Тюремщик

Где-то громко тикали часы. Их ритмичный звук вызывал тошноту: тик-так, тик-так. Будто прямо по вискам молоточком. Я попыталась открыть глаза. Получилось не сразу, а когда смогла оглядеться, едва не застонала. Я лежала на какой-то кушетке в совершенно незнакомой комнате с единственным узким окошком. Темные стены, низкий потолок, коптящие свечи вместо привычных светильников. А самое скверное, что рубашка на мне была расстегнута. Повернула голову в сторону и встретилась с внимательным взглядом карих, с янтарными крапинками глаз. Тюремщик…

— Да, давно девицы не падали к моим ногам, — ядовито сказал Арман, а я едва не застонала. Он все знает! Задание провалено, еще не начавшись. — Ваше имя?

— Розалин, — ответила едва слышно.

— Итак, Розалин, я не буду спрашивать, зачем вам понадобилось проникать в тюрьму, но как только станет лучше, немедленно выметайтесь отсюда.

— Простите. — С трудом села, чтобы прямо смотреть на собеседника. — И прошу, выслушайте. Здесь находится мой брат. Я не собираюсь устраивать побег, не подумайте, но он единственный родной человек, который у меня остался, и я не могу бросить его в беде!

— Госпожа Розалин, вы поступили безрассудно, — холодно отчеканил тюремщик.

— Да, тысячу раз да. Но ведь я прошла испытание! Обещаю, что буду хорошо работать. Вам не придется жаловаться. Любая работа, честное слово, за минимальное жалование, только позвольте мне хоть иногда видеться с братом. Умоляю!

— Вон.

— Я ведь прошла ваше испытание! — подскочила с кушетки, забыв про слабость. — Вы дали слово, а теперь не желаете его сдержать. Неужели оно так мало стоит?

На миг в глазах тюремщика мелькнул интерес, а потом он вдруг звучно рассмеялся.

— Да, вы правы, госпожа Розалин…

— Делкотт, — подсказала ему.

— Госпожа Делкотт. Я дал вам слово, но вы утаили от меня, что являетесь девушкой.

— Мне сказали, что вы берете на службу только мужчин, — ответила упрямо.

— Так и есть. Тюрьма — не место для девушки. Здесь находятся самые страшные преступники Ариганы. Те, у кого руки по локоть в крови. Думаете, вам будет приятно соседство с ними? Не каждый мужчина выдерживает этот груз. Год — вот и весь срок службы, потому что после этого прислуга гибнет или сходит с ума. А вы — не мужчина.

— Но это не значит, что я слабее! — выпалила в отчаянии. — Прошу, умоляю. Дайте мне еще задание, позвольте остаться на испытательный срок. Я докажу, что это в моих силах.

— Хорошо, — тихо проговорил Арман. — Месяц. Ваш испытательный срок — месяц. И я решу, сможете ли вы остаться на год или же покинете Атеррас навсегда. Так что не смейте говорить, будто я не держу свое слово.

— Спасибо!

В эту минуту я готова была броситься тюремщику на шею, но, конечно, сдержалась, а он продолжил:

— Жалование буду платить такое же, как и всем. Пять золотых в месяц. И свидание с братом на четверть часа раз в две недели.

— Я согласна.

На самом деле, плата была более чем щедрой. Бывали месяцы, когда в своем магазинчике я зарабатывала гораздо меньше.

— В чем будет заключаться моя работа? — спросила Армана.

— Умные девушки сначала спрашивают об этом, а потом соглашаются, — иронично ответил он.

— Мое согласие не изменится в любом случае.

— Будете разносить еду утром и вечером, — ответил тюремщик. — И убирать камеры раз в неделю. Разговаривать с узниками запрещено. Передавать им что-то, кроме еды — запрещено. Пытаться открыть дверь без моего ведома…

— Запрещено? — догадалась я.

— Именно.

— Мне все понятно, господин Ферри. Когда приступать к работе?

— Завтра. Сегодня отдыхайте. Ваши вещи будут ждать в комнате. Конечно, мои питомцы немного их пожевали, но не стоило швыряться в них мешком.

— Ваши питомцы едва меня не сожрали, — покраснела я.

— Не преувеличивайте. Если бы они хотели вас сожрать, то сделали бы это, а вы целы и невредимы.

Только сейчас я заметила, что мои раны действительно исчезли, будто и не было. Иллюзия? Стремление напугать? Да, наверное. Но само чувство страха притупилось, только голова немного кружилась от напряжения.

— Вас проводят в отведенную комнату, оставайтесь там до утра, пока я не познакомлю вас с тюрьмой, — проговорил Арман.

Познакомит с тюрьмой? Что это означает? Проведет экскурсию? Да, наверное. А Арман хлопнул в ладоши, и дверь приоткрылась. Пес! Тот самый, который хотел меня искусать. Он сопровождал тюремщика в городе.

— Это Брист, — представил монстра Арман. — Он знает каждый уголок в этой тюрьме. Брист, проводи госпожу Делкотт в ее комнату.

Пес коротко тявкнул, будто приглашая за ним, и потрусил прочь.

— Доброй ночи, — сказала Арману и пошла за своим провожатым. Брист, значит, да? Пес уверенно вышагивал впереди, а я осматривалась по сторонам. Чадили факелы, стены казались черными, будто выпачканными в копоть. Потолок то становился совсем низким, но, наоборот, поднимался настолько, что его едва можно было разглядеть. А еще ступеньки, ступеньки… Я никогда и нигде не видела столько ступенек, как в Атеррасе. Если бы кто-то попросил меня отыскать дорогу обратно к комнате, в которой мы разговаривали с Арманом, я бы не смогла.

И все-таки удалось главное: попасть в Атеррас. И этот месяц надо очень стараться, чтобы задержаться в нем. А еще Арман обещал, что я увижусь с братом. Раз в две недели на пятнадцать минут — это ничтожно мало, но лучше, чем вечность без него.

Брист остановился у одной из дверей и коротко тявкнул, будто буркнул что-то на своем собачьем языке.

— Мне сюда? — уточнила, чувствуя себя сумасшедшей, но пес не двигался. Это можно расценивать как приглашение? Я толкнула дверь и очутилась в небольшой комнатке. Здесь был подсвечник, в котором горели три свечи, освещая грязно-бежевые стены и высокий потолок. На полу лежал побитый молью ковер. Стол, стул, кровать. Низенькая дверца, за которой, хотелось надеяться, скрывалась ванная или уборная, потому что бродить по тюрьме в поисках удобств вряд ли стоит. Недаром Арман предупреждал, чтобы этой ночью я не покидала комнату. Шкафа не было. Вместо него к стене была прибита вешалка. На нее и развесила свой скудный скарб. Ничего, со временем обживусь. Можно будет купить что-то в городе — Арман ведь туда ходит. Значит, и я смогу.

Толкнула низкую дверцу и нашла за ней умывальник, таз для мытья и унитаз. Хорошо, что не дыру в полу. Хотя, выбирать все равно не приходилось. На стене висело зеркало. Я поставила подсвечник на умывальник и постаралась смыть грим с помощью особого лосьона, который дал мне Сэм. Затем сняла парик, расчесалась и стала походить на себя прежнюю. Вернулась в спальню, разделась и легла. Свечи не задула — темнота пугала. Пусть лучше их свет разгоняет мрак.

Закрыла глаза, но сон не шел. Прошло около получаса, когда тишину ночи прорезал истошный крик. Судя по всему, мужской. Что-то случилось? Я уже кинулась к двери, когда вспомнила о предупреждении Армана. Выходить нельзя. Может, это магия, а не человек? И нечто темное хочет выманить меня из безопасной комнаты?

Снова легла, укрылась одеялом с головой. Спи, Рози. Ты так устала! По коридору процокали чьи-то когти. Брист? Или еще какая-нибудь тварь вроде тех, что стали моим испытанием? Лучше не знать. Шорохи, шумы… Казалось, что вокруг меня живой организм, который действует по своим законам.

Наконец, я уснула. А когда проснулась, поняла, что света в комнате все равно маловато. В стене нашлось узкое окошко. Готова поклясться, вчера его здесь не было! А сегодня появилось, и из него лился свет, которого, тем не менее, не хватало, чтобы полностью развеять мрак. Я быстро умылась, переоделась, подвязала волосы косынкой. Арман сам придет за мной? Или стоит отправиться на его поиски?

Впрочем, мои вопросы быстро разрешились. Дверь в комнату медленно открылась, и коротко тявкнул Брист.

— Иду, — ответила псу и поспешила за ним.

Снова лестницы и коридоры, с окошками и без. Переплетения, в которых так легко потеряться. Я почти бежала. Вряд ли новому начальнику понравится, если опоздаю в первый же день. Но он не называл время, к которому должна быть готова. А Брист снова оставил меня у двери. Я постучала и вошла в просторный рабочий кабинет.

Хозяин тюрьмы сидел за массивным дубовым столом. Перед ним лежала толстая папка, и Арман что-то внимательно читал.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— Доброе утро, госпожа Делкотт. — Он поднял голову. — Как спалось?

— Хорошо, — солгала без сомнений. Арман ведь предупреждал, что жизнь здесь — тяжкое испытание. Сам тюремщик казался спокойным и доброжелательным, но маски не снял. Любопытно, почему? Может, прячет старые шрамы? Или не хочет, чтобы его лицо видели лишний раз посторонние вроде меня? Боится? Хотя, вряд ли этот человек может чего-то бояться.

— Простите, а можно вопрос?

Слова сорвались с губ раньше, чем я подумала, а стоит ли, но отступать было поздно.

— Спрашивайте, госпожа Делкотт.

— Ваша маска… Для чего она? Я думала, чтобы скрыть лицо от посторонних. Простите, — стушевалась окончательно, а тюремщик вдруг усмехнулся, потянул за завязки, и маска осталась в его руках.

Я с удивлением разглядывала человека передо мной. Арману Ферри было около тридцати лет. Бледное, аристократичное лицо, карие глаза с уже знакомыми янтарными искорками, тонкие темные брови, меж которых залегла складка. Узкие губы, способные на усмешку, но не на улыбку. Русые волосы сейчас были забраны на затылке в низкий хвост.

— Удовлетворены? — поинтересовался Арман.

— Я не хотела быть бестактной.

— Ничего. Я настолько привык к маске, что порой забываю ее снимать. Она нужна для того, чтобы лучше управлять тюрьмой. На нее наложены сложные чары, которые позволяют ощущать, что происходит в самых потаенных уголках этого здания. Только вы никогда и никому об этом не расскажете, потому что сейчас принесете мне клятву: все, что касается Атерраса, должно оставаться в Атеррасе.

Клятва о молчании! Люциан не подумал о такой малости. Мне ведь ее никак не обойти. Думай, Розалин, думай!

— Вы готовы? — спросил Арман.

— Да, конечно.

Что-то сегодня я слишком много лгу. А выбора не было. Что будет, если не исполню поручения Люциана? А если…

Арман опустил передо мной свою маску и достал из ящика стола иглу.

— Капните каплю крови на маску и клянитесь, — приказал он.

Мне сразу стало дурно. Не то чтобы боялась крови, но сама ситуация мало располагала к покою. Уколола палец, и алая капля, сорвавшись, коснулась белой ткани. Она тут же исчезла, будто и не было.

— Клянусь никогда никому не говорить о том, что увижу в Атеррасе, — произнесла я.

Арман кивнул, а тревога отпустила сердце. «Не говорить» — не значит «не писать». А «увижу» не относится к «услышу». Вряд ли тюремщик заметил подвох. По крайней мере, исправлять меня не стал. Но его беспечность тут же получила объяснение.

— Магия тюрьмы свидетельствует, что ваша клятва принята, — сказал он мне. — Я здесь лишь проводник, истинных хозяев вы никогда не увидите.

Значит, какая-то потусторонняя сила решила, что ей достаточно и такой клятвы. Спасибо, кем бы она ни была.

— Теперь вашу кровь будут признавать все создания, живущие в тюрьме, — спокойно продолжил Арман. — Они не станут нападать на вас, но все-таки держитесь от них подальше. Я открою для вас доступ на первый и второй уровни. Там находятся камеры тех, чьи преступления не так уж значительны. Мелкие заговорщики, мошенники, воры. Это не значит, что они невиновны. Помните главное, госпожа Делкотт. Невиновных в Атеррасе нет. Что бы они ни говорили вам, что бы ни обещали, молчите. Не вступайте в беседы, ничего не передавайте и не берите из камер. Лучше вообще притворитесь немой. Сегодня вы будете разносить еду. Через полчаса завтрак, в шесть вечера — ужин. Позовете Бриста, он проводит вас на кухню и затем — на уровни. Не пытайтесь спуститься ниже, вам туда нельзя. И если услышите что-то странное, бегите. Думаю, пока что хватит наставлений. Это всего лишь испытательный срок.

— А Джесси тоже там? — спросила я робко.

— Ваш брат участвовал в крупном заговоре, так что он на пятом уровне. Пока что вы не увидитесь. Ступайте.

— Благодарю, господин Ферри, — ответила Арману, а в дверях уже маячил Брист. Похоже, пес знал тут все входы и выходы, и уж вряд ли являлся обычной собакой. Он провел меня по переплетению коридоров на кухню. Меньше всего я ожидала, что вместо поварих здесь готовят… руки. Просто руки, парящие в воздухе. Брист тявкнул, и две руки толкнули ко мне тяжелую тележку, на которой находились две кастрюли, тарелки и хлеб.

Брист тявкнул.

— Иду, — ответила ему и повезла тележку перед собой прочь из кухни. Страшно! Очень страшно, но отступать нельзя.

Глава 6

«Не пытайтесь спуститься ниже». Учитывая, что тюрьма походила на высоченную башню, я не сразу уловила смысл этой фразы, но вместо того, чтобы подняться на первый и второй уровень, мне пришлось опуститься под землю. Сюда не проникал солнечный свет. Редкие оконца, хаотично расположенные наверху, здесь отсутствовали и вовсе. Голые черные стены и чадящие факелы, освещавшие мой путь. Вот и все.

Брист вышагивал впереди, я следом толкала тележку, на которой позвякивала посуда. Холодно! Вот какое ощущение пришло первым, когда спустилась на так называемый первый уровень. Холод забирался под кожу, заставлял дрожать. А может, это сама атмосфера тюрьмы? Я никогда не бывала в более мрачном месте, и сейчас озиралась по сторонам, пытаясь предугадать, какие еще опасности могут здесь поджидать.

К Бристу я даже привыкла. Пес казался мне наиболее безопасным созданием среди этих черных стен. Слепой, и что с того? Зато живой. Я даже рискнула и погладила его — шерсть была теплой на ощупь, а Брист довольно тявкнул, но дожидаться меня не стал и снова поспешил вперед.

Вскоре передо мной оказалась наглухо закрытая дверь. В ней было всего лишь одно окошко на уровне пола. Видимо, туда и надлежало ставить тарелку. Я насыпала в тарелку вязкую кашу, открыла окошко и протолкнула внутрь еду. Послышался странный шорох, и я поторопилась закрыть тонкую грань, отделявшую меня от узника. Вот так, ничего страшного. Там ведь обычный человек.

А звуки из камер доносились разные. Кто-то глухо вскрикивал, кто-то пел. Пару раз слышались рыдания. Ровно тридцать дверей — и с первым уровнем было покончено, а Брист потрусил к лестнице, которая вела еще ниже.

Коридор второго уровня был уже, и стены сразу же начали давить на плечи. Я поежилась, стараясь прогнать ощущение, будто за мной исподтишка наблюдают. Здесь никого нет, только я и пес.

Тележка тоже вдруг стала тяжелее, а мне явственно послышался детский смех. Но в тюрьме не может быть детей. Галлюцинация? Похоже на то. Или же шутит кто-то из заключенных.

В кастрюле для второго уровня было меньше каши, а дверей снова насчитала тридцать. Значит, этим преступникам полагалась меньшая порция. Но если на первом уровне никто не обращал на меня внимания, то здесь, стоило открыть окошко, чьи-то пальцы попытались схватить за руку.

— Эй, вы, — послышался мужской голос. — Какой сейчас день?

Я резко отдернула руку, неловко оступилась и плюхнулась на пол, а заключенный пытался выглянуть сквозь оконце. Надо скорее закрывать окно! Но не по пальцам же? На помощь пришел Брист. Он коротко рыкнул, и чужая рука исчезла, а я поспешно опустила заслонку.

— Все непросто, да? — обернулась к псу, а он уже трусил к следующей камере.

Оттуда слышался смех. Кто-то разговаривал сам с собой, и до меня долетали лишь обрывки фраз. Узник воображал какую-то Николь, убеждал ее остаться с ним на эту ночь. Видимо, сошел с ума. Печально. Хотя, в таком месте неудивительно. Третья камера встречала тишиной, и я расслабилась. Уже проталкивала тарелку внутрь, когда раздался рык, и чьи-то зубы клацнули почти у самых пальцев. Неужели заключенные здесь просто сходят с ума? Один за другим. Ужасно…

Со следующей дверью я вела себя осмотрительнее. Держала тарелку за край и быстро закрыла заслонку, как только еда исчезла за дверцей.

— Эй, а вода? — позвали оттуда. — Где вода?

— Без воды, — ответила я.

— Опля, а там девчонка! Ты ведь девчонка, да? Подойди ближе, милая. Сто лет не слышал женского голоса.

А ведь Арман предупреждал, чтобы я молчала. Но поздно! Заключенные зашумели, заволновались, будто все услышали слова собрата по несчастью. Они кидались на двери, колотили по ним кулаками, рычали, визжали, улюлюкали. Я боялась открывать каждое новое окошко, потому что ко мне пытались дотянуться. Без Бриста не справилась бы! Верный пес быстро убеждал заключенных, что лучше убрать пальцы.

Когда на тележке не осталось тарелок, а в кастрюлях — каши, я наконец-то направилась к выходу. Платье прилипло к телу. Казалось, что снять его можно только с кожей. Голова кружилась, ноги подкашивались, и я едва ли не качалась из стороны в сторону. Отвезла тележку на кухню. Все те же руки порхали у очага. Стоило мне появиться, как правая рука поманила меня за собой. Куда, интересно? Может, у заключенных на ужин будет суп из одной глупой девчонки? Это, конечно, было не смешно, но после такого напряженного утра мне надо было успокоиться.

Оказалось, что меня пригласили в маленькую столовую. Кроме меня, здесь никого не было. Другие работники уже позавтракали? Или едят в другое время? Рука указала на часы, а затем дважды показала пять пальцев. У меня десять минут? Что ж, стоит жевать быстрее.

Еда оказалась вкусной. Моя каша была с мясом, а на десерт мне дали компот и пирожок, так что вставала из-за стола сытой.

— Спасибо, — сказала руке. — Куда отнести посуду?

Та отмахнулась, и тарелки исчезли со стола сами собой. Ничего себе! Запоздало накатил новый приступ страха, и я поспешила к выходу. Брист ждал меня, чтобы проводить в комнату.