Цесаревич

Нет, Петр Федорович, побудь ты на задворках сознания, а то нас опять закроют в золотой клетке и сиди там, словно попугай.

— Охолони, Петр! — вскричала Елизавета, потом посмотрела таким жестким взглядом на Белосельского, что тот, будто уменьшился в размерах. — Ты что Михаил Андреевич, ахальник этакий, до сей поры не отдал тех денег? Я же дала более нужного! Разгоню всех!

От последней фразы присутствующие съежились. Да, такой государыню я не припомню! Может, только этот гнев сравним с тем, что государыня обрушивает на дам, когда те не соблюдают установленный «дресс-код».

— Продолжай, Александр Иванович, — сказала Елизавета после небольшой паузы, и стало видно, что гнев императорский выдыхается.

— Цесаревич купил за деньги Военной коллегии имение в Ропше… — продолжил глава Тайной канцелярии, но был сразу же перебит.

— Ну что попросить не мог, Петр Федорович? Ропшу я тебе и подарить бы могла, чай в казенном ведении было поместье. Зачем покупать-то его за счет коллегии? — государыня с укоризной посмотрела на меня, но было видно, что гнев отступал.

— Государыня, там располагается теперь Первый Воронежский егерский полк и проводит учения для офицеров иных полков, они обучаются тем приемам, что позволили добыть славную викторию над французами при Бергер-ап-Зоме. Так же место для отработки нового оружия и учения егерей. Все для армии и приумножения ее умений, еще Ропша стоит меж Петергофом и Ораниенбаумом, случить что…- ответил я и, наконец, меня слушали без сочувственных взглядов.

— Степан Федорович, ты же сказывал, что там, на деньги Военной коллегии, цветы растут, что мой бывший садовник из Царского села управляет крестьянами, что цветы да овощи взращивают? — обратилась уже немного усталым голосом Елизавета к генералу Апраксину.

— Так и есть, матушка-императрица, — растерянно ответил Апраксин, который, видимо, не предполагал, что его имя прозвучит на Совете.

Это что получается, сейчас моими руками Шуваловы пробуют крушить креатуру Бестужева? Прекрасно знает Александр Иванович Шувалов, что именно происходит в Ропше, «тыкает носом» Апраксина. Уверены, что я выкручусь, что тетушка меня любит своей нереализованной материнской любовью, — и подставляют? Выходит, что ничего крамольного на меня Александр Иванович наговаривать не станет, а только подтвердит уже некоторые сведения, оправдывая которые я только приобрету в глазах государыни статус «жертвы наветов».

— Да, государыня, так и есть, отчего же не быть, если в Ораниенбауме только может и половина земли засеяна, остальное все полками занято, в Люберцах земли много, но то в Москве и там так же полки стоят. Отчего же в моих землях, тобою, тетушка, дарованных, стоят полки, что казна не тратит средства на их размещение? Да и приварок с моих имений полки имеют. Худо сие, что солдат добро питается? Так и в Ропше тоже самое, о чем Александр Иванович был извещен моими людьми, — и я «щелкнул по носу» главу Тайной канцелярии.

Отчего императрица не извещена о моем личном вкладе? Может потому, что там ищейкам Шувалова сложно разгуляться, что мало-мальски работает система охраны и караулов, не пуская видаков к стратегическим объектам. Ну и потому, что нужно было перестраиваться и стараться всеми силами показать свою значимость. Точнее не показать, а влить в монаршие ушки.

— Слышала я об этом, но думала, что уже и не живут у тебя егеря и гренадеры. Воронежский полк в Ропше! Ты все свои земли войском пользовать станешь? — задумчиво спросила императрица.

Государыня, похоже, поняла, что ее накрутили и настроили против меня и теперь думает, кто это сделал и зачем. Хотелось бы, чтобы было именно так, но напрашивается иное — Елизавета может подозревать меня в подготовке государственного переворота. Тогда два варианта: валить всю элиту наглухо, так как интриги добротной не выстроил, или же смириться в волей государыни. Оба варианты мне не нравятся.

— Александр Иванович, твоя недоработка. Всех касается! Меня не станет — Петруша Вам космы-то повыдергивает, что вы на него крамолу возводите!

— Да как же так, матушка, никогда на цесаревича дурного не сказывали! — подал голос канцлер Бестужев.

— Алексей Петрович, не крутись ужом, цесаревич пока если и берет чего казенного, то меньше вас всех, да и флот он строил на свое серебро, у англичан, датчан и голштинцев заказывал корабли за свой кошт. Иди, Белосельский, отсель, я уже решила, что Адмиралтейств-коллегию возглавит князь Михаил Михайлович Голицын и пусть он открывает Морской шляхетский корпус, — дождавшись, когда флотский ябеда-Белосельский уйдет, императрица поспешила продолжить, так как время театра уже подходило, да и устала она. — Говорите уже, что там у султана!

— Позвольте, государыня? — вызвался с докладом вице-канцлер Воронцов.

— Давай, Михаил Илларионович, только по делу и без обвинений. Ибо кто не грешен, пусть первым бросит камень, — казала Екатерина и осмотрела всех присутствующих.

«Рыльце в пушку» тут у многих и не нужно послезнание, чтобы знать это. Понятно, что мои партнеры отнюдь не мои защитники. Может Шуваловы решили, что я слишком самостоятельно стал вести дела, думали, я без них не осмелюсь на серьезные поступки. Прощупали мою реакцию, видимо, сделают какие-то выводы.

А тут освоение Америки мое, только мое, дело, без какого участия всесильных. Они не вкладывались в проект, как сказали бы в ином времени, Петр Иванович Шувалов меня попросту «кинул». Вначале он заинтересовался идеями РАК, но, как дело дошло до реализации, финансирования, попросту отвернулся и соглашался говорить только о «Российском коммерц-банке».

Ждал партнер, что прибегу к нему, когда я искал парусину, или обращусь, когда не хватало канатов, когда мои люди рыскали в поисках, где заказать одеяла и много чего еще. Петру Ивановичу было бы приятно видеть меня постоянно бегающим к всесильному «дяденьке» за советом, да за помощью.

Но, как оказалось, и кроме Шуваловых есть в России и текстильщики и парусину достать можно, даже сильно не потеснив английские заказы. Все нашли, а после уже принципиально покупали не у Петра Ивановича. И я понимаю — он злится, такие заказы прошли мимо его мануфактур. Ибо нечего…

— Оттоманская Порта зашевелилась и это самое основное. Османы стали грубить, диван иноземных дел невежественен, даже плохо стали брать взятки. Может у Александра Ивановича есть подробности? — начал разыгрывать спектакль Воронцов.

Обращение к главе Тайной канцелярии, наверняка, было «домашней заготовкой» с намеком на то, что канцлер Бестужев утаил серебро, которое было выделено на взятки и подкуп османских чиновников. Банка с пауками этот Совет, да и только!

Зря они пошли в атаку на канцлера, он хитрый лис, сейчас промолчит, но время и место, чтобы самому укусить найдет.

— Мои люди обнаружили частые прибытия французских судов в Константинополь, — Александр Шувалов продемонстрировал императрице свою работу.

— Алексей Петрович, что думаешь? — спросила Елизавета Бестужева, возможно, пытаясь сорвать игру шуваловской партии.

— В коробах может быть оружие, пушки точно по ночам отгружали. Так же в Керчь прибывают французские корабли, как и увеличился поток турецких. Турки, а может и французы обследовать Перекоп и крепости по берегу моря Черного, видимо, готовятся ускорить их улучшение и ремонт, — тихо, буднично «утирал нос» оппонентам уже Бестужев.

Оказывается, что люди канцлера работают лучше, или шуваловско-воронцовская группировка, известная своим франкофильством, прикрывает Францию.

— И что султан? Воевать надумался? Или нам хватит того, что заплатим казакам, да те набег сделают, как тремя годами ранее на Керчь? — задала вопрос государыня.

Канцлер выдержал паузу, ожидая, что кто-то ответит на вопрос императрицы, но Елизавета своим вниманием к Бестужеву явно показывала, что ждет ответов от своего канцлера. Алексей Петрович ответил:

— Тут я поддержу государя-цесаревича. Нужно усилиться и строить что-то вроде засечной черты южнее запорожского поля. Сильно злые французы после нашей виктории над ними. И хотят повоевать чужими руками. Можно ждать активности и отдельных поляков, шведов. Король Фридрих Прусский может не остаться в стороне, мы с ним не приятельствуем. Как я думаю, австрийцы мало помогут нам, сильно ослабли они, чтобы втягиваться в противостояние с османами. Это понимает и султан. Даже больше скажу, в Османской империи опять начала бушевать черная оспа. Чтобы не допустить народных и янычарских волнений, султана на войну толкает уже и духовенство.

Обстоятельно говорил Бестужев, проводя анализ на основе фактов. Я понимаю, почему канцлер, не имея в своей немногочисленной партии ни любовников Елизаветы, ни олигархов и елизаветинских подруг, все равно представляется силой равной остальным. Потому что он, пусть и берет деньги с англичан, но прекрасно ориентируется во внешней политике, умеет использовать и свои ресурсы и, вероятно, не брезгует и английскими.

— Думаю, государыня, нужно договориться с французами. Сильно они обиделись на нас и за поражение и за обиду посланнику Шетарди. Помиримся и много денег сбережём и жизней людских. Не станет султан без помощи Франции воевать, — высказал свою точку зрения франкофил Воронцов.

Один англофил, полно франкофилов, да с учетом, что Франция не признала Россию империей. А у меня вообще вопрос возник: а есть ли тут «русофил»? И, что странно, все берут деньги, открыто высказываются в поддержку иностранных государств, а дело так или иначе, но делается.

— Что думаешь, цесаревич? — спросила меня государыня.

— Хочешь мира — готовься к войне! Нужно готовиться к войне с османами. Нужно вести быструю войну, сразу же жестокую, и заставить австрийцев хоть что-то сделать. Вряд ли получится сейчас решить проблему с османами и даже с крымские набеги может оказаться сложно прекратить. Нам предстоит воевать с туркой десятилетиями. Я представил план усиления воинского присутствия на юге Малороссии. Об этом я бы попросил рассказать Степана Федоровича Апраксина, — сказал я, и указал жестом своему заместителю всеподданнейше доложить.

И это опять же стало неким плюсом для бестужевской партии, Апраксин — его креатура. Так что, как по мне, боевая ничья получилась, но со мной Шуваловым придется еще как-то говорить. Да, у нас бизнес и это лучше всего сдерживает от необдуманных поступков.

Апраксин докладывал, что уже сформирован корпус под общим командованием генерала Левена с дивизией Румянцева, как главной ударной силой. Этот корпус должен будет базироваться у Харькова, Бахмута, западнее Азова. Одновременно должны переформироваться полки слободского казачества в казачью дивизию, командующим которой должен стать бригадир Василий Петрович Капнист, а Псковскую дивизию генерала Петра Семеновича Салтыкова усилить артиллерией. Кроме того, о чем лишь по касательной прошелся в своем докладе Апраксин, следует сформировать «военные поселения».

Я и Миних долго обсуждали «военные поселения», которые, как по мне, очень подходят для буйной местности у крымского перешейка. Так, с опорой на крепость, должны разбиваться села, куда определить солдат с выслугой в более пятнадцати лет с правом заводить семьи и возделывать земли. Пахота там очень богатая, чтобы ее просто так топтать ногами солдат и копытами боевых коней. В каждом селе будет проживать офицер, среди его обязанностей будет и необходимость контроля за старостами. Пока люди будут на барщине, которую определяли в три дня в неделю, также офицеры должны проводить смотр и обучение стрельбе и работе в группах. Один раз в месяц полк собирается на учения и так же проводит боевое слаживание.

Может быть, много скептиков из будущего, которые скажут, что аракчеевские «военные поселения» не оправдали себя. Но они даже тогда, в первой половине XIX века работали. Сейчас же поселить на новых землях, которые все еще оправдывают свое древнее название «Дикое поле», служилых людей с оружием и обученных быстрому реагированию, это безопасность и относительный порядок в регионе, тем более, что села будут с элементарными оборонительными укреплениями.

Тут же как? То запорожцы людишек захватят и отведут в свои земли, то слободские также поступят, то крымцы, то донские, а еще сюда переселяются сербы, что бегут от османов — и они воюют, и их воюют. А, казалось бы, все вокруг свои, да не так. Наличие же серьезной постоянной силы позволит уменьшить пыл буйным головам и частично снять напряжение с региона, а там и уменьшить вероятность удара в спину.

— Тогда у нас рядом с Крымским ханством боеготовых постоянных войск окажется более четырех дивизий, общей численностью в сорок четыре тысячи, из которых десять тысяч конница казаков, полк уланов и гусар, триста тридцать три пушки. Под Москвой создается два полка кирасиров, переобучение уже прошли офицеры Суздальского, Ладожского и Новгородского полков. В случае боевых действий предполагается задействовать дополнительные силы донских, яицких, оренбургских казаков, калмыков и башкир, и еще три полка — Самарский, Астраханский, Оренбургский, если обстановка в местах позволит. Общая численность войск при развертывании может составить пятьдесят тысяч пеших, семнадцать тысяч конницы, — докладывал Апраксин.

— Только крымские людоловы со своими данниками могут выставить до ста тысяч конницы, — высказался Алексей Разумовский, которому, видимо, не понравилось, что украинское казачество в данных раскладах не учитывается.

Но он не прав — учитывается, только понять их структуру и решимость выставить определенное количество полков невозможно. А еще не раз были случаи, когда они и вовсе меняли свое решение — вольные же. Но без привлечения запорожцев не обойдется, они тот регион знают лучше кого ни было.

— Это так, Алексей Григорьевич, Вы правы, поэтому сей прожект только на сдерживание неприятеля, — с улыбкой сказал Апраксин.

Потенциальному партнеру в дворцовых интригах не грех и подарить улыбку. Как бы то ни было, но Разумовский сохранил достаточно фавора, чтобы иметь политический вес и получать улыбки от докладчиков в присутствии государыни.

— Согласно сведениям Военной коллегии, Россия может развернуть за два месяца до ста сорока тысяч солдат, напряжением всех сил. Для данного числа войска готовятся магазины с провизией и пороховым запасом, до лета будет проведен еще один рекрутский набор на двадцать пять тысяч душ, — решил и я показать свою осведомленность.

— Да, османы больше имеют войска, но их выучка плоха, артиллерия еще хуже, чуть боле десяти лет назад крушили их и меньшим числом, — решил показать свое участие в обсуждении и Иван Иванович Шувалов, чувствующий себя, неловко, не его это темы.

— То есть — пушки у нас знатные, молодец Никита Демидов, — подал голос и Петр Иванович Шувалов.

Знал бы, Петр Иванович, что мы тебя на славу обокрали и «создали» на более чем десять лет раньше «шувалоские гаубицы», ставшие «демидовскими».

— И именно сейчас, Петр Федорович, ты отсылаешь цельный флот Бог знает куда! — государыня помотала головой, демонстрируя свое сожаление.

— Ваше Величество, война будет не ранее чем через год, скорее два. Обучаются османы, обучаемся и мы, мы же быстрее развернемся, уже давно начали работать. А я жду возврата части кораблей через два с половиной года, может статься, что они пойдут сразу в Медитерранское море [средиземное], но хорошо бы им отдохнуть, — размышлял я вслух.

— Все, идите к спекталю, готовьтесь, сегодня будет трагедия Сумарокова «Хорив». Петруша, останься, — сказала Елизавета и взялась за виски, от всех докладов у нее разболелась голова.

Так долго выслушивать, думать, лавировать между прирученными ею хищниками — сегодня Елизавета действительно показала, что все еще правит.

— Притомилась, тетушка? — участливо спросил я, как только все вышли за двери.

— Спала плохо, потом еще слушала, какой ты негодяй, — я встал и хотел уже высказать вслед ушедшим наговорщикам, но был остановлен государыней. — Сядь. Ты править будешь как муж или недоросль? Такое часто на совете, когда кусают друг дружку, но сильно не вгрызаются. Пущай полаются, да успокоятся. Вот тебя пользовали по первой. Это потому, что стал ты уже значимым. И я то понимаю. Но скажи, Петруша, пошто так много серебра потратил на экспедицию?

— Так тетушка, собрал у людей все их знания и понял — там, куда отправил я экспедицию, есть много добра для приумножения, может, и золото.

— Найди сперва, а то многие ищут, да мало находят, — государыня улыбнулась, но быстро посерьезнела. — Миниха ставить будешь на строительство сел и городов на меже с крымскими татарами? Знаю сие, Алексашка Шувалов постарался, разузнал. Я не против, перед отъездом Христофора Антоновича приезжай с ним, поговорю с генерал-майором, пусть и далее служит России, а не бунтует.

*…………*……….*

Петербург.

Дом Петра Ивановича Шувалова.

17 мая 1748 год

Петр Иванович Шувалов уже два дня мучал себя вопросом «где взять денег для пополнения бюджета?». Вот такой человек, который даже не возглавляет Берг-коллегию или Мануфактур-коллегию думает о будущем Отечества и его финансовом благополучии. Все дело в том, что поступления в казну резко упали из-за того, что Шувалов все-таки продавил решение упразднить все внутренние таможни.

Петр Иванович понимал, что, скорее всего, это временные издержки и уже скоро — год-два и оживится торговля и начнется приток серебра в казну уже из других источников. Но, как это объяснить государыне? Она же просто обвинит Петра в отсутствии в казне денег и даже жене Марфе не отвести гнев государыни. И это в преддверии противостояния, если и не войны с Османской империей. Вот запросит цесаревич дополнительного финансирования для Военной коллегии, что уже сделал бы любой на его месте и не получит, потому что казна уже недосчиталась два миллиона рублей, при том, что строительство Зимнего дворца опять подорожало и Елизавета безапелляционно отправит необходимые деньги на его эту грандиозную стройку.

— Взять кредит в банке, я же могу, — размышлял вслух Шувалов, а специально обученный писарь, быстро записывает высказанные в голос мысли своего хозяина. — Вот только Петр Федорович будет против давать кредиты государству. И что странно, он совершенно прав.

— Ваше сиятельство, к Вам его сиятельство Александр Иванович Шувалов, его сиятельство Михаил Илларионович Воронцов и Иван Иванович Шувалов, — громогласно известил мажордом — именно так, на французский манер звалась должность распорядителя в доме.

В дом Петра Ивановича Шувалова пожаловали лидеры «шуваловской» партии при дворе. Поводов для этого предостаточно, пусть они и не сильно влияют на ситуацию вокруг императрицы, но все же, только полгода назад на горизонте показалась победа и смещение Бестужева-Рюмина, но сейчас происходит обратное.

— Я рад приветствовать Вас у себя в доме, — Петр Иванович расплылся в улыбке.

— Здравствуй, брат, — первым из гостей поздоровался Александр Иванович, будучи старшим среди братьев, но уступивший первенство Петру.

— Давайте к делу, господа, — начал предметный разговор Михаил Илларионович Воронцов. — Первое, что следует обсудить — это назначение Михаила Михайловича Голицина Президентом Адмиралтейств-коллегии. Ранее мы не включали его в расклады, но он больше человек Алексея Петровича Бестужева, чем наш.

— Четвертая ветвь Голицыных, да — он, скорее, человек Бестужева и очень желает не только примирения с цесаревичем, но и стать тому другом. С другой стороны Голицын, да не тот, а второй ветви, Алексей Михайлович, который нам благосклонен, теряет влияние на Екатерину Алексеевну, — Воронцов сделал паузу, давая и другим высказаться.

— Петр Федорович распоряжается Фондом вспомоществования, где уже под шестьсот тысяч рублей собрано, Михаил Михайлович Голицын собирается использовать Фонд для ремонта флота. Набирает вес Никита Акинфеевич Демидов и их товарищество с цесаревичем, тот же банк. Зачем нам этот юнец-наследник? Может, есть вероятность его оттеснить? — говорил Александр Иванович Шувалов. — Тайная канцелярия, после того Совета, где дурак Белосельский обвинил цесаревича, встретила сильное противление.

— Это ты, Алексашка, тогда решил проучить недоросля, что заигрался в коммерции и в потешные полки, — обвинил своего родного брата Петр Иванович.

— Господа, а есть вероятность нам примириться с Петром Федоровичем? Он ранее не занимал чью-то сторону и больше с нами коммерцию вел, не интриговал, — выступил миротворцем Иван Иванович Шувалов.

Иван и вовсе не желал играть в эти придворные игры вокруг наследника. Двоюродный брат примыкал к партии кузенов Шуваловых скорее по признаку одной фамилии, ну, и немного из-за чувства благодарности. Братья помогали ему, когда Иван еще не был в фаворе. И уже эти два фактора потребуют от Ивана Ивановича во всем подержать братьев. Но он действительно не понимал, зачем нужны какие-то уроки наследнику. Чтобы что? Наказать за то, мальчик не пожелал отдавать больше долей в Банке, или мальчик отказался от заказов на мануфактурах Петра, недоросль организовал без участия Шуваловых большую экспедицию? Петр Иванович сам виноват, что не вошел в американское дело. Шувалов не отказал Петру Федоровичу, когда критиковал освоение севера Америки, он торговался, чтобы получить более выгодное положение в этой экспедиции. Наследник не понял намеков и не шел на уступки. А может и понимал, но сознательно не предлагал преференций Петру Ивановичу. Ну и какой он тогда мальчик?

— Признаться, и я хотел бы отыграть назад, но как в таком случае не потерять лицо? — сказал Петр Иванович.

— А что, если с ним открыто поговорить. Раньше же он не примыкал ни к нам, ни к Бестужеву, он был над всеми играми. И понял это я только сейчас. Господа он наследник, как-никак, — сказал Александр Иванович Шувалов.

— Вот знал, что ты Алексашка не дурак, — усмехнулся Петр Иванович. — Самое простое — поговорить и решить все полюбовно, тем более, что он наследник. Я почти уверен, что экспедиция на Камчатку и в Америку будет иметь прибыль для Петра Федоровича. А ты узнал, брат, какие товары повез в Киль Брокдорф?

— Нет, знаю я только, что возле мануфактуры, где и делаются эти товары, много выстрелов слышали, как будто целый плутонг стрелял, — ответил глава Тайной канцелярии.

— Господа, что делать с цесаревичем еще решим, а то, что вероятна война с османами — вот проблема, — попытался вернуть в нужное русло разговор Воронцов.

— Так это французы все обозленные. Вот хотел я союза с Францией, но коли так гадить станут, то… — попытался высказаться Александр Иванович.

— К англофилу Бестужеву под крыло перейдешь? Османов бить нужно, французов так же нужно бить, если они отправят свои полки на помощь османам, но ты, Михаил Илларионович, пошли кого в Париж, посоветуй не воевать, пригрози тем, что в Индию ушел русский флот, чтобы помощь англичанам выбить последние французские форты оттуда, — высказался Петр Иванович, который в этой четверке играл наиболее весомую роль, тогда как Воронцов был скорее исполнителем, стал вице-канцлером, в том числе и «молитвами Шуваловых».

Меньше же всего участвовал в таких Советах Иван, но его присутствие было обязательным — это он все еще «ночная кукушка», которая старается для общего блага всех перекуковать.

Собравшиеся считали, что они имеют право обсуждать все государственные вопросы. Всегда, после Совета в присутствии государыни, они собирались и делали работу над ошибками, строили планы и вырабатывали единую позицию, чтобы уже позже продавливать ее скорее исподволь, чем явно. То Марфа Егорьевна что-то скажет венценосной подруге, то Пимен обмолвится перед государыней словечком, или Иван поразмышляет вслух, когда будет чесать пятки Елизавете. Так и формируется мнение государыни, но так же на нее и пытается влиять Бестужев.

Глава 3

Индийский океан.

Недалеко от острова Мадагаскар.

25 мая 1748 года

Дмитрий Леонтьевич Овцын был капитаном военно-торгового корабля «Афанасий Никитин», единственным русским капитаном как на торговых, так и военных корабях. И то, что назначение случилось, заслуга, скорее господина Шешковского, которого уже называют «цепным псом цесаревича». За три дня до начала экспедиции капитана Макноллана сняли с должности и увели в неизвестном направлении, как и еще двух его помощников на корабле.

Дмитрий Леонтьевич не стремился узнать подробности то ли ареста, то ли еще чего, бывшего капитана «Афанасия Никитина». Еще до приказа о назначении, Овцын возглавил последние приготовления для отбытия в, возможно, самое значимое путешествие в его жизни.

Между тем, новоиспеченный капитан мог считаться одним из самых главных русских первопроходцев в Америке. Он уже был там с Витусом Берингом. Тогда Овцына осудили за то, что он пользовался покровительством Долгоруких, которые проиграли в дворцовых войнах и подверглись опале, а Дмитрий посетил низвергнутое семейство в ссылке. Вот Овцына и сослала Анна Иоанновна матросом на Камчатку. Да он и не жалел, особенно сейчас, когда проникся грандиозными замыслами освоения русской Америки. Если даже половина от задуманного цесаревичем будет реализована, то быть русскому флагу на Аляске первому.

Больше двух с половиной месяцев прошло с момента отбытия военно-торгового корабля «Афанасий Никитин» из порта в Ревеле, так как именно туда загодя перебазировались все корабли экспедиции. Сделано это было и для того, чтобы еще раз проверить корабли, сделать последние ремонты. Ну и была еще одна причина в выборе Ревеля — льды. Этот город позже покрывался льдом, чем это происходило в Петербурге.

Из Ревеля большая эскадра груженных под завязку кораблей отправилась в Киль, где подбирала еще два фрегата. И этот громадный, для мирного времени, флот устремился к датским проливам, которые, вопреки опасениям, не принесли неприятностей. Но все и всегда гладко не бывает и уже у берегов Англии двум шлюпам и одному фрегату пришлось останавливаться в английских портах на ремонт. Не самый сильный шторм повредил и другие корабли, но не критично, чтобы останавливаться больше, чем на две недели. Предполагалось, что отставшие корабли последуют следом и нагонят экспедицию в районе мыса Доброй Надежды [Самая южная точка африканского континента].

В дальнейшем корабли шли вдоль африканского берега, чуть ли не каботажным способом, три раза приставая к английским факториям на континенте. Были даже попытки перекупить русские корабли, чтобы на них отвезти черных рабов, так как работорговцы не успевали выполнить заказ североамериканских колоний на прямоходящий товар. Тяжело пришлось эскадре только при выходе в Индийский океан, тогда ветра были не стабильными, и приходилось часто менять паруса, да и делать это под проливным дождем — результат два человека на «Афанасии Никитине» сорвались в море и насмерть, не успели спасти. Один с грот-мачты, второй сорвался в воду с бушприта. Это были первые потери, что крайне странно, так как ни один человек, ни из команды, ни из колонистов не умер и даже никто серьезно не заболел — медикусы цесаревича трудились и днем и ночью. Как узнал Овцын, прибыток в серебре каждого медикуса, зависит от количества умерших моряков и колонистов. Вот они и стараются, следят за пищей, постепенно увеличивают количество потребляемой квашеной капусты с клюквой, заставляют есть чеснок и лук, всегда проверяют воду, наливают напиток из шиповника и лимона.

— По правому борту вижу три паруса! — прокричал впередсмотрящий.