Доверие

— Примите меры, подпоручик! Мы раздали оружие под вашу ответственность.

— Я этой гвардии верю, господин поручик.

Занин быстро спустился по лестнице. У ворот его ждали «гвардейцы» Пармака, Дежурный — урядник Славеев — разговаривал с жителями Краснова. Увидев подпоручика, он подошел доложить, что приказ выполнен.

Занин повел группу в сторону границы. Урядник смотрел вслед, пока она не скрылась за поворотом, и только потом вернулся в дежурную комнату.

Наверху, где дорога раздваивалась, колонна остановилась. Подпоручик разрешил отдохнуть, но запретил курить и разговаривать. Они вдвоем с Пармаком посидели в сторонке, посовещались и повели группу в обратном направлении, по козьей тропе. Спустились к ущелью, окружили мост через глубокую бурную реку возле заброшенной мельницы, но дорогу с обеих сторон оставили открытой. Занин взял на себя командование группой с юга, со стороны села, а Пармак — с севера. Уточнив сигналы взаимодействия и приняв меры безопасности, объявили боевую готовность.

Время тянулось мучительно медленно. Ночь выдалась безлунная, но ясная. Нельзя было и шелохнуться. Люди, занявшие позиции, вели себя по-солдатски дисциплинированно. Подпоручик посматривал на часы, а горцы о большой точностью ориентировались по звездам. До полуночи лежали все без движения на влажной земле. Постепенно то здесь, то там начали высовываться дула ружей, слышались разговоры. Старшие кидали камешки в ту сторону, откуда шел шум, и снова воцарялась тишина.

Ровно в два часа пополуночи на дороге со стороны Краснова появилась тень. Из темноты вынырнул человек — пригнувшись, бесшумно ступая, он спешил к мосту. Как и было договорено, засада, пропустив его, тут же перекрыла ему путь. Дойдя до моста, неизвестный приостановился, потом решительно направился к противоположному берегу. В этот момент с обеих сторон грянули выстрелы. Мощный их грохот всколыхнул ущелье. Занин видел, как что-то черное переметнулось через перила, но всплеска воды не Слышал. Граната, которую человек метнул, взорвалась по ту сторону моста. Над рекой взлетела зеленая ракета.

Стрельба скоро прекратилась. Напряженная тишина легла над берегами Сарыдере. Никто не вскрикнул, никто не простонал. Каждое движение могло сейчас стоить жизни. Не было сомнения в том, что явился сам Караосман. Теперь надо было ждать рассвета.

Когда чернильная пелена ночи посветлела, когда стали вырисовываться очертания моста, все увидели, что на перилах что-то висит. Сначала Занин решил, что это сорванная взрывом доска, не потом понял, что это повисший дулом вниз «томпсон». Подполз ближе — да, так и есть. Он бросил камень под мост. Затем, направив автомат на шумящую воду, нажал на спуск. С другой стороны моста тоже прогремело несколько выстрелов. Занин услышал, как выругался Пармак, и стрельба прекратилась. Он поднялся и, держа оружие на изготовку, подошел к почерневшим толстым балкам, скрепленным железными крюками. «Томпсон» висел на ремне, заклинившись между ними. На одной балке видны были пятна крови.

— Похоже, мы опять его упустили, а? — спросил Пармак.

Занин остановил его:

— Ничего здесь не трогать! Надо снять отпечатки.

— Ага! — согласился Пармак. — Эх, мать его, опять…

— Снова выписали ему билет на бессрочный отпуск, — сказал подпоручик, показывая Пармаку следы крови.

— Значит, ранен?

— Не удивлюсь, если мы отправили его к праотцам, Пармак.

— Аллах нас услышал.

— Давай прочешем район, — сказал Занин. — Поставь тут кого-нибудь, и чтобы никто ничего не тронул.

Прочесывание продолжалось до утра, Никаких следов Караосмана обнаружить не удалось.

На рассвете группа Пармака вернулась в Красново.

18

Спустя неделю после похорон Чани, в пятницу, поздно вечером, подпоручик вернулся с девятого поста. Местный житель заметил там в своей овчарне какого-то незнакомца и утверждал, что это Караосман.

Усталый, охваченный чувством отчаяния после провала операции у моста, Занин, отдав поводья сопровождавшему его солдату, пошел к себе на квартиру. В комнате Наны горел свет, но подпоручик снова миновал ее дом. Над уснувшим селом сверчки распевали свои бесконечные песни. Шагая по узкой мощеной улочке, Занин чувствовал, что ноги просто подгибаются — он давно мечтал хотя бы раз вернуться домой рано, завалиться в постель и выспаться наконец.

Занятый своими мыслями, подпоручик подошел к своим воротам и вдруг увидел, как в тени ограды мелькнуло что-то черное. Занин выхватил пистолет и только приготовился крикнуть, как тоненький детский голосок быстро проговорил:

— Дяденька, это я.

Озадаченный, он шагнул вперед, и тут к нему вышел из темноты босоногий мальчонка лет десяти, сунул что-то завернутое в тряпку и припустил бегом вниз по улочке. Все произошло внезапно, Занин не успел даже рассмотреть лица этого странного почтальона.

Размышляя о том, кто бы мог послать к нему ребенка в такое позднее время, он открыл калитку, закрыл ее за собой и прошел по двору к новому, сложенному из красного камня и еще не оштукатуренному одноэтажному дому. Подпоручик снимал здесь комнату с окнами на юго-запад, в которую можно было попасть, пройдя через просторную прихожую. Хозяин дома жил в другом крыле. Перед лестницей из восьми каменных ступеней, расположенных веером, лежал, свернувшись клубком и положив морду на лапы, старый пес. Узнав Занина, он вильнул хвостом, только этим и выразив свою симпатию к нему.

Дверь прихожей была полуоткрыта. Войдя, Занин на ощупь вставил ключ в замок двери своей комнаты, не выпуская из рук пистолета, который лежал в кармане. В этот момент кто-то захлопнул дверь прихожей, а из угла послышался тихий голос:

— Руки вверх! Ни с места!

Застигнутый врасплох, стоя спиной к тем, кто устроил ему ловушку, подпоручик вздрогнул.

— Не шевелиться!

Занин понял, что один человек встал за дверью, а второй — около вешалки, где висели его плащ и шинель. Он уже поднимал руки, одновременно опуская палец на спуск и медленно поворачиваясь.

— Сейчас нас не…

В этот момент он выстрелил и, успев услышать, как свалилось тяжелое тело, бросился на пол, перекатился к стенке и выстрелил еще два раза. Зазвенело разбитое стекло. Он рванул дверь, скатился по лестнице — все это он делал инстинктивно, словно подчиняясь какой-то внутренней силе. Конечно, сказались и приобретенные в школе навыки.

На улице Занин ощупал себя, провел ладонью по голове — фуражка осталась в прихожей. Решив, что на улице все-таки опасно, он перескочил через плетень, притаился в саду, откуда хорошо виден был дом, и стал ждать.

Подпоручик полностью доверял своему хозяину, поэтому и снял комнату в его доме. Рекомендовал Кичука Пармак. Сказал: «Кичук — человек тихий, одинокий, мешать тебе не станет». То, что тихий, было верно — Занин почти не встречался с ним. Кичук был неразговорчив, не пил, не ходил в корчму. Очень, кажется, уважал подпоручика: здороваясь, всегда снимал шапку. Разумеется, делал все это из страха, унаследованного больше от отношения к царским офицерам, чем из уважения, но в неизменным педантизмом выполнял этот ритуал, хотя квартирант не раз просил не делать этого. «Нет, не может Кичук быть предателем!» — подумал Занин, наблюдая за домом, где сейчас не слышно было никаких признаков жизни. Если хозяин участвовал в этой мерзкой затее, он наверняка теперь исчезнет. Если же нет — пора ему было бы зажечь лампу, выйти на улицу, кликнуть соседей…

Подождав еще минуту, подпоручик соседними садами выбрался на глухую улицу. Сейчас он уже боялся не тех, кто устроил ему засаду, а своих: можно было натолкнуться на посланный к месту происшествия патруль, а пароля на эти сутки он не знал. Занин трижды свистнул и побрел к центральной улице. Собаки заливались на все село. Ни одно окошко не светилось…

— Стой, кто идет? — остановил его часовой.

— Свой.

Солдат встревоженно доложил:

— Стреляли, господин подпоручик!

— Стреляют, парень.

Занин козырнул в ответ и поспешил к штабу.

В комнате Стефанова горел свет. Взбежав по лестнице, подпоручик вошел к себе в кабинет, зажег спичку. Дрожащий огонек лизнул фитиль керосиновой лампы.

Он развернул тряпочку, а потом и смятый тетрадный листок, на котором кто-то написал карандашом: «Вам готовят ловушку. Не ходите к себе на квартиру!» Подписи не было.

Сложив листок, Занин сунул его в верхний карман кителя. Загасил лампу и решил подняться и Стефанову. «Что за мальчик? Кто его послал?»

— В чем дело? — Стефанов смотрел на него удивленно. — Вы слышали выстрелы?

— Отступаем! — шутливо ответил Занин.

Войдя, он расстегнул китель. Поручик все так же удивленно смотрел на него.

— Взгляните, господин поручик… — Занин повернулся к Стефанову спиной.

— Не понимаю! На что я должен смотреть?

— На мою шкуру. И на этот раз я ее спас…

— Твоя шкура и на том свете целой останется, — неловко пошутил Стефанов и только сейчас увидел, что галифе на левом колене у подпоручика порвано и все в пыли. — Опять что-нибудь?

— В конце концов наши «приятели» меня нащупали, Хорошо все продумали: решили в гости ко мне прийти. Ну? Неужели на спине ничего нет? А ведь совсем немножко оставалось — и отправили бы меня к Али и Чани.

Прислонясь к подоконнику, Стефанов ждал, когда же Занин расскажет, что случилось, но тот чистил свой китель и балагурил, будто только что вернулся с футбола.

— Слышали выстрелы? — спросил он опять.

— Слышал. Направил патруль к дому Саира и к мосту, — ответил поручик. — Я же вас предупреждал, подпоручик! Я ведь напоминал вам: надо выбираться из этой дыры!

— Думаю, патрульных пора вернуть, — сказал Занин. — Это все равно что гнаться за выстреленной пулей. Сейчас эти гады удирают по какой-то тайной тропке, они уже далеко, если, разумеется, кто-нибудь не остался у меня в прихожей… Дайте закурить.

— А если блокировать дом? — спросил Стефанов, поднося зажженную спичку.

— Может, действительно стоит туда пойти… — согласился подпоручик. — Человек десять соберем?

— Найдем.

— Распорядитесь — и пошли!

— Вы что, и сейчас думаете, что поступили правильно, отказавшись блокировать село?

Конечно, поручик не удержался от искушения напомнить самонадеянному разведчику разговор, состоявшийся неделю назад. Сейчас он был уверен, что Занин осознает свою ошибку, и наблюдал за ним иронически.

— Да, и сейчас думаю, — ответил подпоручик и спросил: — А вы все еще недооцениваете Караосмана?

— Ничуть!

— Тогда что ж… Пошли!

19

Асина долго стояла у окна. Ничего не видя в темноте ночи, она тем не менее всматривалась в нее, надеясь услышать хоть какой-нибудь звук, пусть даже крик, только бы не выстрелы. Ей хотелось услышать людские голоса, которые подсказала бы ей, что ничего плохого не случилось в доме Кичука.

Село как вымерло. В открытое окно веял южный ветер, пахнущий пьянящим ароматом сосновой смолы, но Асина не чувствовала его. Сердце тревожно сжималось: вот-вот прозвучат автоматные выстрелы, раздастся лай собак, и опять плач, и опять это страшное предчувствие, что завтра все Красново погрузится в горе и печаль… «Пошлет ли мне судьба хоть одну-единственную счастливую ночь?»

Она опустила занавески, медленно подошла к кровати, села. Дими, приемный сын Найде, крепко спал, положив ладонь под щеку, укутанный одеялом. Слушая его дыхание, Асина вспомнила его голосок: «Тетя, ты мне не веришь? Я ему отдал, тетя!» Она протянула было руку к высокому лобику мальчугана, но не погладила. Губы ее шептали:

— Спи, Дими, спи, мой маленький! Ты сделал то, чего я сама не смогла бы сделать. Пусть аллах нам поможет, хоть он никому и не помогает.

Узнав, что Саир сбежал из-под ареста, и целую неделю не получая о нем никаких сведений, Асина почувствовала себя совсем одинокой. Она начала чего-то бояться, ночью не могла заснуть. Ей, наверное, надо было найти какую-нибудь женщину — компаньонку, которая за плату согласилась бы жить у нее. Но ни одна из местных женщин не ответила на ее просьбы: все боялись дома Саира. В конце концов Асина вспомнила о Найде, но и та отказалась. Увидев маленького Дими, которого Али усыновил, когда его друг погиб на фронте, Асина попросила, чтобы мальчик жил у нее. Вдова не желала и слушать об этом, но, когда Асина сунула ей за пазуху пачку банкнот и обещала, что она всегда, когда захочет, сможет взять Дими домой, Найде сама привела ребенка, чтобы посмотреть, где он будет жить. Сначала мальчик, закрытый в четырех стенах, тосковал, потом привык. Помогал Асине по дому, кормил коня, играл с Жепом. Она привязалась к мальчугану и начала подумывать о том, как бы оставить его у себя, даже если вернется Саир…

Жеп тявкнул. Асина загасила лампу и выглянула из-за занавески. У входной двери кто-то стоял. С бьющимся сердцем отпрянула она от окна.

Это был не Караосман. Он давно уже не подавал о себе вестей. Дрожащей рукой приподняла Асина нижний угол вязаной шторки и посмотрела.

У дверей стоял подпоручик Занин.

— Асина! — позвал он спокойно и постучал пальцами по стеклу.

Чувствуя какой-то невероятный прилив сил, Асина вышла в прихожую, повернула ключ и дрожащими руками открыла дверь.

— Жив! — Не в силах больше сказать ни слова, она обвила руками шею Занина и крепко прижала его к себе.

— Асина! — прошептал он, освобождаясь. В руке у него был пистолет. — Кто там? В комнате кто-то есть?

— Спрячьте пистолет. Никого, я одна. Только Дими. Он спит! — задыхаясь, проговорила Асина. — Идите, идите сюда!

Она взяла его за руку и открыла дверь в комнату Саира.

— Кто это — Дими?

— Пожалуйста, сядьте, я сейчас объясню. Дими — мальчик, которого усыновил Али. Сегодня ночью… Он ведь передал вам записку?

— Дими? — спросил Занин, с облегчением опускаясь на покрытый одеялом диван.

Асина села рядом.

— Вы дрожите? — спросил подпоручик, переложив пистолет в левую руку, а правой обнимая ее за талию я прижимая к себе. — Откуда вы узнали?

Асина не отвечала. Ее растрепавшиеся мягкие волосы волной легли на его грудь.

— Важно то, что ты жив, — прошептала она, вздрагивая всем телом.

Она плакала, зажимая рукой рот.

Занин, положив пистолет на диван, обнял ее. В тихой комнате слышались всхлипы, потом еле слышный шепот: Асина рассказывала, как Дими погнался за зайчонком, а тот от двора ко двору привел его к дому Кичука. Ребенок, разумеется, не знал, что там живет подпоручик и что ему собирались устроить ловушку. Зайчонок спрятался под лестницу, парнишка полез за ним, схватил его за уши и только собирался вылезать, как появились те. Их было то ли двое, то ли трое. Когда они поднимались по лестнице, Дими услышал: «Рано мы пришли». Другой выругался, сказал: «Ничего, подождем».

— А могли бы вы разбудить мальчика?

На улице пропел петух. Светало.

— Не надо, — тихо сказала Асина. — Он долго не спал — перенервничал. Пришел бледный, дрожит… Пусть поспит. У вас еще будет время его расспросить… Я послала его с запиской к Тимчо, а Тимчо уже — к вам… Но Найде это заметила, ему еле удалось сбежать от нее. Увидев, что в комнате у вас темно, стал вас ждать… Вот и все!

— Ясно. Спасибо тебе, Асина!

Он встал, хотел сказать еще что-то, но губы Асины прижались к его губам.

— Я знаю, вы меня не любите, — сказала она, отрываясь от его губ. — Вам бы только Саира найти. Вы не возьмете меня к себе…

— Не плачь, Асина. Ну прошу тебя!

— О чем вы можете меня просить? Ничего вы не понимаете…