Апокалипсис – книга надежды. Курс 12 уроков

Основные закономерности в построении Апокалипсиса

При внимательном рассмотрении приведенной таблицы уже можно заметить, что построение книги имеет следующие особенности:

• В повествовании Апокалипсиса есть движение от «частного» к «общему» с постепенно увеличивающейся масштабностью: от посланий конкретным церковным общинам I века (Откр 2–3) к концу земной истории, явлению Небесного Иерусалима (Откр 21–22).

• Видна особая роль числа семи – в повествовании присутствует четыре цикла из семи элементов: семь посланий церковным общинам, семь печатей, семь труб, семь чаш.

• Текст Апокалипсиса делится на 22 главы, и главы 11–13, занимающие в повествовании центральное положение, взаимосвязаны между собой. Эти три главы объединены указанием на один и тот же промежуток времени (три с половиной года).

• Начало и конец повествования Апокалипсиса тоже имеют общность – послания церковным общинам второй главы содержат эсхатологические обетования, развивающиеся в видении Небесного Иерусалима последних глав; также в обоих разделах разрабатывается тема Церкви. Можно сказать, что начало повествования имеет определенную тематическую «симметрию» с концом. Таким образом, построение Апокалипсиса имеет «центр» и симметричные друг с другом «края» – такая композиция называется «хиазм» (по схеме АВССВА).

• В повествовании очевидно противопоставлены друг другу два «великих города» – Вавилон (Откр 17–19) и Небесный Иерусалим (Откр 21–22).

Итак, мы убедились, что образы Апокалипсиса ни в коей мере не нагромождены хаотично, повествование развертывается в соответствии с определенной логикой, причем конец одной части и начало следующей сам автор выделяет особыми «маркерами».

Наиболее близкий ветхозаветный прототип Апокалипсиса – книга пророка Иезекииля

Здесь можно задать вопрос: уникален ли Апокалипсис по своему композиционному построению или же в предшествующей ему традиции уже были сходные произведения? В отношении построения Апокалипсиса ему наиболее близка ветхозаветная книга пророка Иезекииля. Последовательность видений Апокалипсиса в общем и целом следует последовательности основных видений Иезекииля; примечательно, что Иезекииль, как и Иоанн, находится не в земле Израильской, а на далекой чужбине, в Вавилонском плену, и там ему открываются видения о происходящем в духовном центре Израиля – Иерусалиме.

Книга пророка Иезекииля начинается с видения великой колесницы Божией на небе и служащих Богу небесных сил (Иез 1–2, ср. Откр 4), затем пророк видит «запечатление» верных (Иез 8–9, ср. Откр 7), оставшихся непричастными к совершаемым в Иерусалиме беззакониям. Впечатляющее видение о «сухих костях», к которым пророк обращает слово Бога, и они вновь получают плоть и дух жизни, являет собой образ восстановления израильского народа из «рассеяния» в плену, а также служит прообразом воскресения мертвых (Иез 37, ср. Откр 20). В конце книги Иезекииль переходит к эсхатологии – книга изображает битву Бога с силами зла, полчищами князя Гога из земли Магог (Иез 38–39, ср. Откр 20), и повествование завершается ярким видением обновленного, восстановленного Иерусалима (Иез 40–48, ср. Откр 21–22:5).

Предпосылки, принимаемые при толковании образов

Приступая к рассмотрению образов Апокалипсиса, все толкователи принимают следующие предпосылки:

1. Смысловое значение одних и тех же образов, встречающихся в разных главах книги, постоянно. Если где-либо в тексте дано истолкование некоторого образа, то такое же значение актуально и для остальных появлений подобного образа в повествовании. Так, из 12-й главы мы узнаем, что красный дракон есть «древний змий, называемый диаволом и сатаною» (Откр 12:9). Следовательно, во всех остальных главах, где упоминается дракон (Откр 13, 20, 21), его следует понимать так же. В 17-й главе ангел дает Тайнозрителю объяснение, что представляет собой блудница Вавилон: «Жена… есть великий город, царствующий над земными царями» (Откр 17:18).

2. В разных смысловых отрывках одни и те же действующие лица могут быть показаны с помощью разных образов. Например, христианская Церковь изображается в виде «великого множества» людей, славящих Бога на небесах (Откр 7), и также в виде Женщины, облаченной в солнце (Откр 12), в образе Невесты Агнца (Откр 19). Христос представлен и как «Подобный сыну человеческому» (Откр 1), и как Агнец (Откр 5), и как младенец, рожденный Женщиной, «облаченной в солнце» (Откр 12), и как всадник на белом коне (Откр 19). Благодаря этому создается объемная характеристика изображаемого и формируется содержательное богатство Апокалипсиса.

3. Различные образы объединяются в группы, соотносящиеся между собой. Прежде всего, в повествовании присутствуют «силы добра» и «силы зла». В частности, дракон, первый зверь и второй зверь-лжепророк представляют собой богопротивные силы, своего рода «лжетроицу». Дракон-сатана дает свою власть «первому зверю» (богоборческому государству или правителю), который противостоит Христу. Блудница Вавилон, соблазняющая «все народы», является антагонистом Невесты Агнца-Христа – града небесного Иерусалима (Откр 21–22). Повествование Апокалипсиса изображает развивающееся противостояние между добром и злом и полную финальную победу добра[71]; в 18-й главе происходит суд над Вавилоном, в 19-й главе описывается явление Иисуса Христа миру и поражение зверя с его войсками, а в 20-й главе окончательно побежден дракон.

Указанные предпосылки достаточно просты и интуитивно понятны, однако они закладывают фундамент для дальнейшего истолкования образов.

Три подхода к толкованию Апокалипсиса, вытекающие из его жанровых особенностей

Существует множество различных подходов к толкованию образов Апокалипсиса. В настоящей книге мы берем за основу три главных подхода, которые употреблялись уже ранними христианскими толкователями. При этом большинство ранних церковных авторов не ставили перед собой задачу дать специальное осмысление этим подходам и рассмотреть их отдельно друг от друга; четкая классификация и терминология были разработаны в современной библейской науке. Итак, эти три подхода к толкованию называются эсхатологический (футуристический), исторический и духовно-символический (идеалистический)[72].

В целом эти три подхода соответствуют трем жанровым компонентам Апокалипсиса, которые мы уже выделяли ранее – «апокалиптическое пророчество в форме послания нескольким общинам»:

• Эсхатологический подход соответствует апокалиптическому жанру, характеризующемуся видениями будущего завершения мировой истории и пришествия Бога. При эсхатологическом подходе повествование Апокалипсиса считается относящимся к «последним временам», оно как бы сообщает нам обстоятельства, сопровождающие период завершения человеческой истории. Например, образ Вавилона (Откр 17–18) понимается как мировая империя, которая утвердит власть в конце времен и в которой воцарится «зверь», отождествляемый с упоминаемым в посланиях Иоанна «антихристом» (1 Ин 2:18,22; 4:3).

• Исторический подход акцентирует, что Апокалипсис есть послание конкретным христианским общинам в Малой Азии конца I в. по Р. Х. При этом подходе относящиеся к конкретным обстоятельствам исторической эпохи, в которой жил Иоанн и его адресаты. Образ Вавилона при данном подходе соотносится с городом Римом и Римской империей I в. по Р. Х., где правит «обожествленный» император.

• Духовно-символический подход предполагает, что Апокалипсис, подобно пророчеству в библейском смысле, доносит до верующих важные богословские и нравственные идеи, актуальные во все времена. Богословское толкование позволяет найти точки соприкосновения повествования Апокалипсиса с самыми разными историческими временами. При данном подходе образ Вавилона может трактоваться как богатейшая и «передовая» цивилизация, построенная на крови и насилии.

Комплексное применение всех трех подходов позволяет читателю увидеть, что Апокалипсис одновременно говорит о прошлом, о настоящем и об эсхатологическом будущем. Это сочетание временных пластов соответствует словам воскресшего Иисуса, сказанным Иоанну: «…напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего» (Откр 1:19).

Опишем подробнее каждый подход и его применение, в качестве иллюстрации возьмем образ зверя из 13-й главы: «И стал я на песке морском, и увидел выходящего зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его были десять диадим, а на головах его имена богохульные» (Откр 13:1). Проинтерпретируем этот образ с помощью различных подходов.

Эсхатологический подход к толкованию

Эсхатологический подход отражает общую перспективу Апокалипсиса – устремленность его повествования к будущему эсхатологическому свершению, к исполнению обетований о пришествии Царствия Божия. Предпоследний стих книги звучит как пламенный призыв: «Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр 22:20).

Вообще Апокалипсис уникален тем, что тема эсхатологии в нем раскрывается в большом объеме, несопоставимом с другими новозаветными книгами. Начиная с 14-й главы, повествование Апокалипсиса сосредотачивается на изображении картин завершения человеческой истории и пришествия Бога в мир: это суд над последователями «зверя» (Откр 14–16), последний суд над «Великим Вавилоном» (Откр 17–18), Пришествие Иисуса Христа во славе (Откр 19), суд над всеми умершими (Откр 20) и единение верных с Богом и Христом в эсхатологическом граде «Небесном Иерусалиме» (Откр 21–22:5). Важно, что не только эти главы, но и все другие главы содержат эсхатологические элементы – даже в разделе посланий семи церквям каждой церкви даются эсхатологические обетования (подробнее в следующем уроке).

При эсхатологическом толковании образа зверя из 13-й главы зверь сопоставляется с «антихристом», богоборческим правителем последних времен, или же с его тоталитарным государством.

Исторический подход к толкованию

Исторический подход связывает повествование Апокалипсиса с современными автору реалиями. Эта связь, без сомнений, должна присутствовать, поскольку Апокалипсис является посланием, обращенным к конкретным адресатам I в. по Р. Х. Во 2-й и 3-й главах – посланиях семи церквам – раскрываются проблемы церковной жизни того времени: появление «лжеапостолов», клевета от иудеев, идейный компромисс некоторых групп христиан с окружающим их языческим обществом. И Апокалипсис Иоанна являлся пастырским увещанием, откликающимся на эти проблемы и дающим духовное руководство и поддержку.

Все дальнейшие видения Апокалипсиса можно считать «расширением» посланий семи церквам, подробной иллюстрацией уже сказанного. Послания семи церквам Откр 2–3 дают комментаторам твердую почву под ногами, своего рода «якорь», позволяющий не уноситься в своих толкованиях слишком далеко от конкретной исторической обстановки, окружающей автора и адресатов.

Исторический подход к Апокалипсису используют все исследователи-библеисты. Они стараются объяснить многие особенности повествования Апокалипсиса тем, какие вызовы, в понимании автора, стояли перед конкретными адресатами его книги.

Что касается образа «зверя» Откр 13, то исторический подход позволяет найти конкретные проявления «зверя», бывшие наглядными для первых читателей Апокалипсиса. В этом плане можно особо выделить римских императоров, которых в I в. по Р. Х. начали почитать как богов, и в особенности стоит отметить жестокого императора Нерона, организовавшего первые гонения на христиан.

Духовно-символический подход к толкованию

Третий, духовно-символический, подход позволяет выявить непреходящее значение Апокалипсиса как свидетельства о вечных богословских истинах. Задача читателя – понять идеи, выраженные автором через символические образы, многие из которых укоренены в ветхозаветных текстах, и сформулировать духовно-нравственный посыл книги.

В Апокалипсисе развивается философия истории как борьбы сил добра и сил зла. В нем открываются общие принципы и закономерности этой борьбы, показываются ключевые смыслы, стоящие за многими отдельными историческими событиями в каждой эпохе. При этом Иоанн не приводит детальных описаний событий «конца мира», не сообщает никаких подробностей. Его метод можно назвать «метаисторическим» прочтением истории: читатели «могут увидеть, что скрывается за историческими событиями, за иллюзорным покровом времени»[73]. В разные исторические эпохи возникают свои формы противостояния добра и зла, и поэтому духовно-символический подход позволяет как бы «расширить границы» толкования образности Апокалипсиса, открыть его актуальность для всех поколений христиан.

Согласно духовно-символическому подходу, черты «зверя» Откр 13 могут быть узнаны в любом могущественном тоталитарном правителе, использующем свою власть для совершения беззаконий, стремящемся подчинить себе души людей, добиться поклонения себе вместо веры в Иисуса Христа и Бога.

Взаимодополняемость всех трех подходов

Приведем еще пример толкования одного образа с использованием трех подходов. В Откр 11 рассказывается история о неких двух свидетелях-пророках, которые совершают свое служение пред неверующим миром и затем претерпевают смерть от руки «зверя» (подробнее в уроке 7). Двух свидетелей можно интерпретировать:

• согласно эсхатологическому подходу: как двух эсхатологических пророков, которые появятся пред концом времен. Церковные авторы говорили, что Пришествие Христа во славе предвозвестят ветхозаветные праведники Илия и Енох либо Илия и Моисей;

• согласно историческому подходу: как указание на подвергавшихся преследованиям христиан I века, в частности апостолов Петра и Павла, принявших мученическую смерть во время гонения императора Нерона;

• согласно духовно-символическому подходу: как символ всей христианской Церкви, которая свидетельствует о Христе перед лицом неверующего мира, претерпевает гонения, но силой Божией восстает вновь.

Приведенные примеры толкования образов Вавилона, зверя и свидетелей дают понять, что духовно-символический подход можно сравнить с мостом – он позволяет соединить между собой исторический и эсхатологический подходы, прослеживая смысловую общность между ними. Однако духовно-символический подход не может существовать целиком самостоятельно, в отрыве от двух других. Ведь если мы постараемся сформулировать «общий смысл» образов Апокалипсиса, как бы «отцедив» все связанное с конкретным историческим контекстом и эсхатологией, то получившийся «сухой остаток» будет выглядеть как перечисление общеизвестных христианских идей.

Исследователи подтверждают, что каждый из подходов в своей мере отражает различные содержательные «пласты» Апокалипсиса: эсхатологический подход – пророчества об эсхатологическом будущем, исторический – отклик автора на современные ему реалии, духовно-символический подход – богословское содержание, выраженное с использованием ветхозаветных аллюзий. Большинство комментаторов – как ранних, так и современных – комбинирует рассмотренные три подхода между собой.

Три подхода к толкованию Апокалипсиса

Итак, применение нескольких подходов позволяет нам предлагать многоплановые толкования, соответствующие содержательной глубине Апокалипсиса, и не ограничиваться одним вариантом толкования какого-либо образа, даже если этот вариант весьма убедительный.

Тема 2. Взаимосвязь подходов и вопрос: насколько «скоро», согласно Апокалипсису, совершится Пришествие Иисуса Христа во славе?

Осмысление вопроса о времени Пришествия на основе анализа применимости духовно-символического подхода

Рассмотрение различных подходов к толкованию Апокалипсиса дает нам новый взгляд на наиболее известный вопрос, который массовое сознание адресует к этой книге: когда исполнятся «времена и сроки» и история мира придет к эсхатологическому финалу? Как правило, большинство людей думают, что Апокалипсис в зашифрованной форме говорит о событиях последних времен, то есть они «по умолчанию» принимают эсхатологический подход как единственно существующий. Когда люди слышат об историческом подходе к толкованию книги, это воспринимается как нечто новое, но при этом не вызывающее серьезного недоумения, ведь вполне логично, что книга была написана в определенных исторических обстоятельствах и обращена в первую очередь к современникам. Но применение третьего, духовно-символического, подхода требует дополнительного разъяснения.

В заглавии книги Иоанн указывает, что его книга посвящена откровению о том, «чему надлежит быть вскоре» (Откр 1:1). В этом некоторые читатели видят указание на то, что автор Апокалипсиса был убежден в скором наступлении изображаемых им конца истории и грядущего Пришествия Иисуса во славе. Читатели могут спросить: если сам автор ожидал реализации своих эсхатологических пророчеств в ближайшем будущем, то предполагал ли он необходимость духовно-символического понимания текста, в котором отсутствуют привязки к конкретным срокам и который оказывается важен как «мостик», соединяющий время автора с «последними временами»? Вопрос можно переформулировать так: насколько духовно-символический подход восходит к самому автору? Или же его разработали более поздние христианские комментаторы, чтобы сохранить авторитет книги в условиях, когда возвещенное скорое Пришествие Иисуса во славе все еще не совершилось?

Этот вопрос неразрывно связан с исследованием темы «времен и сроков» в Апокалипсисе. Для обстоятельного ответа нужно, во-первых, проследить упоминания в самом Апокалипсисе об ожидании «скорого» эсхатологического пришествия и, во-вторых, проанализировать их в целостном контексте образности Апокалипсиса и новозаветных Евангелий.

Свидетельства в тексте Апокалипсиса об ожидании «скорого» Пришествия Христа

Приведем все места Апокалипсиса, где говорится о «скором» наступлении эсхатологических событий:

• В самом начале книги близость решающих времен упоминается дважды: Откровение говорит о том, «чему надлежит быть вскоре» (Откр 1:1); «блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко» (Откр 1:3). Слово «вскоре» звучит второй раз в завершении заключительного видения книги: «сии слова верны и истинны; и Господь Бог святых пророков послал Ангела Своего показать рабам Своим то, чему надлежит быть вскоре» (Откр 22:6). Таким образом, вся книга оказывается обрамлена идеей скорого посещения Бога и избавления свыше – это характерно и для многих других апокалипсисов.

• В посланиях семи церквам несколько раз упоминается грядущее Пришествие Иисуса (Откр 2:16; 3:11,20).

• В эпилоге Иисус торжественно объявляет: «Гряду скоро!» (Откр 22:8,20). В эпилоге глагол «приходить» использован 7 раз, это подчеркивает значимость идеи Пришествия для всего повествования.

• Обратим внимание на стих «…напиши, что было, что есть, и что будет после сего» (Откр 1:19) – комментаторы замечают, что в последних словах содержится аллюзия на книгу пророка Даниила. Когда Даниил истолковывает таинственные сны Вавилонского царя Навуходоносора, он говорит, что Бог явил царю, «что будет после сего» и «что будет в последние дни» (Дан 2:28,45). Как Даниил, Иоанн тоже использует две формулировки, однако изменяет вторую из них – дословно повторяя данииловское выражение «после сего», он заменяет «в последние дни» на «вскоре». Вероятно, Иоанн хочет этим показать, что явленные Даниилу пророчества о будущем находят исполнение во время Иоанна и его современников.

Интенсивные эсхатологические ожидания первых христиан

Указанные выше фрагменты текста свидетельствуют, что автор-Иоанн мог считать, что Пришествие Иисуса во славе наступит в обозримом будущем, при жизни Иоанна. Собственно, это вполне соответствует атмосфере интенсивных эсхатологических ожиданий среди христиан первого века. Эти ожидания, конечно, были связаны с верой в Иисуса как Мессию – ранние христиане увидели в Иисусе совершение великого спасительного замысла Бога, явление новой жизни в Воскресении; они были свидетелями преображения жизни многих людей благодаря столь явно открывающемуся Духу… Поэтому христиане были убеждены, что живут как раз в долгожданном кульминационном моменте истории, в который устремлялись взоры всех древних пророков.

В подтверждение сошлемся на рассказ книги Деяний апостолов: апостол Петр, обращаясь к огромной аудитории иудеев, процитировал обетования пророка Иоиля о событиях «последних дней» – о дне Господнем: «Я изолью Духа Моего на всех людей. Ваши сыновья и дочери будут пророчествовать, вашим старцам будут сниться сны, и ваши юноши будут видеть видения» (Иоиль 2:28 КУЛ; Деян 2:14–21). Апостол Петр сказал, что все это исполняется сейчас, на глазах его собеседников – свидетельством этому было живое действие Духа, которое собравшиеся ощущали в словах и делах вестников Иисуса, в отклике своих собственных сердец.

Ранние христиане считали естественным, что скоро исполнятся все пророчества и надежды Израиля – день Господень откроется, и Царствие Бога в Иисусе явит свою полноту на земле (Мк 13:7–8,24–27; 14:62 – цитата из Дан 7:14; 1 Фес 4:16–17; 2 Фес 2:3–12). Царствование Бога станет реальностью не только для верующих, но уже все люди увидят его как непреложную истину. Это было время духовного подъема, и неудивительно, если автор Апокалипсиса Иоанн также был причастен этой духовной атмосфере и разделял веру в близость свершения всех замыслов Божиих об истории.

Анализ текстов о «скором» Пришествии Иисуса и выявление их смысловых акцентов

Но в нашем анализе еще рано ставить точку. Зададим вопрос: несут ли процитированные высказывания про «скорое» Пришествие исключительно «хронологическую» информацию или же автор вкладывал в них еще и некие важные содержательные смыслы? Ответить нам поможет рассмотрение других фрагментов текста Апокалипсиса и евангельской эсхатологической речи Иисуса, а также результаты исследований современных библеистов:

1. Прочитаем фразу Откр 1:3 еще раз и подумаем, какую главную мысль стремится передать здесь автор – «Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко». Слова о «близости» Пришествия подчеркивают, что пророческое откровение Апокалипсиса требует безотлагательного внимания и вдумчивого соотнесения со своей жизнью. Эти слова нужно не только с любопытством слушать, но исполнять (ср. Мф 7:20–27, Иак 1:22–25). Как и в синоптических Евангелиях, в Откр 3:11 Пришествие Иисуса сравнивается с приходом вора ночью – главной мыслью здесь является необходимость «бодрствования», постоянной готовности встретить Господа. Главная задача для Апокалипсиса и Евангелий – побудить верующих к активной христианской жизни, далекой от лености или уныния.

2. В Евангелиях Иисус говорит о многих знамениях, предваряющих конец истории, то есть Он предполагает процесс установления Царствия – «не тотчас конец» (Мк 13:7; Мф 24:6; Лк 21:9). Точно так же это предстает и в Апокалипсисе – при всей устремленности повествования в эсхатологическое будущее, Пришествие Христа во славе описывается только ближе к концу книги (в 19-й главе из 22-х). А до этого читатели несколько раз почти вплотную подходили к точке соприкосновения божественного мира с земным – и всякий раз опять отступали назад. Относительно повествования Апокалипсиса можно употребить образное выражение – чтобы увидеть Небесный Иерусалим, нужно пройти длительный путь через семь посланий, семь печатей, семь труб и семь чаш. Вся структура Апокалипсиса с волнообразными движениями вперед и назад предполагает динамический процесс пришествия Царствия, который согласно Евангелию не будет одномоментным.

3. Обратим внимание, что Иоанн не конкретизирует, какой временной период он понимает под «вскоре» – это примерно через месяц? через год? через несколько лет? Согласитесь, мы используем слово «скоро», имея в виду разные промежутки времени, в зависимости от того, о каких именно событиях мы говорим. А для Бога протяженность времени тем более относительна – об этом в Библии сказаны яркие слова: «один день у Господа, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Пет 3:8; апостол Петр здесь цитирует Псалом 89:5). И хотя в Апокалипсисе указываются конкретные временные периоды, попытки их буквального понимания сразу приводят к несуразностям. Например, в Откр 11–13 упоминается временной период «3,5 года», предваряющий пришествие Царствия Божия (Откр 11:13–15). Однако согласно Откр 12:5–6, этот период начался с победы Христа над драконом-сатаной, то есть со дня Его Распятия и Воскресения. То есть в момент написания Апокалипсиса Иоанну было известно, что от его «точки отсчета» прошло не 3,5 года, а уже не один десяток лет. Противоречие может быть снято, если принять, что срок три с половиной года в Откр 11:13–15, предваряющий Пришествие Иисуса во славе в конце времен, не понимался автором буквально.

4. Давайте внимательно вслушаемся в слова, завершающие весь цикл видений Апокалипсиса – «И сказал мне: сии слова верны и истинны; и Господь Бог святых пророков послал Ангела Своего показать рабам Своим то, чему надлежит быть вскоре» (Откр 22:6). Если постараться проникнуть во внутренний настрой, с которым были сказаны эти слова, то можно заметить, что они дышат величественным покоем, в них ощущается неколебимость и надежность, исходящие от Бога. В новозаветном Апокалипсисе, как и в других апокалипсисах, слова «надлежит быть вскоре» подчеркивают, что Божий план нерушим и непременно сбудется, ничто в мире не сможет ему помешать[74].

Таким образом, Апокалипсис не дает конкретных однозначных установок относительно того, насколько «скоро» свершатся эти события, не взвинчивает эмоционально в предощущении «последних событий» – в этом плане он близок евангельским повествованиям.

Сопоставление с Евангелиями: сокрытость «времен и сроков», фокус на настоящем

В Евангелиях сокрытость сроков «конца» повторяется множество раз как некий лейтмотив – «вы не будете знать, когда…» (Мк 13:33, 35). В Евангелии от Марка это выражено самым радикальным образом – о «временах и сроках» знает только Отец; ни ангелы, ни даже Сын не обладают этим знанием. Утверждение, что Сам Сын Божий Иисус этого не знает, красноречиво убеждает в тщетности всех человеческих спекуляций о точной дате конца. Иисус сказал это, желая донести до учеников очень важную мысль: «Отказавшись назвать точную дату, Иисус перевел фокус с будущего на настоящее: „итак, бодрствуйте!“ (Мк 13:35)[75]. И все евангельские притчи о Царствии относятся к настоящему моменту – именно сейчас нужно принять слово, именно сейчас нужно любить ближнего, сейчас нужно быть готовыми встретить царя, который еще в пути, жениха и хозяина дома, которые придут поздно»[76]. «Бодрствовать» означает проживать каждый день как наполненный ценностью и значимостью, не гадая о «том самом главном дне конца»[77]; «бодрствовать» означает идти навстречу Иисусу «здесь и сейчас», а не когда-то в отдаленном будущем. А во время ожидания Иисус поручает нам важную задачу: прежде конца «всем народам должно быть проповедано Евангелие» (Мк 13:10), и это зависит от каждого христианина (Мф 28:18–20).

Текущие времена могут считаться «последними» в качественном отношении

Именно такой посыл мы видим и в Апокалипсисе – «близость» сроков употребляется не столько в количественном отношении, сколько в качественном. Иоанн не ориентирует верующих на конкретные временные рубежи – он скорее убеждает готовиться войти в присутствие Господа прямо сейчас, быть готовыми всегда[78].

В конце книги автор побуждает верующих присоединиться к нему в призыве – «Ей, гряди, Господи Иисусе!» / «Да, приди, Господь Иисус!» (Откр 22:20). Сколько решимости и открытости Богу звучит в этих словах…

Важно, что видения Апокалипсиса не относятся преимущественно к будущему. Иисус повелевает Иоанну: «Напиши, что ты видел, что есть и что будет после сего» (Откр 1:19) – прошлое, настоящее и будущее оказываются взаимопереплетены, и видения Апокалипсиса словно охватывают все измерения времени. В ключевых местах повествования Апокалипсиса – в первом небесном видении Откр 4–5 и в центральных главах Откр 11–13 – в символическом виде показано уже свершившееся событие прошлого – победа Иисуса Христа над смертью и злом. Как мы уже упоминали в уроке 2, в этом состоит отличие новозаветного Апокалипсиса от иных иудейских апокалипсисов, устремленных к эсхатологическому будущему, – для Иоанна спасительные действия Бога уже становятся реальностью в Иисусе Христе, и христиане уже сейчас становятся «царством и священниками» Бога (Откр 1:6; 5:9–10; см. уроки 4, 5 и 12). И в этом плане Апокалипсис оказывается содержательно единым с прочими новозаветными текстами, утверждающими, что «последнее время» уже здесь – оно открылось в Распятии и Воскресении Сына Божия, давшего людям Новый Завет с Богом[79].

Именно духовно-символический подход позволяет подчеркнуть, что наиважнейшим и кульминационным событием всей мировой истории автор Апокалипсиса считает не будущий «конец мира» и не какие-то локальные происшествия своего времени – самым главным является событие Воскресения Иисуса Христа. Именно это событие осветило всю историю человечества и качественно преобразило реальность для верующих I века по Р. Х., так же как и для верующих XXI века.

Примеры из текста Апокалипсиса, свидетельствующие о том, что автор изначально предполагал интерпретацию образов в духовно-символическом смысле

Мы пришли к выводу, что «близость» сроков есть более многоплановое понятие, и для Иоанна буквальный временнóй аспект не имеет первоочередной или определяющей значимости. Приведем и проанализируем два важных места Апокалипсиса, свидетельствующих о том, что сам автор заложил в повествовании необходимость духовно-символического толкования.

Анализ Откр 11:8

Как мы уже указывали, образность Откр 11–13 охватывают период от Воскресения Христа до Его Пришествия во славе (подробнее в уроках 7 и 8), и тем самым повествование этих глав можно считать богословским осмыслением исторического пути христианской Церкви.

Рассмотрим пример из 11-й главы, наглядно показывающий, как Иоанн формирует свою образность. В 11-й главе говорится, что «зверь» победит двух христианских свидетелей-пророков и оставит их тела «на улице великого города, который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят» (Откр 11:8). Обратим внимание, что здесь говорится о «духовном» именовании, и это неслучайно. В одном образе «великого города» Иоанн на самом деле соединяет воедино пять городов: 1) Содом, место крайнего развращения людей (Быт 14–15); 2) Египет, поработивший народ Израиля (Исх 1–15); 3) Господь Иисус был распят в историческом Иерусалиме; 4) а «великим городом» в Апокалипсисе чаще всего именуется «Вавилон» (вспомним вавилонскую башню, символ человеческой гордости, и Вавилонский плен в VI веке до Р. Х.). Слово «Вавилон» в Апокалипсисе часто указывает на 5) Рим I века по Р. Х., разрушивший Иерусалим и инициировавший гонения на христиан. Итак, получается, что Иоанн «накладывает» друг на друга образы пяти исторических городов разных эпох, в которых он видит одну общую духовную реальность – противостояние свидетельству истинного Бога. Здесь мы видим значимость общей идеи, а не буквальной исторической точности.

Сходный пример сплетения ветхозаветных мотивов мы находим в изображении падения Вавилона в Откр 17–18; Иоанн громоздит друг на друга картины разрушения, которые являются почти взаимоисключающими, по крайней мере, очень трудно представить всех их происходящими одновременно. Так, великий Вавилон разрушается землетрясением и градом (Откр 16:18–19; ср. Исх 9:24), а далее изображается как осаждаемый город, сожженный до основания (Откр 18:8–9; ср. Быт 17:24–28). Участь Вавилона также раскрывается через образ блудницы, преследуемой соблазненными ею царями – десятью рогами зверя (Откр 17:16; ср. Иез 16:36–41), и еще через образ пустыни, ставшей пристанищем диких зверей (Откр 18:2; ср. Иер 25:11). Очевидно, что для Иоанна не столь важны точные подробности событий эсхатологического будущего, – скорее, он собирает в едином мощном аккорде ветхозаветные образы масштабного падения царства зла, чтобы максимально полно выразить идею наказания зла свыше.

Анализ Откр 1:1

Откр 1:1 звучит в русском переводе «и он показал», а в греческом оригинале стоит слово ἐσήμανεν, то есть «явил с помощью знака, знамения» («эсеманен» от слова «сема» – «знак», ср. «семантика»). А слово «знамение» в новозаветном контексте означает некое конкретное событие, которое становится указанием на обобщенную духовную реальность, превосходящую все конкретные проявления и существующую словно вне времени. Именно в таком значении слово «знамение» употребляется в Евангелии от Иоанна: Иисус накормил в пустынном месте 5 тысяч человек, и это стало знамением, что Иисус есть истинный Хлеб жизни для всех верующих в Него (Ин 6);

Иисус воскресил Лазаря (Ин 11), и это стало знамением, что Иисус всегда есть Воскресение и Жизнь. Его живоносная сила проявилась в тот конкретный момент, но она не ограничена никаким пространством и временем.

Таким образом, уже в самом заглавии автор ориентирует нас на «многослойность» и непреходящие духовные смыслы текста. Другими словами, мы имеем право утверждать, что духовно-символический подход восходит к самому Иоанну. Известный исследователь Апокалипсиса Грегори Бил выразил эту мысль так: «Я понимаю Апокалипсис символически, а не буквально, потому что я понимаю его заглавный стих буквально!»

«Нелинейность» композиции Апокалипсиса – построение по концентрической спирали

Расскажем еще об одной яркой особенности текста, которая весьма осложняет попытки буквально-хронологического толкования Апокалипсиса. Многие исследователи-библеисты утверждают, что с помощью разных образов Иоанн может показывать одни и те же духовные явления и события, всякий раз выявляя их разные грани. Об этом говорил уже в III веке по Р. Х. святой Викторин Петавийский – автор самого первого сохранившегося комментария на Апокалипсис. Обсуждая толкование циклов семи печатей, семи труб и семи чаш, святой Викторин подчеркивал, что не следует понимать образы Апокалипсиса в строгой хронологической последовательности: «…нужно со всей тщательностью и вниманием следовать за пророческими словами и понимать, что Святой Дух предсказывает по-разному; Он изменяет порядок событий; устремляя речь к последнему времени, Он затем снова повторяет события прошедшие; что должно свершиться в будущем однократно, показывает словно имевшее место множество раз – так что ты впадешь в великую тьму, если не будешь осознавать, что эти вещи только описаны многократно, но совершатся единожды»[80].

Большинство современных исследователей разделяют эту точку зрения, называемую теорией «рекапитуляции» («повторения вновь»), в ее поддержку они приводят ряд особенностей самого текста Апокалипсиса. При том что повествование Апокалипсиса движется вперед – к Пришествию Иисуса и установлению Небесного Иерусалима, – это движение не однородно и не прямолинейно. Читателям дается возможность разглядеть очертания того, что ожидает их впереди, а затем повествование вновь возвращает их назад, к уже обозначенным темам; но и эти темы не повторяются дословно, а раскрываются уже под немного другим углом[81]. Приведем один пример: в видениях цикла семи печатей и семи труб, сосредоточенных преимущественно на темах испытаний и бедствий, перед последним седьмым элементом неожиданно возникает вдохновляющее видение спасения верных и покровительства Бога, а затем цикл завершается. Кажется, что темп развития событий то замедляется, то ускоряется.

Представляется, что такая многоплановая нелинейная композиция с повторениями и движением вперед позволяет передать важные богословские идеи. Она словно отражает свойственное христианству ощущение двуплановости духовной жизни: ощущение присутствия благодати Божией через Иисуса Христа «здесь и сейчас» и одновременно переживание своей ограниченности вместе с надеждой на полноту спасения в будущем. Библеисты часто выражают это термином нахождения между «уже» и «еще не» – «реализованная» эсхатология («уже») и эсхатология, направленная в будущее («еще не»)[82].

В настоящей книге мы покажем, что повествование Апокалипсиса движется к финалу как бы по конусообразной «концентрической спирали»: автор несколько раз вновь возвращается к тем же реалиям, но уже на новом уровне, пока не приходит к высшей точке – всецелому воцарению Бога в Небесном Иерусалиме, соединяющем небо и землю (Откр 21–22).

Тема 3. Специфические особенности Апокалипсиса – символика чисел и грамматические «шероховатости» греческого текста

Символическое значение чисел, присутствующих в Апокалипсисе

Даже беглое знакомство с текстом Апокалипсиса дает понять, что Иоанн большое внимание уделяет числам; он нумерует многие свои видения (семь печатей, семь чаш и др.). Однако числа Апокалипсиса опять же не стоит воспринимать в их обычном математическом значении. Толкователи согласны в том, что названные в Апокалипсисе числа имеют определенные символические значения, восходящие к Ветхому Завету и апокалиптической литературе. Числа дают обобщенную количественную характеристику, то есть обозначают количество не в абсолютном, а в относительном измерении. Яркий новозаветный пример такого символического употребления чисел – призыв Иисуса прощать «не до семи, а до семижды семидесяти раз» (Мф 18:22).

Особенно часто в Апокалипсисе употребляются числа семь и двенадцать – их символика происходит из Ветхого Завета и из еще более древних времен, 7 и 12 связаны с древними календарными циклами. В библейской символике число семь обозначает полноту и завершенность, универсальность и интенсивность (ср. семь дней творения Быт 1). Число семь играет большую роль в структуре Апокалипсиса. В повествовании присутствуют семь посланий (Откр 2–3), циклы видений семи печатей, снимаемых Агнцем с книги (Откр 6–8:1), видений семи труб (Откр 8:2–11:13) и семи чаш (Откр 15–16).

Число двенадцать символизирует народ Божий – в соответствии с 12 коленами Израиля и 12 избранными Иисусом Христом апостолами. Это число очень часто встречается в описании эсхатологического града Небесного Иерусалима (Откр 21:12,16,21). Примечательно, что число 7 применяется как к положительным, так и отрицательным персонажам, а число 12 употребляется исключительно в положительном контексте.

Интересно, что оба этих числа получаются из трех и четырех (3 × 4 = 12, 3 + 4 = 7). Четыре, в соответствии с четырьмя сторонами света, есть число сотворенного земного мира, а три можно понимать как число Бога-Троицы. Получается, что числа 7 и 12 символически представляют как бы соединение «неба и земли», действие неба на земле.

Значимое для Апокалипсиса число 144 000 – «число запечатленных» Богом и «искупленных от земли» (Откр 7:4; 14:3) – нужно понимать как производное от двенадцати. Это квадрат двенадцати, умноженный на тысячу (12 × 12 × 1000), а тысяча обозначает великое множество. Таким образом, объединение чисел 12 и 1000 передает идею полноты спасенных и полноты действия Бога, Который освящает всю вселенную.