Помоги проекту - поделись книгой:
Идей тоже не было.
И, судя по лицу Костромы, не только у меня.
А наша «добыча» тем временем снова боднула валун. Однако без разбега вышло слабее, поэтому Дунай вновь перешёл на членораздельную речь.
— Да сделайте вы что-нибудь!.. — проорал он, пытаясь удержаться.
Я подхватил с земли осколок камня покрупнее… И без особой надежды запустил им в башку напавшего на нас рогача.
Инициатива немедленно наказала инициатора. Удар-то был так себе, зато привлёк внимание зверюги. Та фыркнула, с неприязнью посмотрела на меня — и взяла короткий разбег...
Я успел снова спрятаться за валуном, но укрытие оказалось так себе. От удара огромный булыжник проехал по земле несколько сантиметров, грозя впечатать меня в каменный склон — а то и вообще размазать об него.
Однако мои товарищи по несчастью идею уже подхватили. И пока Дунай слезал с одного валуна и прятался за другой, Кострома запустила камнем в рогача, чтобы отвлечь внимание.
И понеслось!.. Рогач ревел, обиженно мычал и долбил камни, за которыми мы укрывались. А потом получал булыжником по башке и снова возмущённо ревел.
Из лесу тем временем выскочил шрамированный заводила. Юркой тенью скользнув за спину рогачу, он взвился в воздух — и тут же оказался на этой самой спине, ловко избежав встречи с шипами. Попытался рвать добычу когтями и кусать, но всё без толку. Броня рогача успешно сопротивлялась и зубам, и когтям. А сам шрамированный слетел от первого же «взбрыка»…
Да ещё и приземлился неудачно: боком ударился. Было видно, что вставать ему тяжело. А «добыча» тем временем склонила голову, выставив рога — и уже готова была атаковать нашего заводилу. Правда, в этот момент по рогатой башке как раз прилетело два камня: от меня и Дуная.
Это отвлекло его всего на пару секунд, но нашему питомцу хватило, чтобы утвердиться на лапах и задать стрекача. А рогач, ревя, как стадо слонов, устремился в погоню, больше ни на кого не обращая внимания. В его списке врагов мы с Дунаем явно потеряли первенство.
— За мной! — покидая укрытие, крикнула Кострома. — К обрыву, наверх! Вано, надо, чтобы они привели его туда!..
Она ткнула рукой, указывая на скальный склон. А я уже бежал к лесу, где заметил одну из наших хищниц. Удивительно, но она почти сразу поняла, чего я от неё хочу. Коротко рявкнула и помчалась за своим братом.
А мы, люди, со всех ног устремились в условленное место. Питомцы у нас быстролапые, да и рогач явно не тормозит, с шумом и треском пробивая просеки в лесу. Добыча, блин, настоящих хищников!..
Наши малолетние идиоты забыли предупредить только об одном... О буйном нраве этой добычи. А сами с ним справиться не могли. Может, большая стая и выдержит этот бой, но наши-то явно не тянут, даже втроём.
В общем, если честно, я волновался за наш молодняк. Ведь у них и правда ещё детство в жопе играет… Сейчас вот сунется самец на «рогача», и о размножении можно забыть. Причём раз и навсегда.
И как быть?
По всему выходило, что никак. Ничего мы не могли сделать. Оставалось только бежать за Костромой… Ну и надеяться на сознательность хищников.
Вверх по склону мы почти карабкались. Можно было сделать крюк, чтобы добраться до более удобного подъёма, но времени-то в обрез. Поэтому мы полезли по крутому склону, цепляясь за торчащие из него растения.
Пару раз кто-то мелкий меня ужалил, и на руках появились волдыри. А в ладонях засела пара колючек, которые не было времени извлечь. Но мы успели, и успели почти вовремя!.. Я и Дунай уже неслись к краю обрыва, вслед за Костромой, которая лидировала в забеге — а из лесу как раз вылетели питомцы, ведущие за собой взбешённого рогача.
А тот совсем озверел: сносил всё на своём пути и ревел, не переставая. Думаю, все обитатели каньона попрятались по норам, а то и в землю зарылись, заслышав его трубный глас.
Кострома, Дунай и я остановились на краю обрыва. И, не сговариваясь, подняли с земли камни поувесистее.
— Кидаем в него! — приказала Кострома. — Я в центре, вы по бокам! Как прибежит к нам — прыгайте в стороны!..
— А ты? — удивился Дунай.
— Не ссы! Тётю Кострому на рога не поднимут. Ну… Давай!
Камни дружно полетели навстречу несговорчивой добыче. Рогач, чьё внимание было полностью сосредоточено на наших питомцах, трижды получил по рогатой черепушке. Осознав этот прискорбный факт, он чуть сбавил скорость, мотнул головой… И нехорошо уставился на нас чёрными четверными зрачками на зеленоватом белке, рассечённом коричневыми прожилками сосудов.
Воспользовавшись моментом, наши хищники рванули в стороны. А вот рогач склонил голову и ломанулся к нам. Видимо, опять вернул нас с Дунаем и Костромой на верхнюю строчку в списке врагов. Внутри меня всё заорало, что пора бежать, но я сдержался…
Нет, я сбегу, конечно…
В сторону.
Когда время придёт.
Это были очень страшные секунды. Я смотрел, как полтонны живого веса разгоняются… Набирают скорость, топоча шестью копытами и поднимая в воздух мелкие камушки… Как на нас с Дунаем и Костромой нацеливаются острые рога, покрытые старыми царапинами...
Вашу ж!..
Кострома легонько толкнула в бок меня и Дуная. Мол, пора прыгать. А я в тот момент не думал даже, что она сама собирается делать. Рванул в сторону, наконец-то дав волю своему страху. Впрочем, Дунай тоже не задержался, кинувшись в другую сторону.
Наши манёвры заставили рогача слегка вильнуть: враги разбегаются, караул!.. Зато хотя бы одна цель осталась на старом месте. Ей-то он и решил отомстить: и растоптать, и продырявить.
Кострома прыгнула к обрыву, на миг задержалась и — шагнула в пропасть.
А рогач, объятый яростью, не разобрал, куда его несёт. Поэтому с рёвом устремился вслед за Костромой. На ту самую полянку с осколками скал.
Грохот раздался такой, будто ещё одна скала свалилась. Но я уже немного пришёл в себя. И со всех ног кинулся к обрыву.
Больше всего я боялся увидеть внизу ещё и тело Костромы…
Не увидел.
Хитрый прищур её глаз оказался значительно ближе.
Она не упала, да и не собиралась. Уцепилась пальцами за маленький уступ, повиснув на нём. И теперь держалась, дожидаясь своих спасателей.
Мы с Дунаем вытащили её одним рывком. Из лесу вышли понурившиеся питомцы, всем видом показывая, как они раскаиваются в такой подставе.
Ругать мы их не стали… Они дурные! Просто надо это учитывать… Решили, что лучше поспешим к добыче, пока какие-нибудь конкуренты не объявились. А когда спустились, поняли, что бояться конкурентов было рановато…
Грёбаный рогатый урод был жив!
Сверзился метров с пятнадцати, а теперь пыхтел, пытаясь подняться. И ведь поднялся бы! Обязательно! Если бы не застрял рогами в каменистой земле…
Намертво застрял, кстати.
— «Ваще чот» неубиваемый… — удивился Дунай. — И что теперь?
— А вот что!.. — рявкнул я, с натугой подхватив большой камень и с размаху обрушив его на череп рогача.
Тот задёргался, попытавшись вырваться из ловушки, а на широком лбу выступила коричневая кровь. Я подхватил другой камень… И снова обрушил бы его на голову страшной зверюге, но меня остановила Кострома.
— Вано, хорош издеваться над животным! — попросила она. — Это не охота, а, блин, забой какой-то… Дай сюда твоё копьё!
Зачем Костроме моё копьё, я не знал. Но послушно протянул его девушке: других-то идей всё равно не было. А она взяла копьё, подошла к рогачу и ещё долго ходила вокруг, вне досягаемости копыт, которыми тот пытался по ней двинуть.
А потом сделала стремительный выпад, вонзая оружие между пластинами брони. Почти на полметра пробила!..
И еле отскочила, когда рогач возмущённо взвыл и дёрнул копытом в её сторону.
— Ладно, козёл четырёхрогий… — пригрозила она ему. — Дунай, дай своё…
— А своё что? — удивился тот, но копьё всё-таки протянул.
Второй удар вышел таким же быстрым и сильным. И снова не убил «рогача».
И тогда Кострома ударила своим копьём. На этот раз в глаз.
Видимо, хотела достать до мозга. Однако либо этот орган в голове рогача отсутствовал, либо Кострома просто промахнулась… В общем, рогач по-прежнему был жив. И даже немного расшатал каменистую почву, грозя вскоре освободиться из ловушки.
— Ну это… Все наши копья ты уже повтыкала! — заметил Дунай. — И что теперь?
— Что? — Кострома посмотрела на него, а затем перевела усталый взгляд на меня. — А теперь пускай Вано бойню устраивает… Что ещё остаётся-то?..
Правда, бойню мы устроили вдвоём с Дунаем. Мы кидали рогачу на голову огромные камни, пока она вся не стала коричневой от крови. Каждое попадание забивало рога назад в землю, не давая зверю выбраться. А он дёргался всё меньше и меньше…
Мы всё-таки забили его. Вот так тупо, гадко и варварски. Это не принесло нам ни капли удовольствия, зато принесло много мяса: килограммов сто пятьдесят-двести.
А ещё принесло самую малость уважения в голубых глазах питомцев. Но только самую малость!..
Тушу сели разделывать прямо на месте. Пока Кострома и Дунай снимали шкуру, я разжигал костёр, а питомцы носились вокруг, помечая деревья по краю поляны. Обозначали, так сказать, границы территории для других обитателей леса.
Впрочем, этих других пока можно было не бояться. Напуганный рёвом рогача, лес вокруг затих. Никто не горел желанием проверять, жив ли ещё грозный король маленького каньона.
Глава 3. Ваще чот тяжело
На разделку туши ушел весь остаток дня. Могло быть и хуже, если честно. Потому что Кострома собиралась устроить обработку прямо на месте, хотя бы первичную. Но всё обошлось, когда мы вспомнили про альтернативный путь — засолить. Не только мясо, хотя и его посолить бы не мешало, но и шкуру, чтобы не испортилась.
Соли у нас не было. Зато были питомцы, неплохо знавшие окрестности. И когда я мыслями и воспоминаниями умудрился донести, что нам надо, самец фыркнул, отбежал и остановился, дожидаясь меня.
— Рюкзак возьми! — посоветовал Дунай.
До залежей соли было рукой подать. Добрались за час. Сначала мы долго шли вдоль русла реки, петлявшей как бешеный заяц. Но моему питомцу оказалось наплевать на такие мелочи — он бежал по прямой, срезая петли. И мне пришлось идти за ним.
Тут я, конечно, не удержался: каждый раз не спеша снимал обувь, аккуратно подтягивал штанины и неторопливо, прощупывая ногами дно, шёл вброд. К счастью, река была хоть и широкой, но довольно мелкой. Вода редко где доходила до колена, поэтому штаны не намокали.
Когда я неспешно обувался после шестой переправы, шрамированный наконец-то оценил весь масштаб моей подлости. Задумчиво уставившись на меня, он недовольно фыркнул и всё-таки двинулся к стене каньона. Видимо, понял, что со мной шутки плохи, потому как я могу их не понять.
А дальше дело пошло на лад. Двигались мы теперь вдоль каменного обрыва, распугивая мелкую живность, а заодно наслаждаясь теплом и горным воздухом.
А потом нашим взглядам открылись залежи соли… Мы как раз прошли очередной изгиб каньона, повернули за угол — и неожиданно вместо отвесных стен слева, там, где начинался склон горы, обнаружился слом. Или скол… В общем, когда-то давно или даже недавно — но точно не вчера и не месяц назад! — склон в этом месте обвалился. И огромный пласт породы просто съехал вниз.
Расколовшаяся стена каньона докатилась аж до реки. А заодно поменяла направление русла и образовала небольшое озерцо, огороженное по одной стороне скальными обломками. Камни и земля создали полукруглый вал, который глубоко вдавался в каньон, а в его центре…
Я бы в жизни не догадался, что это соль. Соль, в моём понимании, она — белая! Ну, может, грязно-белая, если на земле лежит. Но никак не оранжевая, с уходом в розовый.
В общем, красноватый склон и россыпь таких же камней выглядели красиво, но на конечную точку маршрута никак не тянули. Однако питомец уверенно направился к валу из породы. И, забравшись наверх, сразу двинулся к ярким камням. А мне пришлось следовать за ним.
Вот тут и выяснилось, что место-то популярное! На другом краю россыпи толкались штук семь или восемь тех самых мелких травоядных, которых мне показывали питомцы. Они активно лизали камни, восполняя запасы минеральных веществ. И шрамированный тоже принялся облизывать один из розоватых булыжников, приглашающе косясь на меня. Мол, не стесняйся, Вано: мы все это делаем, и тебе не зазорно.
Я подобрал с земли небольшой обломок, который хотя бы при мне не успели облизать. Тщательно очистил его, любуясь матовой прозрачностью минерала — а потом всё-таки сделал то, что умные люди не рекомендуют делать. Особенно, в незнакомых местах и с незнакомыми предметами.
В общем, лизнул.
Даже если отравлюсь, у меня припасена трофейная «лечилка» — последний привет от Туза. Две я потратил на Трибэ и Аню, две хранил в капсуле, а вот одна — осталась про запас. Так что, если вдруг почувствую сильное недомогание, успею вколоть. Или даже проглотить капсулу. Наверно…
Вряд ли то, что лопают местные животные, вызовет мою мгновенную смерть. Нет, всякое, конечно, случается, но верилось с трудом…
Слюна немедленно стала солоноватой. Тогда я бережно положил камень на землю, подобрал второй такой же — и стукнул ими друг о друга. В месте удара образовался скол, обрамлённый каменной крошкой. Я подобрал небольшую крупицу и положил в рот. Решил, что если соль, то обязательно растворится.
Чтобы кусочек минерала растворился, его пришлось ещё покатать во рту. И нет, это определённо была соль — только с необычным послевкусием. Я долго смаковал странную находку, игнорируя внимательный взгляд голубых глаз, а потом решил: так и быть, сойдёт. Мы же шкуру жрать не собираемся.
— Если не помру, то и поесть можно! — заявил я питомцу.
И решительно принялся за дело.
Можно было просто накидать в рюкзак булыжников, да так и отправиться назад. Но я посчитал, что это будет нерационально. Булыжники оставляют слишком много свободного места. Поэтому половину рюкзака я забил колотой солью.
Для этого пришлось организовать себе рабочее место: найти крупный камень с ровной поверхностью, а затем ещё один — поменьше — чтобы я мог поднять. А потом просто колоть этим нехитрым приспособлением булыжники соли.
В моих мечтах соль должна была колоться легко и просто. В реальности она была камнем и оставалась камнем. Хрупким только по сравнению с другими камнями. Легче всего откалывались более белые части, а те, что потемнее — были явно крепче.
Но упорство и труд…
Ну или дурь и самоуверенность…
На половине рюкзака ко мне подкралось понимание, что жадность до добра не доводит. Размочалив соль в мелкую крошку, я, конечно, сумел уместить её больше, чем если бы складывал в виде булыжников… Однако при этом и вес груза стремительно рос. А моя спина начинала болеть каждый раз, когда я кидал взгляд на рюкзак. Видимо, прозрачно намекала.
Но упрямство и глупость… Я, конечно, снизил энтузиазм по расколке соли, но совсем работу не прекратил. И когда через три часа закинул рюкзак на плечи, то ощущение было такое, будто гору на себя взвалил.
Рюкзак тоже высказал мне всё, что думает: подозрительно затрещал, грозя разойтись по швам. Пришлось чуть согнуться в пояснице, чтобы тяжесть не на лямках висела, а лежала на спине — как у трудолюбивого муравьишки. «Если дойду, то никогда больше!..» — запыхтев от натуги, решил я.
И мы пустились в обратный путь. Впереди налегке с довольной мордой бежал питомец, а за ним, кряхтя на все лады, шествовал жадный, но запасливый я!..
Первую остановку я сделал через двадцать минут. И вполне логично, что вторая случилась ещё быстрее…
Оставшиеся пять остановок пришлись на последние метры пути. Я отдыхал, утирал пот и снова шёл, проклиная свою запасливость. Но бросить соль не мог. Она в местной природе явно пользуется популярностью: только отвернёшься, а кто-то уже лижет.
Поделиться книгой: