Пёстрые эскизы. Сборник рассказов

– Не надо, мне так хорошо.

– Ты бросила его, – убирая руку с плеч, предположил я.

– Нет, он бросил меня.

– Ты серьёзно? Он променял тебя на Стеллу? Трудно представить, вот уж никогда не подумал бы.

– Не совсем, он изменил мне с ней, а это я никогда не прощаю никому, это у меня от матери, она у меня корсиканка.

– Но ты поддерживаешь с ними ровные, хорошие отношения, странно.

– Они мои хорошие друзья, и я им желаю счастья.

– Да, странно немного, думаю, что я бы не смог так.

– Да, я странная, я знаю об этом, люди часто пользуются этим.

– Я люблю тебя такой.

– Ты сказал «люблю»?

– Я сказал? Я ничего не говорил!

– Нет, ты сказал, я слышала не обманывай! Повтори сейчас же!

– Тебе послышалось.

– Я жду, Ален.

– Я люблю тебя, Эмма.

– Ещё раз, ещё!

– Я люблю тебя, Эмма, да, люблю! – кричал я, кто-то засмеялся в ночи, кто-то свистел в два пальца, но нам было не до них, мы были одни, один для другого, да, чуть не забыл – и Вселенная вокруг нас с её необозримой бесконечностью, которая уже совсем не казалась такой бесконечной, как наша любовь.

Праздник на дискотеке был в полном разгаре. Зеркальный дискошар, что висел под потолком, осыпал живыми цветами невообразимых красок весь зал, музыка орала в динамиках на полную мощность, столик, за которым мы сидели, был усыпан маленькими порциями закусок и выпивки, но Стелла всё таки нашла что-то, чего ей не хватало, и улизнула в сторону стойки бара. Это были оливки, какое упущение. Все были в сборе. Отдышавшись после энергичного танца, я пригубил мой бурбон со льдом, обняв Эмму, которая прижалась ко мне и опустила голову на плечо. Гийом со своим практичным образом мышления советовал, какую машину купить Марку, тот его внимательно слушал, слегка кивая головой в знак согласия.

– Главное, – говорил он, – на что надо обращать внимание при покупке автомобиля, это то, как ты будешь его использовать. Если в основном это будет дорога домой и на работу, бери небольшую машину, ну а если гонять между городами по стране, конечно, нужно будет покрепче брать, с мощным мотором, чтобы грузовик быстро обогнать, к примеру, на автостраде.

Стелла же сидела на высоком стульчике перед баром и мило беседовала с барменом в жилете и чёрной бабочкой на воротничке, по крайней мере так казалось издали. К ней подсел долговязый парень в клетчатой рубашке с короткими рукавами. Накачанные бицепсы при движении рук грозились порвать ткань и вырваться наружу. Теперь беседа шла втроём, краем глаза я наблюдал за ней, словно чувствовал недоброе. Некоторое время спустя она встала и повернулась, чтобы идти в нашу сторону, вслед за ней поднялся верзила и, схватив её за руку, стал что-то страстно говорить, не отпуская руки. Стараясь не делать много шума, я встал и уже хотел идти в их сторону, как холодный голос Ги, напоминающий лязг металла, остановил меня:

– Я всё вижу, Ален, останься с Эммой, пожалуйста.

Он поднялся с кресла и неторопливо пошёл в их сторону. Тип всё ещё продолжал держать руку испуганной Стеллы и хриплым голосом заядлого курильщика её уговаривал:

– Я тут недалеко живу, быстро доедем.

Подойдя вплотную к нему, смотря прямо в глаза, Гийом прошипел, как змея, верзиле:

– Ты! Убери руку от девушки, болван.

На что тот мгновенно отпустил руку бедной Стеллы, которая была белая, как полотно, и схватил Ги за воротник, медленно поднимая левую, сжатую в кулак. Ни один мускул не дрогнул на его лице Гийома, он так же продолжал смотреть ему в глаза с нескрываемой ненавистью. Тут подошёл я, схватил его за руку и сказал:

– Ещё одно неверное движение с твоей стороны – и твой вечер закончится в ближайшей больнице.

Сзади стоял Марк с пустой бутылкой виски в руке, Эмма рядом – с рукой в маленькой сумочке. Он перевёл свои бычьи глаза, налитые кровью, от Ги и теперь уставился на меня. Через некоторое время в его возбуждённом от алкоголя и наркотиков мозгу, очевидно, всё-таки, заработала пара ещё не совсем атрофированных извилин. Оценив ситуацию он отпустил воротник, презрительно посмотрел на нас и сплюнул нам под ноги, уходя. Мы вернулись за наш столик нервными, но не подавленными, и, хотя старались не подавать виду, продолжали шутить и смеяться, вечер был всё-таки испорчен.

Утро светилось в окне, я давно проснулся, но не подавал виду, решив поваляться ещё немного, и не заметил, как заново заснул. Проснулся от того, что моя холостяцкая квартира наполнялась запахом яичницы, хлеба, кофе и, как следствие, женским присутствием.

– Доброе утро, – передо мной стояла Эмма, одетая в мою рубашку.

– Это ты – моё утро доброе!

– Я твоё утро, – со смехом уворачиваясь от руки, которая пыталась схватить за рубашку, сказала она и убежала на кухню, оставив меня без утра.

На столе и впрямь был омлет, сыр, надломленный кусок багета и кофе – этот волшебный напиток, готовый только своим ароматом поставить на ноги самую заядлую соню. Омлет легко резался ножом, и от него шёл умопомрачительный запах свежих яиц и помидоров, стоило положить ломтик в рот, как он таял на языке. Ломоть обломанного багета она красиво нарезала, складывая в плетёную корзинку, у неё это так ловко получалось, что я невольно залюбовался её ловкими движениями.

– Что? – спросила меня пара голубых глаз.

– Ничего, так, любуюсь.

Брови нахмурились, а глаза продолжали испытующе смотреть на меня.

– Ты пойдёшь на работу и оставишь меня одного? Не люблю одиночества, – сказал я, пытаясь притянуть её к себе, опять неудачно.

– Конечно, пойду на работу, – щедро посыпая омлет зелёной петрушкой, ответила Эмма. – Я не нашла соли. Есть примета: если нет соли в доме, не будет и перца.

– Зачем тебе перец? И как тебе моя кухня? Я вижу, ты уже освоилась в ней.

– Так себе.

– Как это так себе? – с возмущением спросил я (мне всегда казалось, что у меня идеальная кухня).

– У тебя нет хорошего кофе.

– Есть в шкафу, в баночке с надписью «Кофе», а в чашках на столе что, не кофе разве?

– Я нашла только растворимый, напиток злостных холостяков, это издевательство над кофе. Придется мне принести и сделать настоящий кофе.

– Кофе, настоящий! Да, в жизни человека наступает время, когда всё меняется, приходится расстаться с прошлым и поздороваться с настоящим.

– Ты сожалеешь?

– Нет, тем более что буду пить настоящий кофе по утрам.

– Мне показалось, что сожалеешь. Скажи мне, почему ты полюбил меня?

– Наверное, потому, что ты самая лучшая на свете, потому что долго искал тебя.

– Не обижайся, милый, мне не нужны твои пылкие фразы, мне достаточно быть рядом с тобой.

– А мне видеть твои глаза, ты говоришь ими, твоё последнее слово всегда остаётся за ними.

Мы только начинали жить той счастливой жизнью, которой живут молодые влюблённые, время остановилось для нас, я ждал, считая каждый час, её возвращения с работы, как праздника, который никогда не закончится. Увы, он был недолог, каждый человек повенчан со своей неизбежной судьбой. Работы было много, нужно было закончить ремонт яхты очередного миллионера в сжатый срок, три дня. Мы не успевали, разобранный мотор лежал на полу, прямо посередине ателье. С него уже час как текло машинное масло, я безуспешно пытался отвинтить здоровый болт, приржавевший к крышке мотора, чью резьбу разъела морская вода. Шляпку я давно уже сорвал, мне оставалось только одно – высверлить его из гнезда и прорезать резьбу по новой, как зазвонил телефон. Это была Эмма:

– Привет, мой дорогой, ты так рано ушёл сегодня утром, даже не разбудил меня.

– Здравствуй, кроха, было очень рано, и я не хотел тебя тревожить, да и зачем?

– Ну как это зачем, я бы тебя накормила, напоила.

– Эмма, извини, но я сильно занят, дорогая.

– Прости, Ален, я просто хотела тебе напомнить, мы сегодня все вместе идём на дискотеку, ты не забыл, надеюсь.

– Нет, но это невозможно, завтра яхта должна быть готова, попался трудный клиент.

– Ален, но ты же обещал!

– Да! Обещал, но я не могу всё бросить и идти развлекаться, оставив моих коллег без работы. Все ждут меня, когда я закончу этот проклятый мотор, чтобы начать монтаж судна. Послушай, Эмма, идите без меня, подумаешь – пропущу один вечер на дискотеке, невелика потеря.

– Нет, Ален, я не пойду без тебя.

– Иди без меня, я тебя прошу.

– Нет дорогой!

– Эмма, иди, может, смогу вырваться под утро.

– Тогда хорошо, Ален, я буду ждать тебя, дорогой, постарайся освободиться.

– Всё ++98будет хорошо, не беспокойся, вот увидишь.

Город дремал, погрузившись в тревожный сон, изредка прерываемый рычаньем блуждающих автомобилей в поисках свободной стоянки, беспё      окойно вздрагивал ветром, гонявшим в переулках домов пожухлую листву, обрывки газет, пустую жестянку из под Coca-Cola. А потом ветер, как призрак, пропал в смутных силуэтах деревьев и столбов ночных фонарей, где-то гадко ныл старый кот, ему страстно вторила влюблённая кошка. Любая ночь таит в себе опасность. Хлынул нудный дождь, заблестел мокрый асфальт под фонарями, зеркалами луж покрылась дорога.

Под самое утро, перед рассветом, по улицам города ошалело неслась машина, она к кому-то спешила, её кто-то, наверное, сильно ждал. Видимо, чёрная кошка ей перешла дорожку, она затормозила, не справившись с управлением, юзом пошла на фонарный столб, раздался хлопок, разрывающий душу скрежет рваного металла, падение столба, крутящиеся колёса перевёрнутой машины. Звуки прервали тишину городского покоя, вспугнув стаю сонных ворон, которые, недовольно каркая, хлопотливо вспорхнули на крыши домов, а затем наступило затишье, город замер, и чей-то истошный крик в ночи:

– О Боже, на помощь, скорее на помощь, они разбились!

А потом вой сирены, снова визг тормозов, голоса полицейских, врачей, жильцов из соседних домов – всё смешалось в хаос ночного кошмара.

Прошёл почти год, как я её потерял, а как будто это было вчера, тот же дождь стучался в окно тревожной грустью осени поздней, настырно просился зайти, умолял. Я с трудом раскрыл набухшие створки оконной рамы, он с ветром ворвался ко мне, разметал листы бумаг с её именем, пролистал глупых журналов страницы, что сбросил на мокрый паркет, сорвал со стены её светлый образ в тёмной рамке, разбил стекло, кинул его на пол, он обдал меня влажным холодом улицы мокрой, шептал мне на ухо: «Забудь её, позабудь…» Но не в силах его остудить жар души, истерзанной воспоминаниями, я помню её, словно видел вчера, цвет её глаз, вкус её губ, лица овал – запомнил я это всё навсегда.

Дверь в никуда

На улице, где я жил когда-то, был маленький магазинчик у старого антиквара, который страшно не любил, когда его называли старьёвщиком. Сие заведение находилось на углу тенистого переулка, под огромными платанами с асфальтом, загаженным птицами, которые умудрялись настырно вить там свои гнёзда каждый год. Он редко бывал в своём бутике, который почти всегда был закрыт, открывал его когда хотел, очевидно в зависимости от настроения либо от благоприятного расположения звёзд на небосводе, летом и зимой носил всегда замшевую шляпу с широкими полями, длинный плащ и резиновые калоши на босу ногу, лицо его было сплошь в глубоких морщинах, и только серые цепкие глаза смотрели, не мигая, при встрече прямо в упор, всем своим потешным видом он напоминал больше халдейского астролога, чем коммерсанта. В тот день, когда я зашёл к нему в магазин, мне было нечего делать, то есть совсем нечего делать, потому что, будучи человеком практичным, с скептицизмом отношусь к старым вещам и подобного рода коммерции. Старик сидел за грубым дубовым столом и кормил из алюминиевой миски персидского кота с грозными усищами. Увидев меня, Барсик выгнул спину дугой и зашипел, как самовар. Угрожающим жестом иссохшей конопатой с пятнами руки, старец остудил горячий пыл сварливого кота, который замолк, но продолжал недружелюбно поглядывать на меня, метая искры из огромных зелёных глаз.

– Добрый день, – попробовав выдавить из себя нечто подобное улыбке, сказал я. – Можно посмотреть, что у вас есть хорошего для меня?

– Смотрите, конечно, вы даже можете купить, если что-то вам понравится, – парировал он.

На этот раз я приветливо улыбнулся ему в ответ.

Помимо разного хлама, валявшегося тут и там в виде испорченных утюгов, разбитого зеркала, аквариума без рыбок, ошейника без собаки, велосипеда с проваленным сиденьем, в самом конце зала стояла, прислонившись к стене, старая кованая дверь, она была настолько древняя, что даже прогнила местами, осыпая серой трухой каменный пол вокруг. Меня почему-то она сильно заинтересовала, я подошёл к ней, приложил ладонь к поверхности шершавого дерева, оно было тёплым, настолько приятным, что я с трудом оторвал от неё руку. «Странно, – подумал я, – как живая».

Сама дверь была арочной формы, где помимо художественно вырезанных львов, слонов, были какие-то знаки, цифры и клинопись. Заметив мой интерес к ней, старик небрежно смёл рукой со стола кота, который улетел в дальний угол, смиренно уселся и притих, с любопытством поглядывая на нас.

– Понравилось? – поинтересовался он.

– Вот только никак не могу понять, куда мне её поставить, – решил отшутиться я.

– Вы хоть понимаете, что перед вами стоит? – вставая из-за стола, степенно направляясь ко мне, сказал антиквар.

– Дверь, – немного озадаченно ответил я.

– Он говорит «дверь», нет, вы слышали его! А вы хоть знаете, что такое дверь?

– Дверь создана человеком, чтобы отгородить себя от таких же людей, как и он сам, в целях безопасности, – решил я пофилософствовать.

– Ха! – воскликнул старик и продолжил вместо меня. – При этом возбуждая в другом человеке нездоровое любопытство с желанием проникнуть по ту сторону запертой двери. А знаете ли вы, молодой человек, что счастье иногда может постучать и в вашу дверь, готовы ли вы его принять? Или, может, вы из тех, кто уходит, хлопая дверью, или не спешит её открывать тому, кто стучится? – Старик на секунду задумался. – А попробуйте зайти в неё, откройте дверь и заходите, спешите, пока судьба не закрыла перед вами, может, вашу последнюю возможность, может, именно за ней вас что-то ждёт! – воскликнул он, настырно показывая рукой на дверь.

– Вы издеваетесь надо мной, за ней же пустота! – продолжил я с издёвкой. – Да и вообще имею ли я право открыть чужую дверь?

– Это моя дверь, заходите! Никогда не стойте у порога в сомнениях перед открытой дверью, отступать уже поздно, – говорил он, повторно приглашая мне зайти в дверь, одновременно открывая её. – К моему изумлению, в проёме открытой двери, которая была в зале вместе с различным барахлом и не имела никакой связи с внешним миром, светило солнышко, журчал весёлый ручей, вливаясь в речку, зеленели изумрудные луга с нервно порхающими бабочками.

– Вы же не закроете её за мной? – опешив от неожиданности, спросил я его на всякий случай. – Согласитесь, ведь страшно, когда за вами закрывают неизвестную дверь, прежде чем войти в которую, ты даже не успел подумать, как выйти.

– Насчёт этого не бойтесь, я дам вам ключ от неё, вот, держите, – сказал он, доставая из кармана заржавевший кусок железки, напоминающий отмычку. Мне ничего больше не оставалось, кроме как шагнуть в проём навстречу неизвестному, которое оказалось даже очень приятным, как вначале показалось мне.

Сразу же после того, как дверь захлопнулась за мной, я сделал пару неуклюжих шагов по мягкой траве и оказался на зелёной лужайке, где сияло яркое солнце. Дышалось легко, в голове появился лёгкий туман, как после пары бокалов хорошего вина. Поднялось настроение, на душе стало легко и светло, всё моё тело наполнилось радостью от прилива сил неизвестной ранее энергии, жутко захотелось прыгать и кричать от радости, я еле себя сдерживал. «А у меня часом крыша не поехала?» – даже как-то засомневался я в самом себе. Вокруг ничего не настораживало, было всё спокойно, даже идиллически спокойно, если бы не люди, столпившиеся вдали.

Прыгая, как счастливый зайчик, ко мне приблизился огромный ушастый филин и с умным видом спросил:

– Откуда ты?

– Из двери, – ответил я, кивая головой назад.

– Ух ты! – воскликнул он. – А то давно уже к нам никто не приходил. Ну как, нравится? – самодовольно спросил филин.

– Да так себе, – пожал я плечами, покривив душой, и тут же добавил, кивая на людей копошившихся вдалеке за речкой. – А это кто такие?

– Это жители города Мудова, работают. Один роет яму, другой её тут же закапывает, – сказал филин и почему-то протяжно ухнул, я засмеялся.

– Почему ты смеёшься? – обиделся он.

– Не обращай внимания, вспомнил армию мою, когда посылали чистить снег на плацу, тут чистишь – рядом наносит, и так без конца.

Филин испуганно поднял клюв, замахал крыльями и сказал: