Несущая пламя. Огненный ирис

Достав из тряпичной сумки церковный крест, украшенный драгоценными камнями, Ирис поочередно приложила его ко лбу графа и графини и начала читать над ними заупокойную молитву.

Я отошел в сторону и через магический связующий кристалл в служебном жетоне поговорил с магистром Орниллом. Ни словом не обмолвился про спасенную святую деву, способную противостоять вирналам. Поведал об убийстве супругов Лиреколей, о черном тюльпане для бастарда, и получил в ответ краткий и четкий приказ – немедленно вернуться в цитадель. С местным городским следствием должны были связаться дилеки, низшие подручные магистров, которые обязаны по приказу следовать за своими господами и быть их молчаливыми тенями до самой смерти.

Нас больше ничто не держало в Лиренийских горах, которые после двух трагедий впору было прозвать Кровавыми. Охоту на вирналов мне пока придется отложить, ради сразу двух дел наивысшей важности.

Я решил не возвращаться в городской трактир, где останавливался. На пути в столицу будет немало придорожных заведений. Спросил девушку, сможет ли она потерпеть без еды до вечера. Ирис ответила, что да, и вспомнила о засохшем монастырском хлебе в ее сумке. Предложила поделиться со мной, стараясь не показывать обиды. Пораненная рука зажила благодаря ее собственной целительной силе, и след от удара на щеке стал почти незаметным, тоже проходил, слившись с румянцем. Но осадок на душе остался – и у меня, и у нее, а потому общаться нам стало труднее. Впрочем, и без того было не до приятельских бесед.

По странной иронии судьбы нам вскоре пришлось спасать еще одну лошадь. Гнедая кобыла не была отравлена, в нее не попали дротиком при стрельбе, но она вывихнула ногу, подвернувшись на крутом склоне. Ирис успокоила ее внушением, избавила от боли, а я вправил ногу. Две лошади все же лучше, чем одна – тем более ухоженные и холеные, из графской конюшни, а не с захудалого хуторка.

Глава 15. Таверна

Ирисия

Мы с темным рыцарем сидели за столиком в придорожной таверне и угрюмо молчали, ссутулившись в ожидании, когда пухлая немолодая подавальщица принесет нам заказанный ужин. Чары иллюзии Рена зрительно превратили меня в черноволосую смуглянку, алый наряд остался неизменным. Мы избегали встречаться взглядом. Рен отрешенно смотрел в полупустой зал, посреди которого, взгромоздившись на высокую табуретку, противно блеял рыжий плешивый бард, а я уставилась на салфетницу и маленькую вазочку с сухоцветами. Оба до сих пор не могли оправиться от неприятной ссоры между нами в горах. Да и кровавые картины трагедии, которая произошла с супругами Лиреколь и их свитой, то и дело всплывали в памяти, еще сильнее отравляя без того препоганое настроение.

Стоило прикрыть усталые глаза, как перед ними в темноте всплывал образ покойной графини. Леди Карнилла в молодые годы явно была очень красивой, она и в возрасте “за пятьдесят” не выглядела сухой увядающей розой. Редкие морщинки будто лишь подчеркивали ее элегантность, ничуть не портя светлокожее лицо с тонкими чертами. Я переживала всякий раз, когда понимала, что вот этому человеку ничем не смогу помочь, но близящийся к завершению день прошел для меня особенно тяжело, вряд ли намного легче ночи побега из монастыря. Снова кровавая бойня, гибель невинных людей. Когда же все это закончится? О, если бы только я знала, как поскорее прекратить творящийся наяву кошмар! Но, увы, пока не оставалось мне ничего другого, кроме как верить ниспосланным богами знакам и следовать им.

Удивительно, что защитная магия не попыталась остановить Рена в яростном запале. Сила божественного света как будто бы поняла и приняла его душевную боль. Ранки зажили, и на щеке не осталось следа, но то место еще слегка жгло, не давая забыть о случившемся. Невозможно все время дуться друг на друга, когда приходится путешествовать вдвоем. Да, я чувствовала жгучую обиду, но все равно не выходило полноценно злиться на сорвавшегося от горя парня. Гораздо страшнее было представлять себя одной в неприветливом и опасном мире, чем рядом с ним.

– Почему ты не сказал хозяину таверны, что я тоже из вашего ордена? – не выдержав томительного молчания, шепотом спросила я.

Мне было немного тревожно от понимания того, что Рен меня почему-то не представил, как в доме Малки, своей младшей сестрой.

– Молчи лучше, придержи свой болтливый язык, – Рен взмахнул рукой, окутывая нас магическим коконом-заглушкой. – Рыцарь, который желает снять комнату, чтобы провести ночь с девицей легкого поведения, не вызовет столько подозрений, как двое кромешников на службе. А вдруг те прибыли с ревизией?

– Да, я помню. Нам ни к чему лишнее внимание, – мне пришлось признать, что парень в очередной раз оказался прав.

– Сама должна соображать, уже не маленькая, – Рен придвинулся ко мне, опершись локтями на стол. – Вот я представил бы тебя сестрой, и нам бы выделили разные номера. А тебя можно оставить без присмотра? Ну, давай, посмотри по сторонам. И посчитай, сколько тут мутных типов. На хмельную голову их вряд ли остановит мрачная репутация нашего ордена.

– Зачем тебе надо было сюда идти со мной? Ты мог бы принести еду, одеяла, и мы бы заночевали в лесу.

После слов Рена о мутных типах мне стало страшно находиться в таверне. Хоть люди не заостряли на мне внимание, но я все же боялась, что кто-то обладающий даром видеть сквозь магическую иллюзию сможет узнать беглянку из монастыря.

– Не забывай, кто летает ночью по лесу, – напомнил Рен о крылатой угрозе. – Один и на задании я бы от них не прятался. Наоборот, сам бы искал. Но теперь я должен защищать тебя. Это раз. Мы вместе должны привести черный тюльпан в столицу и передать наследнику престола. Это два.

– Которого еще надо найти, – я закусила губу, убеждая себя молчать и не развивать наметившийся спор.

– Найдем, никуда он от нас не денется. Уверен, имя бастарда знала не только графиня Карнилла Лиреколь.

– А если всех остальных, кто посвящен в тайну, тоже убьют?

– Тогда им придется добраться и до самого короля, – Рен сердито хмыкнул, поймав мысль, которая ему очень не понравилась. – Поэтому нам надо спешить. Надеюсь, хоть это ты в состоянии понять, и без моих долгих объяснений, что ждет нашу страну, если король умрет, не оставив законного наследника.

– Да, я не дурочка. Все понимаю. Начнется война за престол, – меня больно зацепил его пренебрежительный тон.

Можно подумать, я выросла не в монастыре, где была огромная библиотека, а на диком острове.

– И страна может погрязнуть в пучине великой смуты, – продолжил мысль Рен. – По всем признакам, такого исхода кто-то старательно добивается. Но я скажу, только этого не хватало Алиндору в преддверии нашествия вирналов. Да и ответь мне, как ты себе представляешь нашу жизнь в лесу?

– Ночью нам будет холодно, а в дождливую погоду сыро, – на самом деле мне было трудно представить нас вдвоем сидящими на сырой траве под каким-нибудь старым дубом.

– Если начнем скитаться по лесам, избегая больших дорог, то потеряем время. В былые дни я мог бы не заезжать в таверны, прокормиться охотой. Но ты каждый раз будешь мне закатывать истерики.

– Почему? – я удивленно вскинула бровь.

Передразнивая меня, парень визгливо заверещал:

– Рен! Как ты посмел убить этих несчастных, ни в чем не виноватых зайчика и рябчика! Совершил страшный грех! За непростительное злодеяние гореть тебе в аду! – и добавил, перейдя на свой обычный голос. – Разве не так все будет?

– До такой глупости я бы точно не дошла, – меня рассмешила скорченная им рожица.

– Нам не помешает горячая еда и нормальная постель, – Рен о чем-то призадумался. – Лошадям тяжело проводить целый день в пути, от рассвета до заката. Им тоже нужна сытная пища: овес, ячмень, а не только лесная трава, и не мешает отдохнуть в сухом теплом стойле.

Темный рыцарь снял магическую заглушку, заметив, что к нам идет подавальщица с подносом.

– Ваш ужин, – буркнула неопрятная женщина в грязном фартуке, ставя перед нами тарелки супа.

Когда она ушла, Рен снова развернул заглушающие чары, а я принялась изучать поданную снедь. Нарезанная круглыми ломтиками картошка и свиные ребрышки. Будь все это раздельно и без наваристого бульона, я бы смогла перекусить. А так… Сплошной грех, а не угощение.

– Рен, я не могу это есть, – брезгливо сморщив носик, я подвинула к нему наполненную до краев тарелку и ненароком чуть не плеснула на засаленную желтоватую скатерть. – По священному завету я соблюдаю пост. Мясо не употребляю в пищу.

– Вылови картошку, – парень ткнул указательным пальцем в тарелку, но не обмакнул его кончик в супе.

– На ней останется жирный мясной бульон, – указала ему на очевидное, вынудив посмотреть на белые кружочки, плавающие поверх супа. – Его я тоже не могу есть как частичку забитой свиньи.

– Слушай, Ирис! – прорычал Рен, пронзая меня свирепым взглядом, и стукнул кулаком по столу, так что тарелки чуть подпрыгнули, и капли супа брызнули через край. – Ты меня уже достала своими закидонами! Это я не могу, то не делаю. Тут грех, а там орех! Все! Мое терпение лопнуло! Я больше не стану терпеть эту дурь!

– Но я… – не могла подобрать нужных слов, чтобы донести до него важность соблюдения заветов.

– Десять раз повторять не стану! Или ты прямо сейчас прекратишь строить из себя оскорбленную невинность, или я перестану тебе помогать! Не хочу пойти вместе с тобой на плаху или на костер инквизиции.

– Рен, пойми, я не могу нарушить заветы богов, – я снова попыталась достучаться до его разума.

– Нет, Ирис. Я как раз все понимаю, а ты… – парень смотрел на меня с яростью цепного пса. – Думаешь, если продолжишь странно вести себя на людях: сидеть с кислой миной, отказываться от мясных блюд, молиться перед едой и прочее, никто не узнает в тебе беглую святошу? Нет, моя маленькая глупышка, заветы и правила у нас теперь одни на двоих. Те, что помогут нам уцелеть. Не забывай, мы должны выжить и добраться до столицы.

– Да, но…

– Больше никаких “но”, “если”, “зачем” и “почему”. С меня хватит идиотских выкрутасов. Мое терпение лопнуло! Ставлю жирную, как этот бульон, точку, – Рен вернул мне тарелку супа. – Тебе, может, жизнь не так дорога, как мне. Ты утешаешь себя мыслью, что попадешь в рай. А меня туда вряд ли пропустят. Да и с земным бытием я прощаться не тороплюсь. Уж точно не собираюсь подыхать из-за твоих глупостей.

– Я тоже хочу жить, – честно сказала ему.

– Не хочешь бегать по лесам одна, а потом угодить в лапы инквизиции – будешь во всем слушаться меня. В тавернах уплетать мясо за обе щеки, чертыхаться, грязно ругаться, и, если надо будет, то целоваться и обниматься со мной. Только так мы сможем спастись. Помни, если ты хорошо сыграешь свою новую роль, на нас не падет никаких подозрений. Все ясно? Не слышу ответ.

– Да, я буду привыкать вести себя по новым правилам, – кисло улыбнулась, понимая, что нет смысла продолжать спорить.

– Вот и умничка. Начни прямо здесь и сейчас, – Рен хлопнул в ладоши. – Улыбайся, смейся. Хватит сидеть с постной миной. От твоего вида комары на подлете издохнут.

– Я не могу хохотать без причины. Расскажи мне что-то забавное, – попросила его, осмелившись попробовать мясной бульон.

Понадеялась, что боги меня простят, ведь я это делаю не из праздного желания, а чтобы сохранить жизнь и спасти мир. К тому же уныние – тяжкий грех. А еще я должна ценить помощь Рена. Парень рискует жизнью, помогая мне, и мне тоже придется пойти ему навстречу, в чем-то уступить.

От горячительных напитков мы отказались, выбрав чай. Рен мне рассказывал народные байки, выбирая те, которые не покажутся пошлыми, а я впервые за прожитые в страхе и тревоге дни смеялась задорно, искренне, от всей души. Словно вернулась в беззаботное детство, где мир вокруг казался добрым и прекрасным.

Хозяин таверны проводил нас в номер на втором этаже и передал Рену ключ. Мне стало неуютно при мысли о постели, на которой придется как-то разместиться вместе с парнем. Повезет, если здесь в номере широкая кровать, и мы сможем улечься на ней, даже случайно не касаясь друг друга. А вдруг она узкая, из ряда таких, на которых можно лишь притесняться впритык?

Спальня была чистой, недавно убранной. Вопреки тревожным сомнениям, кровать меня порадовала прямо-таки королевской шириной. Она оказалась достаточно большой для того, чтобы двое могли свободно разместиться на ней, занять каждый свою половину и не соприкасаться друг с другом. Посреди ванной комнаты, если можно было так ее назвать, стояло страшное темно-серое корыто, похожее на зияющую дыру в скрипучем дощатом полу. Постоялец должен был встать туда голыми ногами, а затем облить себя чуть теплой водой из ушата.

Я первой помылась, надела ставший любимым и родным зачарованный алый наряд и заняла выбранную половину кровати, ближе к стене. Лечь у окна не позволил мой защитник. Мало ли какой злоумышленник, вооруженный луком с зачарованными стрелами, заберется на ближайшее к таверне дерево. Ставень на окнах не было, а занавески едва доходили до середины. Магию Рена я считала достаточно сильной для защиты нас обоих, но рисковать парень не советовал, хотя сам же говорил, что первые выстрелы или магическую атаку должен отразить витающий в комнате черный туман.

Мы так устали и перенервничали за день, что ни о чем не говорили перед сном, обошлись без ставших за малое время привычными споров и уговоров друг друга. Рен укрепил черный туман дополнительными охранными чарами, основанными на магии огня, которой он тоже владел. Я потушила свечу в канделябре на тумбочке и, не успев дочитать вечернюю молитву, заснула где-то на ее половине.

Глава 16. Кронпринц

Ирисия

Дни потянулись беспокойной чередой. Мы были в пути до рассвета до заката, то наоборот, чередуя возможность подпитывать каждый свою магическую силу. От непривычного режима постоянно хотелось спать, мысли частенько становились будто ватными, не позволяя надолго задумываться о тайнах королевства, горьких потерях близких людей и житейских неурядицах.

Живописные пейзажи перед моими глазами постоянно сменялись. Мы проезжали хвойные и лиственные леса, возделанные поля, дикие луга и пастбища. Попадались нам на пути жилища радушных хуторян, в гостях у которых мы могли накормить лошадей, пополнить запасы еды и купить теплую одежду. Не раз и не два приходилось ночевать прямо в лесу или поле, укрывшись непромокаемыми плащами и теплыми дорожными одеялами.

Я научилась увереннее держаться в седле, подстроилась под ритм резвой молодой кобылки, которая шла совсем иначе, чем старая самка мула с монастырского подворья. Рену больше не приходилось переживать за меня, что упаду с лошади и сильно расшибусь. Все же закалка давала о себе знать. Правильно Рен говорил, что столичная белоручка не вынесла бы и самого начала моего пути, полного опасных приключений, а я уже как будто начала к ним привыкать. Исстрадавшаяся душенька немножко успокоилась, и я вновь смогла наслаждаться красотой природы, пением голосистых лесных птиц, журчанием ручейков с прохладной, чистой и удивительно приятной на вкус водой.

Чем ближе мы подъезжали к столице, тем чаще нам на пути попадались деревни и небольшие города. Некоторые поселения приходилось объезжать стороной после неутешительного вердикта Рена. Темному рыцарю не приходилось самому заходить в город, за него разведку проводил магический туман – пролетая по городу или селу, выяснял, нет ли там искателей сбежавшей из монастыря девы, или сильных магов, способных видеть истинный облик сквозь нанесенную иллюзию, или других опасных личностей, наша встреча с которыми была чревата потасовкой.

Привлекать к себе внимание Рен тоже не стремился. Чаще всего мы прикидывались наемничьей парой, а реже – странствующими молодоженами. Однажды “превратились” в иностранцев, темнокожих южан. Тогда при знакомстве с трактирщиком мне пришлось молчать, а речь моего защитника приукрасилась акцентом, удивительно похожим на настоящий говор выходца с дальнего континента. В каждый новый для нас город мы въезжали под разными обличиями, искусно вытканными из иллюзорных чар, которые иногда меняли и масть лошадей.

Меня восхищали способности Рена. Пока я старалась во всем его слушаться, он мне больше не угрожал и не обзывался, хотя не упускал возможности подтрунить над моим монастырским воспитанием и незнанием обычной людской жизни. Рядом с храбрым защитником я чувствовала себя под надежной защитой, и с каждым прожитым вместе днем все больше привыкала к нему. Стыдливое стеснение таяло, подобно весенним снегам, и как бы я ни старалась не увлекаться мыслями о темном рыцаре, все чаще задумывалась о том, как воспринимаю этого парня, волею богов сопровождающего меня в опасном путешествии.

Кто он для меня? Как я должна относиться к нему? Как к обычному другу, не допуская ни единой мысли о том, что он может стать моим возлюбленным? Любовь для нас – запретное чувство. Но чем больше я думала о Рене, чем сильнее убеждалась в том, что вообще не понимаю, что значить просто дружить с парнем, и каково это – быть по уши влюбленной девицей. Кто бы подсказал, где находится тонкая грань между симпатией и страстью. Как разобраться в своих чувствах, если при каждом взгляде на него сердечко начинает биться чаще? А еще бы понять, как эти самые чувства усмирить, когда они уже начинают жить своей собственной жизнью, не повинуясь гласу разума…

Наверное, мне помогло бы справиться с искушением полное равнодушие или вовсе пренебрежение со стороны Рена, но ничего подобного не было. Напротив, парень с каждым днем относился ко мне все теплее, помогал больше узнать об окружающем нас мире, научиться заранее предугадывать опасности, которые могут подстерегать на пути: от ядовитого паука до притаившегося за дверью придорожной таверны разбойника с ножом. И сама порой замечала, что Рен тоже смотрит на меня с особым вниманием, а иногда, я бы даже сказала, впивается глазами, словно лучник в намеченную мишень. Но я не могла знать наверняка, нравлюсь ли ему как девушка, или он просто заботится о моем сопровождении по долгу службы. Тем не менее с каждым днем я замечала все больше странностей, которые считала признаками его особенных чувств ко мне. Как-то раз, при нашей очередной ночевке в грязном номере на постоялом дворе, парень вскочил с кровати посреди ночи и забормотал сам с собой, толком не очнувшись от сна:

– Нет, нет… Я так не могу… Только не с ней… Так нельзя.

Приставший Рен через плечо глянул на меня с непривычной тоской и сожалением, и, сообразив, что я могу не спать и тайком за ним подсматривать, раздраженно скрипнул зубами и плюхнулся на подушки.

Мне оставалось лишь гадать, что же приснилось ему и о чем он спорил сам с собой. С каким искушением боролся: сдать меня королю, променяв на мешок золота, или во сне он видел нас любовниками и хотел бы, чтобы это стало возможным наяву. Да, я пока не очень хорошо разбиралась в укладе обычного человеческого бытия, но кое-что помнила из прочитанных книг. В одной из них говорилось, что у каждого человека, воспитанного в мирском обществе, есть чувства, которые для привычного ему образа жизни нормальны и естественны. А для темного рыцаря и вовсе с детства существует минимум запретов. Поговаривают, их кодекс чести умещается в тоненькую книжонку, меньше первой раскраски для малышей.

Однако Рен вел себя более чем прилично, и это, пожалуй, меня смущало еще ощутимее, чем попытки приставаний. Привязывало к нему еще крепче. Мне было совсем не в чем его обвинить или хотя бы слегка упрекнуть. Разница между нами будто бы сглаживалась и растаивала. Мне даже не приходилось ему напоминать о том, что избранная дева должна оставаться невинной до конца ее дней. Рен и сам это помнил, хоть был далек от веры, не посвящен в тонкости церковных порядков и тайны древних пророчеств.

Быть может, это все мои додумки и пустые фантазии, что Рен смущался от собственных мыслей, мечтая обо мне, а потому порой смотрел на меня тайком, и если я замечала, тут же опускал взгляд или вовсе отворачивался. Могла ли я сама напридумывать любовных страстей, бушующих в душе молодого здорового парня, который был вынужден изо дня в день видеть и чувствовать рядом с собой привлекательную девушку и при этом старательно сдерживать порывы и инстинкты? Облегчением для меня стало бы признание Рена, но мой защитник продолжал делать вид, что мы с ним лишь вынужденные попутчики. Возможно, я выдавала желаемое за действительное, слишком много возомнив о себе. Не удавалось узнать, какие чувства на самом деле испытывает Рен. Я не могла проникнуть в его мысли – сделать то, что не раз и не два у меня получалось, когда рядом был самый обычный человек, нуждающийся в исцелении. Темный рыцарь был надежно укрыт волшебным туманом. Его душевные терзания были для меня недоступны. Я также не могла увидеть ни прошлое, ни тем более будущее Рена, а это заставляло сильнее волноваться за него. Иногда меня как будто настигали далекие приглушенные отголоски, похожие на затухающее горное эхо, что несли в себе тревогу и печаль. А еще порой я видела кажущийся беспросветным мрак, затягивающий его все глубже в темную бездну, и чувствовала острую незатухающую боль.

Однажды в дороге Рен признался, что винит себя в гибели младшей сестры. Сказал, он переживает, мол, не уберег, не сумел предотвратить беду, и сразу же попросил меня не развивать эту болезненную тему, не бередить почти затянувшуюся рану. А ведь я так хотела бы утешить его добрыми словами, но пришлось скромно помалкивать. Так мы и продолжали путь, разговаривая о житейских мелочах и храня в сердце каждый свою глубокую печаль от потери близких людей.

Маленький городок Торднемонд встретил нас необычным оживлением: народ спешил на площадь, словно в день праздника. Ведя лошадей под уздцы, мы влились в ручеек толпы, стекавшийся к ратуше. Старое здание напоминало маленький замок с остроконечными башенками, когда-то давно выкрашенное в бледно-розовый цвет, оно местами выцвело почти до белизны. Перед ратушей стоял огромный памятник рыцарю, побеждающему дракона. На его постамент взобрался толстый пожилой глашатай. Смешно раздувая щеки, бедняга надрывался до хрипоты, возвещая о начале королевского отбора невест.

Моя первая мысль была о том, что сам король на склоне лет решил обзавестись новой супругой в надежде даровать жизнь долгожданному наследнику престола. Вторая мысль принесла воспоминания о предсмертном пророчестве леди Карниллы про истинного принца и о том, что Рен говорил про тайного бастарда. Она и оказалась верной. Прослушав вступительную речь глашатая, мы оба готовы были вздохнуть с облегчением. Переглянулись и улыбнулись друг другу, радуясь тому, что одним испытанием меньше выпало на нашу долю. Не придется искать в огромном многолюдном городе бастарда, чтобы вручить ему черный тюльпан из драгоценного металла и сообщить сногсшибательную весть, что он является наследником престола.

Глашатай поведал собравшимся на площади людям о том, что его величество Ливеральд сам призвал во дворец незаконнорожденного сына, даровал ему титул кронпринца и объявил о скорой передаче власти. Коронация принца Лернея состоится сразу же после его женитьбы на победительнице грандиозного отбора невест. Первичные этапы отбора пройдут во всех больших городах страны. Впервые за всю историю Алиндора в нем смогут принять участие не только приглашенные из-за рубежа принцессы и местные аристократки, но и простолюдинки. По словам кронпринца Лернея, его невестой достойна стать девушка любого, даже самого незнатного происхождения. Главное, чтобы она была молода, хороша собой, воспитана в лучших народных традициях, имела хотя бы начальное образование и обладала хотя бы одним выдающимся талантом, который боги ей даровали в качестве награды. Владение магией приветствуется, но не является обязательным условием.

Раскрыв наладонный артефакт, близкий по свойствам к магвизору, но значительно слабее и передающий неподвижную картинку, глашатай показал портрет новоявленного принца. Люди стали вставать на цыпочки, пытаясь узреть большое, но из-за полуденных солнечных лучей нечеткое изображение. Те, кто приехал на лошади, сели верхом, либо залезли на телеги или брички. Все пытались получше рассмотреть показанного в полный рост красивого статного парня.

Принц был в парадном мундире, белом с темно-синими полосками и узорами. Длинные черные кудри обрамляли узкое лицо с немного резкими чертами. Темно-синие миндалевидные глаза смотрели строго и проницательно.

Лерней был похож на отца. Как и у короля, его облик внушал серьезность намерений. В нем виделся опытный воин, готовый к грядущей битве с кровожадными врагами и не боящийся принять на себя ответственность по управлению страной в столь непростые и опасные времена.

Дамы и девицы в толпе сразу же начали охать и вздыхать о том, как прекрасен явленный их взорам принц. Площадь наполнилась квохтаньем и стала напоминать потревоженный курятник. Со всех сторон зазвучали восторженные возгласы.

– Ты только посмотри в его глаза, Латора, – одна из женщин толкнула в бок подругу. – Ну точно зарендельские сапфиры… Жаль, что я слишком стара для отбора. Все отдала бы за один лишь поцелуй. О, эти губы… Так и манят.

– Вот уж поистине боги сжалились над нами, – Латора сложила пухлые ладошки перед грудью, благоговейно любуясь портретом. – Послали лучшего правителя как знак своей милости. Показали, что не покинули народ, не оставили демонам на растерзание. Посмотри, его лицо похоже на ангельский лик. С него только иконы писать.

Я не могла согласиться с этим кощунством. Ведь как бы ни был прекрасен молодой принц, он все же смертный человек, а не ангел небесный. Услышав скептический смешок Рена, я взглянула на него. Темный рыцарь стоял рядом со мной, крепко держа уздечку вороного коня, которому мы дали новое имя Тюльпан. Доставшаяся мне гнедая кобыла получила имя Графиня. Мы ни минутки не думали о том, чтобы назвать лошадей как-то иначе – словами, не связанными с леди Карниллой и ее пророчеством, настолько сильное впечатление произвела на нас пережитая трагедия.

Глядя на картинку из магвизора, я невольно сравнила Рена с принцем и подумала, что рядом с Лернеем он выглядел бы самым обычным парнем. Ничем не примечательным. Не сияющим сапфировыми очами. Не поражающим неземной красотой.

Без рыцарских доспехов, в широких коричневых штанах с рубахой навыпуск, Рен выглядел простым работягой. Короткое лицо с выступающими острыми скулами. Широко расставленные темные глаза, кажущиеся злыми из-за вечно насупленных бровей. “По-деревенски” крупный нос. В принце же сразу чувствовалась королевская кровь. Но почему-то, на миг представив себя обычной девушкой, без написанного богами в книге судеб высшего предназначения, я подумала, что не погналась бы за принцем. Выбрала бы Рена в мужья, не соблазнившись властью над целой страной. Не впала бы в истерику, как все те девицы на площади. Еще не попав на отбор невест, они уже готовы были волосы друг другу выдрать да лица исцарапать за коронованного красавчика.

Наверное, Рен подумал, что я бы тоже не отказалась от свидания с Лернеем, несмотря на все запреты. Уловила эту мысль по его беглому недовольному взгляду. Впрочем, взгляд темного рыцаря мало когда хоть чуточку походил на милый и любезный. Сейчас же Рен и вовсе был мрачнее тучи.

Тем временем глашатай объявил о начале набора в новую королевскую гвардию. На добровольной основе призывались мужчины от восемнадцати до тридцати пяти лет, при этом боевой опыт не ставился обязательным условием. Гвардейцам обещалось повышенное жалование и различные льготы.

Глава 17. Отборы

Ирисия