Алк. Да.
Сокр. Ты не захочешь также участвовать, когда Афиняне вздумают совещаться и о прорицании?
Алк. Не захочу.
Сокр. Потому что прорицатель в этом отношении опять лучше тебя.
Алк. Да.
Сокр. Даже несмотря на то, малоизвестен он или знатен, красив или безобразен, благороден или неблагороден[235].
Алк. Как же иначе?
Сокр. Потому что совет-то о каждом предмете бывает, думаю, со стороны знающего, а не богатого.
Алк. Как же иначе?
Сокр. То есть когда Афиняне держат совет, каким бы образом сохранить здоровье граждан, – для них всё равно, беден советник или богат; они только ищут советника во враче.
Алк. И справедливо.
Сокр. Так о чем же должны они рассуждать, чтобы, встав в качестве советника, ты встал кстати?
Алк. О своих делах, Сократ.
Сокр. Например, о делах, относящихся к кораблестроению, то есть какие должны они строить корабли?
Алк. Но тут я не встал бы, Сократ.
Сокр. Потому что строить корабли ты, думаю, не умеешь. Эта причина или другая?
Алк. Именно эта.
Сокр. О каких же своих делах, говоришь ты, должны они рассуждать?
Алк. О войне, о мире и о других делах общественных, Сократ.
Сокр. Не то ли разумеешь ты, что они должны совещаться, – с кем заключить мир, с кем вести войну и каким образом?
Алк. Да.
Сокр. А это – не с теми ли, с кем лучше?
Алк. Да.
Сокр. И не тогда ли, когда лучше?
Алк. Конечно.
Сокр. И столько времени, сколько выгоднее?
Алк. Да.
Сокр. Но если бы Афиняне совещались, с кем надобно схватываться, а с кем препираться[236] и каким образом; то ты ли лучше бы посоветовал, или гимнастик?
Алк. Конечно гимнастик.
Сокр. И ты можешь сказать, на что смотря, гимнастик посоветовал бы, с кем схватываться, с кем нет, когда схватываться и каким образом? Говорю так: с тем ли надобно схватываться, с кем лучше, или нет?
Алк. С тем.
Сокр. И столько, сколько выгоднее?
Алк. Столько.
Сокр. И тогда, когда выгоднее?
Алк. Конечно.
Сокр. А кто и поет, тот должен ли иногда сопровождать пение цитрою и мерным движением?
Алк. Конечно, должен.
Сокр. И не тогда ли, когда лучше?
Алк. Да.
Сокр. И не столько ли, сколько лучше?
Алк. Полагаю.
Сокр. Что ж? Признав лучшее в том и в другом, то есть и в сопровождении песни цитрою, и в борьбе, что именно назовешь ты лучшим в игре на цитре? Вот в борьбе лучшее, говорю я, есть то, что бывает гимнастически; а там что будет оно, по твоему мнению?
Алк. Не понимаю[237].
Сокр. Но попытайся подражать мне. Я уже, кажется, отвечал, что то состоит в совершенной правильности; а правильность, без сомнения, есть сообразность с искусством. Не так ли?
Алк. Так.
Сокр. Искусство же тут не гимнастика ли?
Алк. Чему же быть иному?
Сокр. Так вот я и сказал, что в борьбе лучшее – гимнастика.
Алк. Да, сказал.
Сокр. И ведь хорошо?
Алк. Кажется.
Сокр. Ну, теперь скажи и ты, – ведь и тебе нужно говорить хорошо, – скажи сперва, к какому искусству относится игра на цитре, пение и мерное движение. Как вообще называется это искусство? Неужели еще не можешь отвечать?
Алк. Да, не могу.
Сокр. Но попытайся так: кто те богини, чье это искусство?
Алк. Ты разумеешь муз, Сократ?
Сокр. Конечно. Смотри же, как, по их имени, называется это искусство?
Алк. Мне кажется, ты говоришь о музыке?
Сокр. Точно так. Что же в отношении к ней бывает правильно? Там, в отношении к искусству гимнастическому я уже назвал тебе правильное: а здесь что назовешь ты таким? здесь как бывает?
Алк. Мне кажется, музыкально.
Сокр. Ты хорошо говоришь. Теперь возьми лучшее в войне и в сохранении мира: как ты назовешь это лучшее? Там, говоря о каждом деле, ты признал лучшим – в одном музыкальность, в другом гимнастичность: постарайся и здесь указать на лучшее[238].
Алк. Но не так-то могу.
Сокр. А ведь стыдно. Если бы кто-нибудь, слушая твои рассуждения и советы касательно пищи, что то есть в настоящее время и в таком-то количестве одна пища лучше другой, наконец спросил: что называешь ты лучшим, Алкивиад? – Ты, даже и не выдавая себя за врача, конечно отвечал бы, что лучшее здесь – более здоровое: как же бы не уметь тебе, кажется, отвечать на вопрос о том, в чем ты выдаешь себя за знатока и касательно чего стал бы давать советы, будто человек знающий? ведь это стыдно. – Или думаешь, нет?
Алк. Конечно стыдно.
Сокр. Вникни же и постарайся сказать, к чему клонится лучшее как в сохранении мира, так и в войне, с кем должно?
Алк. Вникаю, но не могу придумать.
Сокр. И ты не знаешь, в чем во время войны мы обвиняем друг друга, что почитаем причиною начатия военных действий и как называем эту причину?
Алк. Знаю. Мы находим, что нас обманывают, притесняют или лишают чего-нибудь.
Сокр. Постой же; что мы терпим в каждом из этих случаев? Постарайся сказать, что́ бывает особенного тут или там?
Алк. Говоря об особенном тут или там, не разумеешь ли ты, Сократ, справедливости или несправедливости?[239]
Сокр. То-то и есть.
Алк. Да этим-то отличается всё вообще.
Сокр. Что ж? против кого идти войной посоветуешь ты Афинянам? против справедливых или несправедливых?
Алк. Труден вопрос! Пусть бы кто и подумал, что надобно воевать со справедливыми, всё-таки не признался бы в этом.
Сокр. Видно потому, что это незаконно.
Алк. Конечно; да кажется, и нехорошо.
Сокр. Следовательно, и твои речи будут в пользу этого – справедливости?
Алк. Необходимо.
Сокр. Так не справедливое ли будет то лучшее, о котором я тебя спрашивал, – надобно ли то есть воевать или нет, с кем воевать и с кем нет, когда воевать и когда нет?
Алк. Да, кажется.
Сокр. Как же так, любезный Алкивиад? разве ты забыл, что этого не знаешь? Или может быть, я и не заметил, когда ты учился этому и ходил к наставнику, который научил тебя различать справедливое от несправедливого? Да кто он? скажи и мне, порекомендуй ему в ученики и меня.
Алк. Ты шутишь, Сократ.
Сокр. Заклинаю тебя именем моего и твоего бога дружбы[240], которым я никогда не клянусь попусту: если у тебя есть такой учитель, скажи мне, кто он.
Алк. Но что, если его нет? Нельзя ли тебе предположить, что справедливое и несправедливое я узнал как-нибудь иначе?
Сокр. Можно, если ты сам открыл.
Алк. А что не открыл, не представишь?
Сокр. И очень, если искал.
Алк. А что искал, не подумаешь?
Сокр. Пожалуй, если бы думал, что не знаешь.
Алк. Да разве не было времени, когда я не знал.
Сокр. Ты хорошо говоришь; но можешь ли указать на то время, в которое не почитал себя знающим справедливое и несправедливое? Например, в прошедшем году испытывал ли ты себя и думал ли, что не знаешь, или не думал? Да отвечай верно, чтобы наш разговор шел не попусту.
Алк. Думал, что знаю.
Сокр. Не так же ли в третьем, четвертом и пятом году назад?
Алк. Так же.
Сокр. А прежде этого времени ты был еще мальчиком, не правда ли?
Алк. Да.
Сокр. Тогда-то, разумеется, ты думал, что знаешь.
Алк. Откуда же это разумеется?
Сокр. Я часто слыхал, что во время своего детства, играя в кости или в какую-нибудь иную игру, в школе и в других местах, ты не сомневался в справедливом и несправедливом, но громко и смело говорил, что такой-то мальчик зол и несправедлив, что он обижает[241] тебя. Не правду ли я говорю?
Алк. Да что ж мне было делать, Сократ, когда меня обижали?
Сокр. А спрашивал ли бы ты, что тебе делать, если бы не знал, обижают тебя, или нет[242]?
