В 1911 году скульптор выставил на всеобщее обозрение первый эскиз своей задумки: клубок морских гадов из огромного спрута, трех тритонов и дельфина в яростной схватке. Римское остроумие не замедлило себя проявить, обозвав композицию «салатом из морепродуктов близ Термини[27]». Реакция последовала незамедлительно: уже в 1914 году неудачный вариант заменили на изваяние скульптора Глауко – обнаженную мужскую фигуру, порабощающую дельфина, который исторгает центральную струю воды. Так фонтан получил доминирующую тему власти человека над силами природы. Вода фонтана поступает из древнего источника Аква Марча, одного из самых известных в Риме. Однако и здесь не обошлось без казусов. Голый атлет в окружении томных дамочек в неглиже, разумеется, вызвал активнейшую реакцию горожан. Общий настрой выразили строки прославленного куплетиста того времени Сор Капанна: «У Терм водомет огроменный стоит – / Большого артиста творенье. / Четыре наяды, забывшие стыд, / A пятый – им муж в утешенье. / Сколь благостен сей добродушный гигант, / Он рыбину крепко сжимает, / О тех же красотках, что вкруг возлежат, / Похоже, и не помышляет»[28].

Чуть дальше, на площади Сан-Бернардо, вас поджидает еще один фонтан, также возмутивший своим видом горожан и породивший массу откликов. Речь идет о скульптурной композиции с гигантом Моисеем (1588) Просперо Антики да Брешиа, получившей приз зрительских антипатий всех времен и народов. Мастер, судя по всему, попытался бросить вызов Микеланджело. Причем его предшествующие работы давали на то основания. Но в этой статуе, как говорили, «он утратил все лавры, заработанные в прежние годы тяжких и благородных трудов». Выведенный из себя насмешками над своим Моисеем, не выдерживающим сравнения с микеланджеловским, Просперо даже пробовал заколоться шпагой. Через несколько лет он действительно умер. «От печали», как гласит легенда. На самом деле бедный ваятель в данном случае служил подмастерьем у главного автора, Леонардо Сормани. Но история жестоко обошлась с ним, взвалив на несчастного вину за уродство статуи.

Направляйтесь по улице Терм Диоклетиана (via delle Terme di Diocleziano) и сворачивайте направо на улицу Виминала (via del Viminale), пройдя мимо Оперного театра, возведенного буквально за пару лет Акилле Сфондрини. 27 ноября 1880 года театр торжественно открылся исполнением «Семирамиды» Россини. В 1926 году он перешел под управление муниципалитета Рима, в результате чего внутренние помещения были переоборудованы и стали просторнее, а свод зала украсила великолепная люстра из муранского стекла, самая большая в мире.

Римская опера сразу стала местом важных премьер, в частности «Сельской чести» Пьетро Масканьи (1890) и «Тоски» Джакомо Пуччини (1900). В стенах театра звучала музыка под управлением таких выдающихся дирижеров, как Артуро Тосканини, Герберт фон Караян, Джузеппе Синополи, Мстислав Ростропович. Публика восхищалась голосами Энрико Карузо, Беньямино Джильи, Джакомо Лакри-Вольпи, Марии Каллас, Ренаты Тебальди, Марио дель Монако, Джузеппе ди Стефано, Ренаты Скотто, Монтсеррат Кабалье, Хосе Каррераса, Пласидо Доминго, Лучано Паваротти и тысяч других. С 1937 года оперный театр впервые провел летний сезон на открытом воздухе, на площадке археологического комплекса терм Каракаллы. Римская опера имеет собственную балетную труппу и балетную школу. 9 апреля 1917 года здесь состоялась итальянская премьера балета «Жар-птица» Игоря Стравинского с труппой «Русских сезонов» Сергея Дягилева.

* * *

Теперь сворачивайте налево, на улицу Агостино Депретис (via Agostino Depretis), и следуйте прямо до площади Эсквилино (piazza Esquilino), на которую выходит марш величественной лестницы с алтарной апсидой базилики Санта-Мария-Маджоре. Центр площади отмечен обелиском без надписей, который перенес сюда в 1587 году Доменико Фонтана по приказу Сикста V. Вместе со своим братом-близнецом с площади Квиринала этот памятник украшал вход в мавзолей Августа на Марсовом Поле.

Эсквилин – самый высокий и протяженный из семи холмов Вечного Города. Вместе с Целлием он также дал имя современному кварталу города – риону Эсквилин. Изначально, в древности, это место считалось нездоровым и было скудно заселено. Большую часть холма занимали общие могилы бедноты, куда сбрасывались без всяких ритуалов трупы рабов, бродячих артистов и преступников. Именно поэтому ходили слухи, что колдуны, ясновидящие и ведьмы пробирались сюда ночью в поисках костей для приготовления своих снадобий.

Чтобы увидеть главный фасад церкви Санта-Мария-Маджо ре, можно выбрать два пути. Либо пойти направо по улочке вдоль стены церкви и пройти мимо дома, где провел детство Лоренцо Бернини и где великий скульптор изваял свои первые значительные работы. Чуть дальше, на углу улицы Паолина (via Paolina), вас ожидает прелестный образ Мадонны – прекрасный пример того, как римляне пронесли через века, от простых икон до пышных алтарей, свое преклонение перед Пресвятой Девой. Этот образ, как и многие в городе, имеет внушительную раму из вотивных сердец, оставленных здесь сотнями людей в знак благодарности за случившееся чудо.