Пограничье

Мы поблагодарили Веру за такой честный рассказ, и вышли на улицу. Уже темнело.

— Что, домой? — Спросила я — Или ещё по гостям пройдёмся?

— Я хотел вам сказать, что зря все ругают тётку Феломену, — раздался рядом незнакомый голос, и из-за палисадника показался невысокий мужчина в вязаной шапочке — Она хорошая была. Я поэтому вас здесь жду, чтобы сказать это.

Мы с Сакатовым оба повернулись к нему и Сакатов спросил:

— Вы из этой деревни?

— Конечно из этой, откуда ещё. Я живу вон в том доме. — Он указал на невидимый отсюда дом на другой улице, потом спохватился — Меня зовут Виктор Иванович Лушин. Я работал трактористом на ферме. И очень хорошо был знаком с тёткой Феломеной. Она мне один раз помогла, я ей до конца жизни буду благодарен за это. Все отвернулись от меня, а она помогла, не побоялась. Вы сегодня приходили к моей сестре, Ира её зовут. Они с мужем пьют каждый день, и винят в этом тётку Феломену. Но я её не виню, они сами виноваты. Она была справедливая. И не правда, что она кого-то наказывала. Это сами люди себя наказывали.

— Но ведь Лобин Фёдор запил после того, как увидел этого чёрта у неё на крыше. Он сам нам об этом сказал. — Не согласилась я.

— Чёрта с два! — Горячо возразил Виктор Иванович — Фёдор с самой их свадьбы попивал тихо дома, и Ирка с ним тоже. Только скрывали они это ото всех. А потом перестали скрывать, после того случая. Я-то знаю. Он всегда самогонку гнал, а водку в магазине они не покупали. И вечером после работы дома сидели и пили. Закроются и пьют вдвоём. И по бабам он всегда ходил. Просто Ирка никогда не закатывала ему скандалов, а молча слёзы глотала. И она сама мне говорила, что ходила к тётке Феломене, чтобы Федьку своего отучить по бабам шляться. Только тётка Феломена ей сказала, что если ей не нравится такая жизнь, пусть разводится. И что им вместе нельзя жить, они загубят друг друга. Вот и сидят они каждый день, пьют, а под вечер ещё и раздерутся.

— Сколько людей, столько и мнений. — Сказал Сакатов, когда Виктор Иванович с нами попрощался и ушёл — Я теперь и не знаю, какая она была, Феломена.

— Такая, как и все. И хорошая и плохая. — Ответила я, понимая, что у меня где-то внутри сидит симпатия к этой суровой ведьме.

На улице было тихо, сумерки уже плотно укутали дома, и свет в окнах делал эти сумерки ещё темнее. Фонарей на улицах не было. Людей тоже, все сидели по домам. Пахло дымом от русских печек, и дым этот стелился над землёй, добавляя таинственность в вечерний деревенский пейзаж. Мы прошли до речки, постояли там на берегу. В кустах тонко свистела какая-то птица, и из далёкого леса ей вторила ещё одна. Они не перебивали друг друга, словно выслушивая новости, потом обе стихли. На противоположном берегу был редкий кустарник, а не такой густой лес, как возле деревни.

— Красиво! — Залюбовалась я — Какой покой! Хорошо тем, кто живёт в этой сказке!

— Скажи, Оля, ну как можно, живя в такой сказке, колдовать и портить людям жизнь! — Сакатов подобрал с земли камушек и бросил в реку — Почему находятся те, кому наплевать на всю красоту вокруг?

— Потому что человеку всегда мало того, что у него есть. Он привыкает к красоте, и перестаёт её замечать. Вот ты сам сейчас, взял камень и бросил в воду, нарушив безмятежность реки. А другой бросит камнем в человека.

Сакатов посмотрел на меня и рассмеялся:

— Ну, ты даёшь! Мне сейчас остаётся только найти этот камень на дне реки и положить его на прежнее место. Ты, кстати, оберег свой взяла с собой?

— Я с ним никогда не расстаюсь.

— Это хорошо. Хоть Вера нам сказала, что бояться нечего, но я вспоминаю про бледную старуху в окне, и мне становится не по себе.

— Мне тоже. Может пойдём к Анне Тимофеевне? — Спросила я.

— А смысл тогда было оставаться здесь? Нет. Ты можешь идти, если хочешь. Я буду дежурить всю ночь. Днём отосплюсь. Врага надо знать в лицо.

— И к чему ты это сейчас сказал?

Глава 3.Феломена

В доме было тепло. Мы включили свет. Лампочка была тусклая, при таком освещении не очень-то и почитаешь. Феломена, видать, жила очень экономно. Я решила лечь на диван, положила свою курточку себе под голову, взяла колдовской календарь, и начала внимательно разглядывать знаки ритуалов. Сакатов сел у стола, разложив на нём свои блокноты, журналы, тетрадки. Он с сосредоточенным видом что-то рассматривал, поднося листы поближе к глазам, хмыкал, качал головой, потом мне грустно сказал:

— С ведьмами лучше не связываться. Ни одного приемлемого способа их победить я не нашёл. Что-то никто не похвастался тем, как он победил ведьму. Надо, как в Англии, их ловить и сразу сжигать. Не зря, видать, инквизиция так старалась. Ведьмы очень мстительны, подозрительны, злобны, завистливы. Список этот могу продолжать до бесконечности. Они могут поставить знак на человека, который им не нравится, и человек до конца жизни будет притягивать несчастья. Это знак проклятия ведьмы. Я не знаю про Феломену, но те ведьмы, которые заодно с Шифиным, наверняка именно такие.

Он снова уткнулся в свои записи.

Где-то тикали часы. А привстала и огляделась, но никаких часов нигде в доме не было.

— Что потеряла? — Поднял глаза от своих записей Сакатов.

— Ты слышишь часы?

Он прислушался. Но теперь я и сама не услышала ничего, снова была тишина. Таинственные часы умолкли.

— Странно, я слышала часы, но когда я тебе об этом сказала, они замолчали.

Мы сидели молча и слушали. Я не выдержала:

— Но не в голове же у меня тикало!

Сакатов ничего не сказал, но по его виду я поняла, что именно так он и думает. Он снова склонился над своими записями. Пока я прислушивалась, было тихо. Потом я снова начала изучать календарь. Что интересно, я сначала думала, что в календаре тысячи заговоров, но оказывается их гораздо меньше. Знаки многократно повторялись. Правда, к знаку ритуала постоянно что-то добавлялось. Например, вот знак шестого июня, похожий на капли, падающие в ведро. А десятого августа нарисован этот же знак, только над ним перевёрнутый полумесяц. А тридцатого августа, этот же знак, только капли до ведра не достают.

И тут я снова услышала тиканье часов. Я затаилась. Часы тикали не равномерно. Они, то убыстрялись, то на какое-то время замедлялись, будто топчась на одном месте. Я убрала календарь, и медленно села. Тиканье не прекратилось. Сакатов посмотрел на меня, но ничего не сказал, и снова начал что-то читать. Я медленно встала и прикрыла глаза, пытаясь понять, откуда идёт звук. Сначала мне показалось, что звук вокруг меня. Но нет! Звук доносится слева. Я повернула голову к печке. Тикает где-то там. Ещё прислушалась, постояла немного и поняла, что стук конкретно идёт от той части печи, где нарисован знак солнца в тарелке. Я пошла в сторону маленькой кухоньки. Часы не прекращали тикать. Я встала лицом к печке. Потом закрыла глаза. Стук отдавался у меня в висках. И вдруг, с закрытыми глазами, я явственно увидела перед собой печку, с нарисованным солнцем! Вплоть до каждого его лучика-змеи. И даже отвалившуюся побелку между кирпичами. Я от неожиданности открыла глаза. Ничего не понимаю, хоть с закрытыми, хоть с открытыми глазами, картинка была та же! Тогда я закрыла глаза, и стала ждать, что же будет дальше. Я сосредоточилась на знаке под вьюшкой. Тиканье враз прекратилось, но раздался какой-то вздох.

— Феломена Спиридоновна? — Еле выговорила я.

— Не открывай только глаза. Мне тяжело снова возвращаться, после того, как ты резко их открываешь. Да, это я. Ты молодец. Я уж думала, что ты совсем не обратишь внимания на мои знаки.

— Так разве нельзя было просто ко мне обратиться? Зачем такие тайны? — Недоумённо спросила я.

— А сама не догадываешься? Только не произноси его имя здесь. Он не знает про пограничье.

— Пограничье? Какое пограничье?

— Это моё укрытие здесь. Всё тебе расскажу. Правнучку мою надо выручать, без меня вы не справитесь.

— Так Вы же сами её толкнули к Нему! А сейчас говорите, что надо выручать.

— Не торопись, сейчас всё узнаешь. Я этот знак только для тебя оставила. Сейчас мысленно его переверни кверху тормашками.

Только я перевернула знак, сразу же передо мной появилась высокая красивая женщина с иссиня-чёрными волнистыми волосами. Феломена. Даже ещё красивее, чем на фотографии. Она внимательно посмотрела на меня и кивнула, чтобы я шла за ней. Я огляделась и увидела, что в доме, кроме нас с Феломеной, никого нет. И дом этот освещается не лампочкой, а каким-то туманным голубоватым светом. Мы с ней сели за стол. Она снова меня предупредила:

— Не открывай глаза! Сколько бы ты здесь ни находилась, в твоём мире часы стукнут всего лишь один раз. Это укрытие я готовила всю свою жизнь. Ты уже знаешь, что Он не выпускал меня из своего внимания, контролировал каждый мой шаг.

— Феломена Спиридоновна, для меня неожиданность, что вы … — начала я, но Феломена меня перебила.

— Никаких Спиридоновных, просто Феломена. И никому, повторяю, вообще никому, ни слова обо мне и о том, где я нахожусь. Даже твоему помощнику. Тот, против кого мы с тобой будем биться, не знает жалости и не остановится ни перед чем. Если Он узнает про укрытие, то Он нас с тобой обеих здесь закроет на веки вечные. Поняла, как всё серьёзно? А сейчас слушай меня. Я восемьдесят лет была привязана к Его кругу. И за все восемьдесят лет Он так и не узнал мою истинную силу. И в этом заслуга моей мамы. К тому времени, когда Он поставил на мне свою печать, я уже была сильной колдуньей, потому что моя мама с самого детства меня этому обучала. Она видела моё будущее. Но изменить его она не могла. Поэтому мама взялась за моё обучение, когда мне было всего девять лет. Когда все дети играли, я раз за разом повторяла заговоры, училась слышать каждый шорох, улавливать опасность, и использовать все подручные средства, превращая их в своих помощников. С каждым годом мои испытания становились всё тяжелее и тяжелее. Ни одного дня у меня не было без учёбы, ни одного! Сколько слёз я пролила, думая, что мама не любит меня. И только после смерти мамы я поняла, насколько она была права, так как колдовать я должна была не просто лучше всех, а ещё и так, чтобы об этом никто не догадался. Когда мама увидела, что Он охотится за мной, она сама устроила пожар в бане, потому что боялась, что Он прочитает её мысли, и тогда всё моё обучение пойдёт насмарку. Мои настоящие мысли Он не мог прочитать, а видел только то, что я сама хотела ему показать. И это всё было задумано, чтобы уничтожить его.

— А как же Ваш клан Великой Чёрной Брутхи? Он разве не смог бы защитить Вас?

— Клан Великой Чёрной Брутхи не благотворительная организация, и когда приходит опасность, то там, как и во всех остальных таких же кланах, каждый сам за себя. Тем более, у них там тоже свои проблемы. Клан Чистого Ветра постоянно держит их в состоянии обороны. Это охотники за ведьмами, и у них богатый опыт ловить и расправляться с нами. Ещё с тринадцатого века. Хотя за смерть мамы они всё-таки отомстили Ему.

— И Вы всю жизнь тайно изучали Его? И он не понял этого?

— Да. Он, конечно, силу свою любит показать, но всё остальное держит под покровом тайны. По крупицам, по зёрнышку, узнавала я Его. Где что-то подгляжу, где что-то услышу, где наколдую. Я думала, что я смогу ещё при своей жизни покончить с Ним, и тогда освобожу всех своих потомков от Его тёмного влияния. Но оказалась, что то, что он собирался сделать, можно уничтожить только тому, кто перешагнёт через свою последнюю черту. И ещё он стал подозревать меня, видел, что я присматриваюсь к нему постоянно, и он насторожился. Поэтому и подселил Лушку ко мне. Она слабая ведьма, но всё равно ведьма.

— А Таня? Таня тоже будет нам помогать? — спросила я.

На лбу у Феломены собрались горькие складки:

— Нет. Единственно, что я смогла сделать, не выдав себя и свой план, так я отметила Татьяну, чтобы мы смогли её забрать от него. Но Таня нам плохая помощница.

— Что я должна сделать?

— Сначала ты должна привести сюда Татьяну. — Она протянула мне скрученную чёрную нитку — Повяжи это на запястье. На нитке метка, чтобы знак сработал на Татьяну. Сначала тебе надо в календаре, который ты читаешь, найти вот такой знак, похожий на русскую букву «Ш» с зигзагообразной внутренней палочкой. Называется он таравит. Накладывается он так.

Она прочертила в воздухе знак, чем-то похожий на скрипичный ключ, только без нижней петельки, под ним прочертила две полосы, от нижней полосы нарисовала стрелку, которая два раза обвилась вокруг знака.

— Обязательно посмотри время суток, в которое надо проводить этот ритуал.

— Но там указан конкретный день, когда этот ритуал проводится. А что если ждать придётся месяц?

— В календаре отмечен день, когда лучше не проводить ритуал. А время суток показано то, когда все остальные ритуалы можно проводить. Поняла? Время суток — для проведения ритуала. Запоминай дальше. Этот знак надо наложить поверх серого стража в Татьяниной комнате.

Она протянула мне небольшой кусок белого мела, такие нам всегда в школе выдавали, когда мы выходили к доске.

— Мел всегда должен быть у тебя с собой. Даже если ты думаешь, что он никогда тебе не пригодится. И после сотворения знака ты должна сказать слова:

«Пересекаю черту становище

Возращаю и поднимаю арис

Тивад Тиваш

Верни и закрой ярем

Тивад Тиваш»

— Запомнила? — Она положила свою руку на мою и сжала её — Знаю я всё про тебя, Ольга. Заговоры ты уже читала, обряды исполняла. Сил у тебя дотянуться до Татьяны хватит. А теперь слушай. Как только ты это всё сделаешь, нижний знак, который начертила Татьяна, должен исчезнуть, и она окажется перед тобой. Ты сразу должна сорвать нитку с запястья и отбросить от себя. Обязательно, иначе приведёшь за собой Его. Потом ты рукой рисуешь перед собой знак входа в пограничье, через который ты ко мне сюда зашла, переворачиваешь его. И тянешь в него Татьяну. Не забудь закрыть глаза, и Тане закрой. Она не успеет опомниться после перемещения, поэтому сопротивляться ещё будет не в состоянии. Вы обе окажитесь здесь.

— А за Татьяной Он не проследит?

— Не успеет. Если ты ничего не перепутаешь, и правильно выберешь время для таравита. И запомни, никогда не заходи сюда ко мне дважды из одного и того же места. В этом доме больше ко мне не заходи. Запомни знак входа в пограничье, его ты можешь сотворить везде, но только тогда, когда ты одна. И когда ты твёрдо уверена, что одна. И ещё, когда сейчас вернёшься в дом, сотри все знаки на печке и на полу.

— Таня — ведьма?

— У неё никогда не было никаких способностей, поэтому я и выбрала её. И Он, наверняка, уже понял это. Если бы я Алёнке, старшей своей правнучке, передала свой дар, я бы не сидела сейчас возле тебя, а давно была бы развеена на все четыре стороны. Вот кто мог стать настоящей ведьмой. А Татьяне ничего не досталось. Видать, в отца пошла, а не в нас. Я здесь нахожусь, потому что у Него нет сильных ведьм, которые бы могли меня отыскать. Рада, его правая рука, силы свои черпает в зелье, но и оно у неё скоро кончится. А Лушка, хоть и долго была со мной рядом, половины из того, что я делала, не понимала. И старая она очень, он её поддерживает, но на это у него уходит много сил. Это ведь Лушка наслала немочь в мои ноги, по приказу Его. И я слегла. Он от меня таким образом решил избавиться. Я бы могла ей обратно это отослать, да не хотела себя выдавать. И потом, то, что я собираюсь сделать, не под силу живому человеку. Но об этом позже. Татьяна меня, конечно, ослабила, но это я почти не заметила. Мне Раиса, мать Веры, отдала все свои дары. Поэтому она доживает свою последнюю жизнь. Ей тоже, как и Татьяне моей, не досталось нашей силы, так, немного. Могла, к примеру, найти вещь какую пропавшую, или заговорить молоко, чтобы не скисло. Единственный человек в деревне, с которой мы всегда были близки. Хотя со мной трудно было дружить! — Она улыбнулась, но потом опять горькая складка пролегла по её лбу.

— У Него есть мёртвая армия, ожившие мертвецы? — Решилась задать я мучающий меня вопрос.

— У Него есть неупокоенные духи негодяев, убийц, которые он поместил в тела волков и собак по приказу своего хозяина.

— О боже, как это?

— Это звучит, конечно, страшно, но на самом деле, это не армия. Он не может ими управлять, как бы не бился. Они слышат его приказы, но не всегда выполняют. И он не знает, оттого ли это, что они не понимают его, или оттого, что не хотят выполнять. И ещё, природа волка, кто её может понять? Волк всегда был свободен, поэтому не ясно, кто в голове волка главенствует — человек или сам волк. С собаками проще, они привыкли подчиняться человеку. Но они не так выносливы, и не выдерживают такого колдовства.

— И как только такое ему пришло в голову? — Спросила я.

— Не ему это пришло в голову, это колдовство было описано в книге «Перимината». Очень старая книга, и написана она на мёртвом языке, который он, видимо, так и не понял до конца. Потому и получилось у него совсем не так, как он задумывал. Книгу эту он украл у одного знатного вельможи. Этому вельможе умные люди велели уничтожить книгу, да он польстился на древность, поэтому и сам погиб, и вся семья его тоже погибла.

— А откуда эта книга появилась у вельможи?

— Вельможа был человеком нечестным. Хитростью и предательством обеспечил он себе безбедную жизнь. Так что тот, кто хотел этот дьявольский подарок подкинуть людям, решил, что этот вельможа вполне сгодится, чтобы других изводить, да разные тёмные дела творить. Но вельможе не пришлось воспользоваться книгой, так как о ней узнал Он. Вернее не Он, а его хозяин. Помогал ему в этом его товарищ, ведьмак Сонетий, который был намного искуснее Его, и многому Его научил. Но тому, кто рвётся к могуществу и славе, тому не нужны товарищи. До сих пор в толк не возьму, как Он мог Сонетия извести! В этой книге написано про армию, которую не мог одолеть даже великий хан монгольской империи Хубилай, в двенадцатом веке, и как эту армию создать. Если бы Он не поспешил убить Сонетия, Сонетий точно бы наколдовал такую армию. Да, Он переценил свои силы. И хозяин не смог ему помочь. Тоже загадка для меня, потому что такие книги приходят оттуда же, откуда появляются и их хозяева.

— Мой друг, который сейчас сидит в доме, нашёл историю того, которого мы здесь не называем. И теперь мы знаем Его имя. Это может нам как-то помочь?

Она внимательно посмотрела на меня.

— Это хорошо, что вы знаете Его имя. Только боюсь, нам это уже не поможет. У Него пиктограмма вырезана на плече, а на той пиктограмме написано имя беса, которому Он отдал своё имя. Имя беса — Волох. И теперь, даже если мы каким-то образом добудем Его кровь, чтоб написать Его имя и сжечь, только Волох будет корчиться от этого.

— Он убил своего отца ради того, чтобы никто больше не знал его имени.

— Значит он отцеубийца. — Медленно проговорила она — Если колдун убил кого-то из своих родителей, у него в районе солнечного сплетения появляется отметина, как от копыта. Это вроде награды от его покровителя.

— А кто у него покровитель, Волох?

— Он один только это знает. Может Волох, а может, и нет. С его хозяевами вообще непонятная ситуация. Похоже, что их несколько.

— Вера нам сказала, что он может обращаться в беса.

— Не в беса, а в тварь, которая может только пугать людей, да прыгать по деревьям. Но после каждого такого обращения он долго лежит и трясётся весь. Это проклятие на Него наслала Мехта, за то, что Он перешёл дорогу Великой Чёрной Брутхе. У ведьм тоже есть своя этика. Он сначала не понял, и подумал, что становится демоном. Вроде как его наградили за его заслуги. Повысили до демона. Но обезьяна тоже выглядит как демон, но она просто обезьяна.

— Но Он же колдун, может ведь и не обращаться в тварь?

— Не может. Как только наступает первая ночь полнолуния, он срывает с себя одежду и убегает в лес. Сам он не может от этого избавиться. Мехта хорошо знала, что делала. Он меня заставлял снять с него это проклятие, но я сделала вид, что не могу ему помочь.

— А сколько ведьм ему прислуживает?

— Не меньше десяти. Но я же тебе сказала, что рядом с ним нет сильных ведьм. И это отчасти потому, что он не хочет, чтобы кто-то был сильнее его. Поэтому и отбирает силы у тех, кого считает сильным. А таких, как Лушка, наоборот, наделяет силой, чтобы они продолжали ему служить. Лушке сто шесть лет. Она уже давно спит и видит, как закончится её служение. — Феломена взглянула на меня — Ольга, постарайся настроиться на то, что мы сможем только вместе сделать то, что по отдельности у каждой не получится. Он сильный, да, но не всегда сила мышц побеждает силу духа. Я жду тебя с Татьяной. И времени у нас с тобой до завтрашней ночи, ночи всех святых. Если Татьяна останется у Него, это свяжет мне руки. Всё, пора тебе обратно. Смотри, как надо отсюда выходить.

И она сотворила передо мной треугольник и двумя пальцами начертила круг в центре его. Я зашаталась и открыла глаза.

— Ты что там увидела? — Спросил Сакатов, оторвавшись от блокнота.

— Да опять вроде слышала, как часы идут.

— Не знаю, никаких часов я не слышу. Ложись спать, может от усталости у тебя в голове что-то забрякало.

Первым делом я взяла свёрнутую салфетку с подоконника и убрала знаки с печки и пола. Потом пошла и легла на диванчик, прикрыла глаза и снова мысленно вернулась к разговору с Феломеной. Я сразу поверила ей, каждому её слову. Это не ловушка для нас, это помощь, которую нам предлагает самый лучший союзник, о котором можно только мечтать. Я хотела посмотреть календарь, как мне и говорила Феломена, но глаза у меня закрывались, и я потихоньку проваливалась в сон. Какие-то образы постоянно всплывали у меня перед глазами, не давая окончательно уснуть. И вдруг я услышала шепот Сакатова:

— Оля! Оля, послушай.

Я, не открывая глаз, прислушалась. Вроде кто-то ходит по крыше. Сон слетел, как не бывало. Я посмотрела на въюшку — она закрыта. Значит, через печку к нам не пробраться. Я открыла глаза и спросила:

— Давно ходит?