Завод

— Я давно готовился, если ты заметила.

— Так что, ты предлагаешь мне закрыть глаза на твой арсенал и жить, словно ничего не случилось?

— А ты хочешь пойти в милицию с заявлением на меня? Кстати, доносить на мужа тебя не обязывает даже уголовный кодекс.

— Чего ты ерунду мелешь! Кто на тебя доносить собирался! Идиот! — и Лена почему-то заплакала. Спич Фролова по поводу того, что и ей уже пора учиться стрелять из пистолета остался не произнесён. Может даже к лучшему, потому что его жене и так в этот вечер пришлось пережить многое. Хотя уже бывало такое, когда Пётр начинал что-то ломать, можно бы и привыкнуть. С другой стороны, молотки из окон еще не вылетали. Удачно, что у них теперь частный дом, вероятность случайных жертв семейных скандалов снижается кратно.

Так или иначе, но переселение прошло без серьёзных напрягов. Жизнь на новом месте начала входить в будничную колею, дорога от дома до работы теперь занимает всего пятнадцать минут, поскольку о пробках в городе пока не слышали. Не настолько много машин на дорогах, чтоб машины вставали колом как кишечник с непроходимостью. Поскольку осень уже бесчинствовала в полный рост, делать что-то по облагораживанию придомовой территории было бесполезно, так что Лена все свои силы направила на создание уюта, а мальчики, которые не ходили в сад по причине смены места жительства ей помогали, чем могли. А могли они многое, особенно если за ними не присматривать.

Глава 5

Работа

В один из вечеров Пётр вернулся с работы и понял, что кто-то что-то покрасил. Семья пояснений не давала, она вообще куда-то запропастилась. Как настоящий охотник, ориентируясь на звук, Фролов нашел всю компанию в ванной, вернее в самой ванне, где супруга мужественно билась с намыленными детьми, здоровыми и цветущими.

— Это ты еще лестницу на второй этаж не видел, поэтому такой спокойный.

— Да хрен с ней, перекрасим еще раз. Лучше скажи, дети целы?

— Чего им сделается, вот только пару дней им придется походить цветными — не отмываются заразы.

— Да и пусть ходят, так даже веселее — настоящий отец никогда не переживает по поводу такой ерунды, как раскрас его отпрысков. Главное, чтоб основной цвет совпадал в папиным. Сыновья, понимавшие, что что-то они сделали не так, ожидавшие и от папы порции внушений, расслабились и заулыбались. Вот и чудно, теперь, когда в семье мир, можно спокойно посмотреть на лестницу.

А лестница была на диво красочной. Синяя, желтая, зеленая и красная краска размашистыми и щедрыми мазками лежала на ступенях, перилах и даже на стене. Видимо, банка с черной оказалась парням не по зубам. Папина идея покрыть дерево лаком и оставить а-ля натюрель накрылась слоями краски. Некоторые слои смешивались или причудливо проступали сквозь более свежие, создавая интересные оттенки и сочетания.

— Лен, у тебя что-то есть на втором этаже, без чего нельзя обойтись в ближайшие день-два?

— Да ну, всё пока внизу. А что?

— А то, парни краску клали, не дожидаясь высыхания нижнего слоя. Так что сохнуть будет долго. Опять же, не везде хорошо прокрасили, придется поправлять. Особенно наверху, кстати, очень удачно вышло, что они красить начали сверху вниз, а то бы заблокировали сами себя на втором этаже. Пришлось бы по покрашенному идти, работу бы испортили.

— Я не поняла, ты что, собираешься оставлять это безобразие как есть?

— Ну да, в двух местах только поправлю. Да за такую лестницу Дега или Матисс бы левый мизинец отдали. Шедевр получился, можно сказать. Хоть и вонючий пока.

Фролов тактично не стал спрашивать, чем таким занималась мать, пока детишки благоустраивали квартиру. Она этот момент засекла и оценила, всё-таки её муж тактичный человек. Хоть и с прибабахами. Творческая натура.

— Фролов, а ты страховать дом будешь?

— Нет.

— А почему?

— Для этого его надо сначала внести в БТИ как законченный жилой объект строительства. На учет поставить. На налоговый.

— И что?

— Налоги платить, страховые взносы платить, а в результате случись что, или не дадут премию или дадут с гулькин нос. Нафига козе баян? Я у нас умный и расчетливый.

— Умный, а как ты нас прописывать собрался, если дом не собираешься на учет ставить? И как мы без прописки детей в сад будем оформлять? И вообще, я хочу тульскую прописку!

— Мдя, этот момент я не продумал. Придется того, регистрировать.

Имея прочный тыл и возможность ночевать в кругу семьи, а не бобылём, Пётр как-то выдохнул. И глубже занырнул в работу. Было куда нырять. Безграничное поле деятельности вдохновляло беспримерно. Прежде всего слегка огорошило, что начальство и самое большое начальство абсолютно не волновали показатели и нормативы. Инструкции и правила тоже никого не волновали. «Э, парень! Мы купили завод, он теперь наш. Делай что хочешь, лишь бы он уцелел и приносил прибыл. Стопэ! Сделай так, чтобы завод выдавал продукцию. Про прибыль — это не к тебе, по прибыли мы решаем».

Внезапно выяснилось, что начальник цеха, привезенный кемеровскими владельцами в качестве талисмана, харизматичный, волевой и целеустремленный лидер. И даже с высшим образованием. Но и по образованию, и по опыту работы связист, вернее инженер-специалист по сигнализации, автоматизации и блокировке. От никогда ничем не руководил, не организовывал движение, не знает маневровую работу и делопроизводство. А зато он свой, преданный до кончиков пальцев команде и все силы приложит к тому… Фролову эта схема что-то напоминала. Точно! Руководить заводами совсем недавно тоже ставили верных ленинцев и политически подкованных партийцев. История циклична, тудыть её в качель!

А еще Пётр как-то постепенно выяснил, что кроме него и начальника железнодорожного цеха никто из руководителей служб этого самого цеха не имеет высшего образования. То есть техникум по профилю или среднюю школу люди окончили, многие имеют опыт работы в своей области, но с высшим образованием никак. Поэтому девиз «делайте что хотите, лишь бы всё работало» немного напрягал. Люди были уверены, что добрыми намерениями и стремлением к максимальному упрощению технологических операций выложена дорога к процветанию. Блин, неужели и при советской власти тут работали также — всё чаще сам себя спрашивал Пётр. Не вслух, что-то его удерживало от трансляции своих мыслей на коллектив.

А более всего напрягал полный пофигизм к охране труда. По молодости кто не посылает половину этих правил в пешее эротическое путешествие! Правила охраны труда написаны для криворуких хромоногих тупых идиотов, хоть и кровью, именно так принято считать поначалу. А кто-то так думает до самого конца. Некоторые с таким подходом даже постареть не успевают. Пётр уже не считал себя молодым человеком, он был матерым мужчиной, кормильцем и специалистом. И его буквально ужасал тот факт, что его подчиненные гибнут на рабочем месте. Причем, каждый год, да не по разу. «Так куда бежать, производство опасное, завод, от этого никуда не деться» — говорили ему.

На заводе действует всего одно святое правило — работу доменных печей останавливать нельзя. Нельзя не обеспечить выпуск чугуна, нельзя остановить его розлив, нельзя задержать загрузку печей сырьём. Доменные печи, которых на Чермете три штуки, должны плавить руду и выпускать металл. Остановка процесса означает смерть печи. Не приведи боже, если она хоть немного остынет — тут же поймает «козла»! Это означает, что чугун застынет, и для восстановления печи потребуется выдолбить все её внутренности. То есть дождаться полного остывания, а потом рубить чугунную шайбу весом в тысячу тонн. В какие деньги встанут убытки, с кого за это спросят… даже думать не хочется.

Когда Пётр наконец-то стал полноправным участником производственного процесса, то есть заключил трудовой договор с работодателем, на часть своих вопрос ответы он нашел уже сам. А кое-что пояснил начальник цеха, и чаще всего пояснения не порадовали, хотя и сами вопросы были не радостные. Ответы разделились на три группы, можно даже сказать, что в конечном итоге было три ответа в разных вариациях. Выглядели они после снятия словесной шелухи следующим образом: так здесь принято; надо бы по-другому, но дорого; это политический вопрос, не ищи логику. То есть улучшать и преобразовывать никто ничего не готов.

— Но если лично ты, Фролов, можешь придумать что-то, что не потребует остановки производства или больших затрат, то валяй.

— Что, правда? Можно пробовать?

— Да. На свой страх и риск.

— У кого утверждать планы?

— Да у меня и утверждай, а я буду деньги у руководства завода просить на это дело. Только докладную подавай в произвольной форме прямо на моё имя от руки за своей подписью. Чтоб я потом ею прикрылся, случись что.

Вот реально такой подход к делу Петра порадовал. Практически ему отдали цех, а вместе с ним и чуть ли не всю инфраструктуру завода в качестве песочницы. Знай пробуй идеи, да не забывай докладные записки класть на стол Лузгина типа: предлагаю такое-то нововведение, прогнозирую такой-то эффект, затраты составят столько-то рублей. Без подсчета копеек и многостраничных выкладок.

Самым первым вкладом в реорганизацию цеха стала идея о расширении парка станции Заводская — самой большой и самой настоящей станции на заводе. Именно туда с железной дороги приходят поезда с сырьём, оттуда возвращаются поезда с готовой продукцией и порожними вагонами. Вроде всё просто — чем больше путей, тем больше парк вмещает вагонов, больше возможностей для маневров. Одна проблема — с одной стороны здания, с другой овраг. Вот и предложил Пётр все твердые отходы, образующиеся при функционировании завода ссыпать в овраг вдоль крайнего пути. А потом трамбовать и планировать мощными японскими экскаваторами «Комацу». Всё равно строительный мусор надо куда-то вывозит. Благо на большом заводе всегда стройка и всегда снос. Даже удивительно, почему новое руководство не может пройти мимо старых зданий и цехов, чтоб не захотеть что-то снести, а что-то выстроить. Потом главный инженер завода меняется и опять ходит и ищет чего бы снести. Стоит кол, на колу мочало — начинай стройку сначала.

Расширение станции — это зримо и весомо, и даже стало потихоньку реализовываться. Но самую большую революцию Фролов устроил не на земле, а в головах своих подчиненных на первом же техническом занятии, а потом и возглавил её. Технические занятия, та фигня, которая раньше никогда никому не была нужна, по мнению Петра, а главное в его исполнении стали просто хитами. Он четко понимал правоту Суворова, считавшего, что каждый солдат должен знать свой маневр. Поэтому каждое занятие было спектаклем, шоу, бенефисом великого актера, волею небес, оказавшегося не в театре Сатиры, а в кабинете техучёбы.

— Запомните дорогие мои — вещал он, — любой вагон, любой груз или механизм есть просто железка, которую можно изготовить или купить. И только ваши жизни бесценны и незаменимы! Даже самую обычную ногу, если вы её потеряете, вам никто не переставит. Честно-честно. А если вы потеряете руку, то ковырять в носу станет нечем. Ну кроме второй руки.

— И что теперь, не работать?

— Есть среди вас идиоты или неумехи? Поднимите руки, кто дурачок! Нету таких? Значит все составители могут на глаз выявить негабаритное место, где можно зацепиться вагоном или, не дай бог, самому напороться?

— Все могут!

— А тогда нахрена ехать там, где ехать нельзя?!

— Так велят же!

— Вам кто-то велит устроить сход вагонов или развал груза? Приказывают погибнуть на производстве? Вас кто-то заставляет увозить с пункта погрузки вагон с неправильной загрузкой?

— Последнее бывает. Накидают две нормы, аж вагон трещит и лом рассыпается, а ты вези.

— Ну так я запрещаю. И напоминаю, ваш начальник я, а не начальник доменного цеха, не начальник производства, не мастер участка.

— Ага, видали мы таких! Придут к вам же с охранниками и заставят ехать по закрытому для движения участку. А откажетесь, выведут за ворота силой.

— Давайте посмотрим, как меня будут заставлять. Мне самому даже стало интересно, кто такой умный попытается организовать аварию на производстве. Короче! Запрещаю производить маневры в местах, угрожающих безопасности движения. Мой приказ может отменить только начальник цеха!

— А приказ даёте письменный?

— Все нормы уже записаны в инструкции по маневровой работе. Ваша задача их выполнять.

— А если пути углем будут засыпаны, тоже останавливать движение?

— Однозначно, как говорит ваш любимый Жириновский.

— Начальник смены орать будет.

— Да пусть орёт. Кто путь засыпал, тот пускай и чистит. Посылайте умника на участок выгрузки, это их головная боль.

— Забавно, начальник! Даже стало интересно, что у вас выйдет.

Самое странное, что проходила неделя за неделей, а Фролова никто не выкинул с завода. Затаившийся начальник цеха делал вид, что вообще не в курсе новой политики его подразделения. Фролов теперь чуть не на пинках начал гонять по территории инспектора по безопасности движения, который до этого сидел в конторе и не отсвечивал. Стоило Петру найти какой-то косяк с этой самой безопасностью, и он чуть не матом гнал туда пятидесятилетнего специалиста, робко хлопающего глазами: «Что, закрывать путь? А как же ездить?» Тот никак не мог поверить в новые правила игры.

Самое смешное, что формально Фролов не относился к руководству цеха. У начальника был первый заместитель по фамилии Мошонкин, совершенно не смешной мужчина небольшого роста и среднего возраста, худощавый и подтянутый как бывший офицер, но с лексиконом братка и стрёмной распальцовкой. Выглядело так, словно человек тщательно копирует правильный по новым временам образ. Был просто заместитель по всем вопросам Большов, молодой мужчина с волчьими глазами. При этом в деятельность Фролова никто не лез, только порой предупреждали об опасности его экспериментов. Зачем начальнику цеха два заместителя, за что они отвечают, наш герой не очень понимал, так принято на заводе, ну и ладно. Что говорить, когда у него самого тоже было два зама Янкин и Ларкин. Первый молодой совсем парнишка с такими же волчьими глазами как у Большова занимался учетом рабочего времени рабочих и никак не мог понять, почему начальником эксплуатации поставили не его. Второй был старожилом завода хорошо за полтинник, но такой бодрый и пофигистичный, что даже зависть порой брала от его оптимизма. Этот отвечал за выполнение сменных заданий в цехе.

Вне завода отношения с Лузгиным становились всё более неформальными, общаясь за воротами завода по именам, Пётр и Александр уже по разу сходили друг к другу в гости. Сначала в одно лицо, а потом и с женами. У обоих по двое детей, оба недавно переехали на новое место жительства, правда Лузгину квартиру купил завод. И у обоих мужчин на повестке стояла отделка их новых жилищ. Правда у Фролова берлога и выглядела покруче, и была побольше. А зато у Александра машина Ауди Сотая, хоть и семилетняя, а всё круче Нивы. И служебная Волга с водителем. Белая слегка ржавая, но всё равно же круто! Отношения стали настолько доверительные, что однажды Лузгин стрельнул у своего друга сотку баксов:

— Слушай, Пётр! Такое дело, надо кредит платить, а я не прокрутился. Дашь в долг до получки? Или не богат?

— Не богат. Но соточку долларов ссудить могу.

— Выручил, вот прямо от души спасибо! Отдам сразу.

— В баксах.

— А?

— Даю в долларах, вернешь в них же.

— Или по курсу?

— Зачем мне рубли по курсу. Я тебе из заначки даю реальные деньги, возвращать надо такими же настоящими, а не рублями. Будешь брать?

— Я понял, всё справедливо! Еще раз спасибо.

Фролову даже стало интересно, чем всё кончится, сто баксов не такие деньги, чтоб их потеря проделала серьезную прореху в его бюджете, но деньги в отношениях между друзьями порой как лакмус или метил-оранж, проявляют нечто скрытое.

Нескончаемый осенний дождь шелестел по крыше, капли постукивали по подоконнику, отец семейства и добытчик уже почти засыпал…

— Фролов, а ты ничего не забыл?

— Я никогда ничего не забываю.

— Ага, я так и поверила. А кто детей забыл в саду?

Ну да, была история. Еще когда Фроловы жили в Новоузловске, Лена поручила ему забрать после работы пацанов из сада. Сама уезжала в Тулу за тканями, могла не успеть. Пётр задержался на «окне», ждал, когда путейцы откроют движение на весьма важном участке пути, и тут вдруг вызов по рации: «Ваша жена звонит, спрашивает, где дети». Дети! Окно! Забыл!!! К воротам детского сада оба Фроловых прибежали практически одновременно — закрыто! Найденная сторожиха пояснила, что последних двух детей никто забирать не стал. А у воспитательницы дома были какие-то свои дела. Так что она взяла двух мальчиков и пошла домой. А ничего, что официально детскому садику еще час работать положено? Так всех уже разобрали, чего тут сидеть. Много всякого Петр тогда выслушал от жены по пути к «доброй женщине», адрес воспитательницы сторож нашла где-то, дети были найдены и спасены в тот же вечер. По-хорошему, надо было всерьёз поговорить с тетушкой, да и с заведующей…, но когда твои дети в заложниках, лучше особо не напирать. Воспитатели тоже люди, могут и отыграться на малышах, случаи бывали.

И вот опять Ленка напомнила ту историю, значит Фролов опять где-то накосячил.

— И что я забыл на этот раз? Чем провинился?

— У тебя послезавтра день рождения. Тридцать три годика. Как будем праздновать?

— Тьфу, блин! Это что, так важно? Вот прямо настолько важно, что нужно мне поднять нерв? Да я бы лучше спал сейчас.

— Ну чего ты начинаешь? Тебе неважно, а мне важно. У меня муж именинник. Любимый, между прочим. — И как на такое существо сердиться? Пётр вздохнул и взял себя в руки.

— Шашлык пожарим, хоровод будем водить вокруг мангала.

— А Лузгиных позовём?

— Ну давай позовем.

— И брата моего двоюродного?

— Что, опять?!

Глава 6

Дом

Брат один раз приезжал в новый дом Фроловых. Это было еще весной на этапе строительства. Крупный полноватый мужчина старше Петра по-хозяйски везде походил, пощупал, покритиковал слегка с видом знатока и даже бывалого. А потом решил осмотреть второй этаж. Увы, капитальной лестницы тогда еще не было, наверх лазили по довольно шаткой приставной. Изучив лестницу, брат вынес свой вердикт:

— Несерьёзная конструкция, упаду стопудово.

— Да ладно, все же лазают, не падают.

— Я не все. — И начал подпирать лесенку какими-то деревяшками, подобранными тут же. Серьезный и бывалый двоюродный Ленкин брат по имени Юрий подтвердил свою репутацию бывалого и опытного человека сразу. Он честно свалился с лестницы во время подъема, как и обещал. Самое грустное, что вместе с нею, причем все прочие присутствующие были на втором этаже. Чтобы поднять на ноги бедного Юрия и оказать ему первую помощь нам надо было слезть вниз.

— Юр, ты как?

— Как-как, руку сломал.

— Да ладно, заливаешь! Ушиб просто. Так не бывает, чтоб с такой маленькой высоты руку ломали.

— Я что, первый раз что ли? В четыре года также свалился с еще меньшей высоты.

— И что, сразу сломал?

— Сломал. Я по этим делам специалист. Только прошлый раз левая была.

— Поднимай лестницу, мы сейчас тебя спасать будем!

— Сломанной рукой?

— Ну не поднимай, мы тут посидим. Только кто тогда тебя спасет?