Римские тайны. История, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках

В тот вечер папа Сикст V, сняв церковные облачения и сев в лишенную каких-либо опознавательных знаков карету, выехал из ворот своего дворца, чтобы совершить очередное «путешествие» инкогнито по улицам Рима. С какой же целью? Чтобы лично послушать глас народа и узнать, что о нем люди болтают.

XVI век подходил к концу, и Феличе Перетти (именно таково было его мирское имя) на тот момент пребывал на папском престоле всего несколько лет. В кратчайшие сроки ему удалось провести административную перестройку церковного аппарата и вывести на новый виток решение вопросов духовной сферы. Он строил дороги и дворцы, поднимал обелиски, лежащие в забвении веками, повесил десятки преступников. Однако вся эта деятельность, сопровождаемая к тому же введением новых налогов, подвергалась нешуточной критике. Папа терпеть не мог, когда ему перечат, и яростно подавлял недовольство. Но этим дело не ограничивалось. Его святейшество хотел убедиться, что простой люд его уважает…

В тот памятный вечер местом визита была выбрана площадь Навона. После бесполезных попыток разобраться в мнениях жаровщика и конюха, с которыми был заведен разговор, наш тайный агент решил пропустить бокальчик вина в местной харчевне. Но и от этого проку оказалось мало. На свои вопросы он получал лишь уклончивые ответы: страх был слишком велик, чтобы свободно болтать с незнакомцем.

Сикст V это подозревал, но молчание запуганного люда его не устраивало. Во что бы то ни стало он хотел выведать, что на самом деле думают римляне о своем пастыре. Его вывел из задумчивости вопрос трактирщика: «Что тебе подать, чужестранец?» Сикст встрепенулся: «Полкувшинчика красного „Колли“ за здоровье папы!» В остерии повисло молчание, но хозяин не придал этому значения и ответил: «О здоровье папы пусть его личный врач печется… Только лучше бы тот однажды наломал дров и отправил хозяина к праотцам.

Да, видать, впустую мои надежды: дурная трава почем зря не усохнет». Затем трактирщик спустился в подвал и вернулся с заказанной посетителем емкостью в четверть литра, введенной в обиход совсем недавно. Сикст V опрокинул содержимое в дорожную флягу и спустя какое-то время заказал еще четвертушку, а потом еще и еще, заставляя хозяина наполнять мелкий кувшинчик… Язык трактирщика постепенно развязался, и он стал вскоре костерить новую систему мер и ее учредителя.

«Откуда такая упорная ненависть? – раззадоривал его Сикст. – Возьми хоть меня: я прибыл к Тринита-деи-Монти по новой верхней дороге, страда Феличе[12], переименованной в честь понтифика. Это ли не прекрасно?»

«Прекрасная она или ужасная, а только сдается мне, что единственный счастливец в городе – это сам папа и есть. За улочку ту мы платим из своего кармана, налогом обложены вино и торговые разрешения. А ему все мало! Жрет, пьет, обелисков пару взгромоздил… а о бедном народе кто позаботится? Папа тебе полюбился? А иди-ка к нему и попроси бокальчик вина, если не боишься, как он с тебя сдерет три шкуры – и за бухло, и за стекло!» И с этими словами схватил Сикста и под улюлюканье посетителей выставил за порог заведения.

На следующее утро трактирщик, открывая заведение, обнаружил, что за ночь прямо перед дверью вырос эшафот. «Хорошенькое дельце, – подумал он про себя, – похоже, сегодня все соберутся поглазеть на казнь бедолаги». И, пока суд да дело, стал выносить наружу столики и подметать мостовую перед входом. Однако имени приговоренного никто не знал, пока в трактир не зашел палач с помощником. «В чем дело?» – спросил хозяин, учуяв недоброе. «А в том, что сегодня – твой черед!» – «Мой?! Чем же я провинился?» – «У папы спроси. Он навещал тебя вчера вечером». И через считаные минуты по булыжникам уже катилась непутевая голова.

Хозяева окрестных заведений, не осмеливаясь восстать в открытую, решили установить в память о произошедшей с их товарищем трагедии особый знак. Они вмуровали слепок его лица в стену дома, да повыше, чтобы он всегда мог созерцать площадь, напоминая окружающим, что не стоит откровенничать с незнакомцами.

Как-то раз город облетела новость о том, что закровоточила деревянная статуя Христа. На место происшествия устремились тысячи людей, к радости хозяина чудотворной земли, почуявшего аромат денег. Новость проникла в покои Сикста V, решившего взглянуть на диво своими глазами. Оказавшись перед статуей, папа приказал принести топор и со словами: «Христа я почитаю, но дерево разрубаю» нанес сильный удар по фигуре, разрубив ее надвое. Внутри обнаружилась губка, смоченная кровью домашнего животного. От нее тянулась веревка, за которую можно было дергать: губка сжималась, и из статуи прыскала кровь. Хозяина «чудотворной» земли немедленно казнили, а легендарный случай лег в основу следующей поговорки: «Будь ты хоть Иисусом с виду, папа Сикст себя не даст в обиду».

На короткой стороне площади, откуда вы пришли, отыщите улицу Кукании[13] (via della Cuccagna) и идите по ней, пока не свернете налево, в переулок Кукании (vicolo della Cuccagna). По пути не упустите случай взглянуть на прекрасное средневековое строение с балкончиком (жилой дом № 13B). Спустя несколько метров вы у цели – по правую руку открывается площадь Массими (piazza de’ Massimi).

Улица и переулок Кукании по названию напоминают нам об игре в «Дерево лентяев», затеваемой два раза в год на площади Навона. В дни таких праздников в землю втыкался гладкий, покрытый жиром шест с болтающимися наверху куриными тушками и прочей снедью. Получал этот питательный приз тот, кому удавалось вскарабкаться ввысь и ухватить желаемое.

На площадь выходит восхитительный фасад палаццо Массимо, построенного в XV веке Бальдассаре Перуцци на развалинах театра Одеон времен Домициана.

Одна из древних колонн до сих пор высится в центре площади. Говорили, что род Массимо, один из древнейших в Вечном городе, ведет свое начало от Квинта Фабия Максима, легендарного освободителя Рима от карфагенян. Однажды Наполеон Бонапарт спросил у самого князя Массимо, так ли это, на что получил следующий ответ: «Доказательств я представить не сумею, но мы в семье спорим об этом вот уже больше тысячи лет…»

Здание известно также как «дворец Пирра», поскольку при раскопках под его фундаментом была найдена статуя Марса, сперва принятого за Пирра. Как известно, эпирский полководец Пирр прославился в истории тем, что понес страшные потери от римской армии в сражении при Аускуле в 279 году до н. э. С тех пор выражение «пиррова победа» означает триумф, равносильный поражению. В 1532 году в честь празднования бракосочетания Анджело Массимо и Антониетты Планка Инкоронати фасад дворца украсили монохромными росписями со сценами из Ветхого и Нового Завета, сохранившимися до сих пор. У дома имеется и третье название – «дворец Чуда», благодаря невероятному происшествию 16 марта 1583 года.

Воскрешение на пробу

Князь Фабрицио Массимо был очень привязан к Филиппо Нери, впоследствии причисленному к лику святых. Жизнь аристократа была печальна. Давно умерли жена и дочери, а два месяца назад заболел сын Паоло и находился между жизнью и смертью. Аббат Филиппо Нери навещал мальчика ежедневно. Но когда тот преставился, святой отец вел службу и поспел к изголовью Паоло Массимо слишком поздно. Будущий святой обнял подростка и воззвал к Богу в жаркой молитве. Затем окропил бездыханное тело святой водой и назвал отрока по имени.

В тот самый миг Паоло открыл глаза и несколько минут разговаривал со священником, отвечая на вопросы последней исповеди. Когда святой спросил, хочет ли он вознестись на небо и поприветствовать мать и сестер, мальчик кивнул и, просветленный, уснул спокойным сном навечно.

Во дворце Массимо в 1476 году размещалась первая римская типография во главе с немецкими учеными Арнольдом Паннартцем и Конрадом Швейнхеймом. Кроме прочего, здесь были напечатаны «Письма к близким» Цицерона («Epistulae familiares») и «О Граде Божием» святого Августина («De Civitate Dei»). На томах значилось: «in domo Petri de Maximis», то есть «издал Пьетро из дома Массимо».

* * *

Теперь предлагаю направиться по улице Сан-Джузеппе-Калазанцио (via di San Giuseppe Calasanzio), не забыв взглянуть на любопытную мраморную табличку на углу площади. Она до сих пор красноречиво (и по-прежнему безрезультатно) призывает не сорить[14]. Поворачивайте направо на проспект Ринашименто (corso del Rinascimento) и идите до площади Сант-Андреа-делла-Валле (piazza di Sant’Andrea della Valle), обустроенной перед одноименной церковью.

Никогда не летавший ангел

С первого взгляда несложно уловить черты странной асимметрии на фасаде храма. Так и есть: крупный ангел наверху слева не имеет скульптурной пары с противоположной стороны. И мало того! Присмотритесь хорошенько к небесному созданию: одно из крыльев как-то неловко подвернуто, что придает ему вид забулдыги, подпирающего фонарный столб. Так задумал в свое время архитектор Карло Райнальди. Мастер осмелился тем самым вступить в полемику с предыдущими творцами церкви: Пьером Паоло Оливетти, начавшим работу над проектом церкви в 1591 году, и Карло Мадерно, заступившим на строительство в 1608 году для возведения второго крупнейшего после Собора св. Петра купола. Райнальди, пренебрегая трудом предшественников, говорил повсюду, что сохранить неудачный фасад от обрушения может лишь поддерживающая его ангельская фигура.

Однако скульптура вызвала всеобщее раздражение, и даже папа Александр VII выступил с недвусмысленной критикой. Обиженный автор фигуры Козимо Фанчелли (некоторые, правда, утверждают, что это был Эрколе Феррата) ответил папе, что если тому понадобился второй ангел (а он изначально предполагался) – то пусть займется им сам. Так ангел базилики Сант-Андреа-делла-Валле остался без близнеца. По словам Паскуино: «Ему бы хотелось по небу кружить, да только подпоркой придется служить». В этой церкви покоится прах прелата, монсеньора Джованни делла Каза, автора «Галатео»[15] – азбуки хороших манер, о которых, как известно, якобы все знают, но редко соблюдают…

В эпоху Империи на этом месте простирались сады Эврипа, прославленные в трудах Тацита. Именно он поведал нам, как в здешнем огромном естественном водоеме Нерон любил предаваться безумным оргиям на своем корабле из золота и слоновой кости. В озерце, образованном водами источников с холмов Пинчо и Квиринал, также устраивались навмахии, т. е. морские баталии, уже знакомые нам по историям былого величия Пьяцца Навона.

Невероятное возвращение к жизни

Это случилось во времена Нерона. В садах Эврипа мирно прогуливался философ Аполлоний, невзирая на проливной дождь, вот уже несколько часов омрачавший дневной свет. Но самый обычный на первый взгляд день, как повествует Филострат, превратился в нечто необыкновенное, поскольку именно тогда Премудрость показалась в своем высшем проявлении.

«Одна девушка умерла прямо накануне собственной свадьбы. Ее суженый, тяжко вздыхая, сопровождал гроб, а вместе с ним плакал и весь Рим, ибо усопшая была из семьи консула. Вдруг, откуда ни возьмись, возник Аполлоний и заявил: „Ставьте гроб на землю, я готов положить конец вашим стенаниям“».

Шествующие ожидали от гражданина продолжительной речи, подобной тем, что обычно произносят на похоронах, однако он приложил руку к телу и пробормотал себе под нос какие-то слова. Девушка ожила».

Филострат продолжает рассказ, повествуя, как воскресшая заговорила и была отведена в дом. Родственники девы выделили в дар Аполлонию 15 тысяч сестерциев, а он отдал всю сумму будущей невесте на приданое. Филострат представляет две гипотезы: либо Аполлоний обнаружил в девушке слабое биение жизни (автор действительно писал, что «несмотря на дождь, от ее лица поднимался слабый пар»), либо смог волшебством «согреть и воззвать к жизни уже умершее тело». Какой бы ни была истина, заключает рассказчик, «причина произошедшего осталась загадкой не только для меня, но и для всех свидетелей».

Попробуйте теперь обойти церковь слева и продвигайтесь вперед по площади Видони (piazza Vidoni). Пришло время встретить старого приятеля – Аббата Луиджи, еще одного скульптурного говоруна Рима. Прозвище, вероятно, статуя позаимствовала у одного из ризничих соседней церкви священной Плащаницы (Santissimo Sudario) со схожей физиономией. Будучи братом-острословом Паскуино и Марфорио – как значится в подписи на постаменте, Аббат с течением веков подвергся различным передвижениям и увечьям.

Его частенько обнаруживали обезглавленным. В последний раз это произошло в 1966 году. Но даже без головы статуя все равно изрекла следующее: «Эй ты, безвестный вандал / Верни-ка мой причиндал, / А то меня, без склада и без лада / К властям отправят, а оно мне надо?»

Аббат Луиджи на самом деле скульптура позднего периода Римской империи. Скорее всего, это консул, магистрат или оратор. Фигуру обнаружили при раскопках под фундаментом дворца Видони, но ранее она украшала портик Зала ста колонн (Hecatostylum) в театре Помпея, возведенном неподалеку от этой площади.

* * *

Направляйтесь по соседней улице Монте-делла-Фарина[16] (via del Monte della Farina), а затем сверните налево, на виа дей Барбьери (via dei Barbieri, Цирюльную улицу), и идите по ней до площади Торре Арджентина (largo di Torre Argentina, башни Аргентариев). Перед вами откроется древнейшее сакральное место, до сих пор сохранившее остатки четырех храмов республиканского времени (ок. сер. I в. до н. э.). Хотя их принято называть A, B, C и D, предположительно они посвящены: Ютурне, нимфе источника Римского форума (А), Судьбе сегодняшнего дня (В), или Aedes Fortunae Huiusce Diei, а также этрусской богине цветения Феронии (С) (судя по всему, самый ранний из всех). Рядом – святилище Ларов Моря (D). Остатки колонн близ храма Ютурны напоминают о протяженной галерее, известной как Зал ста колонн, или Hecatostylum. О нем мы только что упоминали. Эта колонная галерея окаймляла с севера всю священную зону и портики Помпея[17]. Имя Помпея носит еще один комплекс с внушительным постаментом из крупных блоков туфа, расположенный за храмами Фортуны и Феронии. Это курия Помпея, яростного политического оппонента Цезаря, место заседаний Сената. Во время одного из них, 15 марта 44 года, здесь и произошло убийство Юлия Цезаря. На этом же месте некогда высилась статуя Помпея, в свое время спасенная Цезарем от разрушения. На нее сам Цезарь и оперся в последней отчаянной попытке защититься от ударов ножей заговорщиков. Сегодня памятник Помпею можно осмотреть в музее палаццо Спада.

Бог, павший на землю

Избранный пожизненным диктатором Юлий Цезарь показал себя искуснейшим политиком и несравненным стратегом. За несколько недель до своей смерти он неоднократно получал предзнаменования своей кончины. Например, во время празднеств луперкалий[18], в феврале, его вернейший подданный Марк Антоний (будущий возлюбленный Клеопатры, в свою очередь подарившей Цезарю сына Цезариона) вручил властителю царскую диадему, украшенную лавром. Все римляне признавали его своим правителем.

Однако Цезарь отверг дар друга, что оказалось дурным предзнаменованием. События начали развиваться стремительно. Диадемой украсили статую Цезаря на Капитолии, однако два трибуна от плебса, Флавий и Марцелл, осмелились сорвать ее и приговорить к тюремному заключению тех, кто воздал Цезарю царские почести. Через несколько дней Цезарь освободил их от должности. Спуринна, все тот же прорицатель, уже давно предупреждал его остерегаться мартовских ид. По римскому календарю иды считались днем благосклонности судьбы и выпадали на 15 марта, мая, июля и октября, а в другие месяцы – на 13-е число. Плутарх повествует о том, как, подходя к Сенату, Цезарь повстречал ясновидящего и, смеясь, сказал: «Вот мартовские иды и пришли!», на что тот ответил: «Да, но еще не прошли». Однако это еще не все.

Освященные в честь Марса щиты необъяснимым образом стали биться между собой в царской резиденции, производя зловещий гул. Этот звук казался страшным знамением. Кроме того, жена Цезаря Кальпурния видела во сне окровавленного мужа, а с дома зловещей бурей снесло крышу. Даже статуя Цезаря в его доме распалась на куски перед его уходом. Но сам Юлий не имел обыкновения отступать перед роком, несмотря на его явные проявления. Более того, он отправился в Сенат без личной охраны.

И вот на том месте, где сегодня высятся руины, наш герой встретил смерть прямо у ног статуи Помпея, успев лишь обвинить своего приемного сына Брута в предательстве знаменитой фразой: «Tu quoque, fili mi?» («И ты тоже, мой сын (Брут)?»[19]) И пал от смертельных ударов заговорщиков. Светоний, в частности, рассказывает: «Он был поражен двадцатью тремя ударами, только при первом испустив не крик даже, а стон. <…> Все разбежались; бездыханный, он остался лежать, пока трое рабов, взвалив его на носилки, со свисающей рукою, не отнесли домой. <…> Из его убийц почти никто не прожил после этого больше трех лет и никто не умер своей смертью. <…> Некоторые лишили себя жизни тем же мечом, что осмелились пронзить его. <…> В курии, где он был убит, постановлено было заложить вход, а иды марта именовать днем отцеубийственным и никогда в этот день не созывать сенат»[20].

Гней Помпей Великий был опытным военачальником и проницательным политиком, вначале соратником, а затем противником Юлия Цезаря. Тот даже выдал за него свою дочь Юлию. Вместе с Крассом и Цезарем Помпей вошел в первый триумвират, но пал от руки убийц в Греции во время политических неурядиц. В тот период рост влияния Цезаря (который горько сожалел о кончине зятя) уже был неизбежен.

* * *

От площади Торре Арджентина (largo di Torre Argentina) берут начало несколько крупных улиц. Но они – не ваша цель. Остановитесь на миг и послушайте-ка лучше вот эту историю. Перед вами – улица Плебисцита (via del Plebiscito), всего каких-то сто лет назад ставшая декорациями для волнительной истории с привидениями.

Старушки-близняшки

Перенесемся во времена прекрасной эпохи (или belle epoque, как ее называли французы[21]). Однажды здесь по улице прогуливался утонченный, хорошо одетый юноша и вдруг заметил, как некая пожилая дама неосторожно вознамерилась перейти улицу прямо перед несущимся омнибусом – вагончиком, запряженным лошадьми. Старушка еле ползла и вряд ли смогла бы успеть прошмыгнуть на ту сторону! Одним прыжком юноша настиг бабулю, схватил за плечи и втянул на тротуар.

Оправившись от потрясения, та промолвила: «Вы не против подняться ко мне домой? Я угощу вас кофе». Молодой человек согласился, в основном чтобы сопроводить старушку, тем более ее обиталище, дворец Альтьери, находился совсем рядом. Парочка вошла в парадное дома со стороны улицы и прошла на первый этаж. Каково же было удивление юноши, когда дверь им открыла абсолютная копия уличной бабушки! Две дамы оказались близнецами, удивительно похожими друг на дружку. Бок о бок они прожили целую жизнь. Компания мило поболтала в гостиной добрых полчаса, после чего юноша поспешил раскланяться, пообещав как-нибудь заглянуть на огонек. В последующие дни он не раз блуждал взглядом по ряду окон первого этажа, постоянно скрытых ставнями. Спустя несколько дней, в некотором волнении, он наконец решил наведаться к недавним знакомым, зашел в парадное и спросил у консьержа, не уехали ли часом сестры-близняшки с первого этажа?

В ответ прозвучало на сочном «романеско»: «Уехали? Да они уже два года как на тот свет отъехали…» – «Что за шутки! – возмутился юный джентльмен. – Я пил с ними кофе в их гостиной в начале этой недели!» Каждый настаивал на собственной правоте. Тогда во избежание недоразумений консьерж схватил ключи от загадочной квартиры и увлек юношу за собой. Когда дверь открылась, на лестницу пахнуло характерной затхлостью нежилого помещения. Внутри царили мрак и тишина. Наш герой решительно миновал комнаты с зачехленной мебелью и прошел в гостиную. Рядом с креслами на столике до сих пор стояли три кофейные чашечки, оставшиеся от памятной встречи, со следами напитка.

«Два года назад, – поведал консьерж, заметив искреннее потрясение на лице молодого человека и понимая, что произошло нечто сверхъестественное, – одна из близняшек погибла под омнибусом тут неподалеку. Другая, увидев трагедию из окна, скончалась на месте от удара».

* * *

А теперь с места, откуда вы пришли, идите вправо и через несколько метров справа же увидите улицу Сант-Анна (via Sant’Anna). Продолжая движение по ней, вы пересечете улицу Монте-делла-Фарина (via Monte della Farina) и пойдете дальше по улице Кьодароли (via dei Chiodaroli, Скобяная). Ближе к концу последней поверните направо на улицу Кьявари (via dei Chiavari, Ключарная) и идите по ней, пока не увидите по левой стороне пьяццу дей Сатири (piazza dei Satiri, площадь Сатиров). Пересеките площадь вдоль и доберитесь до улицы Гротта Пинта (via di Grotta Pinta). Пришло время поднять глаза. Посмотрите, как странно выгнут фасад большого здания на левой стороне улицы. И это не случайно: ведь план дома повторяет очертания некогда стоявшего здесь театра Помпея, построенного в 55 г. до н. э.

Он стал первым каменным строением в городе. Здесь могло одновременно разместиться около 40 тысяч зрителей. До этого момента в Риме строительство стационарных театров было запрещено. Спектакли ставились на временных деревянных подмостках, которые разбирались после представлений. Зрителям не удавалось даже присесть, и они наблюдали за действием стоя. Разжигая политические страсти в народе, театры зачастую становились причиной всяческих беспорядков.

Однако в обход сенаторского запрета Помпей придумал следующий план: он велел возвести колоссальный храм в честь Венеры Победительницы, чьи полукруглые ступеньки напоминали по форме скамьи будущего театра. В центре ставился деревянный помост-сцена, а граждан приглашали присесть на ступени (спиной ко входу в храм): так место для зрелища было обеспечено. Спустя десятилетия постоянных театров стало все больше, к ним привыкли, но через несколько столетий природа этого места и его создание стали легендарными. В частности, считалось, что там обитал Вергилий, который в людском воображении рисовался всесильным волшебником.

Волшебные статуи на страже империи

Рассказывают, что однажды Вергилий выстроил в Риме гигантский дворец и разместил в нем статуи-персонификации подвластных империи земель. В руках у каждой имелся маленький бронзовый колокольчик. Когда в одной из провинций затевалось восстание и целостность империи подвергалась угрозе, фигура-двойник этой земли волшебным образом звонила в колокольчик. В этот момент еще одна фигура, могучий воин из бронзы, который венчал крышу здания, потрясая копьем, указывал им в направлении восставшей провинции.

Так высшие силы побуждали римлян незамедлительно снаряжать армию для подавления вспыхнувших беспорядков и наказания зачинщиков. В разные времена эту легенду о волшебном дворце Вергилия (под названием Salvatio Romae, или Римское спасение) связывали то с Пантеоном, то с Колизеем, а то и с Капитолием. Но на самом деле в ней явно прочитываются образы 14 статуй, символов народов, порабощенных Помпеем. Они действительно украшали крышу его храма-театра, который здесь стоял. Эти статуи, согласно другой легенде, наводили ужас на самого Нерона. В моменты наваждений и угрызений совести за пожар Рима императору казалось, что его атакуют статуи театра Помпея.

* * *

Рядом с изящной капеллой Орсини (или часовней Санта-Мария-ди-Гроттапинта) находится любопытный проход в стене (собственно, расписной грот – от ит. grottapinta), именуемый также коридором Ужа (passetto del Biscione). Речь идет об очень примечательном тоннеле с росписью, с двойным арочным входом. Пройдя сквозь него, вы окажетесь на площади Бишионе (Ужа), обязанной своим названием ресторанчику-остерии с одноименной вывеской, обосновавшемуся здесь еще с начала XV века. Герб рода Орсини, чей дворец до сих пор стоит на площади, также приветствует нас изображением милой змейки. Однако более всего привлекает внимание примечательный дом XVI века с внушительным образом Мадонны на стене, известной как «Млекопитательница». Чуть ниже этой росписи заметен интересный скульптурно-орнаментальный мотив с двумя лошадиными головами, что неслучайно, поскольку строение служило конюшней для соседнего дворца Орсини.

Еще пара шагов – и вы на площади Кампо-деи-Фьори (Campo dei Fiori), с его оживленным рыночком в самом центре города.

Некоторые хотят видеть истоки названия Цветочной площади (Кампо-деи-Фьори) в имени одной из возлюбленных Помпея, Флоры, которая проживала неподалеку. Однако, вероятнее всего, эта часть города обрела свое имя только после 1000 года. Тогда это место было цветущим лугом, ограниченным с одной стороны домами, а с другой – Тибром. Именно здесь процветали различные корпорации (по преимуществу волшебников и колдунов) и кипела торговля (таков уж чисто римский парадокс) снадобьями, целебными травами и амулетами.

Дух сильнее огня

Истинная слава пришла к площади Кампо-деи-Фьори после 17 февраля 1600 года. Именно тогда здесь был заживо сожжен философ Джордано Бруно, враг католической инквизиции, обвиненный ею в ереси. На месте экзекуции сегодня высится статуя, отлитая в 1889 году в мастерской скульптора Этторе Феррари. Джордано Бруно (чье настоящее имя Филиппо) родился в 1548 году в Ноле, близ Неаполя. Примерно в 15 лет он взял новое имя при постриге в монахи монастыря доминиканского ордена Сан-Доменико-Маджоре в Неаполе. Такой выбор проистекал не столько от устремлений юноши к религиозной жизни, сколько от интереса к изучению философии. Он не выносил ограниченности, в особенности в области монашеского обучения и, не проявляя истовой религиозности, был человеком строгих нравов. Бруно глубоко презирал тех братьев, которые погрязли в распутстве, грабежах, невежестве и прочих преступных деяниях. Тем не менее он избрал доминиканский монастырь из-за книжного богатства его библиотек. Там он мог читать важнейшие труды древности и современности, в частности запрещенные тексты Эразма Роттердамского.

В 1576 году независимость мысли Бруно и его нежелание подчиняться навязанным церковным догмам проявились ярче прежнего.

Из-за подозрений в ереси ему пришлось бежать из Неаполя в Рим. Однако обвинения множились, и через несколько месяцев мыслителю пришлось оставить монастырскую жизнь. Взяв мирское имя, Бруно начал длительное паломничество по Италии и Европе, через Савону, Турин, Венецию (где напечатал свой первый, утраченный затем, трактат «О знаках времени»). Чума заставила его направиться в Падую, где он снова принял постриг. Затем последовали Брешия, Бергамо и Женева, привлекшая своим кальвинизмом и возможностью поступить в университет. Отлученный от церкви и судимый за клевету философ прибыл в Париж, где, по его словам, «стал настолько известен, что сам король Генрих III однажды вызвал меня к себе, интересуясь, был ли мой прославленный ум порождением природы или колдовства. Я удовлетворил его любопытство словами и поступками, заверив, что это дело не магического, но естественного свойства». Затем Бруно отправился в Англию и Германию. В то время он начал формулировать свои блестящие теории о вселенной и бесконечных мирах, предварившие открытия Галилео Галилея и превзошедшие даже космологическую теорию Коперника. Наконец, Бруно был приглашен в Венецию молодым аристократом Джованни Мочениго в роли учителя «секретов памяти и прочих чудес», то есть магических дисциплин.

В виколо дель Галло (vicolo del Gallo, Петушином переулке), в двух шагах от Кампо-деи-Фьори, сохранилась старая вывеска харчевни «Корова» (Locanda della Vacca). От заведения остался один замурованный проем с каменным гербом в арке. В былые времена вывески харчевен были легко обнаружить по изображениям животных, ведь большинство посетителей не умело читать. Но данное место примечательно еще и тем, что его держала Ванноцца Каттанеи, любовница кардинала Родриго Борджиа, имевшая, между прочим, от своего покровителя четырех детей. Среди их отпрысков особенно известны Лукреция и Чезаре, признанные отцом сразу после восшествия на папский престол под именем Александра VI. Одна из легенд гласит, что на пороге этой харчевни Джованни Борджиа встретил свою смерть в обличье одной из куртизанок Кампо-деи-Фьори. Дама оказалась сообщницей убийц, похоже специально подосланных братом Чезаре, и привела ухажера прямо в лапы преступников. Джованни был зарезан и сброшен в воды Тибра.

В мае Бруно внезапно сообщил хозяину дома, что намерен вернуться во Франкфурт, чтобы издать там несколько трудов. Мочениго обиделся, решив, что наставник таким образом хочет увильнуть от занятий. В результате он послал инквизиции донос с внушительным списком обвинений, в том числе в богохульстве, непочтении к религии, в неверии в Святую Троицу, в поклонении бесконечным мирам, в занятиях колдовством, в отрицании непорочности Пресвятой Девы Марии и Страшного суда.

Бруно блестяще отстоял свою правоту. Каждую статью обвинений, прежде испросив прощения за допущенные «ошибки», он был готов оспорить на предмет несоответствия церковным догматам. Однако Рим все равно потребовал экстрадиции мыслителя и в 1593 году возобновил процесс. Теперь Бруно «допрашивали» совсем по-другому. Но даже под пытками он не отказался от своих философских убеждений. Более того, он вновь провозгласил тезисы о бесконечности вселенной, множественности миров, о пределе делимости материи и движении Земли.

Затянувшийся судебный процесс ускорился, когда бразды правления взял в свои руки кардинал Роберто Беллармино. 8 февраля 1600 года, после почти 8 лет разбирательств, пыток и тюрем, коленопреклоненный Бруно был вынужден выслушать смертельный приговор. Затем он встал и обратился к судьям с вошедшими в историю словами: «Быть может, вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю». Отказавшись от церковных ритуалов покаяния и не целуя креста, 17 февраля, накрепко прикусив язык, дабы не вымолвить ни слова хулы, философ испустил дух на костре на площади Кампо-деи-Фьори.

Таков драматический эпилог этой истории. Сегодня суровый образ Бруно словно продолжает нести немой укор римской католической церкви. И еще одно примечательное дополнение.

В течение фашистского двадцатилетия Ватикан попросил Муссолини убрать статую мыслителя, но диктатор отказался. Кроме того, в 1923 году к лику святых причислили иезуита и инквизитора Роберто Беллармино (который перед смертью успел затеять процесс против Галилея и Коперника). Папа Пий XI канонизировал его в 1930-м и объявил отцом церкви в 1931 году. Теперь это – святой покровитель учителей катехизиса.

Вторая ночь

ФОНТАНЫ, ОБЕЛИСКИ, ВРАТА СВЕТА, БОРРОМИНИ, БЕРНИНИ И БАБУИНА СОВЕТЫ

От площади Пополо до площади Витторио

Наша вторая встреча с тайнами Вечного города начинается в рионе Кампо Марцио (район Марсова Поля), точнее, я приглашаю вас прямо на площадь Пополо (piazza del Popolo). Отсюда вы попадете в рион Колонна, а затем пересечете еще четыре: Треви, Саллюстиано, Монти и Кастро Преторио. В итоге вы окажетесь на Эсквилине, и там, на площади Витторио, завершится этот эпизод. Площадь Пополо – одно из многих мест в Риме, где особенно чувствуешь величие искусства и архитектуры. Это последнее грандиозное творение папского Рима. Задумал ансамбль в форме эллипса архитектор-неоклассицист Джованни Валадье, одновременно позаботившийся о монументальном входе в сады холма Пинчо. Жемчужиной площади, бесспорно, можно назвать ворота Порта-дель-Пополо (внутренний фасад которых выполнен по проекту Джанлоренцо Бернини). По соседству с ними расположилась церковь Санта-Мария-дель-Пополо, а на противоположной стороне – два храма-близнеца: Санта-Мария-деи-Мираколи и Санта-Мария-ин-Монтесанто. От них в город устремляется «трезубец» главных улиц: Рипетта, Корсо (в центре) и Бабуино. Туда вам вскоре и предстоит направиться.

Пока в 1825 году Лев XII не построил общественную скотобойню прямо за воротами Порта-дель-Пополо, каждую неделю скот, уготованный на забой, загонялся в город через эту площадь, наводненную зеваками. Этот своеобразный ритуал получил у римлян название «Капата» (от ит. сapata – удар головой), что, вероятно, было связано с неистовым битьем голов животных о стены зданий, мимо которых их гнали. Самые смелые (или несознательные, в зависимости от точки зрения) из толпы подзадоривали животину криками и ударами палок, пока осатаневшие тельцы не пускались в неистовый галоп по улицам Корсо, Бабуино и Рипетта, напоминая грандиозный гон быков в испанском городке Памплона.

Нерон и крепкий орешек волшебниц

В мире мало призраков столь беспокойных, как зловещий дух Нерона… Именно здесь, в этой части города, безумного императора-самоубийцу погребли две его кормилицы, а затем посадили орех на могиле. Ходят слухи, что проклятое место сразу сделалось излюбленным местом сходок бесовских орд. Позже даже самые знаменитые ведьмы Рима повадились устраивать шабаши под окаянным орехом, достигшим постепенно внушительных размеров.

А спустя почти тысячу лет папа Пасхалий II решил положить конец таким сомнительным сборищам… В 1099 году, узрев во сне Богоматерь, понтифик повелел срубить орех. Тогда-то среди корней и обнаружили урну из порфира с прахом императора. Паскуале рассеял прах над Тибром и приказал возвести здесь церковь во имя Девы Марии – Санта-Мария-дель-Пополо. В наши дни можно заметить, что главный алтарь храма приходится как раз на ту точку, где росло дьявольское древо.

Напротив базилики, слева от входа обратите внимание на памятную доску в честь двух карбонариев, Анджело Таргини и Леониды Монтанари, которых обезглавили на площади 23 ноября 1825 года «без всякой защиты и доказательств вины», как гласит надпись. Обоих похоронили на неосвященном кладбище под т. н. Кривой стеной (Muro Torto). Именно там, как правило, зарывали бездомных и воров, шлюх, бродячих актеров и прочих маргиналов. Два карбонария взошли на эшафот «с наивысшей открытостью, какая только может быть в этом мире». Таковы слова, приведенные в воспоминаниях палача. Всяческие попытки склонить героев к раскаянию и исповеди оказались тщетными. «Мы не должны ни перед кем держать ответ. Наш Бог находится в глубине нашего сознания». Такой вот ответ. В 1929-м, через 20 лет после установки памятного камня, были подписаны Латеранские соглашения, нормализовавшие отношения итальянского государства со святым престолом, и антипапский выпад пришлось замазать белой штукатуркой.

Но в 1965-м сильный смерч «слизнул» замазку, и слова снова проявились.

Про́клятая стена

Шел 546 год. Остготский король Тотила со своим войском впервые осадил Рим (затем он еще дважды врывался в город, варварски жег и грабил его). Так вот, тот участок городской стены, который сегодня называется Кривой, в те годы именовался «руптус» («разбитый» по-латыни), поскольку был слаб и не выдержал бы ни одной атаки, даже будучи укрепленным. Однако никто не задумался всерьез усилить защиту в том районе, ибо бытовало мнение, что эти земли находятся под покровительством самого апостола Петра. Что это было? Суеверие под маской католицизма? Очевидно одно: ни в тот год, ни в дальнейшем, за всю историю Рима, ни один враг не вошел в город с этой стороны. А уж в прошлом у города захватчиков было всегда предостаточно: в 1527-м – роты ландскнехтов, в 1849-м – французы…

Есть, правда, любители утверждать, что устрашающе на врагов действовала отнюдь не благость места сего, а, наоборот, страшные призраки тысяч душ, погребенных где попало и алчущих упокоения. У подножия стены (столетиями служившей границей между городом и деревней), как мы уже узнали, простиралось громадное не освященное церковью кладбище, приютившее прах преступников и жалких скитальцев, уличных артистов, бродяг и падших женщин (и в том числе двух карбонариев, Таргини и Монтанари). Их души до сих пор витают по городу, стараясь отомстить тем, кто обрек их на бесконечные терзания.

И это далеко не все. Однажды ночью в разгар XIX века у стены нашли обеспамятевшую от страха некую женщину. Она утверждала, что пришла к древней крепости, чтобы умолить души двух казненных карбонариев выдать ей секрет счастливой лотерейной комбинации.

В какой-то момент она услышала шум за спиной. Повернувшись, дама обнаружила там надвигающиеся обезглавленные тени Таргини и Монтанари. А сами головы призраки держали в руках. Судя по всему, парочка вошла во вкус. Поговаривали, что каждую ночь души несчастных героев прохаживались под стеной, держа головы в руках и раздавая счастливые комбинации номеров лотереи тем, кто осмелился выдержать их взгляд.

По поводу Кривой стены (Muro Torto) каждый римлянин может припомнить массу странных автокатастроф на этом участке дороги, необъяснимых поломок, протекающих бензобаков и пр. Под верхней оконечностью стены уже давно протянули сетку для предотвращения необдуманных поступков. В прошлом Кривая стена была излюбленным местом самоубийц для совершения последнего полета в никуда. Подобные фатальные особенности места часто объяснялись темным влиянием неуемных духов.

В центре площади, видимый с каждой из улиц «трезубца», высится обелиск Фламиния. Его доставили из Египта в Рим в 10 году при Августе вместе с братьями-близнецами с площади Монтечиторио и цирка Массимо (Большого цирка). Обелиск был создан при фараонах Рамзесе II и Меренптахе (XIII в. до н. э.) для храма Солнца в Гелиополе. В 1587 году его обнаружили разбитым на три части, перевезли и установили спустя два года по указу Сикста V. В посвятительной надписи на постаменте понтифик сравнивается с Гермесом Трисмегистом, чье имя является греческой версией Тота, египетского бога-покровителя письменности и магии. Трисмегист, согласно традиции, изобрел алхимию. По легенде его мумия была обнаружена в Великой пирамиде в Гизе, с «изумрудной табличкой» со списком законов алхимии в руках. Герметизм, таким образом, символически олицетворяет древнее божественное знание, явленное людям.

Ненасытный призрак Мессалины

Говорят, в садах холма Пинчо, прямо над площадью Фламинио, до сих пор разгуливает призрак алчущей разнузданной Мессалины, третьей жены императора Клавдия, убитой своим благоверным за крайнюю распущенность. Мессалина, страстная дама в белоснежном пеплуме, до сих пор бродит по здешним аллеям в поисках непристойных приключений и исчезает с первыми лучами солнца.