Розы в декабре. Сборник рассказов

                               Матвей прилег, казалось, погрузившись в сон. А может в воспоминания, которые он, как советовал мне сейчас, раскладывает по страницам своей памяти и теперь листает, читает, пересматривает их, как книгу своей жизни. Анализирует поступки, отсекает мешающее, ненужное или наоборот выуживает из уголков памяти согревающие душу моменты.

                          Я тоже опустила голову на подушку с той мыслью, как я объясню мужу мой спонтанный отъезд? Уезжая, нет убегая, я ничего толком ему так и не объяснила. Просто позвонила на работу и сказала, что лечу к родителям. А почему он так спокойно отреагировал на моё сообщение об отъезде? Почему мы стали спокойны друг другу? Может всё банально? Прошла любовь, завяли радости цветы? Всё глупо, всё банально, но так жить дальше я не могу, я задыхаюсь. Я встала и хотела выйти в тамбур.

– С вами всё в порядке? – я вздрогнула, Матвей с тревогой смотрел на меня.

– Бессонница, не могу уснуть, – ответила я.

– Душно, мне тоже не спится. Но мне всё равно нравятся поезда, дороги. Даже этот стук колёс не раздражает. Наоборот, будоражит воспоминания. Ну что, по чайку? Со знакомством организуем?

                    Как странно. Не предложи он чайку, я бы и не подумала о еде. А напомнил и мне кажется, я смогла бы сейчас слона слопать. Я посмотрела на попутчика. Теперь он мне показался другим. Намного моложе. Ничего, интересный мужчина, волосы с красивой проседью. Глаза такие, с искоркой.

– Можно и чайку. Вы достаньте, пожалуйста, мою сумку, – попросила я его.

– Да вы не суетитесь, и не доставайте свою курицу. Знаю я ваши женские штучки. Обязательно в дорогу жарите кур, да яйца десятками. Долой привычный рацион! Сейчас я вас буду угощать рыбой, да не просто рыбой, а той, которую выловил сам и собственноручно закоптил прямо на берегу озера. Запах, запах, ощущаете?

                    Он стал спокойно, без излишней суеты распаковывать большую спортивную сумку, из которой шёл необыкновенно вкусный запах рыбы. У меня слюнки потекли ручьем, я сглотнула и растерянно сказала:

– А курица пусть пропадет?

– Да не переживайте, не пропадет. А пропадет туда ей и дорога!

                         Матвей выложил на столик пластмассовую мисочку с запеченным в мундире картофелем, пакет с помидорами и огурцами.

– Хлеб белый забыл, так и знал! А вы, наверное, на диете, белый и так не едите? Нет? Чудесно! У меня есть чёрный с замечательной хрустящей корочкой. Местные пекари такой продают! Чудо, а не хлеб! Пируем! Я за чаем! Да, милая Юля, предупреждаю! Овощи мытые, я не пью и практически не курю, бросаю! А вы?

– А я и не пью и не курю.

– Понял, несу чай.

                    С этими словами он вышел из купе, а я стала хлопотать над столом, который приобрёл более цивилизованный вид.

                    Интересно получается, я всегда с посторонними людьми веду себя скованно, смущаюсь. А с этим совсем незнакомым мне мужчиной я чувствую себя естественно, непринуждённо. Странно. Как есть хочется! От этого запаха одуреть можно. Присев на своё место я с нетерпением стала ждать появления Матвея.

– Нет, вы колбасу убирайте! Когда на столе рыба, колбасе там делать нечего. А рыбка, какова? А? Приступим-с! – сказал Матвей, ставя стаканы с чаем на стол.

Он достал из сумки лимон и складной нож. На блюдце, взятом у проводницы, разрезал лимон. Разложив газеты вместо тарелок, он выложил свёрток из плотной бумаги, в котором была завёрнута одна рыбёшка. Развернув его, он придвинул рыбу ко мне. Такой же свёрток он развернул для себя.

– Чтобы не примять при перевозке и не привезти месиво надо правильно рыбку запаковать. У меня в сумке небольшой короб, а в нём каждая рыбёшка в своём одеяле. Приступим?

                    Мы оба с жадностью поглощали все, что лежало на столе.  Я очищала картошку от кожуры не стесняясь, ела сама и протягивала следующую Матвею. Он брал хлеб, который я ему подавала, как подавала бы своему мужу, сыну. Молча и увлечённо мы угощались рыбой и свежими овощами, изредка бросая взгляды, друг на друга и причмокивая от удовольствия.

– Ну? А?.. Как?!! То-то!!– спрашивал и отвечал Матвей, жуя и вытирая руки салфеткой, – ещё бы! Дымок чувствуете? А представьте лес, воздух, шум реки. А давайте ещё одну раздавим?

– Да, давайте! – удивляясь своей наглости, отвечала  я.

            Он умело отделял прокопчённую кожу рыбы и протягивал мне очередной кусок, лоснящийся от жира.

– Не бойтесь, это терпуг, костей мелких минимум, – успокаивал он меня, –

а самое вкусное здесь, – он с нажимом проводил ножом по внутренней стороне рыбьей кожи и собирал с неё остатки мяса, перемешанного с рыбьим жиром, клал на небольшой кусочек хлеба.

– А теперь открываете рот, – говорил он мне, – а? Как? Вот весь аромат! Сосновые опилки, чистейшая вода и правильное копчение.

            Странно. Я опять удивлялась себе. Почему я с этим совсем незнакомым человеком веду себя так раскованно и свободно. Без стеснения смотрю в его искрящиеся каким-то добрым светом глаза. Меня не раздражает, как он ест, хотя это мой пунктик.

Мне нравится его низкий баритон и как он рассказывает о своей пустоши. А он так рассказывает, что хочется непременно там побывать.

                    Насытившись, мы по очереди вымыли руки, предварительно протерев их кусочками лимона, убрали со стола и продолжили чаепитие, которое плавно перешло в беседу. Мы разговаривали так, словно давно были знакомы. Правда, почему-то в основном говорила я. Матвей слушал внимательно и заинтересованно. А меня словно прорвало. Я рассказывала ему, как попала в город, в который сейчас возвращаюсь. Как в юности встретилась со своим мужем. Когда у нас появилась дочь, потом сын. Я часто прерывала свой рассказ, думая, что Матвею это должно было быть совсем не интересно.

– Ой, что это я, о чём?

– Говорите, говорите, – настаивал он и продолжал внимательно слушать.

И было видно, что он действительно слушает, а не делает вид, думая о чём-то своём. Об этом говорили его глаза, вскользь брошенные, но чтобы не перебить меня, фразы.

            А я, увлекшись своим наболевшим, накопившимся в душе, рассказывала о том, что встала между мной и мужем стена непонимания.

– Сначала мы ругались, спорили, но в последние годы что-то сломалось в наших отношениях. Мы живём, как чужие. А раньше всё было не так. Мы понимали друг друга с полуслова, с полу взгляда. Но со временем не стало общих тем для разговоров, общих интересов, общих друзей.

            Вспомнив, скучные напряжённые вечера на двоих с мужем мне стало обидно не только за себя за нас двоих. Нам стало неинтересно друг с другом. Скучно. Холодно.

                             Я прервала свой рассказ и почему-то заплакала. Слёзы капали, а я уже не делилась с Матвеем наболевшим. Это были мои мысли вслух.

– Куда всё ушло? Мы раньше могли собраться за пять минут и уехать, куда глаза глядят. Как дети любили эти неожиданные поездки! Мы могли ночи напролёт обсуждать книги, фильмы, спорить, просто болтать, лишь бы быть вместе, держать друг друга за руки.

                          Матвей дотронулся до моей руки и стал тихо успокаивать меня.

– Пока мы живы, всё можно исправить, на то и дана нам жизнь.

– На что, на что она дана? На совместное одиночество? – всхлипывала я, пытаясь ему возразить.

– У нас есть право и возможность изменить свою жизнь. Когда настанет час и нам придётся проститься с жизнью, вот тогда ничего изменить мы не сможем. А пока мы живы, мы обязаны жить и по возможности счастливо, что опять-таки зависит от наших решений.

            Матвей достал сигареты, взял подстаканники с бренькающими в них стаканами и вышел из купе. Через некоторое время он вернулся с горячим чаем.

– Интересно получается. Встречаются два совершенно незнакомых человека… Знаешь, Юля, а мне кажется, что мы с тобой давно знакомы. И рассказ твой мне знаком. Может потому, что все, о чём ты говорила было и в моей жизни.

                            Мы с женой в молодости не просто любили друг друга, а были лучшими друзьями. Также была неожиданная встреча, сумасшедшая любовь. Рождение дочери. Откуда появилось непонимание? Я не мог больше слышать односложных ответов. Видеть вечную раздражённость. Потом мы как-то незаметно для себя решили спать в разных комнатах. А когда у меня умерла мама, то жена не стала спорить и сразу согласилась на то, чтобы я сначала ненадолго, а потом уже навсегда, остался жить в освободившейся квартире. Странно, но у нас друг к другу не было никакой ненависти. Просто нам стало легче поодиночке. Знаешь, иногда в своей размеренной жизни надо что-то кардинально менять. Если один день как близнец похож на другой, то жизнь превращается в болото. Это не жизнь.

– Возможно, ты прав, – ответила я ему, – я устала от такой жизни. Я чувствую, что мне надо начать меняться. Мне всё становится неинтересным. Раньше я такой не была. Я вижу, что не нужна мужу. Он домой приходит, как в столовую. Поел, сказал спасибо, сел у телевизора, почитал газету, заснул, ушел на работу, вернулся. И опять одно и то же. У дочери своя семья. Сын в армии. Я никому не нужна. Я хочу другой жизни. Хочу общения, ходить в театр, хочу обсудить прочитанную книгу. Я в лес хочу! Я же еще не старая. Он тоже не старый! Но ему ничего не надо. Его устраивает болото. Ему хорошо в нём. Комфортно.

– Почему так, получается? – продолжил мои размышления Матвей, – когда-то давно встретились, как мы думали, два одинаковых человека. С одинаковым темпераментом, с одинаковыми мечтами, мыслями. Было тяжело, трудно, но мы всё преодолевали вместе. Грустили, веселились вместе. Наступила жизнь, какую строили, спокойная, сытая, достаточная. Вроде бы всё, живи, как мечтали. Но что-то потерялось по пути. Не хо-чет-ся. Сознание замкнулось. Почему когда, наконец, наступило время, и мы можем посвятить все оставшиеся годы друг другу нам стало плохо вместе? Стали мешать, раздражать друг друга? И вот теперь я свободен, но я несчастен. Я один.

– Я не свободна. И я несчастна. Я одна.

            Мы молча смотрели друг на друга, и казалось, каждый из нас думал о том, почему мы встретились? Почему мы встретились так поздно? Почему мы едем в одном вагоне, но в разные города?

                    Матвей взял мои руки в свои ладони.

– Может, рискнешь? Может, мы вместе рискнем? Возможно, это наш последний шанс. Нам вместе будет хорошо. Не выходи на своей станции, поедем дальше. Поедем ко мне. Начнем с белого листа.