Кровь и струны

— В этом платье леди обычно появляется на официальных приемах. Наверное, она надеется, что вас будут путать со спины, — поспешно зашептала Аделла. — Ей это кажется смешным. Просто молчи, и все обойдется.

Урнийка ободряюще улыбнулась.

— Спасибо, — благодарно ответила Марита.

В этот раз играть почти не пришлось.

Она отвернулась и принялась смотреть в окно. Значит, госпожа изволит скучать и развлекается в своей манере. Над этим еще предстояло подумать. Скучающие господа были опасными, но, с другой стороны, только это и обеспечило Мариту работой. Она сдвинула давящий на виски обрик и временно выкинула все мысли из головы.

За окном проносились сероватые урнийские просторы. К местной природе привыкнуть было сложно — блеклая и скудная, она не любила чужаков. Почва тут была сухой и часто трескалась, кусты носили колючки, а травы напоминали жесткую собачью шерсть. Даже здешние деревья, тонкие и скрюченные, носили шапку из мелких, почти серых листов.

Как-то Верис сказал: «В Урносе кровь меняют на воду». Пожалуй, он был прав. Все вокруг привыкло бороться за каждую каплю, как за последнюю, и не дай Зилай оказаться на их пути.

Марита спрятала зевок в ладони. Однообразный вид из окна нагонял дремоту. Пожалуй, время стоило потратить с большей пользой. Она поймала взгляд тоже заскучавшей Аделлы и в этот раз с искренним интересом спросила:

— А правда, что у вас тут много разбойников?

— Да, — откликнулась Аделла с каким-то детским восторгом. — У меня даже подружка с одним из Псов крутила, он ей золотые колечки дарил!

— Псов? — переспросила Марита.

Громкий шепот служанки стал заговорщицким. Они сдвинули головы, как самые настоящие сплетницы. Глаза напротив почти что горели от возбуждения. Аделла самодовольно, с нотками превосходства улыбнулась, явно радуясь, что ей есть, что рассказать.

— У нас их две шайки, разбойников этих. Города Псам принадлежат, у них у всех на шее оскаленная собака набита. А дороги — Костям.

Марита подавила смешок — до того служанка напоминала маленькую девочку, рассуждающую о взрослых вещах, которые не понимала. Впрочем, информацию из нее было тянуть легче легкого.

— А у Костей, значит, черепа какие-то? — попыталась угадать Марита.

Аделла отмахнулась.

— Нет, у них ничего. Но я слышала, если им дорогу перейти, то ихний глава сделает из твоего черепа кубок для вина. Говорят, у него в логове целая комната, такими кубками заполненная, — ответила она, понизив голос, и округлив глаза. — И в них души всех врагов заперты!

Марита скептически нахмурилась.

— Из них же все вино выльется…

Аделла уже собиралась ответить, когда карета вдруг, резко качнувшись, остановилась. Марита чуть не ударилась о потолок, а вот леди Бланке повезло меньше — она болезненно ойкнула и принялась тереть голову. Марита осторожно выглянула в окно. По ту сторону простиралась лишь безлюдная земля, поросшая травой и кустарниками.

— Что случилось? — спросила она у всадника в зелено-черном жакете, одного из солдат, сопровождавших карету.

Тот не ответил, вместо этого потянувшись к ножнам и с шелестом вынув из них меч. От тревоги перехватило дыхание.

— Почему мы остановилась? — требовательно окликнула его леди Бланка.

— Оставайтесь в карете, госпожа, сейчас…

Солдат вдруг вскрикнул, забулькал и начал заваливаться на бок. Из его шеи торчала стрела, и кровь лилась красной лентой, пропитывая одежду. Мгновение — и мужчина с глухим звуком рухнул с лошади.

Марита оцепенела. Время замедлилось, позволяя в мельчайших деталях разглядеть, как закатились чужие глаза, как поднялась пыль и встала на дыбы лошадь. А потом оно вдруг побежало с огромной скоростью. Рядом завизжали, послышались крики и звон стали о сталь. Придя в себя, Марита быстро кинулась на пол. Мысли панически метались в ее голове, испуганные и растерянные.

На них напали. Кто? Разбойники или враги барона? И в проклятой карете, как назло, нигде не спрятаться. Карете? Внезапная мысль повергла в ужас. Если лошади испугаются, карета может перевернуться! Марита прижалась к полу и поползла в сторону двери.

Страх сковывал мышцы, призывая забиться в угол подобно испуганному зверьку, но благодаря отголоскам разума Марита понимала: этот безопасный угол мог в любой момент превратиться в ловушку. Поэтому она продолжала ползти.

Сердце глухо колотилось, отдаваясь пульсацией в висках. В носу зудело от пыли, платье мешалось в ногах, а от криков и грохота снаружи не было слышно даже собственного сбивчивого дыхания. Марита выгнулась и потянулась к ручке, и в это мгновение за спиной что-то щелкнуло. Девушка порывисто обернулась.

Вторая дверь кареты была распахнута, и в прямоугольнике света стоял мужчина. Марита успела заметить только темный, без единой нашивки стеганый доспех, прежде чем воин схватил визжащую леди Бланку и выволок наружу.

От ужаса воздух камнем встал в горле. Марита зажмурилась и дернула за ручку наощупь, силой толкая дверь. Громко заржали лошади, и карета затряслась из стороны в сторону. Девушка вскрикнула и вывалилась наружу, больно ушибившись выставленными вперед руками.

Вокруг уже вовсю кипело сражение: звенели мечи, смешались люди и лошади, лилась кровь. Вот жеребец сбросил наездника и помчался прочь, вот в стороны брызнуло алым, вот кто-то не рассчитал сил, и меч вонзился в бок кареты, подставив под удар хозяина.

У Мариты закружилась голова. Она невольно осела на землю, и тут вдруг испуганно заржали жеребцы, беснуясь в упряжи, и карета начала заваливаться набок. Девушка вскочила и побежала со всех ног, путаясь в подоле платья. Но далеко унестись она не успела.

Мир вдруг качнулся и окончательно смазался, подергиваясь мутной дымкой. Запоздалой мыслью блеснуло в сознании: она падает. Марита дернулась, в тщетной попытке закрывая руками голову. Последним, что она видела прежде, чем все заволокла темноты, была иссушенная земля и собственные сбитые костяшки.

Покалывание в районе плеча — вот первое, что Марита ощутила. Было темно. Способность управлять собственным телом возвращалась медленно, как чувствительность к онемевшей конечности. Но воспоминания воскресали еще неохотнее. Марита поморщилась, шевельнув руками. Она что, все-таки задремала в карете?

— Сейчас, сейчас, — забормотала невнятно.

Плечо вновь кольнуло болью, словно на нем стиснулись острые иглы. Марита дернулась и распахнула глаза. Сразу стало понятно, что это не карета: девушка лежала, уткнувшись носом в сырую землю, а в бок упиралось что-то твердое и холодное. Марита резко села, и тиски на плече разжались. В воздух с карканьем взметнулся ворон и, громко хлопая крыльями, исчез вдалеке.

От смены положения тела закружилась голова, и Марита застыла с ладонями, прижатыми к щекам, пережидая, пока цветные пятна перед глазами рассеются. Налетел холодный ветер, хлестнув по лицу и принеся странную смесь запахов: соли, травы, железа, сухой земли и почему-то, едва различимо, гнили. Марита отняла руки от лица и обеспокоенно огляделась.

Рядом простиралось поле. Примятая трава гнулась к земле, и среди нее были раскиданы какие-то странные бугорки, черные и зеленые пятна. На дороге, в самом большом скоплении пятен, лежала перевернувшаяся на бок карета. Возле нее беспокойно пряла ушами лошадь, волоча за собой остатки сбруи. Солнце терялось в серых облаках, похожих на утреннюю дымку.

Ветер вновь налетел, колыхнув траву, и тошнотворный запах усилился. И тут воспоминания вернулись все разом, будто кто-то пробил плотину: стрела в шее солдата, кричащая леди Бланка, звон стали. Сразу обрели смысл и запах соли и неподвижные бугорки, приобретающие человеческие очертания. Сердце дернулось и замерло, будто сжатое в ледяных пальцах.

— О, боже, — сказала Марита, и собственный голос показался ей хриплым и чужим. — Леди Бланка? Аделла? Кто-нибудь?

И тут же зажала ладонью рот. Хорошо, если ее услышит кто-то из своих. А вдруг те, чужие? Марита прикрыла глаза и попыталась успокоить дыхание, хотя в глазах темнело, а сознание упрямо ускользало. Надо посмотреть, может кто-то остался в карете. Марита и сама не особо в это верила, но казалось, если будет и дальше бездействовать, то просто сойдет с ума.

«Займи руки — или мысли займут твою голову» — вспомнила она слова отца и встала. Тело ныло, саднили костяшки, раны на которых успели покрыться коркой. Зашипев сквозь зубы, Марита потерла ноющее плечо и, прихрамывая, двинулась к карете. Пару раз пришлось переступать через павших солдат. Первое время Марита пыталась тормошить воинов в зеленых цветах, но они уже были холодными и не отзывались. У кареты зеленых пятен была целая россыпь. Похоже, солдаты защищали ее до последнего.

Марита подошла ближе. Одно из передних колес отвалилось, а второе лениво покручивал ветер. Из бока, будто замысловатое украшение, торчал меч, и от него расходилась порядочная трещина. Низ кареты, который не выгорел на солнце, как все остальное, показался почти черным.

Кое-как подтянувшись на руках, Марита заглянула в распахнутую дверь, но внутри было пусто — только плясал солнечный свет на раскиданных повсюду подушках. Она спрыгнула обратно и беспомощно обхватила плечи руками. Ни на что не надеясь, Марита обошла карету кругом.

Здесь обнаружилась вторая лошадь, которой повезло меньше, чем первой. Она лежала на боку, завязшая в упряжи, как бабочка в паутине. Темные глаза закатились и поблекли, а над рваной раной на животе, покрытой запекшейся кровью, вились мухи. Марита отвернулась, сдерживая тошноту, как вдруг ее взгляд зацепился за что-то фиолетовое, выглядывающее из-под кареты. Она опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть.

Вдоль позвоночника потянуло холодом, а в груди суматошно застучало. Это была рука. Тонкая, изящная женская кисть торчала из-под накрененной кареты вместе с оборванным куском фиолетового рукава. Она показалась Марите чисто белой на фоне земли, почти что сияющей.

На указательном пальце виднелось тяжелое кольцо-печатка с изображением герба Реплихов. Чуть ниже серебряного чертополоха повисла застывшая алая капелька. По земле разметались волны спутанных и потемневших от крови волос. Самой головы видно не было, она оказалась скрыта под боком кареты. Вне всяких сомнений, это была леди Бланка. А еще Марита четко знала: после такого не выживают.

Губы сами собой задрожали и скривились. И что теперь делать? Марита ведь даже не знает, где находится, и нет никого, кто бы… Она зажмурилась. Темнота принесла успокоение, но все остальное — шелест травы, вонь и холод, идущий от земли — осталось. А еще с закрытыми глазами все чувства обострились, и Марита смогла различить отдаленный стук копыт. Она резко обернулась и вгляделась вдаль.

По дороге впереди ехали всадники. Пока что они были слишком далеко, но даже отсюда удалось разглядеть притороченные на поясах ножны и колчаны за спинами. Позади процессии, покачиваясь, ехала старая телега. Марите захотелось вскочить и убежать как можно дальше, но она заставила себя остаться на месте. Среди павших воинов Марита была бы как сосна посреди голого поля — заметнее некуда. Так можно и стрелу в спину получить.

Чужаки тем временем приближались. Стало видно, что почти все одеты в стеганые доспехи, всегда напоминающие Марите толстые тканевые куртки. Но ее поразило не это, а огромный разброс цветов. Тут были и синие, и красные, и даже зелено-черные. Нашивки тоже разнились, а часть доспехов была и вовсе без них. Сердце екнуло от тревоги. Стеганки даже не всем подходили по размеру, будто снятые с чужого плеча. Что стало с их настоящими хозяевами?

Кем бы ни были чужаки, они могли просто избавиться от Мариты, как от помехи. Девушка беспомощно огляделась по сторонам, и ее взгляд вновь упал на перстень.

«В этом платье леди обычно появляется на официальных приемах. Наверное, она надеется, что вас будут путать со спины». Слова всплыли сами собой, и идея мгновенно сложилась в голове, как решенная измовская головоломка. Служанка бесполезна. А леди? Много ли людей знают младшую дочь барона в лицо?

Шанс был мал, но Марита ухватилась за него, как утопающий за соломинку. Стоило попасть в родную стихию, и паника отступила. Актриса обязана продолжать играть несмотря на страх, голод, боль, личные проблемы и лишние мысли. А Марита всегда была отличной актрисой. Она картинно закатила глаза и, обмякнув, рухнула на землю, накрыв собой руку леди Бланки.

В нос ударил запах гнили и земляная пыль. Живот дернулся от отвращения, но Марита запретила себе об этом думать. Пальцы тут же слепо зашарили, нащупывая перстень. Представь, что это кукла, сказала она сама себе. Просто мешок с соломой. Марита стиснула зубы. Сохранять видимость того, что она неподвижна, было сложно. Пальцы ткнулись сперва в землю, а потом в липкую кожу, прежде чем сомкнуться на холодном металле. Послышалось лошадиное ржание, а потом шелест и звук шагов.

Чужая конечность не поддавалась, будто одеревенела. Ну же! Марита выдохнула и в последнее мгновение сумела содрать с пальца перстень и зажать в кулаке, прежде чем ее схватили за шиворот и дернули вверх. Раздался треск, и ткань порвалась.

Марита дернулась, пряча руки за спину. Перед ней стояли двое. Первым в глаза бросилось то, как разительно они отличались, словно пришли из разных миров.

Тот, повыше, был нездешним. Все в нем выдавало южную, измовскую кровь: тонкое тело, смуглая с золотистым оттенком кожа, длинные каштановые волосы, перекинутые на плечо. Короткая, на удивление аккуратная борода еще сильнее сглаживала и так мягкие черты лица. Из-под широкополой шляпы с заплатками выглядывали живые, горящие любопытством глаза.

Второй же, хоть и был ниже, почему-то возвышался над всеми вокруг, даже над своим спутником. Жилистый, весь напряженный, как натянутая струна, мужчина был одет в разы проще первого, по-воински скупо. Это выражалось и во всем остальном: в неровно обкромсанных волосах, цветом напоминающих ржавчину, в оценивающем взгляде прозрачных синих глаз. Среди других таких же серокожих урнийцев его выделяли только четко очерченные, выразительные скулы.

Похоже, именно урниец и дернул Мариту за платье — он задумчиво вертел в пальцах кусочек зеленой ткани.

— Смотри, Яс, она в цветах Реплихов, — негромко сказал измовец.

Даже его голос звучал мягко и певуче, будто лютня.

— Без тебя вижу, — отозвался урниец и повернулся к Марите. Только теперь стало заметно, что на его правой щеке кляксой расположилось бледное родимое пятно. — Кто ты?

Смерив Мариту взглядом, он помахал перед ней обрывком ткани. Та раскрыла рот — и тут же его захлопнула. От страха она едва не уронила перстень и поспешно натянула его на палец. Мысли хаотично заметались в голове, как вспугнутые птицы. Ничего не получится. Стоит подробнее расспросить, как Марита расколется, будто гнилой орех. У нее задрожали губы. Неужели все кончится так?

Пока она молчала, терпение Яса кончилось. Мужчина прищурился, и его следующее движение ускользнуло от взгляда Мариты. Вот чужие пальцы вертят кусочек ткани, а вот уже твердо держат рукоять меча, чье острие смотрит прямо Марите в горло. Чуть-чуть — и наконечник коснется кожи. Все произошло так быстро, что она не сразу осознала грозящую опасность, а только глупо распахнутыми глазами уставилась на лезвие.

Измовец наклонился и что-то негромко сказал Ясу на ухо, но тот не отреагировал.

— Кто ты? — повторил он.

Под кожей пробежали мурашки. Чувствуя себя абсолютно беспомощной, Марита вдруг почему-то вспомнила, как отец объяснял ей фокус с монеткой. Та то появлялась, то исчезала в его кулаке, приводя маленькую Мариту в восторг. Только когда отец повторил медленнее, она заметила, что тот прячет монетку между пальцами. «Люди поверят в то, что ты им покажешь, Марита».

Она незаметно прикусила кончик языка, как делала всегда, когда волновалась перед выступлениями, и это простое действие помогло взять себя в руки. Плечи сами собой распрямились, а подбородок горделиво вздернулся. Верно, сейчас она должна играть роль. Мариты не осталось, вместо нее на земле сидела напуганная, но не растерявшая достоинство молодая леди.

Кончик меча намекающе ткнулся под подбородком. Мариту бросило в пот, но вместе со страхом пришло и решение. Ее не расколют, если попросту не смогут допросить.

Марита вытянулась, отклонившись назад насколько могла, и отчаянно зажестикулировала. Указала на уши, потом на рот. Вновь покачала головой. И в конце концов уверенно выставила вперед руку с перстнем.

— Немая? Или язык от страха отнялся? — удивленно спросил измовец. — Если перстень настоящий, то она из благородных. Можно выкуп потребовать. Как думаешь, Яс? — поймав предостерегающий взгляд, мужчина исправился. — То есть, командир.

— Я тебе что, гадалка, Расим? Сейчас посмотрим.

Яс с тихим лязганьем спрятал меч обратно в ножны. Не успела Марита выдохнуть, как он вдруг резко наклонился и сжал ее запястье, поднося перстень ближе к глазам. Марита едва сумела стиснуть челюсти, чтоб не ойкнуть от боли — в воздухе раздалось клацанье зубов.

Яс был настолько близко, что удалось различить идущие от него запахи пота, дыма и трав. Он рассматривал перстень так долго, что заныла рука, даже ковырнул металл ногтем, пока наконец не цыкнул, удовлетворенный. Чужие пальцы разжались и вдруг ловко стянули перстень. Марита невольно взмахнула руками в воздухе, словно пытаясь его удержать. Расим звонко рассмеялся, а по губам Яса скользнула едва различимая ухмылка.

— Свяжите ее, а то еще поцарапает, — сказал он и перестал обращать на Мариту внимание.

Та наконец-то позволила себе выдохнуть. Трюк с монеткой удался. Вот только какую цену придется заплатить?

Веревки неприятно натирали запястья. Когда чужаки тронулись с места, Марита не знала, радоваться этому или нет. Телега, в которую ее почти что забросили, как мешок с картошкой, была завалена грудами оружия и доспехов, которые люди под командованием Яса сняли с павших воинов.

Марита напряженно обкатывала эту мысль в голове. Урнийцы относились к смерти с трепетом и уважением, и человек, покусившийся на вещи мертвецов, по местных меркам — чудовище. Впрочем, чего еще ожидать от разбойников? Теперь-то Марита была уверена, что попала именно к ним. Она даже поискала собачьи головы на шеях, но ни одной не обнаружила. Оставалось только гадать, те ли это самые Кости или обычный сброд.

Марита повела плечами, пытаясь снять сковавшее их напряжение, и опять устремилась взглядом вдаль, на проплывающие мимо дороги виды. Ей нужно было успокоиться, примирить с происходящим мечущееся в груди сердце. Урнос не сильно к этому располагал. Блеклый, с редкими пятнами розоватых крон или золотистых кустов, он будто излучал собой недружелюбие.

То тут, то там виднелись колючие заросли и шипы, а земля и вовсе напоминала лоскутное одеяло: вполне обычные куски перемежались с иссушенными, будто мертвыми. Марита слышала, что вода ушла из Урноса много столетий назад, прячась в недрах земли, и только таинственные силы аквалов не давали стране погибнуть. Она бы ни за что не стала тут жить, если бы имела выбор.

Телега ехала, покачиваясь и подпрыгивая на кочках. Если первое время Марита и пыталась убеждать себя, что скоро прибудет подмога, то теперь надежда окончательно потухла. Никто не знал, что случилась беда, да и какое дело благородным до какой-то служанки? Наверное, другая на месте Мариты попыталась бы сбежать, но что она хорошо умела, так это оценивать свои шансы. Связанная, в платье, непонятно где… Как ни посмотри, это было бы безумием. Только и оставалось, что играть выбранную роль до конца.

Марита подняла голову и оглядела их небольшую процессию. Телега была взята в тиски: всадники ехали спереди и сзади, словно маленький конвой. Яс скакал чуть в отдалении, будто вожак, ведущий за собой стаю волков. Его темно-рыжий затылок явственно выделялся цветным пятном на фоне местности.

Судя по всему, именно Яса стоило опасаться больше всего: он единственный носил поверх стеганки кольчугу, да и остальная одежда была мужчине по плечу. Марита поставила себе на памяти мысленную зарубку.

Рядом раздалось тихое сопение и шелест ткани. Марита скосила глаза. Расим дремал, закинув ноги на груду вещей и спрятав ладони под мышками. Шляпа сползла мужчине на глаза, покачиваясь в такт телеге. Вот уж кто вообще не был похож ни на разбойника, ни на воина в целом: многочисленные слои землистого цвета ткани идеально скрывали фигуру. Туника, натянутая поверх всего остального, доходила до коленей и была подвязана плетеным поясом.

Вдруг послышались хлопки крыльев, и на край телеги опустилась маленькая серая птица. Расим заворочался и сел, сонно глядя по сторонам. На удивление, птица не улетела, даже когда тот полез в поясную сумку и вынул продолговатый уголек для письма. Марита прищурилась.

Расим чуть закатал рукав и начал выводить четкие узоры на тыльной стороне ладони. Стоило черным линиям сложиться в круг, как они загорелись. Марита удивленно уставилась на слабое сияние. Она не ожидала встретить в Урносе схемария. Измовские маги, приказывающие миру посредством одним им понятных рисунков, ей встречались всего пару раз. В один из них схемарий разрушил замковую каменную стену, и, хотя тот потратил на свой рисунок больше суток, Марита все равно опасливо поежилась.

От ее движения птичка испуганно вспорхнула в воздух, а Расим, кинув на Мариту быстрый взгляд, внезапно зачирикал. Он распахивал рот, как и обычно, но из глотки вырывались совсем животные звуки, которые человеческая гортань была неспособна породить. Девушка невольно застыла, завороженная. Птица тем временем возвратилась обратно, села, склонив голову, будто слушая, а потом и вовсе начала отвечать.

Марита почувствовала себя ребенком, при котором фокусник достал из пустой шляпы кролика. Она не знала, как, и от этого разгоревшееся любопытство мешалось с недоверием. Девушка опасалась того, что еще Расим мог сотворить.

Схемарий тем временем полностью погрузился в одному ему понятный разговор. По умиротворенному лицу пробежала тень, и на лбу залегли морщины. Расим кивнул птице, будто благодаря, и быстро стер одну из линий. Схема погасла. Он привстал, окликая Яса:

— Командир!

Тот обернулся, резко дернув за поводья, отчего конь взбудоражено заржал.

— В чем дело? — спросил Яс спокойным, но требовательным тоном.

Расим посмотрел на Мариту, словно колеблясь, но та старательно глядела в другую сторону. Измовец кратко побарабанил по краю телеги пальцами.

— Отряд, возвращающийся из города, поймал лазутчика. Он ничего не успел сделать, только одного из наших в плечо ранил, — четко, будто солдат, докладывающий генералу, сообщил Расим. — Ребята его связали, но послать бы кого на всякий, предупредить…

— Псы? — кратко спросил Яс.

Измовец кивнул. Яс досадливо цыкнул и ударил коня в бока, направляясь в хвост процессии. Вскоре от них отделилась пара воинов и скрылась далеко впереди, быстро превратившись в маленькие точки. По отряду прошлась волна шепотков. Марита попыталась прислушаться, но голоса были слишком тихими, и она перестала. Можно было только гадать, что произошло, но явно нечто важное.

После прилета птицы лошади ускорились, и вскоре впереди показался лес. Узкие серо-зеленые листья засушниц шуршали на ветру, а меж их тонких стволов высились заросли кустарников и сорной травы. Марита в очередной раз подумала, что для такого засушливого края само существование лесов — уже чудо. Отец говорил, что корни засушниц уходят очень глубоко под землю, почти выгрызая себе право на жизнь. Впрочем, это не спасало места, покинутые аквалами надолго.