Уалий

Казалось, он готов был броситься ко мне и расцеловать.

– Об этом я не думал, – признался Тирр. – Мысль хорошая. Нужно пойти и проверить.

– Куда пойти? – оторопел дворецкий.

– Как куда? В старый сад! – ответил Тирр.

– В старый сад? – лицо дворецкого вновь сделалось бледным.

– Если там есть лаз под забором, мы обязательно отыщем его, – сказал Тирр.

– Но это самоубийство! – возразил дворецкий. – Что, если пес вернется и застанет нас там?! Тогда нам конец! Нет … я ни за что туда не сунусь!

– Тем хуже для тебя, – отвели Тирр невозмутимо. – Это был последний шанс доказать твою невиновность. Теперь точно не избежать гнева моего дяди. Пойдем, Уалий! Нам здесь нечего делать. Пускай Йошек сам выпутывается!

– Постойте! – закричал дворецкий. – Я согласен!

Глава III. В старом саду

Закутавшись в теплую одежду, мы шли между высоких елей и сосен по узкой тропинке, ведущей к старому саду. Впереди шел Тирр, за ним я. Дворецкий плелся последним. Вид у него был жалкий. Он был похож на заключенного, которого ведут на казнь. Он то и дело спотыкался. Мне казалось, что он вот-вот упадет в сугроб и останется лежать на снегу. Но он обреченно следовал за нами.

Вскоре мы подошли к воротам старого сада. Они были заперты на тяжелый стальной замок.

– Видите, ворота заперты. И все время были, – прошептал дворецкий.

– Ты мог сам запереть их, когда обнаружил, что пес сбежал, – ответил Тирр.

Дворецкий упал на колени и стал рвать на себе волосы.

– Ну почему … почему мне никто не верит!? – всхлипывал он. – Ворота все время были заперты. Готов поклясться своей жизнью. Я не знаю, не знаю, как удалось этому проклятому псу выбраться из сада …

– Возьми себя в руки и отопри ворота, – сказал Тирр. – Мы пришли сюда не слезы лить.

Дворецкий медленно поднялся со снега. Расстегнув плащ, он достал из шерстяного пиджака ключ на медном кольце. Трижды он повернул ключ в замке и тот громко щелкнул, и открылся. Заскрипела тяжелая дверь, и мы оказались внутри.

В глубине сада виднелся темный силуэт высокой башни, к которой вела занесенная снегом дорожка. Ели и сосны здесь не росли. А росли другие деревья, каких я раньше никогда не видел. Из-под сугробов торчали ветки кустов. У стены я заметил пару огромных пустых железных мисок, куда бросали корм для пса. А рядом на снегу валялись обглоданные кости. Дрожь пробежала у меня по спине.

Мы двинулись вдоль стены. Тщетно мы вглядывались в темноту, стараясь заметить следы подкопа или брешь в каменной кладке. Ничего такого видно не было. Ноги наши увязали в глубоком снегу. Идти с каждой минутой становилось все труднее. Вскоре мы окончательно выбились из сил, не исследовав и малой части старого сада. Мы остановились. Тирр опустился коленями на сугроб и принялся копать. Мы с дворецким молча наблюдали за ним. Вскоре Тирр уперся в мерзлую землю. Достав из кармана раскладной ножик, Тирр попытался с помощью него проделать углубление, но лишь напрасно затупил лезвие. Холод сделал землю твердой как камень.

– Ты хочешь сказать, что пес не мог вырыть лаз? – догадался я.

– Именно, – ответил Тирр.

Поднявшись, он отряхнулся от снега.

– Сад слишком велик, нам не удастся обойти его кругом, – сказал Тирр. – Но я уверен, что и брешь мы тоже не найден. Эти стены простоят здесь еще тысячу лет, прежде чем начнут разрушаться. Поглядите на них. Приходилось вам раньше видеть такие огромные камни? Чем дольше мы ходим здесь, тем лучше я понимаю одну простую вещь. Пес мог удрать отсюда только через ворота.

Слова Тирра прозвучали убедительно. Дворецкий обреченно опустил голову. Казалось, он не в силах больше отрицать свою вину и смирился. Я же не знал, что думать. Выходило, он действительно забыл закрыть ворота. А как иначе пес мог сбежать? И все же хотелось верить ему. Ведь не мог же человек так отчаянно лгать, рвать на себе волосы, почти рыдать, доказывая невиновность.

Тем временем, что-то привлекло внимание Тирра. Он направился к высокой каменной башне. Мы стояли как раз поблизости.

– Любопытно, – проговорил он, подходя к подножию башни, где в стене виднелась тяжелая металлическая дверь.

– Что там? – спросил я.

– Следы …, – ответил Тирр, указывая на них рукой.

И в самом деле! На снегу были заметны свежие человеческие следы!

– Это не ты здесь бродил? – обратился Тирр ко дворецкому.

– Что вы! – ответил тот испуганно. – Я дальше нескольких шагов от ворот в жизни не отходил. Наполнял миску пса и сразу обратно …

– Не врешь?

– Погляди на следы, – вмешался я. – Они лишь немногим больше наших с тобой. У Йошека же ступня куда длиннее.

– Верно подмечено, – ответил Тирр, и добавил задумчиво. – Стало быть, и не дядины.

– Чьи же тогда? – спросил я.

– Не знаю, – пожал плечами Тирр. – Ума не приложу, кому могло понадобиться бродить здесь вокруг башни. Странно. Очень странно.

– Напротив, – возразил я. – Ты же сам говорил, что люди думают, будто в саду зарыты несметные богатства. Ради денег многие готовы рискнуть жизнью.

При этих моих словах Тирр враждебно поглядел на дворецкого.

– Уж не твой ли это сообщник?! – сказал он, хватая дворецкого за рукав как вора. – Признавайся, негодяй! Ты специально оставил ворота открытыми, чтобы пес сбежал и оставил сад без охраны?!

Бедняга дворецкий замотал головой.

– Что же вы такое говорите, мой господин, – взмолился он, падая на колени. – Всю свою жизнь я служу вашему дяде. Он благородный человек. Да, он суров! Но он всегда был честен и справедлив со мной, и я не знаю большего счастья, чем быть ему преданным слугой. Никогда и в мыслях не мог я подумать, чтобы обмануть его и предать его доверие! Да и зачем мне сокровища на старости лет! Я доволен своим хлебом и крышей над головой …

Вдруг где-то совсем близко раздался леденящий кровь протяжный вой. Мы замерли. Спустя мгновение вой повторился. И на этот раз он был уже громче!

– Пес вернулся … – прошептал дворецкий.

Из глубины сада до нас донесся треск веток. Пес приближался.

– Скорее, в башню, – крикнул Тирр.

Мы бросились к тяжелой двери, но та была заперта. В отчаянии мы толкали ее в одну и в другую сторону, пинали, но дверь даже не шелохнулась.

– Плохо дело, – сказал Тирр.

Я огляделся по сторонам. Невдалеке росло высокое раскидистое дерево. Это было наше спасение.

– Лезем на дерево, – крикнул я.

Мы бросились к дереву и в несколько мгновений взобрались на него достаточно высоко, чтобы пес не мог нас достать. Едва мы сделали это, как снова раздался оглушительный вой и словно черная тень пес появился из гущи кустов.

– Чтоб мне провалиться, – прошептал Тирр. – Он еще больше, чем я думал.

Расставив огромные лапы, пёс свирепо замер на месте. И вдруг его шерсть на холке ощетинилась, и беззвучно оскалились клыки. Пёс заметил дворецкого. Дворецкого! Мы с Тирром оба невольно вскрикнули. Только сейчас мы заметили, что дворецкий не бросился вместе с нами на дерево. Оцепенев от ужаса, он стоял на прежнем месте и ни в силах был пошевелиться.

– Сюда! Сюда беги, дурень! – закричал ему Тирр.

Но дворецкий, казалось, его не слышал. Да и было уже слишком поздно! Хищно осклабившись, пес уже стремительно приближался к нему. Замерев, мы с Тирром наблюдали за происходящим с дерева. Перед нашими глазами разворачивалась жуткая картина. Пёс продолжал стремительно сближаться с дворецким. А тот объят был таким ужасом, что даже не в силах был вскрикнуть и лишь тихо шептал что-то пересохшими губами и безотчетно отступал назад. Пока не уперся в стену. Вжавшись в неё, он глядел остекленевшими глазами на пса. А пес уже и не спешил покончить с ним. Чувствуя беззащитность жертвы, пёс замедлил шаг. Словно желал растянуть наслаждение расправой.

– Он же сейчас сожрёт его, – прошептал Тирр.

Я тоже это понимал. Нужно было действовать. Я спрыгнул с дерева. У меня не было плана, но медлить было нельзя. На глаза мне попался увесистый кусок льда. Схватив его с земли, я размахнулся и швырнул в пса. Снаряд угодил псу в заднюю лапу. Вздрогнув, тот резко обернулся.

– Эй, страшила! – крикнул я ему. – Помнишь меня?

Глаза пса налились кровью. Огромная шея вздулась, а из пасти проступила пена. При виде меня пёс пришел в настоящее бешенство. Похоже, он меня помнил. Становилось не до шуток.

– Ты с ума сошел, – закричал с дерева Тирр. – Лезь обратно наверх.

Но времени забраться на дерево не было. Позабыв про дворецкого, пес ринулся на меня. Я продолжал медленно отступать. Не спуская глаз с пса, я засунул руку в карман и нащупал мешочек с перцем. Тем самым, что случайно просыпал на кухне в кастрюлю. Пёс теперь был в нескольких шагах от меня. В этот миг я почувствовал, что уперся спиной во что-то твёрдое. Дальше отступать было некуда. Сердце мое безумно колотилось. Пёс замедлил шаг. Он был так близко, что я мог чувствовать его зловонное дыхание. Пес разинул пасть … Не медля больше ни секунды, я бросил мешочек с перцем прямо в морду пса. Тот сморщился. Затем со злобным рычанием неуклюже повалился на снег и принялся кататься с бока на бок. Передними лапами пес старался стереть перец с носа. Вдруг он оглушительно чихнул! Затем еще раз! Еще раз! Он чихал не переставая.

Тирр соскочил с дерева. Мы вдвоем подбежали к дворецкому. Взяв под руки, мы повели его прочь из сада. От пережитого тот, бедняга, едва волочил ноги. Когда мы выбрались за ворота, Тирр запер их на замок, трижды провернув ключ в замочной скважине. А из глубины старого сада до нас все еще доносилось громкое чиханье свирепого пса.

* * *

Поднялся ветер. Верхушки деревьев тяжело раскачивались. В стороне темнели стены поместья. Все случившееся казалось странным сном.

– Дорогу знаешь? – спросил Тирр.

– Пролезу между прутьями в ограде. Я уже так делал.

– Интересно, что внутри башни, – произнес Тирр задумчиво.

– Да уж, – ответил я.

Воцарилось молчание. Мороз начинал пощипывать пальцы. Только сейчас я заметил, что где-то потерял свои рукавицы.

– Ладно, я пойду, – сказал я.

– Удачи, – ответил Тирр, глядя куда-то в сторону.

– И тебе, – сказал я.

Я был уже далеко, когда до меня донесся голос Тирра.

– Эй, Уалий, – крикнул он.

Я обернулся, но в темноте уже не мог его различить.

– Чего? – отозвался я.

– А ловко ты уделал пса!

Снова наступила тишина. Высоко надо мной потрескивали от мороза стволы елей. Я зашагал домой.

Глава IV. На краю земли

Дни я проводил в мастерской, помогая отцу. Зажав в глазу увеличительное стекло и тихо бормоча себе что-то под нос, он подолгу мог неподвижно сидеть за столом, склонившись над часами. Удивительно было наблюдать, как ловко справлялись с отверткой и пинцетом его крупные пальцы. Шестеренки и пружины послушно оживали под его руками, а вот мне наотрез отказывались подчиняться. Мне не хватало отцовского терпения. От долгой кропотливой работы у меня начинал чесаться нос. Я ерзал на стуле. Непослушные винтики то и дело предательски выскальзывали у меня из рук. Рано или поздно все начинало меня раздражать. И я никогда не понимал отца, говорившего, что работа успокаивает. Единственное, что нравилось мне, было тиканье часов. Их в мастерской было множество. И у каждых была своя мелодия. Особенно любил я звук больших настенных часов с маятником, стоявших в углу. Их крупный ровный ход ясно выделялся среди остальных. И другие часы, казалось, равнялись на них.

В одно утро нашу работу нарушили громкие голоса и лошадиное ржание, доносившиеся с улицы. В дверь грубо постучали. Отец пошел открывать.

– Одевайтесь и выходите с семьей во двор, – послышался из прихожей незнакомый голос.

Вслед за этим несколько солдат в грязных сапогах вошли в дом. Они стали ходить по комнатам, заглядывали в каждый угол и вываливали все из ящиков и шкафов. Вещи летели прямо на пол. Деревянные доски покрылись осколками разбитой посуды. Пока родители поспешно хватали плащи, я попытался проскочить в свою комнату, чтобы забрать Эрудита, но один из солдат перегородил мне путь.

– Живо на улицу, – рявкнул он.

Мы вышли из дома во двор. Мама помогла Мире закутаться в пальто, велев мне сделать то же самое. Дул ветер с мокрым снегом. Повсюду на улице стояли другие люди, которых также как и нас выгнали из дома. Некоторые из них даже не успели одеться. Рядом я заметил человека в пижаме, съежившегося от холода. Отец снял с себя свитер и протянул ему. Тот с благодарностью принял помощь.

– Пап, что происходит, – спросила Мира.

– Обыск – ответил отец.

Я и до этого слышал об обысках, но своими глазами видел впервые. Говорят, в городах обыски устраивали все чаще и чаще. Меня поразили лица наших соседей. Эти лица ничего не выражали. Люди просто молча ждали, когда все закончится. Никто не кричал и не пытался мешать солдатам, пока те переходили из одного дома в другой. Казалось, для наших соседей, проживших в городе долгие годы, обыски были привычным делом.

Внезапно мое внимание привлек один из солдат, подбежавший к группе офицеров, стоявших в стороне. Быстро и взволнованно он принялся им что-то говорить, указывая на человека, которому отец отдал свой свитер. Офицеры обернулись. Человек в свитере поймал на себе их взгляды, и лицо его побледнело и сделалось каменным. Он начал пятиться и вдруг побежал.

– Держи его, – закричал офицер с длинными усами.

Сразу несколько солдат вскочили верхом на коней и погнались за ним. Погоня продолжалась недолго. В конце улицы они его настигли. Один из солдат сбил беглеца с ног ударом хлыста. Рухнув на землю, человек в свитере попытался подняться, но солдаты навалились на него, заломили руки и принялись связывать.

– Расходитесь, расходитесь по домам, – закричал на людей офицер.

Что было дальше, я не видел.

После себя солдаты оставили в доме грязь и разрушение. Одежда наша беспорядочно валялась на полу вместе с разбитыми горшками, землей и растоптанными растениями. Мебель была сдвинута с привычных мест. Половицы свалены в кучу в углу. В мастерской отец не досчитался нескольких часов.