Психологическая война антикоммунизма скорее представляет собой идеологическую диверсию, целью которой является «отвратить людей от социализма».[6]
Идеологические диверсии антикоммунизма осуществляются особыми специальными средствами и, нарушая общепринятые нормы международного права, по существу, означают прямое вмешательство во внутренние дела других стран. Против социалистических стран идеологические пособники империализма проводят одну враждебную кампанию за другой, чернят и извращают все, что происходит в этих странах, идут на любые фальсификации, любую клевету. В. И. Ленин не однажды обращал внимание на то, что при ослаблении идейного влияния буржуазии она
Этой широко разветвленной, систематически проводимой, прочно оборудованной системой лжи занимается грандиозный по своим масштабам аппарат, для содержания которого расходуются огромные средства: в США, например, ежегодно свыше миллиарда долларов. Именно в годы «холодной войны» по предложению Эйзенхауэра в США была основана так называемая Информационная служба, в которой уже тогда (1953 г.) работало 12 тысяч профессиональных пропагандистов.
В зависимости от новых условий меняются методы и формы подрывной работы. С развязыванием администрацией США нового этапа «холодной войны» Информационная служба в 1978 году была заменена Американским агентством информации и культурного обмена, которое теперь контролирует и направляет деятельность всех идеологических институтов США.
В орбиту ведения психологической войны втянута поистине могучая служба разведки, различные репрессивные органы и многочисленные официальные и неофициальные антисоветские организации. На все эти центры возложены так или иначе и важные идеологические функции. Число их сотрудников в 1980 году было увеличено и достигло 155 тысяч человек, а расходы на их деятельность выросли до 13 миллиардов долларов. В 1981 году была усовершенствована вся система разведывательных служб и идеологических центров в целях достижения лучшей координации их борьбы с социализмом. Эти усовершенствования, как и все организационные и идеологические акции, направленные на усиление антикоммунизма, сопровождаются широкой пропагандистской кампанией. Такая кампания должна убедить массы в «оправданности» подрывной деятельности против международного рабочего и коммунистического движения и социалистического содружества и отвлечь внимание от многочисленных скандальных фактов, показывающих истинное лицо всех этих антикоммунистических служб и институтов.
Американская информационная служба имеет 200 филиалов, размещенных в более чем 100 странах мира. Ее собственностью являются 80 процентов всех газет и журналов капиталистических государств, в том числе антикоммунистическое издание «Проблемы коммунизма». Ей же отданы десятки радио- и телевизионных станций «Голоса Америки», засоряющих мозги своих молодых и немолодых слушателей в продолжение 789 часов в неделю на 36 языках. Этой же службе совершенно официально подчинена радиостанция Западного Берлина. В тесном контакте с подчиненными информационной службе США станциями работают мюнхенские радиоцентры «Свободная Европа» и «Свобода», которые своей антикоммунистической подстрекательской трескотней загрязняют эфир в течение 980 часов еженедельно. Западногерманская «Немецкая волна», «Радио Швеции», радиостанция Великобритании Би-би-си соблазняют молодежь мира прелестями «капиталистического рая» 704,5 часа в неделю по преимуществу на языках народов Югославии, Болгарии, Румынии, Польши, Венгрии, Чехословакии и Советского Союза. Бешеную антисоциалистическую пропаганду развила станция «Голос Израиля», объявившая настоящую войну политике мирного сосуществования, интернационализму, гуманизму и другим высшим человеческим ценностям.
Программы этих станций сориентированы на обработку молодых слушателей в духе буржуазной и мелкобуржуазной идеологии, на то, чтобы любой ценой настроить их против марксистских партий и социалистического общества. Среди молодежи и капиталистических и социалистических стран ими упорно пропагандируется западный образ жизни, культивируются индивидуализм, потребительское отношение к обществу, культ дешевой популярности и страсть к развлечениям. В программах для студенчества и молодой интеллигенции настойчиво проводится идея, что в век научно-технической революции идеологическая борьба, как всякая классовая борьба, отжила свой век.
В арсенале психологической войны одно из ведущих мест заняла доктрина «наведения мостов», сформулированная еще президентом США Л. Джонсоном. Основная идея этой доктрины состоит в том, что в ходе осуществления контактов со странами социализма следует, мол, оказывать постоянное давление на экономическую, идеологическую, культурную сферы жизни этих стран, на их молодое поколение. Если говорить точнее, путем искусной мимикрии и давления, сопровождаемого мнимой «доброжелательностью», апологеты империализма пытаются добиться эрозии социализма изнутри. Таким образом, самую идею мирного сосуществования и экономического сотрудничества авторы доктрины «наведения мостов» используют как средство подрыва идеологических устоев социализма, его «размывания».
Один из идейных вдохновителей западногерманского империализма, Ф. Й. Штраус, так объясняет задачи этой доктрины: «Наше идейное богатство необходимо исподволь, психологически, искусно внедрять в общественную жизнь коммунистических стран с помощью всех средств современной пропаганды. Люди в коммунистических странах станут таким образом сознательными или бессознательными носителями идей Запада, будет создана атмосфера всеобщего недовольства, что явится предпосылкой для ненасильственных внутренних преобразований и перемен в этих государствах. Непрерывной деятельностью, которая утомит противника, необходимо ускорить этот естественный процесс. Обстановка в Европе создает возможности для успешного ведения психологической войны со стороны Запада». В конечном итоге «наведение мостов», определял все тот же Ф. Й. Штраус, необходимо для того, чтобы «найти лучшую форму сближения, посредством которой можно ослабить международную организацию мировой коммунистической империи и с помощью мирных средств развалить ее изнутри».
В мобильной, гибкой тактике диверсионно-пропагандистского аппарата антикоммунизма, в его оперативных переориентациях и перестройках ведущее место занимает задача усовершенствования методов идеологической обработки молодежи. Монополистическая буржуазия создала специальную, ориентируемую исключительно на молодежь систему ее «оболванивания», социальной дезориентации и идеологического разоружения. Так, в капиталистических странах активно функционируют, направляя формирование молодежи в нужном капиталу направлении, специальные государственные органы: в США — Комиссия при президенте по проблемам молодежи, Специальный советник президента по делам молодежи, Межминистерский комитет по проблемам детей и молодежи; в Англии — Совет развития молодежной службы и Школьный совет при министерстве образования и науки; во Франции — министерство по делам молодежи и спорта; в ФРГ — министерство по делам молодежи, семьи и здоровья, Федеральный центр политического образования молодежи и множество других комитетов и организаций, занимающихся главным образом социальной дезориентацией молодежи и расследованием молодежных выступлений. Идеологическое воздействие на молодежь в международном масштабе координируется организованным в рамках НАТО еще в начале 60-х годов Комитетом по проблемам молодежи, целью которого является борьба с проникновением демократических идей в сознание молодежи Запада. На это направлены усилия буржуазных пропагандистских институтов, сети специальных агентов в международных молодежных организациях, финансирование которых Центральным разведывательным управлением США уже не однажды становилось предметом международного скандала.
Задаче защиты и утверждения идеалов капиталистического общества в среде молодежи антикоммунизм подчинил также всю систему средств массовой информации. При этом «парадоксом» общественной жизни высокоразвитых капиталистических государств и особенно США является то, что, несмотря на самые широкие возможности этих средств в деле распространения информации, в массах, среди молодежи постоянно поддерживается слабая осведомленность о международной обстановке вообще, а о мире социализма в особенности. Средства массовой информации, или, как их называют в США, масс-медиал, упорно придерживаются «убийственной техники полного игнорирования и замалчивания событий». Так, в частности, охарактеризовала деятельность телекампаний газета «New York Times», что не мешает ей самой виртуозно пользоваться такими же методами. Американская администрация неоднократно заявляла, что телерадиовещательная деятельность США руководствуется доктриной справедливости и доктриной равного времени для всех точек зрения. Что бы ей при этом вспомнить и добавить к своим заявлениям слова великого американца Марка Твена, что в отношении ханжества «пальму первенства мы тоже никому не уступим». Власть имущие, используя весь комплекс средств массовой культуры, безотказно и в своих интересах манипулируют сознанием молодежи, формируют удобные правящим классам стереотипы поведения, прививают эстетически извращенные вкусы, культивируют потребительство и бездуховность.
Мощной разветвленной индустрией, Молохом информационного взрыва стало в капиталистическом мире телевидение, определяемое в США как гигантская машина, «превращающая эфир в золото». Трудно переоценить его влияние на духовный климат каждой страны, на взгляды и поведение огромных масс людей и особенно молодежи, выросшей и сформировавшейся под значительным его влиянием. Известный американский тележурналист Р. Макнейл, в последние годы ведущий информационные программы так называемого общественного телевидения, пишет: «Телевидение — это машина, посредством которой ныне убеждают и околпачивают народ, это машина для успокоения переживающих неспокойные времена, машина для отключения аудитории от неприятных реальностей, для ее убаюкивания».
Особенно преуспевает в своем воздействии на умы молодежи телевидение США. В отличие от других капиталистических государств, где телевидение составляет частичную, а чаще полную собственность государства, эфир в США целиком принадлежит частному капиталу. 700 коммерческих телевизионных и 8 тысяч радиовещательных станций изо дня в день с неослабевающей энергией защищают его устои. Они воздействуют на жизненно важные интересы и мировоззрение американской молодежи с помощью такого испытанного орудия, как пропаганда стереотипов «американского образа жизни» или всесильная, формирующая потребительскую психологию коммерческая реклама. Ориентируйся на стандарты, которые предлагает реклама, — и эталон стопроцентного американца тебе обеспечен! Реклама, достигшая благодаря телевидению апогея эффективности!
Дорогу же к подлинно большому искусству, способному благодаря телевидению духовно обогащать миллионы, вместе с коммерческой рекламой преградил мутный поток так называемого массового искусства: вестерны — стандартные ковбойские фильмы, жестокие мелодрамы, перенасыщенные сценами насилия детективы, хроника великосветских скандалов, пышные эстрадные шоу. Этот поток должен отвлечь общественное мнение от нищеты, безработицы, детской преступности, наркомании, несправедливости, повседневной расовой дискриминации и других острых социально-классовых проблем.
Одержимые идеей мирового господства, в том числе и в сфере духовной жизни, идеологи американского империализма вынашивают идею «мировой деревни» («global village»), представляющую собой прямое развитие доктрины «наведения мостов». Эта идея преследует цель с помощью космической телевизионной связи превратить все человечество в телезрителей и радиослушателей США, заставить молодежь всего мира ориентироваться на духовные ценности, созданные и пропагандируемые тремя ведущими американскими гигантскими телерадиокорпорациями: Эн-би-си, Эй-би-си и Си-би-эс. Таким путем американский империализм надеется достигнуть приемлемого для него эмоционально-психологического климата на всей планете, унификации нравственных, национальных и политических установок и чувств молодежи мира. А в конечном итоге — отвлечь молодое поколение всех стран от коренных проблем общественного развития.
Целям сохранения старого миропорядка в капиталистических странах подчинена и система образования, при помощи которой в сознание школьной молодежи внедряются определенные идеологические и политические установки, антикоммунистические, антисоветские взгляды и представления. В школах США и других стран преподается специальный курс антикоммунизма. «Наши школы, — писал глава американской охранки Эд. Гувер, — представляют самую значительную силу в борьбе против коммунизма».
Преподаванию антикоммунизма уделяется самое серьезное внимание. Заведующий учебной частью комитета исследований Национальной ассоциации независимых школ в США Д. Маллэри в книге «Изучение коммунизма» писал: «Преподавание курса антикоммунизма должно быть очень строгим и позитивным, не допускающим попыток со стороны того или иного ученика оспаривать основную посылку, что коммунизм порочен, а наш образ жизни является единственно правильным. Другими словами, в процессе этих лекций академическая свобода не должна предусматривать академической дискуссии о том, правы ли мы».
Огромную тревогу у народов мира вызывает политическая обработка сознания молодежи в Западной Германии, где для всех институтов и служб, занимающихся политическим воспитанием молодежи, обязательным является воспитание ее в духе не только антикоммунизма и национализма, но и воинствующего реваншизма. Пропагандируемые здесь идеалы тесно связаны с усилением гегемонистских, милитаристских, экспансионистских и фашистских тенденций. А пропаганда самой войны не только не запрещена, а поощряется официальными средствами массовой информации. В 1980 году западногерманский журнал «Шпигель» опубликовал серию материалов под названием «Монологи Гитлера», которые якобы были записаны адъютантом Бормана. В этих «монологах» излагаются бредовые рассуждения бесноватого фюрера о мировом господстве, расовой неполноценности славян и необходимости их физического уничтожения, ликвидации и колонизации Советского государства, уничтожения Москвы, Ленинграда, Киева и других городов Советского Союза. В ФРГ свободно продаются репродукции нацистских журналов, биографии Гитлера, различные фашистские атрибуты, распространяются «солдатские» брошюры, оправдывающие эсэсовцев и развязанную фашизмом войну. Здесь совершенно легально действует 150 неонацистских групп. «Пора проливать кровь!» — вопят они на своих сборищах, требуя создания «четвертого рейха». В одном из издаваемых этими группами боевом листке можно прочесть следующее: «Мы, национал-социалисты, еще порадуемся тому, что концлагеря, оставленные в качестве напоминания о злодеяниях, которых на самом деле не было, так хорошо сохранились. Ведь их можно использовать хоть сегодня».
Деформировав противоборство идей в психологическую войну, антикоммунизм сделал ставку в основном на обыденное сознание. Даже на современном этапе своей деятельности, переориентировавшись с помощью философского ревизионизма на теоретические концепции, на теоретическую обработку интеллигенции и молодежи — студенческой и других ее тянущихся к теории представителей, — он своими «теоретическими» изысканиями выталкивает их из сферы теоретического в сферу обыденного сознания.
Ориентация на обыденное сознание — еще одно из антисоциальных, направленных против интересов молодежи «изобретений» антикоммунизма, делающее «честь» его изворотливости и приспособленчеству. Дело в том, что обыденное сознание представляет собой более масштабную сферу для воздействия на широкие массы молодежи, чем теоретическое мышление, которым пользуются значительно меньшие круги человечества. Обыденным сознанием легче манипулировать, его легче обмануть, ведь оно никогда не займется глубоким анализом предлагаемой ему идеологической информации. Поэтому его эксплуатация приносит капиталу значительно большие дивиденды в идеологической сфере, чем это случилось бы, если бы антикоммунизм взял курс на теоретическое сознание, а в результате — на нефальсифицированную борьбу идей.
В расчете на обыденное сознание антикоммунизм довел до иезуитского совершенства социальную демагогию, политическую риторику и софистику, извращение реального смысла происходящих в мире событий и подтасовку фактов. К примеру, если ты выступаешь за свободу личности, пойми, что она несовместима с принципом равенства, и откажись от него. Если тебя интересует безопасность твоего государства, поддерживай единственное условие этой безопасности — гонку вооружений. Если ты покровительствуешь недовольству молодежи, ты попустительствуешь преступности и наркомании. Если ты хочешь, чтобы не было инфляции, — не ропщи на безработицу. Если ты не согласен потерять даже то малое, что имеешь, остерегайся коммунизма, угрозы коммунистического порабощения. Так и только так. И никаких других альтернатив.
На уровне обыденного сознания такая социальная демагогия еще весьма эффективна. Обыденное сознание, не поднимаясь, по существу, до научно осмысленного воззрения на мир, не может постигнуть, что идеи и идеалы антикоммунизма тесно связаны с проповедью «классового мира», «сотрудничества пролетариата и буржуазии», с идеей «мирного врастания» капитализма в социализм — то есть со всей идеологией, служащей оправданию капитализма. Обыденное сознание не станет задаваться вопросом, почему в потоке антикоммунистической пропаганды и информации, которую противники социализма обрушивают на головы молодежи, злопыхательская критика в адрес политической и экономической системы социализма постоянно сочетается с мнимой доброжелательностью империалистических кругов, у которых будто бы нет важнее заботы, чем та, как «улучшить» социализм? Если не задаваться вопросами, можно подумать, что у буржуа и впрямь изболелось сердце за материальное благополучие, демократические права и повышение духовного уровня молодежи социалистических стран, за процесс «либерализации» в странах социализма.
К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали, что с углублением и обострением противоречий капитализма усиливается кризис и возрастает иллюзорность буржуазной идеологии, которая опускается «до уровня пустых идеализирующих фраз, сознательной иллюзии, умышленного лицемерия».[9]
Естественно, теоретические усилия защитников старого миропорядка в силу своего псевдонаучного характера и антисоциального содержания в конечном итоге не могут не потерпеть поражения. Покрасовавшись некоторое время на страницах буржуазной печати и в сфере других средств массовой информации, пережив кратковременный бум, наукообразные, одетые в псевдотеоретические одежды концепции капитализма как общества «вечного и незыблемого» неизменно уходят в прошлое. Так ушли в небытие созданные после второй мировой войны в качестве реакции антикоммунизма на создание ряда социалистических государств в Восточной Европе безудержные восхваления «прелестей» буржуазного общества и многочисленные теории, призванные обелить, приукрасить капитализм, культивировать иллюзии о гармоничном и бесконфликтном развитии послевоенного капитализма — общества довольства и самодовольства, о широкой и спокойной дороге буржуазно-демократического развития, о «равных возможностях» и т. д. и т. п.
В 60-е годы, исходя из веры во всемогущество научно-технического прогресса, буржуазные идеологи пытались вдохновить молодежь мечтой о возможности создать на основе НТР какую-то супериндустриальную цивилизацию. Попытки опровержения марксистско-ленинской теории преобразования мира, которые прежде заводили опровергателей в тупики бесплодной схоластики, сменились попытками подменить социальную революцию научно-техническим переворотом. Культивировалась идея бегства от реальной классовой борьбы в область идиллических утопий о «третьем пути» общественного развития, связанном с прогрессом науки и техники. Под пером трубадуров антикоммунизма возникали бесчисленные концепции об изменении природы капитализма, о конвергенции двух систем, о «трансформации» капитализма в социализм. В соответствии с этими проектами «постиндустриального общества», «общества всеобщего благоденствия», «технотронной эры» в капиталистических странах и прежде всего в США должно было возникнуть процветающее, лишенное каких-либо противоречий общество как альтернатива социализму и образец для всего мира. При этом такому «идеальному обществу» предстояло появиться без каких-либо классовых битв и социальной революции. Более того. К этому обществу путем «конвергентного» развития на основе высокого потребления, кибернетизации и всеобщего благоденствия должен был присоединиться и социализм.
Большая часть таких теорий создавалась в духе «технологического оптимизма». Они предсказывали наступление «золотого века» трансформированного капитализма, который якобы благодаря НТР обрел «второе дыхание». Особые надежды сулил «Некоммунистический манифест» У. Ростоу, изданный как альтернатива «Коммунистическому манифесту» К. Маркса и Ф. Энгельса. Значительную роль в дезориентации молодежи сыграла концепция «постиндустриального общества» З. Бжезинского, увековечивающая капитализм.
Экономический кризис 1974―1975 годов, сопровождаемый во второй половине 70-х годов кризисом энергетики, сырьевых ресурсов, финансов, инфляцией и ростом безработицы, положил конец мифам о способности капитализма к неограниченному экономическому развитию. Даже для глашатаев антикоммунизма стало ясно, что огромные возможности, которые таит в себе НТР, не могут превратиться в действительность в условиях капитализма, в узких рамках его производственных отношений. Идеологическое отражение экономического и социального кризиса нашло свое законченное выражение в крутом повороте, происшедшем в идейной атмосфере капиталистического общества, — повороте от технологического оптимизма к социальному пессимизму. Сами буржуазные идеологи стали писать о безработице, «лишнем поколении», «перепроизводстве учителей и прочих интеллектуалов», которых в «обществе свободного предпринимательства» могло бы, дескать, быть и поменьше.
С началом 80-х годов в западной печати то и дело встречаются признания, что ни одно из десятилетий после второй мировой войны не начиналось таким широким распространением страха: страха войны, боязни НТР, боязни за свой жизненный стандарт, за рабочее место, страха перед надвигающейся старостью и вообще перед будущим. «Народы Западной Европы, — писала в начале 1981 года „International Herald Tribune“, — вступают в восьмидесятые годы с настроением неуверенности, которая намного глубже и касается значительно большего числа сфер человеческой жизни, чем когда-либо в другое время». Известный буржуазный, социолог К. Поппер заявил о восьмидесятых годах: «Это путь в неизвестность, к неуверенности, к опасности». Другой западногерманский социолог, Шолдер, рекомендует своим коллегам «опять отречься от понятия прогресса как основного понятия».
Идеологи капитала уже не пытаются представить старый миропорядок как «справедливый», «идеальный», «привлекательный». Они согласны признать, что он представляет собой социальное зло, но… конечно, «меньшее социальное зло» по сравнению с социализмом, который с новой силой изображается антикоммунизмом как «большее зло», как «советская военная угроза» или «угроза демократии». Не располагая каким-либо привлекательным для молодежи социальным идеалом и будучи не в состоянии дать теоретическое обоснование целей и интересов класса капиталистов, антикоммунизм возмещает свою несостоятельность клеветой на реальный социализм и марксистско-ленинскую теорию.
Примечательно, что буржуазные теоретики, раздувавшие в 60-х годах культ НТР, вдруг увидели в ней источник всех зол и бед и стали пропагандировать «нулевой рост». С прежним энтузиазмом, но с других позиций они пытаются теперь доказывать, что НТР следует рассматривать как предвестник апокалипсического конца света, его близкого упадка, то ли в образе машинной цивилизации роботов, то ли в пожаре мировой термонуклеарной войны, то ли в результате внезапной экологической катастрофы. Наука и техника обвиняются в милитаризации мышления, в манипуляции чувствами и сознанием молодежи и всего народа, в росте моральной пассивности, равнодушия, индивидуализма, мелочности, поверхностности и обывательщины. Такой крутой поворот идеологов империализма еще и еще раз неоспоримо свидетельствует в пользу того, что господствующие классы капиталистического мира чем дальше, тем больше теряют историческую ориентацию, инициативу.
Потеря буржуазной исторической ориентации, инициативы — закономерный процесс. Но беда заключается в том, что эта потеря навязывается молодежи в виде всеобщего тупика, бесперспективности дальнейшего существования всего человечества и невозможности какого-либо социального прогресса. Осознав себя как класс без будущего, буржуазия культивирует всеобщую атмосферу подавленности, удрученности. Именно эта атмосфера безысходности вынуждает молодежь воспринимать как необходимость, как единственный выход из сложной ситуации те решения, которые нужны господствующим классам. Как путь к решению внутренних проблем страны молодежи навязываются все те же идеи войны, подавления национально-освободительного движения, борьбы с социализмом, урезывания демократических прав и ограничения социальных завоеваний трудящихся. Именно так западную молодежь приучают примириться с расходами на вооружение, исчисляющимися астрономическими цифрами. Гонка вооружения, необоснованные обвинения социалистических стран в агрессивности, в терроризме, попытки шантажа социалистических государств путем экономических и политических бойкотов преподносятся молодежи как единственно возможные выходы из всеобщего тупика. Таким путем даже пессимистическая атмосфера в стане империализма с завидной виртуозностью используется антикоммунизмом как средство подтвердить необходимость стабилизации системы эксплуатации, убедить молодежь в правомерности и незыблемости капиталистического общественного порядка.
Нет нужды доказывать, что среди молодежи стран, где господствует государственно-монополистический капитализм, пропагандистская машина антикоммунизма, поглощающая миллиарды долларов, работает еще далеко не вхолостую. Идеологический базар Запада, то и дело предлагающий к употреблению все новые и новые доктрины, создает атмосферу постоянного давления на сознание молодежи. Такая атмосфера таит в себе огромную опасность для молодежи, поскольку отравляет сознание вступающих в жизнь поколений иллюзорными представлениями, превращает их в послушное орудие воли «верхних десяти тысяч». Встречи с молодежью Запада не однажды убеждали автора в том, что буржуазным идеологам, использующим механизм насаждения и распространения всякого рода иллюзий и заблуждений, в значительной мере удается замаскировать классовые отношения частнособственнического общества, затормозить развитие классового самосознания молодежи, помешать ей осознать истинный смысл и цели господствующей идеологии эксплуататоров и свои коренные классовые интересы, воспрепятствовать распространению научного мировоззрения в ее рядах. Юноши и девушки, которым «повезло» настолько, что они имеют работу, выбиваются из сил и экономят каждый грош в тайной надежде «выйти в люди», завести свое «дело» и, в свою очередь, по примеру своего хозяина иметь таких же послушных и старательных рабов, какими ныне являются они сами.
Как далекая звезда, светит им пример какого-нибудь Джона или Петера, который — один из сотен и сотен их друзей — поднялся ступенькой выше. И манящий свет этой звезды, этого кумира скрывает от них реальное видение окружающей их действительности и печальную картину их собственного будущего. Все наши встречи и разговоры в конце концов завершались рассказами о тысячах других Джонов, Петеров и Катрин, грезы которых давно разбились о неослабевающую страсть их хозяев к выколачиванию из своего «дела» максимально высоких прибылей.
Было бы грубой ошибкой преуменьшать значение распространения буржуазных теорий общественного развития только на основании того, что они быстро сходят со сцены, что время их бума ограниченно. Недооценивать степень их «привлекательности» и влияния на обыденное сознание, особенно на сознание молодежи, не имеющей опыта борьбы с идеологическим противником и соблазняющейся некоторыми моментами этих теорий, просто опасно. История научила нас, что даже такая наиболее реакционная идеология, как фашизм, степень влияния которого сначала из-за животного примитивизма его концепций недооценивалась, сыграла свою чудовищно реакционную роль, оказав, хотя и временно, огромное влияние на сознание значительных слоев народов тех стран, где он внедрялся. Не в последнюю очередь это случилось потому, что и идеология фашизма была рассчитана на обыденное сознание, легко идущее на поводу сиюминутных обещаний и не доставляющее себе труда заглянуть в завтра, проанализировать возможные последствия стратегии и тактики милитаризма фашистского типа.
Обыденное сознание не является принадлежностью только отсталых слоев населения. Даже интеллигенция, в том числе и научная, обладающая способностью к теоретическому мышлению, может оказаться в тисках обыденного сознания, обыденных представлений, способных увести ее по пути ложных, но, казалось бы, легко достижимых целей, нереальных потребностей и социальных иллюзий. Именно это случилось со значительными слоями интеллигенции в Чехословакии 60-х годов и Польше.
Нельзя недооценивать общественную и политическую опасность антикоммунистической пропаганды и для формирования молодежи социалистических стран, о чем как раз и можно судить по тем позициям, которые заняло немалое число молодых людей в период известных событий в Венгрии, ГДР, Чехословакии, Польше. Враждебная пропаганда, направленная на подрыв основ социализма, была здесь с энтузиазмом подхвачена внутренними антисоциалистическими силами — оппортунизмом, сионизмом, ревизионизмом — и трансформирована в политику так называемой тихой, ползучей контрреволюции, которая смогла дезориентировать значительные слои молодежи. В рамках осуществления «тихой» контрреволюции оживлялись и внедрялись в сознание этой молодежи идеи социал-демократии, пропагандировалась теория «плюралистической» демократии, а точнее, модель буржуазно-демократического общества, укреплялись позиции сионизма. Мелкобуржуазные идеологи культивировали среди молодежи такое толкование социализма, которое извращало его марксистско-ленинское понимание и в конечном счете могло повести к ликвидации социализма.
Антисоциалистические силы в Польше возлагали большие надежды на молодежь, особенно на так называемое Независимое объединение студентов. Но что можно сказать об этой вывеске независимости? В одном из документов, подписанном представителями польской «Солидарности» и западногерманских профашистских организаций, читаем, что для даров Независимому объединению студентов Польши собрано в ФРГ: «в Бремене — 190 Deutsche Mark, Гамбурге — 281,43 ДМ, Бохуме — 288,81 ДМ, Франкфурте — 441,8 ДМ, Гейдельберге — 275,80 ДМ, в Штутгарте — 440 ДМ. А всего 2895,25 ДМ». Что ж, это намного больше, чем 30 сребреников! Но, Панове студенты! Может быть, не стоит вам касаться священного слова
В обстановке, когда реальный социализм превратился в наиболее сильный фактор, поднимающий авторитет марксистской теории и ускоряющий ее распространение в общественном сознании повсюду в мире, обостряющийся кризис монополистического капитала углубил кризис и всех основных направлений буржуазной идеологии: ультраправых, консерваторов, либералов и прочих хранителей старого миропорядка. Многоголосая антикоммунистическая кампания не приносит ожидаемых дивидендов, не помогает преодолеть «кризиса духа», который поразил весь капиталистический Запад. Кризис буржуазной идеологии вынуждает империализм вновь и вновь расширять и совершенствовать свой идеологический арсенал, свои методы пропаганды среди молодежи. И чем шире в мире распространяется влияние марксизма-ленинизма, чем больше успехи стран социализма, чем явственнее картина обреченности капитализма, то есть чем больше объективных предпосылок приобщения молодежи к идеалам научного коммунизма, тем упорнее сопротивление капитализма законам истории, тем изощреннее наступление империализма на сознание молодежи и методы, с помощью которых он пытается сохранить свои идеологические позиции в ее среде.
На этот раз последним словом антикоммунизма стала его ориентация на теоретические методы борьбы. В буржуазной пропаганде уже сформировалась тенденция завоевать умы молодежи не прямо, не с помощью грубого навязывания откровенной апологетики капитализма, а путем апологетики, замаскированной научной, по преимуществу философской, терминологией, наукообразной фразой. Именно для этого, а также исходя из возросшего уровня образования и политической ориентации молодежи в период НТР, наиболее существенной чертой современного антикоммунизма становится его переориентация на теоретическую борьбу как основную форму борьбы против социализма и марксизма-ленинизма в последней трети XX века. Монополистический капитал, как свидетельствуют его последние рекомендации, взял решительный курс на идеологическое разоружение молодого поколения посредством разоружения теоретического. Свою цель он осуществляет через интеллигенцию, через теоретические кадры, с которыми так или иначе общается все большее число молодежи. Естественно, эти теоретические кадры предполагается предварительно «обрабатывать» в соответствии с требованиями капитала. В известных кругах США утверждается, что дезориентация научной и технической интеллигенции, особенно той, которая оказывает влияние на формирование сознания молодежи, а также на развитие общественных наук в своих странах, может открыть неограниченные возможности воздействия на молодое поколение в нужном господствующим классам направлении.
Решающую роль в повороте буржуазии к теоретическим формам борьбы сыграло и то, что и сама молодежь, в частности молодежь Запада, проявляет все больший интерес к марксистско-ленинской теории, а следовательно, для того, чтобы идеологически обработать молодую интеллигенцию, студенчество, уже недостаточно всего того набора средств буржуазной пропаганды, которыми манипулировала буржуазия в расчете на одно только обыденное сознание. Буржуазии понадобился язык теории, на котором она могла бы говорить с ними, но, естественно, такой теории, которая, не обнаруживая классовой сущности своих концепций и, если понадобится, замаскировывая их даже под марксистское мировоззрение, может тем не менее стоять на страже старого миропорядка. Используя повышенный интерес молодежи к теории научного коммунизма, буржуазия, как мы еще увидим, все активнее и все более дерзко «перехватывает» его идеи и лозунги, в извращенном виде интегрирует их в свою идеологию и использует в своих целях.
Все меньше встречается откровенных апологетов капиталистического общества, защищающих его с открытым забралом. Выполняя заказ своих работодателей, буржуазные идеологи в борьбе за молодежь все чаще оперируют лозунгами в защиту марксизма, в защиту социализма, кокетничают с молодым поколением при помощи марксистской терминологии. В буржуазной литературе то и дело говорится об «исключительном значении» знания марксизма для современной экономической и социологической теории. «Сегодня, — пишет известный протестантский теолог Г. Голтвитцер, — уже невозможно полемизировать с марксизмом без того, чтобы его не изучить до основания, не говоря уже о том, что сегодня совершенно невозможно замалчивать его существование».
Марксизм исследуют и по-своему интерпретируют все без исключения философские направления буржуазной философии, вплоть до психоаналитиков. Значительно увеличился «интерес» к марксизму со стороны протестантской теологии и так называемой «чистой» академической философии. Естественно, что независимо от частных особенностей изложения марксизма все они пытаются, во-первых, отрицать марксизм как мировоззрение и, во-вторых, разъединить в сознании молодежи марксизм и те революционные общественные преобразования, которые им вызваны и обоснованы.
Нынче, по существу, вся система антикоммунизма, даже в таких своих крайних проявлениях, как неонацизм и сионизм, в своей борьбе против марксизма и социализма стала ориентироваться на использование ревизионизма, оппортунизма и различного рода ренегатов, подрывающих марксистско-ленинскую теорию и социалистическую практику
Использование ревизионизма отвечает новой тактике идеологического наступления монополистического капитала на социализм, тем переменам, которые в начале 60-х годов произошли в стратегии и тактике современного антикоммунизма по отношению к социалистическим странам — тактике подрыва социализма и марксистско-ленинской теории изнутри. Ориентация на ревизионизм совпадает и с главными в конечном итоге целями антикоммунизма — дискредитировать марксистско-ленинскую теорию и общество, созданное в соответствии с идеалами этой теории.
Особенно важно, однако, подчеркнуть, что ставка на теоретические методы борьбы, эксплуатируя тягу молодежи к социальной теории, вовсе не означает, что антикоммунизм намерен ориентироваться на теоретическое сознание. Ревизионизм, кроме всего, тем и хорош антикоммунизму, что его оппортунистическое псевдонаучное толкование марксистско-ленинской теории, как мы это увидим, также не остается в границах теоретического разума. И хотя его претензии на научность и увлечению наукообразной терминологией явно изменило чувство меры, он тем не менее уводит молодежь из сферы теоретического в сферу обыденного сознания. Он же поставляет антикоммунизму мифы, софизмы, аргументы для ведения психологической войны, которой антикоммунизм по-прежнему подменяет борьбу идей. Меняются времена, а с ними средства, методы, оружие, союзники. Цели же остаются прежними: не дать молодежи выпутаться из тины заблуждений, навязываемых старым миропорядком. Любыми средствами, любой ценой.
2. Курс на ренегатов
Что же представляет собой современный ревизионизм, оказывающий неоценимые услуги антикоммунизму в его кампании глобальной идеологической обработки молодежи?
Что представляют собой все те направления в идеологической жизни современного мирового сообщества, которые с ревизионизмом тесно связаны и которые, каждый на свой лад, посвятили себя пересмотру наиболее гениального теоретического завоевания человечества — марксистско-ленинской теории и ее практического воплощения в социалистическом обществе?
Когда деятели германской социал-демократии — современники К. Маркса и Ф. Энгельса, — боясь «отпугнуть буржуазию», призывали на долгие годы отложить осуществление партийной программы и сосредоточить свои усилия на целях, достижимых и приемлемых для всех классов, термина «ревизионизм» еще не было в обиходе. Однако обличительная оценка, которую дали К. Маркс и Ф. Энгельс поведению этих деятелей (а среди них, кстати, тогда был и Э. Бернштейн — основоположник ревизионизма и автор самого термина «ревизионизм»), может служить классическим образцом определения ревизионизма. «Перед нами, — писали Маркс и Энгельс, — представители мелкой буржуазии, которые заявляют, полные страха, что пролетариат, побуждаемый своим революционным положением в обществе, может „зайти слишком далеко“. Вместо решительной политической оппозиции — всеобщее посредничество; вместо борьбы против правительства и буржуазии — попытка уговорить их и привлечь на свою сторону; вместо яростного сопротивления гонениям сверху — смиренная покорность и признание, что кара заслуженна… Точно так же обстоит дело с классовой борьбой между пролетариатом и буржуазией. На бумаге эту борьбу признают, потому что отрицать ее уже попросту невозможно, но на деле ее затушевывают, смазывают, ослабляют».[10]
Ревизионизм вырос из буржуазно-либерального и мелкобуржуазного социализма первой половины XIX столетия. Унаследовав его тенденции, он перерос в социал-реформистскую теорию, паразитирующую на теле самого марксизма. «Домарксистский социализм разбит, — писал В. И. Ленин. — Он продолжает борьбу уже не на своей самостоятельной почве, а на общей почве марксизма, как ревизионизм».[11]
Современный философский ревизионизм выступает под знаменем «творческого», «недогматического» развития марксизма, спекулируя на требовании самого марксизма развивать теорию в зависимости от новых исторических условий — достижений научно-технического прогресса и развития международного рабочего движения. Возможно, в отдельных случаях представители ревизионизма и начинают с субъективно-благих намерений укрепить позиции диалектического материализма. Тем не менее в силу своей мелкобуржуазности и идейной незрелости, начав с ревизии отдельных положений марксизма, эти люди в конце концов отказываются от коренных принципов революционного учения рабочего класса, подменяя их принципами буржуазной и мелкобуржуазной идеологии.
Современный ревизионизм интенсивно эксплуатирует процесс растущего влечения к социализму и его теории новых поколений и слоев населения, в частности молодежи, теоретическую незрелость отдельных антиимпериалистических движений, массовость и социальную разнородность сил, все в больших масштабах примыкающих к международному коммунистическому движению и его теории. Приобщение к революционному процессу прогрессивных слоев человечества, свидетельствуя о новых победах марксизма-ленинизма, одновременно несет с собой определенное временное снижение уровня идейной целостности, организованности, целеустремленной направленности общего мирового революционного процесса, мирового коммунистического движения, ибо всякий раз вновь достигаемый уровень сознательности и организованности движения снижается за счет примыкающих к нему, часто еще теоретически и политически незрелых элементов. В. И. Ленин писал: «Если не мерить этого движения по мерке какого-нибудь фантастического идеала, а рассматривать его, как практическое движение обыкновенных людей, то станет ясным, что привлечение новых и новых „рекрутов“, втягивание новых слоев трудящейся массы неизбежно должно сопровождаться шатаниями в области теории и практики, повторениями старых ошибок, временным возвратом к устарелым взглядам и к устарелым приемам и т. д.».[13]
Заново вовлеченные в мировой революционный процесс значительные слои населения, особенно молодежь, в силу своей идейной незрелости и отсутствия политического опыта оказываются наиболее чувствительными ко всем обстоятельствам и предпосылкам, обусловливающим те или иные отступления от марксистско-ленинской теории. Они наиболее легко сбиваются на чуждые марксизму позиции, причем сбиваются под влиянием самой живой жизни с ее противоречиями и разнообразием их проявлений. Односторонне, с позиций обыденного сознания, воспринимая и истолковывая общественные явления, они оказываются не в состоянии постичь диалектический характер общественного развития, который, по Ленину, и лежит в основе объяснения гносеологических источников ревизионизма. Эту живую жизнь во всем ее многообразии, этот диалектический процесс общественного развития, по словам В. И. Ленина, «умеет охватить марксизм, как теория диалектического материализма. Но понятно само собою, — говорил В. И. Ленин, — что массы учатся из жизни, а не из книжки, и поэтому отдельные лица или группы постоянно преувеличивают, возводят в одностороннюю теорию, и одностороннюю систему тактики то одну, то другую черту капиталистического развития, то один, то другой „урок“ этого развития… А действительная жизнь, действительная история
Именно поэтому В. И. Ленин придавал исключительное значение идеологической и организационной деятельности марксистских партий, противостоящих исторически обусловленной тенденции к временным снижениям уровня сознательности рабочего движения и поднимающих вновь примкнувшие к этому движению незрелые слои на высшую ступень организованности и сознательности.
Ревизионизм же, используя идейно-политическую незрелость молодежи, отдельных примкнувших к социализму, к рабочему движению слоев населения, проявляется как определенная разновидность мелкобуржуазной идеологии, выражающая интересы классов, конечная цель борьбы которых далека от целей социалистического преобразования общества. В итоге объективно подрывная деятельность философского ревизионизма внутри самого международного рабочего движения совпадает с субъективными стремлениями антикоммунизма перенести акцент борьбы с марксизмом-ленинизмом в границы самого марксизма, подорвать изнутри марксизм-ленинизм и общество, созданное в соответствии с его идеалами.
Обобщая опыт борьбы марксизма с ревизионизмом, В. И. Ленин предупреждал, что пролетариату и его партии еще предстоит выдерживать натиск ревизионизма — «враждебного марксизму течения внутри марксизма», борьбой с которым начались «вторые полвека существования марксизма».[15] Ленин предвидел инспирирование ревизионизмом трудностей внутри растущего международного рабочего движения. Он писал: «…То, что теперь прорывается на практике лишь по отдельным частным вопросам рабочего движения, как тактические разногласия с ревизионистами и расколы на этой почве, — это придется еще непременно пережить рабочему классу в несравненно более крупных размерах, когда пролетарская революция обострит все спорные вопросы, сконцентрирует все разногласия на пунктах, имеющих самое непосредственное значение для определения поведения масс, заставит в пылу борьбы отделять врагов от друзей, выбрасывать плохих союзников для нанесения решительных ударов врагу».[16]
В современный период общественного развития, который характеризуется величайшими завоеваниями марксизма-ленинизма, когда даже враги признают его огромную действенную и притягательную силу, практика развития международного рабочего движения подтверждает это ленинское предвидение. В процессе решения важнейших задач нашей эпохи международное рабочее движение и каждая марксистская партия сталкивается с трудностями, создаваемыми ревизионизмом, и эти трудности тем сложнее и коварнее, чем сильнее ревизионизм, чем активнее его усилия в пересмотре марксистско-ленинской теории.
Широкое использование ревизионистских приемов, в том числе и за рамками марксизма, в целях социальной дезориентации молодежи объясняется двумя обстоятельствами.
Когда буржуазные идеологи еще как-то сами верили в жизнеспособность капитализма, они, как правило, замалчивали марксизм-ленинизм, ничего не желая слышать о марксистской философии. Теперь же, окончательно перестав верить в незыблемость старого миропорядка, они самой историей вынуждены прятать его сущность под видимостью чужой сущности, изображать свои нападки на марксизм и реальный социализм как поиски лучшей идеологии и лучшего пути общественного развития, как попытку подняться выше борьбы основных философских и идеологических направлений и противостояния основных общественно-экономических систем — социализма и капитализма.
Насколько массовым раньше был Базаров, заимствующий идеи у Маха, настолько редким был Мах, заимствующий у Базарова. Но теперь дело обстоит иначе: не только ревизионисты заимствуют свои идеи у буржуазных идеологов, сами буржуазные идеологи все больше заимствуют у ревизионистов приемы и способы борьбы против марксизма и социализма. Отработка таких приемов, их широкое применение превратились в общее дело буржуазных философов и ревизионистов. Если в конце XIX и начале XX века, в эпоху империализма, захвата рынков сбыта и колоний, буржуазные идеологи, как правило, не хотели и слышать о философии пролетариата, философии диалектического материализма, а буржуазные литераторы окружали марксизм заговором молчания, то теперь, в эпоху перехода от капитализма к социализму, особенно на протяжении последних десятилетий, представители даже самого реакционного направления современной буржуазной философии — неотомизма — сочиняют «учебники» по диалектическому материализму! Сложилось специальное «течение» среди буржуазных философов, которое своей исключительной задачей ставит интерпретацию и «изучение» марксизма — течение, известное под названием западной марксологии. Это антимарксистское течение приобретает в настоящее время все больше и больше сторонников из числа самых различных представителей буржуазной философии. Его ряды растут и за счет ревизионистов, «отлученных» в конце концов от марксизма-ленинизма.
Марксология, разумеется, не устраняет различия между отдельными звеньями современной буржуазной философии. И далее продолжают существовать неотомизм, персонализм, экзистенциализм, феноменология, позитивизм и т. п. Но марксология становится чем-то общим для всех них. А точнее — принятый ею способ борьбы против марксизма находит все больше сторонников во всех этих звеньях, даже в лице самых видных их представителей. Обоснованно можно говорить об экзистенциалистских марксологах, позитивистских марксологах, неотомистских марксологах и т. п.
Семантическое значение самого слова «марксология» вводит в заблуждение иных представителей мировой научной общественности и особенно молодую интеллигенцию и студенчество, создавая впечатление, будто это наука о марксизме. На самом же деле, по своей действительной сущности, марксология — это ревизия марксизма, это «учение» о том, как
Возвращаясь назад, к ревизионистам, эти приемы начинают выглядеть в их сочинениях как высокие принципы чистой, беспристрастной науки, абсолютно индифферентной к каким-либо классовым и идеологическим соображениям, как своеобразное обоснование мирного сосуществования в области идеологии, или, как определяет югославский ревизионист Г. Петрович (автор известных трактатов «Философия и марксизм», «Философия и революция»), мирного сосуществования в области духа.
Ревизионистские приемы борьбы против марксизма и социализма в сочинениях буржуазных марксологов, естественно, претерпевают некоторые видоизменения. Эти изменения зависят от того, к какому именно течению буржуазной философии принадлежит данный марксолог. Как бы ни были несущественны такие видоизменения, поверхностный взгляд политически несориентированной молодой интеллигенции, студенчества не может обнаружить в них изначальной, ревизионистской сущности, а принимает их как открытие, долженствующее определить путь «творческого» развития марксизма.
С помощью подобных приемов современные ревизионисты, как правильно заметил югославский марксист Б. Зихерл, пытаются «превратить Маркса в экзистенциалиста, Энгельса и Ленина — в позитивистов, а экзистенциалистов, фрейдистов и позитивистов — в марксистов». При этом пересказ «чужих мыслей о Марксе и марксизме и даже очевидных мистификаций марксизма» изображается как «творческая марксистская философия», в то время как «многие основные положения марксистской философии, сформулированные самим Марксом… отбрасываются в соответствии с требованиями фальсификаторов марксизма».
Классическим образцом буржуазной марксологии или неомарксизма может считаться Франкфуртская школа, с самого начала своего существования идущая по пути ревизии марксизма. Эта школа сформировалась в 1930 году во Франкфурте-на-Майне. Ее возникновение было обусловлено состоянием правооппортунистической Социал-демократической партии Германии, ставшей к тому времени для германской империалистической буржуазии силой, способной предотвратить социалистическую революцию. СДПГ была допущена к участию в буржуазном правительстве, а ее теоретики — М. Хоркхаймер, Т. В. Адорно, Г. Маркузе — на кафедры университетов. Они и образовали Франкфуртскую школу как институциональную основу и идеологический центр сначала германской, а затем всей европейской социал-демократии.
Франкфуртская школа сама по себе не может рассматриваться как собственно ревизионистская, ибо ревизионизм, по Ленину, есть враждебное марксизму течение
В действительности же Франкфуртская школа может рассматриваться как некое связующее звено между буржуазной философией и ревизионизмом, как чисто мелкобуржуазная попытка соединить марксизм с буржуазными философскими школами и течениями.
Наибольшую популярность среди молодежи из всех апостолов неомарксизма завоевал себе Г. Маркузе своим лозунгом «Great Refusal» («Великого Отрицания»), провозглашенным в книге «Одномерный человек. Очерки по идеологии развитого индустриального общества». Приняв участие в издании «Экономическо-философских рукописей 1844 года» Маркса, Г. Маркузе первым, уже в 30-е годы, положил начало их ревизионистской интерпретации и последовавшей за ней тенденции к делению Марксова учения на учение «молодого», более революционного Маркса и Маркса «зрелого», якобы изменившего своим юношеским идеалам. С легкой руки Маркузе пересмотр диалектического материализма и стал осуществляться ревизионизмом под предлогом возврата к «аутентичному» марксизму, к которому апеллируют ревизионисты всех мастей.
Идеологи Франкфуртской школы активно стремились выступать в роли духовных наставников молодежи. В 60-е годы им небезуспешно удалось навязать молодежи Запада свои концепции. Известные молодежные «бунты» в ряде стран Европы, США проходили под лозунгом «трех М»: Маркс, Мао, Маркузе. Такая эклектика в мировоззрении молодежи не могла с самого начала не обречь ее выступления на провал, и главным образом в результате того, что эти выступления были дезориентированы концепцией Г. Маркузе о новом субъекте революционного процесса, новом революционном адресате общественного развития, который Маркузе увидел не в рабочем классе, а именно в студенческой молодежи. Г. Маркузе отрицает революционную миссию рабочего класса, его авангардную роль в общественных преобразованиях, поскольку он, по Маркузе, не только интегрировался в капиталистическую систему, но превратился в явно контрреволюционную силу. Единственно революционной силой, не связанной никакими обязательствами в обществе, остается молодежь и студенчество, и возможность революции Маркузе видит только в «революции молодых».
Тенденциозный пересказ чужих высказываний о марксизме-ленинизме и даже очевидных его мистификаций легко может быть воспринят молодежью, не искушенной в теоретических битвах, как творческое развитие марксистской философии, хотя этот пересказ всегда сопровождается тем, что из марксизма-ленинизма выбрасываются или искажаются основные его положения, сформулированные самим К. Марксом, — прием, по существу, характерный для всех современных ревизионистов. Именно это имел в виду В. И. Ленин, когда более 70 лет назад в предисловии к первому изданию книги «Материализм и эмпириокритицизм» писал: «Это — типичный философский ревизионизм, ибо только ревизионисты приобрели себе печальную славу своим отступлением от основных воззрений марксизма и своей боязнью или своей неспособностью открыто, прямо, решительно и ясно „рассчитаться“ с покинутыми взглядами».[17]
Не случайно такой прием — выдавать за «творческий марксизм» простой пересказ буржуазных мистификаций марксизма — не является открытием современного ревизионизма. В. И. Ленин высмеивал этот прием как выражение неумения понять и ясно представить борьбу двух коренных направлений в философии, как тупоумную претензию «подняться выше» материализма и идеализма, «превзойти» это «устарелое» противоположение, как преклонение перед «изношенной уже буржуазными философами Европы шляпкой»,[18] словом, как выражение беспартийности. В. И. Ленин говорил: «Приемы сочинения разных попыток развить и дополнить Маркса были очень нехитры. Прочтут Оствальда, поверят Оствальду, перескажут Оствальда, назовут это марксизмом. Прочтут Маха, поверят Маху, перескажут Маха, назовут это марксизмом. Прочтут Пуанкаре, поверят Пуанкаре, перескажут Пуанкаре, назовут это марксизмом!»[19]
Ныне вместо этих имен можно поставить другие, однако сущность приема от этого не изменится, от этого он не станет ни оригинальным, ни творческим: прочтут Блоха, поверят Блоху, перескажут Блоха, назовут это марксизмом. Прочтут Маркузе, поверят Маркузе, перескажут Маркузе, назовут это марксизмом. Прочтут Фрейда и Фрома, поверят Фрейду и Фрому, перескажут Фрейда и Фрома, назовут это марксизмом.
Примечательно, что не только теперь, но и тогда, более 70 лет назад, подобные приемы использовались под флагом борьбы против «догматизма». Словечко «догматизм» и тогда, как отмечал В. И. Ленин, представляло собой «излюбленное словечко идеалистов и агностиков
Деятельность современного ревизионизма неоднозначно преломляется в сознании мировой общественности и особенно в сознании молодежи. Неверные, хотя часто и непредубежденные, оценки, главным образом со стороны представителей отдельных групп молодежи, свидетельствуют о неумении по-марксистски подойти к пониманию теоретической и практической активности ревизионизма, отделить то, что сами ревизионисты говорят о себе и своей деятельности, от того, что́ эта деятельность по своему общественному значению представляет собой на самом деле, отличить фразы об интересах и намерениях ревизионизма от действительных его интересов и намерений.
Довольно широко, и не только среди молодежи, бытует мнение, что не так-то легко отличить действительно творческие попытки развития марксизма от попыток под маской творческого развития марксизма протащить в него чуждые ему идеи. Однако, смеем утверждать, это мнение совершенно несостоятельно.
В. И. Ленин учил, что огромное разнообразие философских, политических и прочих учений и теорий, предоставленное в наше распоряжение всей историей развития общественной мысли, неизменно требует оценки с точки зрения господства тех или иных форм общественного устройства, социальных преобразований, соотношения классовых сил — всего того, что определяется «делением общества на классы», которое, как говорил В. И. Ленин, «должно стоять перед нами ясно всегда, как основной факт».[21] Но, как подчеркивал В. И. Ленин, материалист не просто констатирует этот факт, а «вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения».[22] Ревизионист же прячет свою классовую сущность, «искусно увертываясь от всякой определенной формулировки своих принципов».[23] А именно классовый подход есть тот компас, который не дает заблудиться в сложном сплетении общественных явлений, в оценке классовой и гносеологической сущности идеологических отражений, который помогает определить, где мы имеем дело с борьбой мнений, а где — с борьбой идей. «Когда не сразу видно, какие политические или социальные группы, силы, величины отстаивают известные предложения, меры и т. п., — писал В. И. Ленин, — следует всегда ставить вопрос: „Кому выгодно?“… В политике не так важно,
Ленинская постановка вопроса «Кому выгодно?» дает возможность не только правильно оценивать те или иные взгляды. Она, и только она, помогает нам четко и определенно разграничить действительно новое слово в марксизме-ленинизме от элементарных попыток его ревизии, то есть решить проблему, которая многим представляется чрезвычайно сложной и трудноразрешимой.
Двадцать лет назад в одном ревизионистском сочинении патетически вопрошалось: «Какой смысл имеют разговоры о необходимости партийности в науке, какой смысл в том, чтобы при оценке событий учитывать, кому это выгодно, чтобы в соответствии с этим их оценивать?» Понятно, что представители социальных групп, заинтересованных в том, чтобы скрыть объективную идеологическую сущность своих воззрений, не видят смысла в постановке вопроса «Кому выгодно?». Они не могут не возражать против того, чтобы их взгляды и поступки оценивались с позиции пролетарской партийности.
В духовной атмосфере современного общества, которая определяется соотношением сил между марксистским мировоззрением и реакционными идеологическими течениями империализма, ленинские принципы оценки различных идеологий приобретают особенное значение.
Поставив вопрос по-ленински, мы сразу обнаруживаем, с кем современные ревизионисты идут рука об руку, кому выгодны их теоретические экзерсисы. Семьдесят лет назад нужно было доказывать, что такие литераторы, как Богданов и Луначарский, идут рука об руку с буржуазными философами. Критикуя их, В. И. Ленину приходилось проводить различие между их субъективными благими намерениями и объективной социальной значимостью их высказываний. В. И. Ленин писал: «Пусть Богданов в самом лучшем смысле и с самыми лучшими намерениями, принимая
Возникновение западной марксологии как своеобразной формы братания ревизионистов и буржуазных философов, как «форума» их взаимного «обогащения», позволяет сразу, без больших усилий, обнаружить, что современные ревизионисты идут рука об руку с буржуазными идеологами. Их братание и общность значительного числа идей и приемов выражаются не только в организации совместных конференций, симпозиумов, встреч с целью фальсификации основных теоретических положений материализма, но и в области реальной политики. На словах современные ревизионисты считают себя возвысившимися над противоположностью мировых систем — капитализма и социализма, а на деле во всех решающих битвах они оказываются по одну сторону баррикад с противниками марксизма и реального социализма. В этом смысле можно сказать, что современный ревизионизм не только растет в антиматериалистическом, антимарксистском направлении, но он успешно развивается и в антикоммунистическом направлении. Он развивается в направлении все более тесного слияния с антикоммунизмом и антисоветизмом, с наиболее реакционными силами империализма.
Ренегатская сущность ревизионизма становится особенно очевидной в свете того обстоятельства, что вопросы: «Кому выгодно?», «Кому на руку их деятельность?» — не задают себе сами современные воители за «ренессанс» марксизма; что им не приходит в голову вопрос, с какой стати они пользуются исключительным вниманием и поддержкой со стороны буржуазной печати и других средств информации, являющихся собственностью монополистического капитала; что они предали забвению всем известное хрестоматийное изречение Августа Бебеля: если тебя хвалят враги рабочего класса, подумай, какую глупость ты совершил?
В современном рабочем движении молодежь сталкивается с двумя разновидностями ревизионизма: с правым и так называемым «левым».
Правый ревизионизм пытается выхолостить марксистско-ленинское учение, перечеркнуть его революционную сущность, подменить буржуазным реформизмом и тем самым обречь на бездействие прогрессивные силы. Теоретические концепции правого ревизионизма оборачиваются практической деятельностью правооппортунистической социал-демократии, реформистская политика которой способствует сдерживанию революционной инициативы масс, молодежи, мешает марксистским партиям оптимально использовать реальные возможности революционной борьбы и протест молодежи против старого миропорядка. «Оппортунизм, — отмечал В. И. Ленин, — наш главный враг. Оппортунизм в верхах рабочего движения, это — социализм не пролетарский, а буржуазный. Практически доказано, что деятели внутри рабочего движения, принадлежащие к оппортунистическому направлению, — лучшие защитники буржуазии, чем сами буржуа. Без их руководства рабочими буржуазия не смогла бы держаться».[26] Есть все основания считать, что сохранением капиталистической структуры западноевропейские государства обязаны в первую очередь оппортунизму или социал-реформизму и правому ревизионизму как его идеологии.
Надо думать, что приобщение значительного числа молодежи капиталистических стран к правооппортунистическим лозунгам сыграло во всем этом не последнюю роль. Соотношение сил в периоды напряженной классовой борьбы не всегда определяется только силами пролетариата и буржуазии. В. И. Ленин иронизировал по поводу упрощенных взглядов на движущие силы социалистической революции. Он писал: «Должно быть, выстроится в одном месте одно войско и скажет: „мы за социализм“, а в другом другое и скажет: „мы за империализм“ и это будет социальная революция!».[27]
Дезориентацию отдельных групп молодежи в Венгрии, ГДР, Чехословакии, Польше и роль, которую они сыграли в известных событиях, также можно объяснить прежде всего тем, что ревизионизм и правооппортунистические концепции преподносились им не как отголоски моднейших западных буржуазных теорий, а как «истинно марксистские» и преследующие цель улучшения популярного в массах социализма, его совершенствования, его «демократизации», «либерализации» и т. д. и т. п.
«Левый» ревизионизм наносит формированию молодежи не меньший ущерб, нежели правый. Он ориентирует ее на подмену научно обоснованной марксистской линии революционного движения политическим авантюризмом, мелкобуржуазной «ультрареволюционностью», на игнорирование реальных условий классовой борьбы, которое заранее обрекает на неудачи всякое революционное движение. «Левый» ревизионизм — это пренебрежение объективными законами общественного развития, извращение марксистско-ленинской теории пролетарской революции, оголтелый субъективизм и волюнтаризм, сектантство, изоляция авангарда пролетариата от других слоев населения, узкая доктринерская тактика борьбы.
Огромный вред международному рабочему движению причинил «левый» ревизионизм, выступивший в облике троцкизма. Его мелкобуржуазная авантюристическая теоретическая и практическая сущность, сочетание псевдореволюционной фразы и последовательной антиреволюционности, идеи «привнесения революции извне», «теории перманентной революции», отрицания ленинского плана социалистического строительства увлекли в свое время отдельные слои рабочего класса, оторвав их от общего революционного процесса.
В период всеобщего кризиса капитализма интерес к троцкизму как раз и культивируется антикоммунистическими силами, чтобы использовать в своих целях приобщение к политическим движениям новых поколений молодежи, увлеченной чувством протеста против господства монополий, но еще не искушенной в революционной борьбе, — то приобщение, которое чревато, как говорил В. И. Ленин, «повторениями старых ошибок, временным возвратом к устарелым взглядам». Неотроцкизм ныне, хотя и имеет широко распространенную сеть региональных секций и организаций, не приобрел слишком массового характера. Тем не менее его псевдореволюционные фразы в состоянии сбить с толку недостаточно устойчивые элементы молодежи, особенно студенчество. Не случайно троцкизм, пережив не одно разоблачение в политически более зрелых кругах, в том числе и в образе так называемого IV Интернационала, основанного в 1938 году с центром в Брюсселе, сейчас внедряется, как правило, в молодежное движение. При этом троцкизм поощряет развитие как раз тех особенностей молодежного движения, которые отражают идейно-политические и организационные слабости определенных его слоев и групп. В обстановке активности и соперничества молодежных троцкистских групп пышно разрастаются различные анархистские и другие аполитичные тенденции, которые в конечном итоге ведут тысячи молодых людей в тупик наркомании и хиппи, бесцельных провокаций и бессмысленной стратегии «немедленной революции».
Троцкистски настроенные, анархиствующие молодежные группы сыграли свою черную провокационную роль в период событий конца 60-х — начала 70-х годов, когда в США, странах Европы прокатилась волна студенческих бунтов.
Молодежь жаждала радикальных действий, и ее пьянили звонкие лозунги «ультралевых»: «Революция — сейчас!», «Студенчество — детонатор революции». Один из скандально известных идеологов левых экстремистов, поддерживаемых троцкистами, Джерри Рубин (США), вбивал в головы молодых: «Сначала действуйте. Думайте потом», «Идеология — это болезнь мозга». Группа Рубина и его сподвижника Хофмана объявила бесполезными все легальные формы борьбы с капиталом, все выступления в защиту экономических и политических прав трудящихся. С лихостью неимоверной они называли антивоенное движение «пустой тратой времени» и призывали к погромам, взрывам, террористическим вакханалиям «во имя революции». Главное — шокировать, «бомбардировать» общественное мнение «среднего» класса.
Братья Даниэль и Габриэль Кон-Бендиты в своей книге «Устаревший коммунизм. Альтернатива левого крыла» поучали: «Во время кризиса механизм, стратегия и истинный характер власти открываются для всеобщего обозрения. И в действительности, созвать, спровоцировать власть на это есть одна из главнейших и основных задач революционного движения». И, потрясая общественное мнение своей «революционностью», леваки подталкивали бунтующую молодежь к насилию и терроризму, успешно провоцировали полицию на жестокую расправу с нею. Во время массовой демонстрации в Париже 25 мая 1968 года троцкистские экстремисты пытались заставить ее участников захватить правительственные учреждения, чтобы свалить голлистский режим, а когда этот провокационный замысел не был поддержан, обвинили французских коммунистов в пассивности, «упущенных возможностях». (Заметим, что это кликушествующее обвинение было тотчас подхвачено правыми ревизионистами из свиты Р. Гароди.) XIX съезд ФКП (февраль, 1970 г.) дал достойную отповедь политическим авантюристам. Анализируя истоки и направленность майско-июньского движения 1968 года, Жорж Марше отметил, что оно было подготовлено непрекращающейся борьбой рабочего класса. «Студенческая борьба была хронологически отправным пунктом майско-июньского движения. Однако именно с того момента, когда рабочий класс в массовом масштабе и организованно вступил в борьбу, это движение приобрело всю свою силу и значение.
Главная цель забастовки трудящихся, а также действий студентов и преподавателей заключалась в том, чтобы удовлетворить самые неотложные, жизненно важные нужды. Своим единством, дисциплинированностью и мощью рабочее движение вынудило правительство и крупных предпринимателей удовлетворить важные требования. Были достигнуты также положительные результаты в области образования…
Между тем тогда было невозможно покончить с властью монополий, для того чтобы заменить ее передовым демократическим режимом, способным открыть путь к социализму.
Чтобы достигнуть этого, нужно было добиться согласия всех рабочих и демократических сил по поводу этой общей цели.
Наша коммунистическая партия не щадила сил, чтобы достигнуть этого. Однако она наталкивалась на упорный отказ руководителей социалистической партии и других левых партий, а также профсоюзных организаций, за исключением ВКТ. В то же время эти руководители за кулисами строили авантюристические комбинации, вдохновляемые антикоммунизмом. Реакция воспользовалась этим для того, чтобы найти выход из критического положения, в котором она оказалась…
В этой сложной обстановке нашей коммунистической партии, не отказавшейся ни на один момент от своих усилий, направленных на создание прочного союза рабочих и демократических сил, принадлежит двойная заслуга. Она сделала все, чтобы позволить борющимся трудящимся добиться важных экономических и социальных преимуществ. Она сохранила, она закрепила условия продолжения политической борьбы за демократию и социализм.