Завод

Конкретно в этот раз формула бизнеса дала сбой. Если точнее, Фролов попал на другую схему: «деньги ваши стали наши». Подойдя с канистрами к бензовозу, вместо водилы-разливного он встретил двух парней несколько другой внешности. И так вполне типичные хари еще и постарались своим прикидом подчеркнуть принадлежность к браткам: кожанки-бомберы, кепки, треники с лампасами. У одного, видимо самого продвинутого спортивки удачно сочетались с сапогами-казаками. И не надо спрашивать, как такое может сочетаться, я пояснить не смогу.

— Уважаемый клиент, поздравляем! Ты у нас сотый! Так что тебе сегодня скидка положена. Скидывай лопатник, куртку и вали отсюда живой и счастливый.

— Стопы! Сначала мы его тачку обшмонаем. А то вдруг там чего зачетное найдем. Да и сама тачила выглядит свежей. С какого перепугу лох должен кататься на новом моторе?

Глава 3

Агрессивные переговоры

Ну вот и приехали. А самое главное, что никто не виноват в таком раскладе. Пётр так уж точно, решил он для себя. Но разруливать ситуацию надо. Хотелось бы мирно и без обострений. С другой стороны — как не обострять? Любую вежливость и «мягкую силу» данные товарищи однозначно будут трактовать как слабость. А слабый не имеет права ни на что и ничего не имеет. Так что строим из себя крутого и резкого, глядишь, получится спокойно добазариться.

— Пацаны, один вопрос — вы тут намерены каждый день стоять или залетные?

— А тебе что за печаль? Или ты хочешь и завтра завезти бабло? Так мы не возражаем.

— Если залётные, то валите нахрен. А если собрались тут надолго задерживаться, то мне проще вас в кусты оттащить, чтоб на будущее не отсвечивали.

Беседа велась накоротке, один шаг и фулл-контакт обеспечен. Но Фролов не собирался этот самый шаг разрешать. Сейчас в его руках было преимущество, хоть и минимальное. И уже со взведенным курком.

— Ты свой газовый-то убери, пока его тебе в жопу не засунули. Гляжу, мушку ты уже спилил, опытный видать.

Это да, мушка на новом стальном стволе карманного револьвера несерьёзного калибра предусмотрена не была. С такой энергией пули лучше стрелять с минимального расстояния, и желательно в критические точки. Бандюган в казаках уже начал распахивать куртку, времени на вербальные конструкции совсем не осталось, так что Пётр выстрелил. Что может сделать пуля калибра «пять и шесть» с мужским телом? Да практически ничего, останавливающее действие минимальное, проникающая способность тоже так себе. Как у обычной боевой стрелы — дырку сделала и завязла. Другое дело, если бы он стрелял в висок, тогда бы да. А так пуля попала во внутреннюю часть бедра левой ноги и просто перебила артерию.

Пока один противник начал заваливаться, второй присел от выстрела и вытянул руки в умиротворяющем жесте:

— Пацан, ты чего! Пацан, не стреляй! Нормально всё!

Вот и пойми, он так от страха орет, или подельникам сигнализирует? В кабине мог быть еще один, а то и два бойца. Шаг ко второму братку, Петр уже почти начал движение ногой, прицелившись в пах… А вот и нет, вроде напрочь испуганный противник отшатывается, в руке из ниоткуда нарисовался вполне серьезный клинок. Совершенно бездумно будущий начальник службы эксплуатации выстрелил в грудь, а потом и в череп бандита. Вторая пуля вошла как-то сбоку, потому что разбойник мотнул головой, причём весьма неудачно для себя. Кто знает получи он пулю-крохотулю из короткоствола в лоб, то бы выжил. А так вышло как вышло. Вернее, вошло. Височная кость очень тонкая, Фролов это четко знал.

Шаги сбоку и придавленный всхлип нового действующего лица заставили оглянуться. Типичный водила, если судить по облику размышлял недолго. Он подорвался как заяц и через секунду уже запрыгнул в кабину бензовоза, а еще через пару секунд тяжелая машина всхрапнула дизельным двигателем и растворилась в облаке черного дыма. «Порожний был, сука. Вообще без бензина» — оценил маневр наш герой, наблюдая, как бензовоз оторвался от взлетки, быстро набрал высоту и на форсаже ввинтился в облака. А может ему показалось, опыт силовых переговоров с летальным исходом был для железнодорожника внове.

Зато общаться с трупами было не впервой, не всегда есть возможность спокойно дождаться путейцев или станционных рабочих. Порой приходилось самолично оттаскивать тела смертельно травмированных и морально пострадавших, чтоб не мешали производить маневры. Вот и сейчас Фролов достал из бардачка рукавицы-голянки и начал оттаскивать тела с обочины в кусты, благо стычка произошла не на оживленной трассе, а в паре километров от неё. Блин, тяжелые заразы! Документы, деньги, пистолет, запасной магазин, золотые украшения. Так бы еще наколки надо с тел снять, но это уже за гранью. Фролов знал, что половина свежеиспеченных бандитов пока отсутствует в картотеке МВД, по отпечаткам установить могут не всех. Рулят особые приметы, украшения, особенные часы, документы и оружие. Кстати, казаки приметные, надо снимать и выкидывать где-то вместе с голдой и паспортами. А тела найдут через пару дней, Пётр решил их особо не прятать.

Сейчас план действий такой: спрятать оружие, выкинуть улики, потом полчасика попереживать в плане «Что я наделал, я же человека убил!», и лучше всего это делать на своём строительном участке. Поехали, Пётр, пока потрясунчик не напал!

Пакет с мусором был выброшен на городской свалке, мимо которой пролегал путь к дому. К недостроенному дому. Очень удачно, что забор у Фролова уже стоял. Эту новорусскую идею он подсмотрел в своих «воспоминаниях», в той жизни люди начинали стройку именно с установки глухого забора. А уже потом начиналось строительство всего остального. Ключи от ворот и двери нового дома всегда в машине, это правило. Дом из бескомпромиссного красного кирпича уже был подведен под крышу, окна, естественно с тройным остеклением, стояли на своих местах, прикрытые ставнями. Ставни уже вышли из моды, сейчас только старые деревенские и городские частные дома могут ими похвастаться. Но Пётр озаботился этим моментом, впрочем навесил не старинного типа сплошные, а миленькие жалюзи из наклонных пластин. Покрашенные зеленой краской, они выглядели эдаким реечным заслоном от солнца. По факту же, сварные стальные жалюзи могут выдержать налёт каких-нибудь бармалеев с камнями и палками. Фролов в это верил, он упорно готовился к худшему. А кстати, худшее сегодня уже постучалось в двери его «Нивы».

И вот тут накрыло всерьёз. Петр только успел войти в дом и сесть на ступени лестницы, ведущей на второй этаж, как по мозгам врезало мыслью: «Я! Убил! Человека! Двух!» И только спустя минут пять его внутренний адвокат начал приводить обычные в таких случаях аргументы. Да вы их все знаете, небось. Не были в такой ситуации? А подумать? Короче, в таких случаях сначала принято говорить, что это самооборона. Далее, вспоминаем, что ваша жертва или жертвы не были людьми в человеческом смысле этого слова. Мало того, попадись им не вы, а обычное слабое и беззащитное существо — и хана! Вы просто спасли мир от чудовищ. И как вишенка на торте мысль — было бы хуже, если бы погиб я, а не они. Кто-то меняет последовательность приводимых доводов, но основные тезисы я привел. Самое великолепное, что они работают.

В случае с нашим героем тоже всё сработало штатно. Посидел, подышал, потрясся, а потом начал изучать трофеи. Не сказать, чтоб прямо много набралось, особенно если сравнивать с банковским вкладом, но месячная зарплата с двух трупов набежала. Хорошая такая зарплата, с премией. Ага, а пистолет иностранный, да еще новенький.

— Это откуда такой подгон, братцы?! И вообще, что за аппарат?

— Зиг-Зауэр П228. Немецкий.

— А ты откуда знаешь, уважаемый внутренний голос? Опять «воспоминания»?

— Разуй глаза, на нем написано! Кстати, под патрон от Парабеллума. Теперь тебе патроны искать импортные.

— Редкие?

— Да нет, чуть не все иностранные пистолеты под один и тот же патрон делают, удачный он у немцев получился.

— А наш неудачный? Макаровский который.

— А наш слабый, аж в полтора раз слабее. Пробуют «Макаров» под этот мощный патрон переделывать, выходит плохо. Не держит старичок сильный патрик.

— Откуда знаешь?

— А вот это как раз послезнание, чужая память.

Фролову иногда было интересно разговаривать с самим собой, а иногда становилось жутковато. Словно он сумасшедший, но не какой-то гипотетический пациент психушки из книжки, а на самом деле. Да даже эту историю с гоп-стопом на трассе взять. Нет, понятное дело, любой мужчина любит оружие и стремится им владеть. Но откуда такие навыки? Как можно убить выстрелом в ногу из пукалки? А как можно попасть в висок, не целясь? Или это реально навыки имперского штурмовика?

О! Ещё вопрос — теперь револьвер-самоделку можно выкинуть? Нет, стой, он же для тренировок подходит, звук слабый, патронов хоть завались. Оставляем. Дальше, трофейный пистик — он может быть криминальным? В смысле, с висяком? Вроде новый, и уж точно не снят с убитого милиционера. Оставляем. И да, когда немного с деньгами станет попроще, можно за определенную денежку его перевести на легальное положение, зарегистрировать ствол в ментуре. Сейчас такое время, что за бабки всё можно. Фролов верил, что через какое-то время с деньгами у него станет лучше. Хотя даже странно, куда еще лучше, и так заначка деять тонн!

А пока как? А пока меняем оснастку автомобиля в плане калибра. Стрёмно кататься по стране с мелкашкой, когда против тебя выходят с серьёзными стволами. Что с патронами, кстати? В магазине тринадцать, то есть чёртова дюжина. И во втором столько же. Значит, тренировочные стрельбы отменяются пока. Но пока ничто не мешает тренировать приведение к бою, прицеливание, вкладку… откуда он всё это знает? Ах да, курс штурмовика рулит, только лазерной винтовки не хватает. Глупо звучит — какая лазерная винтовка, если ни ствола, ни нарезов? Лазерган звучит правильнее, но непривычно.

Надо шить кобуру скрытого ношения, а пока будем надеяться, что влезет в паз от приёмника, определился Фролов. Не откладывая в долгий ящик, и посмеиваясь над тем, что поговорка сейчас весьма к месту, Пётр вышел из дома, открыл правую дверцу машины и вытащил фальшивую панельку от приемника «Урал-2-авто». Зиг-Зауэр вошел четко, словно под него это место и готовили. Вот только всплыла в памяти одна деталь — в середине девяностых начнут рвать магнитолы из приборных панелей припаркованных на улицах машин. Ситуация будет настолько массовая, что в продаже появятся магнитолы с быстросъемной панелью управления. Мол, кто будет воровать прибор без панели? А их всё равно воровали, пока народ жить не стал лучше. Да что говорить, провода под током снимать со столбов начнут скоро. Гибнуть будут, и всё равно лезть не перестанут за алюминием. Так что и на неисправное радио кто-то позариться может. А тут такое — вместо приёмника волына. Кто-то сдрейфит, а кто-то тиснет, как пить дать! Надо что-то думать. Да нечего думать, шить «портупею Фролова» для пистолета и ходить, не оставляя оружие без присмотра. Что удачно — рамок на заводских проходных нет, и людей охрана не обыскивает. И да — надо оформить разрешение на газовый ствол с таким же номером и носить типа газульку.

Пётр вернулся в дом, походил по обоим этажам своего немаленького особняка, проверил воду в кранах, пощелкал выключателями. Да, свет, вода и канализация уже были подведены и даже разведены начерно. Даже газ Фролов уже провел, ставь АГВ, вешай батареи с трубами, и можно жить. А ведь так и сделаю — решил он. Сначала вся арматура, вода, свет, тепло, а потом можно будет потихоньку отделывать. Эх, хорошо в будущем жить — сейчас бы набрал номер на мобиле, вызвал бригаду, и в пятницу вечером уже бы всё было готово. А так… А так надо крутиться и искать, найти и всех их нахрен! Хотя есть один телефончик, можно попробовать договориться на послезавтра. Украдут, привезут, поставят и скажут, что так и было. Главное — не спрашивать, где взяли и у кого украли, а просто заплатить за работу и материалы. Деньги-то есть, ради чего-то же рисковал я жизнью — принял решение Фролов и поехал звонить. А заодно надо заправиться, раз в прошлый раз не получилось. Куда поехал звонить? Через улицу есть рабочий телефон-автомат, там уже прямо совсем город.

Единственный выживший член преступной группы, участвовавший в схеме, порушенной действиями Петра, гнал, наплевав на законы физики и правила дорожного движения. Фролову просто показалось, что бензовоз взлетел, он не был для этого предназначен. Просто грузовик очень быстро уехал. Впрочем, для таких гонок, маневров на скорости сто двадцать и полицейских разворотов он тоже не проектировался, однако смог. Опытный водила привел свой болид в город Скопин Рязанской области на пределе сил и нервов. А зато живой. Ворвался в кабинет шефа и буквально рухнул на стул, показывая жестами, что всё пропало, говорить не может, нужно седативное, чтоб промочить горло.

Седативных настоек в кабинете по традиции держали много. Водка, виски, коньяк, частью палёные, но все крепостью не менее сорока градусов, они не были предназначены радовать вкусовые пупырышки. Задача батареи бутылок была скромнее — радовать глаз бандитов и создавать правильный образ в глазах гостей. Мол люди тут серьёзные, в деньгах нужду не испытывают, пьют много и дорого.

— Говори уже, Михалыч, не играй на моём терпении — голос босса был спокоен, но чувствовалась в нём какое-то подспудное желание. Вроде как хозяин дома даже хотел, чтоб его вывели из себя и дали повод побуянить.

— Всё, Демон. Отъездились кореша. Всех наглухо.

— Подробности будут? Ты вот передо мной, а пацаны, говоришь, наглухо.

— Всех завалили, я один утёк. Или отпустили нарочно.

— Говори.

— Полдня мы постояли, место нормальное такое выбрали. Лохи шли как щуки на нерест. Я в кабине сидел, как велели, контролировал в зеркало, ну и окно открыто было. Всё честь по чести. — Михалыч с тоской посмотрел на пустой уже стакан, понял, что добавки не будет и сам себе налил типа вискаря, набравшись смелости.

— Не тяни.

— Тут эти подкатывают. Сразу с наездом, мол чьи такие борзые, кто разрешил? Только Кошак за волыной дернулся, эти сразу стрелять начали. И звук, главное, такой тихий, я даже не сразу догадался, что там так пукает. Сука, с глушителями у них стволы. Пять сек, выхожу, а пацаны уже лежат и не шевелятся. А эти ко мне поворачиваются.

— И как ты утёк?

— Слава богу, я дизель не глушил, ласточкой в кабину нырь, и по газам!

— Так сколько их было?

— На разборку вышли двое, а в тачке сколько осталось, хрен знает. Водила точно сидел, кто бы его из машины выпустил.

— Что за машина?

— Белая. Семера или четверка.

— Так семера или четверка?

— А может и Нива, я от страха не разглядел.

— Говоришь, наглухо? Может, так и лучше. К нам не приведут. Номера у тебя читаются?

— Нее, я ж не дурак, грязи слой приличный нанёс, веником полчаса брызгал около лужи. Хрен кто номер прочел.

— Лады. Допивай, завтра будем думать, где новый пост ставить. — глава залетных бандитов осознал, что идея грабить на чужой территории оказалась так себе. Знать бы еще, на чью мозоль они наступили… Но тут непонятно, что лучше — знать или быть в неведении.

Понятное дело, что переехать на выходных нереально, но кое-что Фроловы сделать успели. Часть личных вещей была перевезена в новый дом, была куплена газовая плита в добавок к притащенному и подключенному автономному газовому водонагревателю. Естественно АГВ подключили не только к газу, но и к воде. Дом задышал, начал греться. Протечки воды, неизбежные при опрессовки большого дома, нанятые спецы сразу устранили. Насчет большого дома мы погорячились слегка. По меркам двадцать первого века скромный вышел домишко — квадрат с внешней длиной стены десять метров. За вычетом перегородок и лестницы на первом этаже вышло девяносто квадратных метров, и на втором пятьдесят. Но Лене и её маме, которая не могла не приехать посмотреть на новое жилище своей дочери, дом показался просто теремом, хороминой, огроминой. Они тогда ходили и по первому осмотру еще не знали, что переселяться будут в такой спешке.

Пётр с умилением вспоминал свой рабочий график последних недель работы на Сортировке. Завод потребовал от него больше, учитывая, что он сначала работал в цехе, а потом начиналась вторая смена на отделке дома. Туда отсчитай бабки, там проконтролируй качество работ, сюда скатайся за строительными материалами… А спать когда? Зато снялся сам собой вопрос «где». Где спать, Фролов не выбирал. Он падал от усталости на раскладушку в своём новом доме, вставал утром со стоном и стенаниями. И всё для того, чтоб поскорее перевезти семью в минимально приемлемые условия. А еще это помогало не думать о том инциденте со стрельбой по живым людям. Он где-то в глубине души наивно верил — если не думать о последствиях, то они и не наступят. Так или иначе, но это сработало, к нему никто не приехал, не постучал в ворота рукояткой пистолета.

Глава 4

Переезд

Совсем не так представлялась Пете его работа на заводе, вот прямо сильно он не угадал. Прежде всего с масштабами. Работая на Сортировке, самой большой и производительной станции региона, он был уверен, что самая напряженная движуха и накал страстей именно там. Ага, пять маневровых локомотивов перерабатывают почти три тысячи вагонов в сутки. А двадцать пять не хотите? При развернутой длине путей, составляющей двести с гаком километров, по всем этим путям и стрелкам крутится двадцать пять тепловозов от самых несерьёзных шестиосных малышей до магистральных двухсекционных монстров. Чуть ли не всё движение сырья и готового чугуна на всех этапах осуществляется по рельсам. И при каждом тепловозе составитель.

Сотня составителей, полсотни стрелочниц, дежурные по станции, маневровые диспетчеры — штат работников, находящихся в прямом подчинении более двухсот человек. Количество маневровых районов не поддаётся подсчету, узких мест столько, что не вышепчешь. Увы, узкие места оказались не только фигурой речи. Его подчиненные, как выяснилось, обеспечивают бесперебойный график обслуживания производства в невероятных и одновременно невыносимых условиях. Впору кричать: «Да была ли здесь Советская власть? Как так можно?!» Рельсы виляют как весенние ручьи, обходя опоры, агрегаты и механизмы, соответственно видимость минимальная. А где-то, как на аглофабрике её нет вообще. Составитель командует маневрами почти на ощупь. Мало того, он же управляет и выгрузкой вагонов-самосвалов.

Что такое аглофабрика? Во-первых, цех по приготовлению агломерата, то есть спеканию мелкой руды и извести. А во-вторых, мощнейший источник пыли и дыма. Вот в этом аду, надев респиратор и очки, висит на вагоне или идет впереди состава бедняга составитель. Половину маршрута его состав едет не по земле, а по высокой насыпи или эстакаде на высоте десятки метров. Жуть! И если он не попадает под колеса, не травмируется об опоры эстакад или не загибается от поражения лёгких, то его увольняет за пьянку страшный Фролов. И что прикажете делать? Не пить составителю или не карать Фролову? Ни тот, ни другой не представляют, как можно работать без этого.

В первые же дни своей работы на заводе Пётр не поленился ногами пройти там, где ездят его подчиненные. Лузгин смотрел и не вмешивался. Но на планерки велел являться с первого дня, даже при том, что официально Фролов пока был никем. На самой первой он был представлен как будущий начальник службы эксплуатации цеха с самыми большими полномочиями. Никто не вскакивал с овациями, не говорил слов поддержки и одобрения. Никто даже не хмыкнул. А Фролов «наматывал» десятки километров рельсошпальной решетки на свои ноги и записывал в блокнот все встреченные непонятки. Непонятно было многое, в первую очередь — как это вообще работает? Почему одни вообще не чешутся, соблюдая производственную дисциплину, а вторые прорываются сквозь это всё? Записывал, молчал и не лез с вопросами к руководству или сотрудникам. Кто он сейчас такой, чтобы задавать свои странные вопросы.

А тем временем первый этаж дома, странно оштукатуренный и с чистовыми полами, был готов встретить своих хозяев. Насчет странной штукатурки честно признаюсь — не ожидал от своего героя такого креатива. Фролов насмотрелся видений и восхотел «венецианскую» отделку. Умный человек, он даже не стал пытаться найти что-то подобное в продаже. Сейчас такие вещи в России появляются только под заказ из самой Италии, чуть ли не отдельным самолетом для самых взыскательных потребителей. Он пошел другим путём. Вместе с отделочниками они сначала замесили чистовую алебастровую штукатурку, а потом разделили её на три части. В каждую бадью экспериментальным путем замешали красители: классическую оранжевую охру, что-то позорное розовое и нечто кирпично-терракотовое. По указке хозяина дома промешивали не тщательно, а тяп-ляп, чтобы на выходе получилось что-то странное, с пятнами густого пигмента в некоторых комочках. А потом смешали все три тонированные массы в одной большой бадье. Но опять не как следует, а кое-как. Штукатуры вертели пальцами у виска, причем матерно, ржали и покрывали тщательно выведенные стены чистовой штукатуркой. Ну и матерком тоже, как без этого. Получалось пёстро с разводами и неописуемыми орнаментами. Приказ тщательно растирать добавил как мата, так и разводов на стенах. Каков итог? Осматривая подсохшую стену, бригадир крякнул и спросил?

— Это называется «венецианская штукатурка»?

— Ну почти.

— Ага. Запомню, учту. Расскажу людям. Забавно. — присутствующие работяги даже чуток зависли, столько слов подряд их начальник никогда не произносил. Обычно он бил в репу молча или тыкал пальцем в стену, когда косяк был несерьёзный. А когда всё было в норме, также молча платил деньги. А тут говорит с клиентом, да еще после получения оплаты!

— Будет серьёзный клиент, можешь даже привести, чтоб смог посмотреть. Я понимаю, такое просто словами не описать. Но тогда уговор — с тебя десять процентов от оплаты. За науку и показ. А если мои гости захотят тебя нанять, то пятнадцать.

— Уговор.

Короче говоря, первый этаж дома получился вполне неплохо. Только ванная комната пока стояла без облицовки. Сама ванна, вернее чаша, была выложена из гранитных плит, оказавшихся лишними при ремонте пьедестала памятника Владимиру Ильичу Ленину на центральной площади Тулы. Пётр не спрашивал, но плиты были один-в-один как те. Красивая и большая ванна имела всего один недостаток — её никак не получилось бы переставить в случае такой необходимости. Стены туалета, как и все прочие отделали той же штукатуркой. Фролов вообще не очень понимал, почему так часто туалеты облицовывают кафелем. Неужели хозяева квартир через одного имеют привычку ссать на стены? Это ж сколько надо пить, чтоб она выработалась?

Деньги. Даже не так — деньги! Как же здорово, когда все свои проблемы можно решить этим инструментом. Как говорят евреи, если проблемы решаются деньгами, то это не проблемы, а расходы. Вот и сейчас у семьи Фроловых возникли расходы на переезд. Уже не надо было поднимать знакомства и связи, торговать лицом с солидным выражением и строить схемы «ты мне, я тебе». Заплати человеку, в чьём владении находится грузовой фургон, заплати команде грузчиков — и всё! Причем не так важно, владеет тот тип грузовиком на правах собственности или взял на работе подкалымить. Это как с женщиной: чтоб овладеть ею, не обязательно жениться.

Вроде и немного вещей у Фроловых, а в одну ходку не уложились. Так что расходы выросли в два раза. Зато вывезли совсем всё. Включая раритетную самодельную мебель. На кухне остался сиротливо висеть стеллаж, да держала марку газовая плита. По всем понятиям, плита является неотъемлемой частью квартирного имущества. Как краны, окна и двери. А если по-честному, плита была старая и убогая, Лена сказала, что не повезет этот ужас в новый дом. Слишком там красиво и скоро будет уютно, чтоб тащить этот хлам. Как понять женщин, почему один хлам она тащит за собой, а другой оставляет?

А вообще Фролов молодец — внутри домик еще лучше, чем снаружи. «Ты же его и сверху поштукатуришь? Вот также красиво сделаешь? Нет? А почему?» — поди объясни гражданскому лицу, особенно дамского полу, что в ходе военных действий главная тактика — не привлекать внимание противника к своему пункту постоянной дислокации? А кто у нас противник, против кого боевые действия? Ситуация ровно как в песенке из будущего: «Здесь ты против всех! Здесь ты против всех! Ты один против всех!» Пропетые, вернее прогавканные строки под гитарный рефрен Лену не впечатлили: «какая гадость! Это больше не пой». Но смысловой посыл она уловила:

— Ты бы еще ров прокопал вокруг участка.

— Мысль здравая, заодно и на территории посуше будет. Но тут один вопрос вскакивает.

— Боюсь даже спросить, что тебя останавливает, маньяка такого.

— Копать ров снаружи как бы не очень законно. А копать внутри — свою землю жалко. Придется ограничиться колючкой, ловушками и волчьими ямами.

— Ты шутишь?

— Увы, шучу. Таким макаром мы можем потерять Сергея с Андреем. А они мне дороги, ценный ресурс. — Последняя фраза была лишняя, он осознал это своей пятой точкой, за которую был больно укушен. Блин, даже в постели расслабляться нельзя, даже в своей новой спальной.

— А что у нас будет на втором этаже? Ну кроме детской.

— Кроме детской будет гостевая, которая потом станет комнатой одного из пацанов. И холл для сборищ и игрищ.

— А зачем им вторая комната? Пусть вместе растут.

— У каждого должна быть своя территория. Впрочем, если не захотят разъезжаться, то пусть живут вместе. Близнецы, всё-таки.

— Ты идеальный отец. И добытчик. Что у тебя на работе?

— Ой, давай хоть в кровати не будем про работу. Ты лучше скажи — нам лежбище пошире не нужно? Так и будем на этом ютиться?

— Что, опять руки чешутся что-нибудь смастерить? Давай сначала второй этаж до ума доведем. Да и первый еще голый.

Это да, переезд из сорокаметровой квартирки в девяносто квадратов первого этажа нового дома выявил полную убогость в плане обеспечения мебелью. На двенадцатиметровой кухне сиротливо стоял старый, но крепкий стол, собранный из мусора и попавшихся под руку досок еще до свадьбы, и четыре табуретки. Ах да, еще холодильник и плита. И картонные коробки с утварью. В гостиной вольготно расположился и доминировал стильный, но такой одинокий топчан и его друг черно-белый телевизор. А ведь уже появились в свободной продаже импортные аппараты с настоящей цветной картинкой. Бедная Ленка, и ведь не скулит, не просит новый. Золотая женщина, право-слово! Надо её побаловать новым ящиком. В спальной комнате кровать. Только кровать и опять картонные коробки. И непонятная конструкция из реек, на которой в художественном беспорядке висит та одежда, которую нельзя комкать в коробках.

И снова ура капитализму и товарному почти изобилию! На семейном совете было решено не допускать мужа к изготовлению мебели. Руки у него золотые, но растут не из того места. И вообще — пусть зарабатывает на заводе. А дома тратит с помощью супруги. Мастерская, занимающаяся изготовлением мебели на заказ, нашлась, да не одна! Фроловы распечатали личное банковское хранилище и заказали скромный шкаф-купе с зеркальными дверями, неприметную кухню с фронтальными панелями почти черного цвета. Пётр сначала говорил про непонятный цвет «венге», но его никто не понял. Диван хотелось кожаный, мало того, не только хотелось, но и моглось… Но сейчас это могло выглядеть как вызов. Кожаную мебель могут себе позволить только бизнесмены и бандиты, те же бизнесмены, просто не стесняющиеся называть вещи своими именами. Так что всё просто: светанул статус, в смысле купил кожаный диван, будь готов предъявить крышу или ответить за шмот. Ну или просто поделиться всем нечестно нажитым. После таких раздумий диван был куплен обычный, хоть и качественный, почти импортный. То есть белорусский.

По поводу бандитской крыши — как понял Пётр, таковая опция предоставлялась как бонус всем верхнеуровневым сотрудникам Чермета. Вот только попасть на этот уровень было нереально. По факту, стать значимым человеком можно было двумя способами — вырасти в Сибири рядом с верховыми в этом холдинге или стать своим путем демонстрации своих высочайших навыков и полезности. То есть шестерить по высшему разряду. Да и хрен с ней, с этой крышей. От мелких шакалов Фролов сам отобьётся, а от крупных хищников спрячется. Годный план, решил наш герой, когда диван был установлен в гостиной. И почти сразу пошел на второй этаж отрабатывать приёмы защиты от шпаны.

Нехорошо получилось — от хулиганов Петя собирался отбиваться с помощью ствола, и подготовку закономерно начал с отработки навыков стрельбы, те самые операции по извлечению и изготовке к стрельбе, которые должны производиться на автомате за полсекунды. Оказалось, что отбиться от жены с пистолетом не вариант. Вернее даже наоборот — хочешь агрессии от законной супруги — покажи ей оружие. Сначала тряпка, потом крик: «В моём доме никакого оружия!», потом опять тряпка, слёзы, крики, обвинения во всех грехах, включая истребление младенцев в Египте еврейским богом Яхве.

Если бы Фролов был тряпкой, такой, какую использовала жена в борьбе с гонкой вооружений, то и роман бы не стоило мутить. Но подкаблучник из нашего героя получился хреновенький. Хорошо поставленным голосом он начал орать о незыблемом праве мужчины на самооборону в целом и защиту семейных ценностей в частности. Потом перешел на личности, как бы намекая, что этот дом не собственность Лены, да и сам Пётр, кстати тоже. Все эти сугубо мирные изречения сопровождались демонстративными ударами по обрешётке стены, потом ломанием досок, метанием попавшихся под руку предметов, коих на втором этаже было не так много, но таки было что метать. После особенно удачного броска молотка, который улетел далеко за пределы комнаты и даже участка, высокие ругающиеся стороны решили, что орать уже хватит. Тем более, что на второй этаж подтянулись Сережка с Андрюшкой и тоже начали орать в голос, стоя на сквозняке. Вот им точно орать не по статусу, дети были успокоены и отнесены вниз, а там и спор почти стих.

— Зачем тебе оружие? Ты знаешь, что оно убивает? Чехов в своё время очень точно сказал: если на сцене в первом акте висит ружьё, во втором оно обязательно выстрелит.

— К счастью, у нас тут не пьеса Чехова и вообще не спектакль. Лена, мы живём в реальном мире.

— И что, агрессия когда-то кому-то помогла решить хоть одну проблему?

— Вообще-то да. Куча людей регулярно решает проблемы агрессией и оружием.

— Приведи пример, Петя — обычно Лена звала своего мужа по фамилии, как это принято в Новоузловске, но порой, чтоб подчеркнуть сарказм своих слов, она начинала звать его Петей.

— Вот из этого пистолета меня пытались застрелить, когда грабили на дороге. Я застрелил бандитов из своего пистолета, чем решил проблему безотцовщины в семье Фроловых.

— А-а-а… ты… когда?

— Пару недель назад. Лена дорогая, забудь тот мир, в котором ты прожила первую четверть своей жизни. Всё изменилось, этот беспредел надолго. И если нужно носить за поясом ствол, чтоб выжить, я буду его носить. Иначе без меня ты со своим идеализмом пустишь по миру наших детей. Не готова ты пока к выживанию в тайге.

— А ты готов?