— Хочу потрогать тебя и понять, это ты, или твоя оболочка вырвалась из «кашаш»?
— Трогай, но ниже пояса не лезь, — напряжение после боя схлынуло, меня безудержно тянуло скабрезничать и шутить.
Не обращая внимания на мои слова, Нир ощупал мои плечи, коснувшись царапины на плече, оставленной мечом Орса. Царапина затянулась и имела вид суточной давности, покрывшись буроватой корочкой. Не веря своим глазам, провел по ней пальцем: так и есть: я отчетливо ощущал выпуклую высохшую корочку давностью пару дней. Да что это такое? Я что, превратился в этакого Халка со сверхрегенерацией? И почему я чувствую такой прилив сил, что кажется, будто могу поднять тонну веса и бежать сутки без остановки? Может это просто адреналин и понимание, что я выжил? Ответы мог дать только Нир, пялившийся на меня с широко открытыми глазами.
— Этот порез ты получил сегодня?
— Да, — я снова потрогал место пореза, словно ожидал увидеть нечто другое. Но картина не менялась— плотная буроватая корочка, края которой уже начали отшелушиваться, собираясь отторгнуться.
— У ку-даров раны и царапины заживают быстрее, чем у «дех-ни», но, чтобы так быстро, я не видел, — покачал головой Нир.
В этот момент Губ застонал, приходя в сознание, открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Выбитые зубы заставляли его шепелявить, слова различались с трудом:
— Нир, мы заплатили «абрал»?
— Нет, — коротко ответил старший брат, и глаза младшего снова закрылись.
— Ему нужно попить, — я оглянулся в поисках воды и заметил деревянную кадку недалеко от нашего «набах».
— Здесь есть колодец поблизости?
— Есть, но сейчас «сирдар», время, когда оба «сирда» сближаются. Нельзя ходить долго, можно сильно сгореть, — робко запротестовал Нир.
— Я же ку-дар, что со мной случится? — отмахнулся от его слов и, узнав в какой сторонке колодец, пошел за водой. Сказать, что в Даре-Ач полностью замерла жизнь — неправда. Жизнь просто переместилась под полотняные навесы и в тень узких улочек. Пару раз на солнце встречались люди, но обязательно с зонтиками и черными повязками на глазах. Повязки, скорее всего, были наклеены на какой-то плотный материал, потому что имели вид прямой планки. Этакий первый прототип очков для защиты глаз от избыточного солнечного излучения. Я уже понял, что ку-дары такое освещение и активность двух светил переносят легче других людей.
Колодец располагался за трибунами, где совсем недавно я отстаивал свою жизнь. Сирды немилосердно пекли мне голову, покалывая огненными спицами оголенные участки кожи. Пока наполнил бадью и вернулся обратно, прошло не меньше двадцати минут. И снова, едва вступив в тень, заметил, как моментально пришло ощущение охлаждения всего тела, словно нырнул в бассейн с холодной водой. Омыв лицо Губа, убрал кровавые пузыри и потеки с его лица. Губ пришел в сознание и после водных процедур немного ожил. Подставив ладони, смог даже выпить немного воды.
— Тебе нужно отдохнуть, — я помог ему привалиться к плетню загончика, подстелив побольше соломы.
— Спасибо, ку-дар, — смог поблагодарить Губ, откидываясь.
— Сергей, можно Серг, — я не ожидал, что полуживой Губ и относительно сохранный Нир так испугаются, услышав мое имя.
— Замолчи, — Нир подскочил ко мне, зажимая мне рот рукой. — У ку-даров нет имен. Услышит тебя кто-нибудь, сразу убьют, не приглашая на «хел». Да еще и имя такое страшное, так зовут трехголового кварка сторожащего «кашаш».
Убрав руку Нира со своего лица, я осмотрелся: слава Сирду, никого поблизости нет. Поймал себя на мысли, что подумал про Сирда, а не Бога. Вживаешься в роль, ку-дар, — язвительно заметил внутренний голос. — Заткнись, — приказал негоднику, пытаясь понять, что же мне делать дальше.
— Что я такого сказал? Ты не злись, ку-дар, но нельзя говорить, что у тебя есть имя, просто нельзя, — голос Нира звучал испуганно. Это я слух произнес «заткнись» раздосадованный своим положением, а бедняга принял мои слова на свой счет.
— Это не тебе, я с Сергом говорил, — попытался успокоить Нира, вгоняя того в ужас.
— Ты можешь говорить с Сергом? С трехголовым Сергом? И он отвечает тебе?
— Да, и часто говорит очень глупые вещи. Я тебя понял, Нир, имя говорить нельзя. Что еще нельзя делать ку-дару?
— Заходить в дома «дех-ни», пересекать дорогу перед идущими, выходить из хлева ночью, отходить из поселения на расстояние дальше, чем четверть «сирда». Кроме того, любой ку-дар должен выполнять указание «дех-ни», делать любую порученную ему работу.
— Это все? А права у меня вообще есть? Как я должен есть, пить, одеваться? Если мне ничего делать нельзя?
— Права есть, — кивнул Нир, начиная загибать пальцы, — ты имеешь право ночевать в любом хлеву, где есть хотя бы один кварк. Обязанности по твоему кормлению возлагаются на хозяина кварка, с которым ты будешь жить в хлеву. Ни один «дех-ни» не имеет права отказать тебе в еде или питье. Если твоя одежда прохудилась, то тот «дех-ни», с чьими кварками ты живешь, должен дать тебе одежду. Чаще всего это старая одежда самого хозяина кварков.
— Нир, а почему нельзя выходить ночью из хлева?
— Потому что дикие кварки могут позвать тебя к себе, и ты подашься их зову. Есть предание, которого все «дех-ни», «ихи-ри» и остальные очень боятся. В предании говорится, что появится ку-дар, который станет Сирдарием кварков, и они отомстят людям за все свои беды.
— Нир, если дикие кварки могут позвать меня, почему не могут позвать домашних кварков?
Нир только открыл рот, как Губ, слушавший нас полулежа, торопливо воскликнул:
— Не говори ему!
— Что не говорить? — Меня удивила реакция младшего брата: я ему воды притащил, морду его дех-нийскую омыл, а он от меня что-то скрыть хочет.
— Ку-дар, прости, но, если я скажу, и об этом узнают, меня убьют без «хела», — Нир понурил голову.
— Не узнают, даже швабра в заднице не заставит меня тебя сдать, — мой тюремный юмор Нир не оценил:
— Прости, ку-дар, я не могу!
У меня дико зачесались руки, я даже видел эту картину, словно смотрел кино: один удар кулаком и шея этого «дех-ни» хрустнет. А потом второй, он даже не успеет подняться, когда я вколочу его голову в плечи. Я физически ощущал, как по моим жилам перекатывается энергия, наполняя меня невиданной мощью.
— «Варж», не нужно, ты давал клятву именем Сирда, — Нир испуганно поднял руки над головой, согнувшись в ожидании удара. В висках застучало от боли, пелена с глаз медленно спадала, зрение возвращалось. Глубоко выдохнув, я окончательно пришел в себя.
— Что это было? — Во рту пересохло, а сердце билось так, словно я пробежал стометровку за пять секунд.
— Ты чуть не превратился в «варжа», — оба брата побледнели как мел, — но, когда я напомнил тебе про клятву, ты пришел в себя.
Нир отошел от меня и присел рядом с братом: в их глазах застыл страх. Зря я их так напугал, теперь они замкнутся и перестанут мне доверять. С другой стороны, это какое-то неконтролируемое состояние, я даже не понял, как во мне заклокотала энергия, переполняя словно котелок на огне. Поняв, что понадобится время для восстановления доверия, решил немного отдохнуть. Но отдохнуть мне не дали: появились стражники. Один нес две миски с темной бурдой, в которых лежали ломти хлеба. Второй держал в руках крытый соломой зонт, представлявший собой аналог древнекитайских нескладных зонтов. Передав миски братьям, стражники удалились, не встречаясь взглядом с голодным ку-даром. Братья пошептались, и Нир принес одну миску с ломтем хлеба:
— Губ не может есть, возьми, ку-дар, тебе силы понадобятся для боя с Болчаком.
— Спасибо, — я хотел гордо отказаться, но голод оказался сильнее. — Этот Болчак сильный боец? — спросил я с набитым ртом. Темная бурда оказалась фасолью сваренная до кашеобразного состояния.
— Очень сильный, — подтвердил Нир, принимаясь за еду, — я не помню, чтобы его кто-то победил на мечах в бою до смерти.
— У меня бой будет на мечах?
— Это как решит «даир», — промычал «дех-ни», вылизывая миску. Ложек не дали, закончив есть кашу руками, я последовал его примеру. Фасоль оказалась очень вкусной, только было ее мало. Мой желудок бунтовал, издавая неприличные звуки и требуя добавки. Беседа заглохла, и я незаметно задремал, проснувшись от укола в плечо. Тот самый стражник, что несколько раз прошелся по моей матери, повторно ткнул меня острием копья:
— Вставай, отребье кварка, «хел» не будет ждать пока ты выспишься!
— Я все запоминаю, — пробурчал я себе под нос, планируя месть этому несносному стражнику.
В этот раз на «хел» я шел один: температура воздуха немного упала, и лучи небесных светил ласкали кожу, хотя рубахи стражников взмокли от пота. Мы дошли до пустой площадки: зрители только подходили, рассаживаясь по самодельным трибунам. Мы прошли площадку ристалища и подошли к небольшому помосту с пологом сверху. «Даир» махнул рукой, оба стражника отошли на десяток шагов, спрятавшись в тени трибун.
— Ку-дар, почему мне кажется, что ты необычный?
— Я ку-дар, — безучастно отвечаю, глядя себе под ноги. Нельзя дать «даиру» повод для сомнений. Если он заподозрит неладное, то моя недолгая жизнь в этом мире прервется быстро. А мне как-то не хочется на тот свет, неизвестно, есть ли у меня шанс на реинкарнацию.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — «даир» смотрит пронизывающим взглядом.
— Что сказать? — я неловко переминаюсь на месте, копируя угнетенный вид виденного мной ку-дара.
— От меня зависит, будешь ты жить, или Болчак тебя убьет, — глава Даре-Ача закидывает удочку. Есть соблазн попросить дать мне жизнь, но где-то в глубине души чувствую, что я сильнее и лучше пресловутого Болчака. А если это просто уловка? «Даир» поймет, что я необычный и даст команду убить. Нет, я попробую счастья в бою с Болчаком, каким-бы он знаменитым бойцом ни был.
— Стража, — зовет «даир», проведите это животное на площадку и позовите Хейкара. Хейкаром оказался белобородый, вижу, как он семенит по направлению к «даиру», слушает его, покорно кивая головой. Несколько раз белобородый оглядывается, словно боится потерять меня из виду. Я понимаю, что прямо сейчас «даиром» решается моя судьба, а Хейкар должен проследить, чтобы вердикт главы поселения был выполнен. Их переговоры заканчиваются, и Хейкар выходит на середину площадки, где мне предстоит отстаивать свое право на жизнь.
— Жители Даре-Ача, наш милостивый «даир» решил немного разнообразить сегодняшний «хел», где ку-дар должен подтвердить свое право на жизнь с разрешения Великого Сирда. Наш несравненный боец Болчак и ку-дар будут сражаться с завязанными глазами… — концовка фразы потонула в реве толпы, которой пообещали новое зрелище.
Мое настроение моментально испортилось, эта идея лишала меня преимущества, которым я собирался воспользоваться. Задумка заключалась в том, чтобы постоянно держать Болчака против небесного светила, «дех-ни» плохо переносили прямой солнечный свет. В настоящее время второй «сирд» прошел всего четверть пути по небосклону, и оба светила сияли довольно ярко. Вот о чем шептались «даир» и Хейкар, поглядывая в мою сторону… А глава Даре-Ач оказался далеко неглуп, повязкой он лишал меня того преимущества, чем наделила природа несчастных ку-даров. Но на этом подлость устроителей боя не закончились: мне пришлось простоять не менее двадцати минут под палящим солнцем, прежде чем на ринг вышел мой соперник.
Двадцать минут под солнцем много даже для ку-дара: впервые пот потек у меня по спине, и рубаха прилипла к груди. Первым повязку на глаза наложили Болчаку, мелкая подлость даже в этом: мне дольше пришлось испытывать действие солнечного света. Плотная темная повязка с вырезом для носа не давала ни малейшего шанса разглядеть хоть что-то. Даже подняв голову к небесным светилам, не удалось увидеть светлого пятна. А Болчаку такую же повязку одели или ему сделали снисхождение, — промелькнула мысль, заставив меня дополнительно вспотеть.
— Вам дадут боевые мечи, бой идет до смерти одного из вас. Только после моей команды, можно снять повязку. Если кто-то раньше снимет, то считается проигравшим и будет убит, — голос Хейкара доносился сбоку, — ориентируйтесь на звук: когда вы будете отдаляться друг от друга, удар гонга вам подскажет, что вы далеко. Когда вы будете близко друг к другу, гонг будет молчать. Тебе все ясно, Болчак? — обратился Хейкар к моему противнику.
— Ясно, — голос говорившего прозвучал сзади, заставив меня крутануться на месте. Мое движение вызвало смех в толпе, послышались оскорбительные выкрики.
— Ты все понял, ку-дар? — обратился ко мне Хейкар. Пару минут его голос звучал сбоку, а сейчас, судя по звуку, он находился прямо передо мной.
— Что мне делать? — спросил я, продолжая играть роль ку-дара. Меня слышит и Болчак, пусть считает, что перед ним обычный слабоумный из низшей касты, так, скорее, недооценит, чем примет всерьез. Хейкар снова повторил условия боя, и после моей глупой фразы, что мне придется драться с завязанными глазами, а я ничего не вижу, поспешно объявил:
— Бойцы знают, что им делать, вручите им мечи.
Послышались мягкие шаги по песку, и в мою руку вложили рукоять меча. Уронив его на песок, я нагнулся и пока его нашаривал, вызвал волну смеха. Своей цели добился, определив длину клинка.
— Сигнал к бою даст удар гонга. Вы готовы? — Болчак ответил, я же проигнорировал вопрос, чтобы не выдавать своего местонахождения.
«Дзинь» — прозвучал удар железом по щиту стражника, и я поспешно сделал пять шагов в сторону, стараясь ступать бесшумно. Гонг молчал, это значит, что мы находимся рядом друг с другом. Меня подмывало броситься в сторону, но есть риск напороться на выставленный меч Болчака. Мой противник не выдержал первым: я услышал шуршание песка и присел. На трибунах стояла мертвая тишина, я чувствовал, как проминается песок под тяжестью ног Болчака. Когда мне показалось, что звук совсем рядом, я выбросил руку с мечом и задел ногу противника, и в тот же момент над моей головой просвистел ответный удар, обдав меня волной теплого воздуха.
Надо отдать должное моему противнику: он не пикнул, хотя мой меч задел его ногу. Более того, промахнувшись, враг моментально отпрыгнул в сторону и разорвал дистанцию, уходя от моего ответного удара. Мой замах был такой силы, что меня повело в сторону, едва не опрокинув на песок арены. Чтобы успокоить бешено бьющееся сердце, я тоже отбежал в противоположную сторону метров на пять. Удар гонга возвестил, что расстояние между бойцами стало неприлично большим. С колоссальным усилием удержал левую руку, тянущуюся к повязке. Зачем мне ночное зрение и улучшенная толерантность к солнечному свету, если на глазах такая плотная светонепроницаемая ткань?
Повторный удар гонга побуждал к действию: держа меч в вытянутой руке я пошел вперед. Гонг прозвучал еще дважды и стих, обозначая, что мы близко. Болчак опытный боец, одна моя ошибка и я труп. В какую-то секунду я впал в ступор, а потом послышались шаги со всех сторон, словно на меня нападали десять Болчаков. Неистово размахивая мечом, я прыгал из стороны в сторону. Дважды наши мечи скрестились протяжным металлическим звоном. Острие меча противника прорезало мою рубаху на груди, нанеся неглубокую царапину. От смертельного удара я ушел бросившись на песок и перекатившись в сторону. Как ни напрягал слух, шагов врага не удавалось услышать.
Даже ку-дар имеет ограничение по выносливости: я дышал как кузнечные меха, выдавая свое местонахождение. Но Сирд явно благоволил мне, в последний момент мне невероятным образом удавалось уклониться от удара, как будто внутренний голос кричал: отпрыгни, пригнись, слева, справа. Долго такая пляска смерти не могла продолжаться, при всей своей тренированности Болчак тоже устал: Сирд не щадил никого. Задержав дыхание, мне пару раз удавалось определить его по дыханию, становящемуся все шумнее. Дважды мы снова расходились, но настойчивые удары гонга погнали нас в нужном направлении.
Пронзи его, он перед тобой, — это не мой внутренний голос, а что-то на уровне подсознания, повелительное, не терпящее возражения. Не успев даже осознать, что я делаю, выбросил руку с мечом вперед: клинок уперся в преграду. Рывком толкнул его сильнее, ощущая, как плавно входит клинок в нечто мягкое и эластичное. Рев толпы взорвал тишину, но стон умирающего Болчака я услышал отчетливо. Провернув меч внутри тела, выдернул его и отскочил назад, чтобы избежать ответного удара. С мягким шумом рядом со мной на песок упало что-то большое. Толпа взревела вновь и стихла, потому что звенели удары гонга, словно стражник сошел с ума. В наступившей тишине, отчетливо прозвучал голос Хейкара:
— Ку-дар выиграл и подтвердил свое право жить. Ку-дар, можешь снять повязку!
Глава 5
Любовь «дех-ни»
Сирд, находившийся на половине вечернего или западного небосклона, резанул по глазам, вызывая пляску «зайчиков» в глазах. Поморгав, опустил голову, чтобы быстрее восстановилось зрение. В двух метрах от меня лежал Болчак, судорожное подергивание правой ноги говорило о предсмертной агонии. Из раны в правом подреберье слабыми толчками выливалась кровь и, стекая по телу умирающего, впитывалась в песок, окрашивая его в красно-бурый цвет. В мои уши ворвался сонм звуков: трибуны неистовствовали, скандируя «ку-дар, ку-дар».
Хейкар семенил по направлению к «даиру», нуждаясь в инструкциях. Если я не ошибаюсь и правильно понял Нира, на его памяти ку-дар еще никогда не выигрывал смертный бой. Система дала сбой, и срочно требовалось принять решение.
— Брось меч, — оба стражника выставили вперед копье, держась от меня на расстоянии пяти метров. Их маневр не остался незамеченным для зрителей: повскакивав с мест, они начали швырять в них палками, порченными овощами, что принесли с собой для развлечения. Я внимательно пробежался взглядом по трибунам: никаких сомнений, это чествовали меня. Двадцать минут назад вся эта толпа жаждала моей смерти. В эту минуту они рукоплескали победителю, отдавая должное моей удаче или умению биться.
Переговоры между Хейкаром и «даиром» затянулись: толпа начала гудеть, выражая недовольство длительностью принятия решения. Это подстегнуло переговорщиков, и Хейкар вместе с «даиром» чинно прошли на ринг, где с последним стоном затих непобедимый ранее воин Болчак. «Даир» поднял руку, требуя внимания. Один из слуг держал над его головой зонтик из плотной ткани, ранее я видел только зонты из соломы.
— Жители Даре-Ач, я, даир Лукер, объявляю, что все обвинения с ку-дара сняты. Он свободный ку-дар и волен выбирать хлев по своему усмотрению. необоснованно обидевший ку-дара, — даир сделал небольшую паузу, — предстанет на «хел».
Толпа ответила на обращение рукоплесканием, снова скандируя мою кастовую принадлежность.
— Отдай меч, ку-дар, — Хейкар протянул руку, и я передал ему окровавленное оружие.
— Ты можешь идти, выбирать себе любой хлев, раз Ярс мертв. Его женщина уйдет в другой дом, а кварки будут распроданы на закате сирда.
— Нельзя мне жить там, смотреть за его кварками? — задав вопрос и чуть не прикусил себе язык, ведь предупреждали меня держать его за зубами.
— Нельзя, женщины не могут владеть кварками без мужчины, а ку-дар не может быть мужем для «дех-ни», если не станет «ихи-ри», — категорически отрезал даир Лукер, вмешавшись в нашу беседу. И что мне теперь, дрочить до окончания жизни? — чуть не сорвался вопрос, но вспомнив про молодку, что таращилась на меня утром, промолчал. Видимо в Сирдахе, как и в России, строгость законов нивелируется необязательностью их исполнения. Иначе не вела бы себя развязная молодка так смело и раскованно.
Не удержавшись, махнул рукой трибунам, ответившим мне довольным ревом. Никто мне не преграждал дорогу, когда я уходил с арены, углубляясь в узкие улочки. Впервые меня не конвоировали и не подталкивали в спину, и я получил возможность оглядеться. Домишки лепились друг к другу, улицы петляли, хлева стояли к домам почти вплотную. Это при том, что селение небольшое, Нир говорил о сотне семейств. Но сейчас я понимал замысел: так сделано для создания максимально возможного затенения. Если даже я будучи ку-даром чувствовал испепеляющий сирд, то «дех-ни» должны обгорать на прямом сирде.
Первым делом требовалось навестить друзей по несчастию: по реву толпы Нир и Губ могли распрощаться со мной, посчитав проявление эмоций жителей Даре-Ач победой Болчака. При моем появлении у Нира отвисла челюсть, а Губ зашелся кашлем, словно перед ним предстал трехголовый кварк Серг, хранитель врат «кашаш».
— Ты… — на большее слов у Нира не хватило. Его палец указывал на меня, как красноармеец на старом воинском плакате «ты записался добровольцем»?
— Я, а ты кого хотел увидеть, Монику Беллуччи? — отворив калитку, вошел внутрь и хлопнул по протянутой руке:
— Можешь опустить руку, Нир, ты все равно не подготовился к уроку.
— Но как? Как ты смог победить Болчака, ведь у вас был смертный бой. Где Болчак, бой отменили? — вопросы посыпались как из рога изобилия.
— Твой Болчак в данный момент упрашивает трехголового кварка, чтобы тот дал ему пройти, но кварк очень зол, потому что при жизни вы издеваетесь над кварками, не даете им услышать зов диких. Так что, трудно придется и Болчаку и всем остальным, кто попробует мне соврать. Так почему домашние кварки не могут услышать зов диких кварков? — Я вперился своими желтыми глазами в водянистые глаза Нира.
— Потому что им в уши запускают многоножек. Они что-то им съедают, и кварки становятся глухими, — посинев от страха пролепетал Нир, чуть не лишаясь чувств под моим взглядом.
— И никто этому не мешает?
— Никто не знает, это делают, как только они рождаются. Ку-даров не подпускают к кваркам, пока те не оглохнут, поэтому ку-дары считают, что кварки от рождения глухие.
Нир вспотел, даже находясь в тени: слова давались ему с трудом. Но страх перед трехголовым кварком и странным ку-даром пересилил страх перед кодексом «дех-ни».
— Если узнают, что я тебе рассказал, меня убьют без «хела», — мужчина едва не плакал. Его младший брат постанывал, закрыв лицо руками, представляя свою казнь.
— От меня не узнают, и не плачь, ты мешаешь мне думать, — я пытался понять, что мне может дать эта информация. Ну узнал я, что кварков делают глухими, и что с того? Как это может помочь мне улучшить свое социальное положение? Шантажировать даира? Перед кем? Если такая практика, скорее всего, принята во всем Сирдахе. Или найти диких кварков и поднять восстание, чтобы они освободили своих угнетённых сородичей? По факту, получается, что информация, могущая стоить жизни двум братьям, мне ничего не дает. И вообще, пора уже познакомиться с этими свиньями-кварками, раз мне предстоит какое-то время пожить среди них. Да и хлев себе выбрать почище. Я невольно усмехнулся, вспомнив бывшую жену: та всегда утверждала, что мне нужно жить среди свиней, видя беспорядок в моей комнате.
Будь ты проклята, сука, накаркала, — я беззлобно рассмеялся и, повернувшись к Ниру, спросил:
— У кого из местных «дех-ни» самый чистый хлев с кварками? Мне нужно найти себе новое место жительства.
— Бежу, он самый богатый и кварков у него много, — охотно откликнулся Нир, — но у него уже живет два ку-дара.
— Потеснятся, к ним идет чемпион Капуи, непобедимый галл. А где дом этого Бежу?
— Сразу за домом «даира», нужно вернуться обратно на место «хел», потом направо.
— Вы останетесь здесь?
Поделиться книгой: