Асы «шнелльботов». Немецкие торпедные катера в бою

1. Получила ли береговая и зенитная артиллерия приказ правительства Виши в случае приближения англо-американских кораблей и самолетов открыть огонь? Ответ утвердительный.

2. Я прошу адмирала дать указание береговым батареям не стрелять по немецким торпедным катерам, которые прибудут примерно через час, и кораблям конвоя. Он обещает сделать это.

3. Есть ли французские мины у побережья Туниса? Ответ отрицательный.

Я с благодарностью прощаюсь с адмиралом и вместе с комендантом гавани отправляюсь на его катере ко входу в гавань, чтобы определить возможность обойти три затопленных на фарватере транспорта. К моей вящей радости, оказывается, что там осталось достаточно места для того, чтобы обойти блокшивы. В 13.00 к молу прибывает флагманское звено флотилии, я перехожу на «S-60», и катера входят в гавань. В 13.15 мы швартуемся к большому пирсу перед большой вокзальной площадью под любопытными взглядами местного населения. Затем я отправляю командующему срочную радиограмму, что Бизерта готова принять конвой.

В 14.25 мы с Райшауером и Ледерером обсудили вопросы разгрузки транспортов. Полчаса спустя я поговорил с командиром одной из групп 53-й истребительной эскадры, капитаном Михальски, по поводу истребительного прикрытия транспортов. Вместе с только что прилетевшим командиром немецкой зенитной батареи мы осмотрели позиции для зенитных автоматов поблизости от места разгрузки.

Когда конвой появляется на горизонте, оба катера с лоцманами на борту идут навстречу транспортам. В 16.00 корабли входят в гавань. К причалу тем временем прибыл капитан-лейтенант Гюндель, назначенный начальником морского транспорта в Бизерне. Первые войска и грузы выгружаются. Итальянские эсминцы идут обратно на Сицилию; один из них ненадолго зашел в бухту, чтобы продемонстрировать флаг.

Примерно в 60 метрах от гавани вдоль домов идут в большом количестве французские солдаты с винтовками. Надеюсь, они намерены нас охранять. Уже в первый день в Бизерте становится заметно, что французское население относится к нам с вежливой корректностью, без всякого отторжения. Французские часовые по большей части отдают нам честь.

На аэродроме мы узнаем, что с прибытием первых немецких истребителей и транспортных самолетов французская авиация покинула авиабазу. Самолеты взяли курс на запад, направляясь, судя по всему, на алжирские аэродромы. Танки и бронемашины, стоявшие на позициях по обе стороны аэродрома, также покинули их.

В этой ситуации все зависит от того, сумеем ли мы внушить французской стороне уверенность в нашей решимости и надежности, тем более что пока мы высадили всего один полк. Надо стремиться к интенсивному сотрудничеству с французами. Наши позиции слабы, в любой момент союзники под прикрытием авиации могут высадиться в Бизерте с моря или прорваться с запада по суше. Таков итог первого дня в Бизерте.

Ночью торпедные катера находятся в получасовой готовности, из-за нехватки топлива осуществлять патрулирование в море невозможно. Для создания настоящего плацдарма необходимо еще многое сделать. Обе гавани нужно подготовить к приему транспортов, которые прибудут в ближайшие дни. Это Гюндель обговаривает с французами в Бизерте, а его коллега – в порту Тунис. Вопросы совместной обороны с моря и воздуха тоже необходимо согласовать с французами. Важнее всего сейчас скорейшее прибытие сухопутных войск с достаточным количеством техники и горючего – на западе противник стоит у наших дверей.

13 ноября я вновь встречаюсь с начальником штаба французского адмирала. В журнале боевых действий я записал результаты наших переговоров:

«1. Оборона гаваней и побережья. Несмотря на призыв находящегося в Алжире адмирала Дарлана прекратить все враждебные действия по отношению к англо-американским союзникам, у французов имеется однозначный приказ правительства Виши открывать огонь по любому английскому и американскому кораблю, приближающемуся к побережью. Начальник штаба в ответ на повторный вопрос еще раз заверяет, что этот приказ будет выполняться войсками. Исключение составляют британские конвои, идущие на Мальту за пределами 3-мильной зоны территориальных вод.

2. Береговые батареи. Их в районе от мыса Бизерта до Рас-Зебиб достаточно, чтобы отразить любую атаку с моря. Некоторые батареи в соответствии с условиями перемирия разоружены.

3. Противовоздушная оборона. В случае вражеских воздушных налетов на Бизерту будут использоваться 2–3 батареи зенитных орудий калибра 7,5 см, пулеметы и 15–16 прожекторов. Это большое облегчение, потому что два наши зенитных взвода подобны капле на раскаленном камне.

4. Мне обещают показать береговые батареи во второй половине дня.

5. Находящиеся в гавани французские военные корабли не могут использоваться для отражения атаки с моря, поскольку на них неполные экипажи, и нельзя допустить повторения таких потерь, как в Оране, Касабланке и Алжире.

6. В поддержке силами тральщиков отказано.

7. За гавань, освещение, лоцманскую службу и т. д. ответственность несет комендант гавани Билло.

8. В военной гавани Бизерты находятся 3 маленьких миноносца, 9 подводных лодок, 6 тральщиков и 3 тральщика, предназначенных для борьбы с магнитными минами».

В сопровождении французов я с 11.15 осматриваю портовые сооружения французского военно-морского флота, чтобы выбрать для флотилии хороший опорный пункт. Во время знакомства с береговыми батареями во второй половине дня я получаю благоприятное впечатление, в первую очередь от их личного состава. Остается открытым вопрос, будут ли они стрелять, если англо-американский десант после мощной бомбежки батарей попытается высадиться на берегу или в гавани? Сейчас на него не ответит никто.

Французские сухопутные войска под командованием генерала Барре численностью около 12 тысяч человек, размещенные на высотах западнее Бизерты, а также силы флота значительно превосходят все, что нам удалось пока перебросить в порт, – если не считать сотню наших истребителей. Будут ли французские командиры исполнять приказы правительства Виши или поступят как адмирал Дарлан, который 10 ноября приказал прекратить огонь во всей Северной Африке и был за это смещен маршалом Петэном со своего поста? Наши сомнения не являются беспочвенными, и мы должны стремиться как можно скорее взять охрану гавани и прибрежных вод под свой контроль. Кроме того, следует готовиться к возможным попыткам саботажа. Все это – вопрос наличия достаточного количества сил, которых у нас нет.

В шесть часов вечера я встречаюсь с только что прилетевшим командующим немецкими военно-морскими силами в Тунисе капитаном цур зее Лойке, временно оставившим пост начальника штаба Вайхольда в Риме. Он должен продемонстрировать, что немцы всерьез намерены оборонять Тунис, и облегчить ведение переговоров как с французами, так и с нашими товарищами из сухопутных войск и авиации, о которых, впрочем, я пока могу сказать только хорошее. Я докладываю ему о положении в Бизерте и принятых мной мерах. С этого момента я могу отвлечься от «сухопутных» проблем и уделить больше внимания флотилии.

На море пока ничего не происходит. «S-57», «S-35» и «S-30» вышли из порта Тунис в 14.15 и в 16.30 прибыли в Бизерту. «S-59» и «S-54» остались в гавани Туниса в качестве охранения – к 9 часам утра, оттащив полузатонувший транспорт с фарватера, ее удалось сделать пригодной для использования. Ночью катера «S-56», «S-60», «S-57», «S-35» и «S-30» находятся в получасовой готовности. Нам нужно экономить топливо, поскольку никакого снабжения пока не организовано.

На следующий день, 14 ноября, нас ожидает несколько сюрпризов. Главнокомандующий в Тунисе генерал Неринг приказывает в половине седьмого утра внезапно занять все французские береговые и зенитные батареи. Это происходит после высказывания французского адмирала, что в случае атаки англо-американских союзников французские батареи, согласно новому приказу из Виши, не будут открывать огонь. Судя по всему, это высказывание адмирала Дерьена может основываться только на приказах Дарлана, который 14 ноября вступил в войну с немцами на стороне англичан и американцев, поставив своего коллегу в Бизерте в крайне сложное положение – немцы были на тот момент его ближайшими соседями.

Поскольку я все еще являюсь руководителем обороны гавани, мне приходит приказ подготовить захват порта и важнейших городских объектов, а также разоружение французских частей. На закате я инкогнито отправляюсь в поездку на французском автомобиле, чтобы выяснить число часовых на важнейших городских объектах, у казарм и портовых сооружений – на следующее утро все это предстоит занять сотней солдат с карабинами, десятью ручными пулеметами и без транспорта. Вряд ли французы дадут так легко разоружить себя после того, как получили новый приказ из Виши!

На главных улицах Бизерты и выездах из города французские солдаты стоят через каждые 20 метров. Я вижу ямки, вырытые для закладки мин. Мы спрашиваем себя, является ли это следствием нового приказа из Виши или французы каким-то образом узнали о намеченном на завтрашнее утро. Я как можно быстрее сообщаю командующему военно-морскими силами в Тунисе свои аргументы против бессмысленной и неосуществимой операции по захвату объектов. В 19.00 мы собираемся втроем с временным командиром сухопутных войск полковником Ледерером; принимается решение об отмене операции. Тем самым тяжелые береговые батареи и зенитные орудия остаются в руках французов. Провал операции по их захвату, вне всякого сомнения, привел бы к краху нашего слабого плацдарма в Тунисе.

Схожие соображения, вероятно, побудили фельдмаршала Кессельринга ночью отдать приказ о запрете любых силовых акций. Кроме того, поздно вечером французский адмирал сообщил в письменном виде, что, согласно новому приказу, французские батареи откроют огонь по кораблям и самолетам союзников, если те приблизятся к побережью на расстояние менее 3 миль. Эта радостная весть успокоила всех.

Переменчивая позиция адмирала Дерьена была следствием противоречий в приказах его начальника и правительства в Тунисе. Будучи морским министром, Дарлан потребовал даже от командующего французским флотом адмирала де Лаборда немедленно перебросить корабли из Тулона в Дакар. Тот, однако, не последовал этому приказу, хотя имел разрешение от назначенного 11 ноября морским министром адмирала Офана. В своей книге «Под сенью триколора» сам Офан пишет: «Бедный Дерьен стал жертвой как нерешительной политики союзников, так и различных политических течений. Все говорило в пользу союзников. Если бы утром 8 ноября англо-американские корабли появились в Бизерте, их встретили бы с распростертыми объятиями, а не артиллерийским огнем». Когда немецкие войска 11 ноября захватили неоккупированную территорию Франции, адмирал Дерьен направил своему начальнику запрос: «Против кого мы, собственно, сражаемся – против немцев или против англо-американцев?» Офан посоветовал ему сохранять нейтралитет до вечернего заседания совета министров в Виши.

По данным генерал-губернатора Туниса, адмирала Эстева, Дерьен издал после этого приказ, ставший известным нам лишь позднее: «После двух дней дебатов и неопределенности я получил приказ, в котором четко назван враг, с которым мы должны сражаться: немцы и итальянцы. Солдаты, матросы и летчики Бизерты, стреляйте в того же врага, что и в сороковом! Отмщение наступило. Да здравствует Франция!» Однако уже в полночь он отменил приказ, поскольку англичане и американцы, вопреки своему обещанию, не появились в Бизерте. Вместо этого утром 12 ноября немецкие самолеты приземлились на аэродроме Сиди-Ахмед, а в порт вошли два немецких торпедных катера, за которыми последовали транспорты под прикрытием итальянских эсминцев. В этот же день я вел с тем же Дерьеном успешные переговоры.

По данным воздушной разведки от 14 ноября, алжирские гавани Бон и Филиппвиль уже в течение нескольких дней находились в руках противника, позволяя ему тем самым снабжать передовые части морским путем. Одновременно Бон может стать базой вражеских крейсеров, эсминцев и торпедных катеров. Это позволит нам проводить минные и торпедные операции перед этими гаванями, как только мы передадим задачу охранения тунисских гаваней в другие руки, а французские береговые и зенитные батареи займут немецкие и итальянские расчеты. В течение ночи катера находятся частью в полной, частью в получасовой готовности.

На следующее утро мы организуем на северной набережной временный опорный пункт флотилии. Во второй половине дня я веду переговоры с командующим французской береговой обороны капитаном Пене. Мы договариваемся о сферах ответственности, при этом я придаю особую ценность контролю над внешним периметром гавани, чтобы держать в своих руках подходы к Бизерте. Никаких сложностей по этому поводу не возникает.

Ночью одно звено находится в полной боевой готовности у северной набережной, оставшиеся – в получасовой готовности. Я прошу командующего авиацией в Тунисе провести утреннюю разведку района Бон – Филиппвиль и западнее, чтобы получить представление о вражеских транспортах и, возможно, уже базирующихся там легких силах. Мы должны не занимать оборонительные позиции у своего побережья, а действовать наступательно у вражеского берега!

На следующее утро мы узнаем от 53-й истребительной эскадры, что войска противника, высадившиеся в Филиппвиле и Боне, уже находятся в Табаркев 100 км от Бизерты. В 30 милях северо-восточнее Буги находится конвой из 7 транспортов и 2 эсминцев.

Итак, к полудню англо-американские части могут оказаться уже в 40–50 км от Бизерты. По всей видимости, противник осознает слабость Оси в Тунисе. Смелым танковым броском он мог бы к вечеру добраться до нас! К утру обнаруженный разведкой конвой также мог бы добраться до порта и с известным риском предпринять десантную операцию.

Чтобы упредить противника, флотилия ночью образует пояс охранения между мысом Серрат и островом Ла-Галите, чтобы атаковать противника, если он рискнет высадить десант. Об этом намерении я докладываю командующему немецкими военно-морскими силами в Тунисе. В 20.40 16 ноября мы выходим в море. В 21.35 севернее Бизерты катера «S-60», «S-55», «S-56» и «S-57» встречаются с пришедшими из порта Тунис «S-59» и «S-54». Ровно в полночь мы формируем пояс охранения. Погода едва позволяет нам находиться в море, но возможную угрозу Бизерте необходимо отражать всеми средствами. В конце концов, у нас нет ничего, кроме горстки торпедных катеров!

Катера ходят переменными курсами, но не видят никакого противника. Погода ухудшается, западный ветер дует со скоростью до 7 баллов, волнение 5 баллов. У нас уже нет возможности выпускать торпеды, видимость меньше 100 метров. В 02.30 я приказываю ложиться на обратный курс. К пяти часам утра все катера прибывают в Бизерту.

17 ноября итальянский моторный парусник доставляет первые грузы для флотилии – 75 кубометров горючего, 8 торпед, боеприпасы и продовольствие на 4 недели. Мы снова обрели подвижность. С 19 по 21 ноября экипажи заняты оборудованием опорного пункта, разгрузкой парусника и подготовкой катеров к дальнейшим действиям.

Вечером 21 ноября летчики сообщают нам, что в полдень в 25 милях южнее Мальты видели крейсер и 8 эсминцев, движущихся переменными курсами. Поскольку эта группа может ночью войти в Сицилийский пролив и поставить под угрозу наше снабжение, штаб приказывает нам провести разведывательный рейд в район банки Скерки.

В половине первого ночи 22 ноября в море выходят «S-60», «S-35», «S-54», «S-59» и «S-57». Юго-западный ветер дует со скоростью 3–4 балла, ночь лунная. Два часа спустя мы занимаем указанную нам линию, но ничего не обнаруживаем.

Следующей ночью англо-американская авиация наносит первый мощный бомбовый удар по Бизерте. Союзникам потребовалось почти две недели, чтобы подготовить эту операцию. Как раз в это время танковая армия Роммеля отступила из Бенгази и спустя несколько дней доберется до линии Марса-эль-Брега. Скоро она отойдет в Тунис, и от организации снабжения зависит, удастся ли ей сдержать британскую 8-ю армию. В обозримом будущем силы Оси в Тунисе окажутся в тисках наступающей с востока 8-й британской армии и с запада 1-й англо-американской армии.

В ночь с 25 на 26 ноября Бизерта подвергается новой атаке с воздуха. Положение все еще неопределенное, поэтому каждую ночь одно звено курсирует между мысом Бизерты, островом Кани и мысом Зебиб, в то время как остальные катера находятся в боевой готовности в портах Тунис и Бизерта. Неопределенность касается как вероятного появления кораблей противника, так и возможной попытки прорыва французских кораблей, которые мы в соответствии с условиями перемирия не имеем права трогать, пока они находятся в гавани.

Вечером 26 ноября мы выходим в море с катерами «S-60», «S-57», «S-59», «S-54», «S-56» и «S-35» для организации охранения в прибрежном районе. На следующее утро намечено овладение французскими береговыми батареями – решение, принятое командованием в связи с изменой адмирала Дарлана и некоторых других деятелей правительства Виши. В море мы получаем радиограмму Кессельринга о том, что на рассвете в распоряжение адмирала Вайхольда будут переброшены по воздуху 500 человек пехоты. Час спустя командующий из Бизерты сообщает нам по радио, что утром мы не должны входить в гавань, а обязаны дождаться подходящих транспортов, чтобы прикрыть их дымовой завесой в том случае, если французские береговые батареи откроют огонь.

В 11.35 мы получаем по радио приказ занять перед входом в гавань позиции, позволяющие атаковать торпедами выходящие оттуда корабли – следует считаться с возможностью прорыва французов. В полдень наконец на горизонте показывается идущий с востока конвой. Мы идем ему навстречу и расходимся веером, чтобы при первых же выстрелах с берега иметь возможность поставить эффективную дымовую завесу. К счастью, в 13.40 приходит радиограмма о том, что положение стабильное и мы можем вернуться в гавань – кроме звена охранения. Звено «S-59» и «S-57» идет на юг, чтобы охранять порт Тунис.

Только из книги «Под сенью триколора» я узнал, что утром 27 ноября адмирал Вайхольд отправился к адмиралу Дерьену и сообщил ему о начавшейся немецкой операции по захвату крепости и флота в Тулоне. Вайхольд потребовал и получил заверения в том, что французские корабли в Бизерте не предпримут попытки бежать.

К радостному изумлению флотилии, 26 ноября прибыл наш технический персонал из Мерса-Матрух, Дерны и Тобрука под командованием лейтенанта Макса Йенсена с трофейными английскими грузовиками. Таким образом, мы достигли полной боеготовности.

Утром 29 ноября я отправляюсь на командный пункт 53-й истребительной эскадры и узнаю о присутствии в Боне 14 средних и больших судов противника. Кроме того, в гавани находятся 2 крейсера и 4 эсминца. Это первая ценная для нас информация о противнике в нашем радиусе действия; в связи с этим я прошу командование разрешить нам отправиться в рейд до мыса Де-Гард и бухту Бон. Разрешение дано, флотилия силами 4 катеров выходит в море в 17.00 и прибывает к месту назначения пять часов спустя. За молом Бона мы видим транспорт, но бухта пуста. Возможностей атаковать нет.

Мы обнаруживаем, что фарватеры в бухте Бон с глубинами до 50 метров прекрасно подходят для минирования. То, что нам не удалось у берегов Мальты из-за радара и береговых батарей, мы сможем осуществить здесь с большой долей вероятности.

Днем я докладываю руководству о наших впечатлениях и необходимости минных постановок. С минами на борту каждый рейд в сторону Бона будет иметь смысл, даже если для наших торпед не найдется достойной цели. Весьма вероятно, что район между мысом Бугарони и Боном конвои противника проходят только днем под прикрытием авиации. В итоге на Сицилию направлена заявка на мины.

1 декабря я встречаюсь с командующим авиацией в Тунисе и обсуждаю с ним вопросы взаимодействия и организации воздушной разведки, особенно в вечерние часы. После того как мы получили горючее, мы можем предпринимать наступательные операции у вражеских берегов. Гавань Бона, похоже, используется противником довольно активно. На фотоснимках видны 12–15 транспортов, крейсер ПВО и 4 небольших крейсера или эсминца. Однако, поскольку истребители постоянно занимаются поддержкой сухопутных войск, организовать регулярную разведку над вражескими гаванями не получится. Для нас это очень печально.

Во второй половине дня я встречаюсь с командующим военно-морскими силами в Тунисе. В этот момент из штаба адмирала Дерьена поступает сообщение, что американцы и англичане высадились в бухте Рас-аль-Коран в 10 милях северо-западнее Бизерты. Летчики подтверждают, что видели там 2 десантных корабля и следы на берегу – вероятно, танковые. Поскольку прибывшие в Бизерту итальянские торпедные катера с итальянскими солдатами на борту должны ночью занять остров Ла-Галите, мы в час ночи выходим из гавани четырьмя катерами – «S-60», «S-54», «S-56» и «S-30». На борту флагманского катера находится командующий военно-морскими силами в Тунисе. Наша задача заключается в том, чтобы осмотреть побережье в районе предполагаемой высадки противника. Едва мы выходим на позиции, как из Рима поступает срочное сообщение о том, что в 22.40 в 30 милях севернее Бизерты были замечены 5 военных кораблей противника, полным ходом идущих на восток.

Поскольку этой ночью в Сицилийском проливе находится наш конвой, ситуация очень опасна. В 02.28 из Рима приходит радиограмма о том, что 2 наших транспорта горят, а итальянский эсминец торпедировал британский крейсер. Флотилия поворачивает в направлении места сражения. По расчетам, если противник пойдет на запад со скоростью 20 узлов, мы еще успеем его перехватить. Если он идет быстрее, то уже поздно. Предполагая, что британский крейсер действительно поврежден, мы движемся навстречу врагу со скоростью 30 узлов – при том, что противник располагает радаром и в любом случае обнаружит нас раньше.

На основании донесения итальянского эсминца и немецкого самолета мы корректируем курс и в 4 часа ночи видим осветительные снаряды спереди по правому борту на довольно большом расстоянии. В 04.36 мы видим осветительные бомбы на 140 градусов и поворачиваем на этот курс. Противник идет на Мальту?

В 05.52 мы наконец видим силуэт по правому борту. Мы осторожно приближаемся – это однотрубный эсминец. Он идет малым ходом, расстояние около 2000 метров. Когда оно сокращается вдвое, капитан просит разрешения стрелять. Но я не могу идентифицировать эсминец – свои это или чужие? Скорее всего, перед нами итальянский эсминец или миноносец. Я запрещаю стрелять, и мы пристраиваемся в хвост кораблю. Когда светает, мы видим, как миноносец входит в гавань Бизерты. Хорошо, что острое чутье позволило нам не атаковать своих! В 07.30 мы возвращаемся домой.

Согласно Роскиллу, в эту ночь «Соединение Q» из Бона провело свой первый рейд в Сицилийский пролив и потопило целый конвой в составе 4 транспортов и эсминца. На обратном пути от авиационной торпеды был потерян эсминец «Квентин».

Тем же вечером в 20.00 мы получаем из Рима приказ организовать дополнительное охранение для вышедшего из Трапани конвоя в составе 4 транспортов и 4 миноносцев, с рассветом перейдя к противолодочной обороне. В 21.15 три катера выходят в море и занимают позиции дальнего охранения в 15 милях от конвоя. Мы прикрываем два транспорта для Бизерты и два для Туниса, они идут со скоростью 9 узлов. Когда восходит солнце, мы видим конвой и пристраиваемся к нему. Над кораблями барражируют 2–3 Ju-88, 6–8 Ме-109 и пара итальянских гидросамолетов.

В 11.40 эсминец и оба предназначенных для порта Тунис транспорта уходят на юг, в то время как мы с двумя миноносцами сопровождаем оба оставшихся судна на запад. Эсминец и миноносец формируют дальнее прикрытие. «S-54» и «S-56» замечают в 13.15 несколько дрейфующих мин, которые итальянский миноносец обстреливает из автоматического оружия.

В 13.35 большой транспорт «Менес» буквально взлетает на воздух. Мы находимся меньше чем в 1000 метрах от него и наблюдаем невиданный взрыв без столба воды. Белый дым грибом поднимается на высоту 200–300 метров, корабль буквально разносит на кусочки. Взрыв был примерно в середине корабля; мы не видели следов торпед, не было и обычного при подводном взрыве сотрясения корпуса катеров. Судя по всему, речь идет о самопроизвольном взрыве боеприпасов или саботаже. Мы в 6 милях восточнее острова Кани, под нами 80 метров воды. Нужно упомянуть, что конвой вышел из Трапани с опозданием в 2 часа, а взрыв произошел почти ровно за 2 часа до нашего прибытия в Бизерту. Мы спасли из воды около 30 человек, все тяжело ранены, и полным ходом отправились в Бизерту, чтобы оказать им медицинскую помощь.

Согласно Роскиллу, в эту ночь «Соединение К» атаковало другой конвой, уже серьезно потрепанный 2 декабря самолетами и подлодкой «Умбра». Всего было потоплено 4 транспорта и эсминец. Нести такие потери каждую ночь мы не могли. Но Мальта снова окрепла, и Сицилийскому проливу предстояло стать ареной ожесточенных боев.

В начале декабря Мальта вновь превратилась в полноценную воздушную и морскую базу. 20 ноября на остров из Александрии пришли 4 транспорта под прикрытием 15-й крейсерской эскадры и 7 эсминцев. Остатки 10-го авиакорпуса с Крита атаковали их и тяжело повредили легкий крейсер «Аретуза», однако его удалось отбуксировать в Александрию со 155 убитыми на борту. Это был последний болезненный удар, который британский флот получил в Восточном Средиземноморье. Операция «Стоунэйдж» стала последним рискованным предприятием по снабжению острова.

К началу декабря на острове базировалась эскадрилья самолетов «Альбакор», 10-я флотилия подводных лодок (8–10 единиц), крейсера «Клеопатра», «Эвриалус» и «Орион», 4 эсминца и флотилия миноносцев. В это же время в Боне базировались две боевые группы: крейсера «Аврора» и «Аргонавт» с эсминцами, а также «Сириус» и «Дидо» с эсминцами. Эти боевые группы, сменяя друг друга, должны были каждую ночь действовать против наших тунисских конвоев, в то время как «Соединение К» могло использоваться как против кораблей, идущих в Триполи, так и против идущих Сицилийским проливом. Днем с конвоями могли бороться британские бомбардировщики с Мальты и из Восточного Алжира.

Таким образом, запруженный минами Сицилийский пролив стал основным полем британских операций против наших конвоев, которые вынуждены были двигаться в ночные часы, чтобы в условиях превосходства противника в воздухе получить хоть какой-то шанс успешно добраться до места назначения.

В ходе десантной операции «Торч» противник уже в первой волне высадил 75 тысяч американцев и 25 тысяч англичан, в то время как мы 15 ноября не смогли перебросить даже одну дивизию. У генерала Неринга, командира 90-го корпуса, имелся парашютно-десантный полк подполковника Коха, десантный саперный батальон майора Витцига, разведрота бронеавтомобилей обер-лейтенанта Кале, батарея 8,8-см зениток и маленькая санитарная группа.

Утром 4 декабря Бизерту бомбили 14 вражеских самолетов. Во второй половине дня мы получили приказ встретить немецкий транспорт «Анкара», следовавший под прикрытием двух итальянских эсминцев, юго-восточнее банки Скерки и прикрывать его до прибытия в порт Тунис. В море вышли три катера, которые вскоре заметили конвой, движущийся со скоростью 13 узлов. В Ла-Гулет транспорт прибыл в 16.25, а к 19.00 катера вернулись в Бизерту. В итоге мы стали свидетелями того, как в две гавани прибыли в общей сложности 4 транспорта – жалкий результат по сравнению с тем, что происходило в Боне. Однако эти 4 транспорта имели огромную ценность – 1–4 декабря в районе Тебурбы разыгралось оборонительное сражение, выигранное нами. Пока что далеко уступавшие по численности войска Оси выигрывали «гонку за Тунис»! 11-я британская бригада и американская боевая группа «В» потеряли в сражении почти все свое вооружение. 18-й пехотный полк 1-й танковой дивизии США также понес тяжелые потери. Один британский батальон был уничтожен полностью. Было взято 1100 пленных, уничтожено 134 танка, захвачено 40 орудий, сбито 47 самолетов. Для армии вторжения и ее командующего, генерала Эйзенхауэра, это был мощный удар – ведь речь шла о первом боевом столкновении с силами Оси.

На 5 и 6 декабря был назначен отдых. Я получил секретный устный приказ 8 декабря захватить силами флотилии находящиеся в гавани французские суда. Неблагодарное предприятие, даже если маршал Петэн по требованию немецкого правительства приказал распустить все находящиеся в Северной Африке подразделения. Я раздумываю над тем, каким образом выполнить приказ быстро и эффективно, но как можно менее болезненно для французов. Чтобы составить представление о количестве и местонахождении кораблей, я облетаю гавань на «Шторхе».

В половине десятого утра 8 декабря уполномоченный Кессельринга, генерал Гаузе, вызывает к себе адмирала Дерьена, начальника его штаба и командующего французскими сухопутными частями. Он передает им приказ демобилизовать все находящиеся в Тунисе французские войска и передать немцам все вооружение в неповрежденном виде. Французская сторона совещается в течение 10 минут, после чего адмирал Дерьен заявляет, что подчиняется силе и отдаст соответствующие распоряжения.

К этому моменту флотилия находится рядом с верфью в Ферривилле. Я беру на борт шести своих катеров по одному французскому офицеру, которые должны объявить капитанам судов приказ правительства Виши и адмирала Дерьена. Флотилия отходит от верфи, и катера поодиночке идут вдоль борта французских судов. Печальная картина – офицеры и экипажи в последний раз спускают флаг и, собрав вещи, переходят на наши катера. Мы высаживаем их во французской военной гавани. Флотилии приходится делать несколько рейдов, поскольку речь идет в общей сложности о 23 кораблях, так что вся операция заканчивается незадолго до заката. На каждом корабле в роли часовых оставлены матрос и кочегар.

Когда мы вечером встаем на якорь, то радуемся тому, что французы нигде не оказали сопротивление. На следующий день мы тоже не обнаружили никаких признаков саботажа. Французским морякам мы сообщили, что можем отправить их вместе с семьями на родину через Италию.

На следующее утро капитан «S-61» сообщает мне, что обнаружил на минном заградителе «Кастор» ящик с корабельным серебром. Вместе с адъютантом и двумя матросами я отправляюсь к адмиралу Дерьену, чтобы вернуть ему ценности. Седой адмирал, которому пришлось многое пережить за последние недели, был заметно тронут нашим поступком.

В соответствии с приказом все корабли следовало передать итальянцам, что и произошло 12 декабря. В общей сложности были переданы 3 миноносца, 2 авизо, минный заградитель, 2 сторожевых катера, 6 подлодок, пассажирское судно, 2 транспорта, охотник за подводными лодками и океанский буксир.

9 декабря генерал Неринг передал командование вновь сформированной 5-й танковой армией генерал-полковнику Арниму, который до этого командовал 39-м танковым корпусом в районе Ржева. По приказу Гитлера танковую армию следовало пополнить до 3 танковых и 3 моторизованных дивизий, Гитлер обещал Арниму обеспечить снабжение войск. К этому моменту Роммель с его 150-тысячной германо-итальянской армией еще находился в Марса-эль-Брега. Его предложение Гитлеру перебросить армию на Сицилию и в Италию, поскольку снабжение Африки в любом случае невозможно, столкнулось с упорным сопротивлением.

В ночь с 12 на 13 декабря «S-58», «S-57», «S-61» и «S-33» выходят в Трапани. У нас особое задание; после прибытия в половине восьмого утра мы получаем приказ под кодовым названием «Чайка». Мы должны сопровождать жизненно важный быстроходный конвой из эсминца «Фреччиа» и транспорта «Фосколо» в Триполи. После выхода к острову Лампедуза, где, как считается, опасности нападения «Соединения К» уже не существует, флотилия должна повернуть к Керкене на побережье Туниса. Быстроходный транспорт несет на борту канистры с горючим для танковой армии «Африка».

В 12.30 мы получаем по радио кодовый сигнал «Чайка 1473». Я дважды беседую с капитаном эсминца «Фреччиа» по поводу наших планов. Воздушная разведка обнаружила в 15.00 в гавани Ла-Валетты 3 крейсера класса «Дидо» и 5 эсминцев классов «Трибал» и «Джевелин». Мы должны считаться с возможностью того, что ночью эта группа появится между островами Пантеллерия и Лампедуза. Двигаясь со скоростью 15 узлов, мы можем покрыть 160 миль, отделяющие нас от Лампедузы, за 10 часов.

В 17.30 мы выходим в море. Флотилия идет в кильватерном строю. В 19.10 мы прикрываем транспорт от подлодок – по два катера с каждого борта. В 21.40 мы поворачиваем на юг и 6 минут спустя видим на западе осветительные бомбы. Итак, в воздухе самолеты с радаром, но они, похоже, отвлеклись на другую цель. В 21.59 мы видим новую серию осветительных бомб в 5–10 километрах от нас по правому борту, а минуту спустя еще десяток вспыхивает в 500 метрах.

Дело принимает опасный оборот. Теперь бомбы прекрасно освещают транспорт. Мы немедленно ставим дымовую завесу, а транспорт с эсминцем поворачивают на восток. В 22.10 осветительные бомбы загораются по левому борту транспорта, который повернул на северо-восток. В 22.12 в его борт попадает торпеда, корабль тут же вспыхивает, его корма отламывается, в то время как носовая оконечность продолжает движение. Две минуты спустя корабль тонет, и лишь разлившееся по поверхности воды горючее продолжает гореть. Мы идем прямо в огонь, чтобы спасти уцелевших, которые плавают посреди пламени. Нам удается вытащить из пожара 31 немца и 50 итальянцев.

Еще во время спасательной операции в 00.50 мы получаем новый приказ. В Риме уже известно о неудаче. Мы передаем спасенных, большинство из которых получили ожоги, на эсминец, который полным ходом возвращается в Трапани. Мы же получили приказ немедленно идти в Рас-Махмур, к северной оконечности залива Хаммамет, где подлодка торпедировала пароход «Македония», который в итоге сел на мель. Поблизости должен стоять на якоре транспорт «Ядьор» с поврежденной машиной – возможно, впрочем, что он идет вдоль берега на юг. По расчетам, мы можем прибыть туда к 6 часам утра. В дальнейшем мы узнаем, что «Ядьор» будет взят на буксир итальянским миноносцем «Чиньо».

В 04.10 итальянский самолет сообщает о присутствии 3 крейсеров и эсминцев, идущих на запад в 60 милях южнее Мальты. Это «Соединение К», которое могло перехватить наш быстроходный конвой западнее Лампедузы, причем при свете дня мы ничего не смогли бы предпринять, кроме бессмысленного и безответственного самопожертвования. В такой ситуации эффективно действовать могли бы только боевые самолеты, которых у нас, к сожалению, слишком мало.

В 07.57 мы видим миноносец «Чиньо», обгоняем его и четверть часа спустя замечаем транспорт «Ядьор». Мы прикрываем этот маленький корабль от возможных атак из-под воды и с воздуха, пока в 09.30 нас не догоняет миноносец. В 12.10 мы последними прибываем в гавань Суз и 13 минут спустя подвергаемся внезапному воздушному налету. 6 самолетов сбрасывают бомбы с высоты 100–200 метров, однако не попадают в цель. В гавани нет даже зенитных орудий, поскольку она практически никогда не использовалась.

Мы выходим в море в 12.25, обходим мыс Бон в 16.20 и в 19.30 прибываем в Бизерту.

15 декабря Бизерта подвергается сильной бомбежке, от которой французы страдают даже больше, чем мы. Мы готовимся к первой постановке мин и оборудуем опорный пункт у военно-морской верфи в Ферривилле. Длинный пирс представляет собой хорошую причальную стоянку. Поблизости, на горе, находится казарма – форт Лех, который становится пристанищем для наших экипажей.

После того как прибывают мины, мы снова действуем активно. 16 декабря в 20.30 4 катера выходят в море и идут к планируемому месту постановки юго-восточнее мыса Де Гард. В 03.33 мы ставим первую мину, вскоре видим в 2000 метрах от нас сторожевой корабль, однако в течение 10 минут нам удается, оставшись незамеченными, завершить свою работу. Поскольку уже поздно, мы ложимся на обратный курс и прибываем в Бизерту в 08.20. Как только мы завершаем заправку, гавань снова бомбят. Мы своевременно отходим от причала и рассредоточиваемся по поверхности бухты.

Вечером 17 декабря 4 катера выходят в море. В 04.15 мы ставим мины в бухте Бон, отходим от берега и севернее мыса Де Гард начинаем прочесывание, двигаясь западным курсом со скоростью 28 узлов. В 05.30 начинает светать, и мы поворачиваем назад. В 10.30 мы прибываем в Бизерту – почти одновременно с 32 американскими четырехмоторными бомбардировщиками.

Поскольку близится полнолуние, нам приходится временно прекратить наши операции. К этому моменту боеспособность флотилии заметно снижается. Итальянская военно-морская верфь в Палермо перегружена, кроме того, сказывается усталость от войны. Инженер флотилии предлагает командующему передать ремонт наших катеров французскому военно-морскому арсеналу в Тулоне – несмотря на большее расстояние до района операций, это позволит быстрее вводить катера в строй. В Тулоне нет воздушных налетов, и там можно организовать опорный пункт флотилии.

23 декабря флотилию посещает новый командующий немецкими военно-морскими силами в Тунисе, капитан цур зее Мендсен-Болькен. Мы празднуем Рождество в нашей казарме в Ферривилле. Для флотилии это уже третье военное Рождество, но никогда прежде нас не одолевали столь тяжелые раздумья по поводу будущего. Правда, противник оставляет нас в эти дни в покое.

Иначе складывается ситуация на сухопутном фронте. Здесь наши войска сражаются с британской бригадой за обладание так называемой «Рождественской горой» неподалеку от города Тунис. В конечном счете боевая группа 10-й танковой дивизии выходит победительницей. К этому моменту в 5-й танковой армии насчитывается лишь около 35 тысяч солдат и 150 танков.

29 декабря мы получаем новость от итальянских моряков. Им удалось перехватить вражескую радиограмму от 11 декабря, в которой командная инстанция в Боне сообщала союзным конвоям: «Ожидаются атаки вражеских торпедных катеров. Рассчитывать маршрут так, чтобы оказаться в районе Филиппвиля с рассветом и в гавани Бона в 13.00. Истребительное прикрытие будет обеспечено».

Таким образом, мы узнаем, что находящиеся в радиусе нашего действия районы вражеские конвои будут проходить в дневное время, невзирая даже на опасность с воздуха.

В 17.00 30 декабря шестерка катеров выходит в море. Мы ставим третье минное заграждение незадолго до полуночи. На следующий день мы выходим в море в 17.15, но, к сожалению, из-за внезапно ухудшившейся погоды вынуждены уже в 21.23 повернуть обратно. Подходя около полуночи к Бизерте, мы наблюдаем над городом разноцветные огни – жители встречают Новый год фейерверками, в воздух взлетают трассирующие снаряды. В это время мы, мокрые насквозь, крадемся вдоль берега и причаливаем в час ночи – из-за плохой видимости – к ближайшему пирсу. К верфи мы подходим только в 7 часов утра.

Завершая журнал боевых действий 31 декабря 1942 года, я записал:

«В этом месяце флотилия использовалась в первую очередь для оборонительных задач – охранения конвоев и сторожевой службы. Из-за полнолуния удалось осуществить лишь три минных постановки в заливе Бон. У вражеских конвоев есть указание проходить этот район только в дневное время. Поэтому мина остается единственным средством борьбы с противником. Действия тральщиков пока не наблюдались. Недостаточная воздушная разведка пока не позволяет получить точное представление о графике движения конвоев в районе, находящемся в радиусе наших действий.

Постоянное присутствие большого числа кораблей (13–15 транспортов общим водоизмещением 80 тысяч тонн, 2 крейсера и несколько эсминцев) в самой восточной из контролируемых противников гаваней позволяет сделать вывод о том, какое большое значение имеют операции против Бона. В связи с этим все корабли, пригодные для траления мин, должны подвергаться нашим атакам, даже если это раскроет наше присутствие, которое, впрочем, и так известно противнику.

Итоги года в Средиземноморье: не считая успехов, достигнутых при минировании Мальты, и уничтожения бежавших из Тобрука кораблей, флотилии лишь трижды удалось успешно атаковать конвои. В одном случае флотилия прошла мимо быстроходного конвоя, направлявшегося из Александрии на Мальту. Погодные условия лишь однажды не позволили провести операцию против конвоя.

Снабжение Мальты было до конца августа весьма скудным. С отходом танковой армии «Африка» из Египта и высадкой противника во французской Северной Африке создалась ситуация, которую можно исправить только исключительными мерами по укреплению плацдарма в Тунисе и наступлением на запад.

Одна из главных причин недостаточного снабжения танковой армии «Африка» заключается в том, что вражеская авиация с Мальты в ночное время обнаруживает и успешно атакует конвои, при этом ни авиация, ни военно-морские силы Оси не в состоянии этому противодействовать. Это будет иметь решающее значение и для снабжения Туниса, если на Сицилии не будет создано мощное соединение ночной истребительной авиации, которое сможет ликвидировать угрозу со стороны британских ночных разведчиков и торпедоносцев.

Кроме того, необходимо развивать собственную торпедоносную авиацию, чтобы аналогичным образом атаковать в ночное время конвои противника в Западном Средиземноморье. Операции подводных лодок и торпедных катеров могут в этом районе являться лишь дополнением. Основную нагрузку в борьбе с судоходством противника должна взять на себя авиация».

В новом году мы продолжили минные постановки. 6 января в 17.00 шестерка катеров выходит в море. Поскольку капитан катера «S-58» временно отсутствует, я беру судно под свое командование. Подходя к заданной позиции, катера, находящиеся севернее, докладывают о двух эсминцах, идущих юго-восточным курсом к бухте Бон. Атаковать с минами на борту – слишком большой риск, поэтому мы стараемся избежать встречи с противником, отойдя на запасную позицию севернее мыса Де Гард.

Мы обходим корабли противника, однако они вновь появляются у нас перед носом. Поэтому я принимаю решение сбросить мины прямо здесь и атаковать противника, взяв его в клещи. Видимость ухудшается из-за низких дождевых облаков, так что катера теряют друг друга из виду. Мы движемся в направлении противника, которого тоже больше не видим.

В 01.49 я наконец замечаю корабли противника на 60 градусов. Расстояние небольшое; перед нами, судя по всему, тральщик. В 02.11 мы выпускаем две торпеды с расстояния около километра; 45 секунд спустя обе попадают в цель. Мы идем к месту потопления, видим погружающийся в воду форштевень и спасаем двух членов экипажа. Затем флотилия ложится на обратный путь.

От спасенных мы узнаем, что потопили тральщик «Горатио» водоизмещением 600 тонн. Кроме того, становится известно, что базирующаяся в Боне флотилия тральщиков пока ликвидировала 6 мин. На наших минах подорвались и затонули два транспорта, один из них 2 недели назад. Прибыв в Бизерту, мы передаем пленных коменданту гавани.

7 января в 17.40 в Бизерту прибывают семь катеров 7-й флотилии. Ее командир – мой товарищ Ханс Труммер, который два с половиной года назад замещал меня во время моего ранения в Ла-Манше. Члены наших экипажей тоже с радостью встречают старых товарищей.

На вооружении флотилии – небольшие катера «Максхен» водоизмещением 50 тонн. К сожалению, они не способны нести мины на палубе, но 14 дополнительных торпедных аппаратов явно не будут лишними.