Уалий

Эрудита я нашел там же, где оставил – на подоконнике в своей комнате. Когда в комнату вошли солдаты, он прикинулся неживым, как делал при посторонних. По словам Эрудита один из солдат долго вертел его в руках, разглядывая. Но, в конце концов, поставил обратно и ушел.

К вечеру после долгих трудов нам удалось привести дом в порядок. Ужинали мы в молчании. Наконец, я спросил отца:

– Кого они искали?

– Отступников, – ответил он.

– Тот человек . . . за что они его схватили? – спросила Мира.

– Не знаю, – сдвинув брови, сказал отец. – Наверное, нашли в его доме что-то незаконное.

Мне показалось, отцу неприятно было вспоминать о том человеке. Ведь выходило, что отец отдал свитер отступнику. Мы редко говорили на такие темы, но если уж случалось, отец неизменно становился угрюм и резок, говоря об отступниках. Что до меня, то я с трудом понимал, чем они так опасны. Куда больше меня возмутило, какой погром учинили в доме солдаты, о чем я и сказал. Услыхав это, отец перестал есть и посмотрел на меня так, что я сразу пожалел о своих словах.

– Я просто хочу сказать, что они могли быть и повежливее, – пробормотал я, желая оправдать себя.

Но этим только еще больше разгневал отца.

– Не говори о том, чего не понимаешь, – сурово произнес он. – Они защищают нас от таких, как этот …, – он не сумел подобрать слова. – Знаешь ли ты, что бывает, если вовремя не хватать отступников и не бросать их за решетку?

Я молча смотрел в тарелку, боясь поднять голову.

– Ты не знаешь. Так я расскажу тебе, что бывает.

– Он уже все понял, – поспешила вмешаться мама. – Дети, идите к себе в комнаты.

– Нет, пусть послушают, – сказал отец. – Они уже достаточно взрослые. Пусть знают. Мне было столько же, как сейчас Уалию, когда по вине отступников небесные тени обрушили на мою деревню свой гнев.

При этих словах мы с Мирой уставились на отца. Он никогда не рассказывал нам ничего такого.

– В тот год был неурожай, – продолжал отец. – Люди боялись остаться голодными и тогда нашлись среди них такие, которые убедили остальных взбунтоваться. Бунтари прогнали слуг наместника, когда те пришли собирать дары для небесных теней, и накликали беду. На третью ночь небо над деревней озарилось огнем. Небесные тени носились над домами и деревьями, извергая пламя. Они сожгли все дотла. Я был одним из немногих, кому удалось спастись.

* * *

Той ночью я долго ворочался в кровати, думая о том, что рассказал отец. Трудно было поверить, что небесные тени могут быть столь жестокими. Мне вспомнился праздник посланий. Это было в середине осени в прошлом году. По такому случаю отец даже взял меня с собой в город. С наступлением темноты люди вышли на улицы, держа в руках горящие факелы. Толпа двигалась к главной площади. Я взобрался на пожарную лестницу одного из домов. Сверху казалось, что подо мной течет огненная река. Так много было людей. И надо всем этим несся магический рокот. Это жрец звуком огромного рога призывал народ. В центре площади уже высилась целая гора из записок с посланиями для небесных теней. Я тоже держал в руке записку. Наступал час, когда по улицам должны были провести отступников. И вот они появились, закованные в цепи. Они двигались узкой колонной в сопровождении солдат. На них были оборванные одежды. Обуви не было, они шли босиком по холодной земле. Я вглядывался в их лица, пытаясь понять, что толкнуло их нарушить древний закон. Почему они не принесли дары, как делали другие? Каждый год наша семья приносила в дар небесным теням щедрые подношения, в прошлом году – два десятка мешков пшеницы и несколько корзин соли. Другие семьи тоже приносили дары. Так значит, это из-за таких вот отступников небесные тени уничтожили деревню отца!? И все же … странно … думая об отступниках, я не чувствовал злобы к ним и не чувствовал исходящую от них угрозу. Я помнил их лица. Это были лица изможденных и несчастных людей. Когда колонна скрылась за зданиями, я спустился с лестницы и сквозь толпу людей пробрался в центр площади. Жрецы, облаченные в длинные плащи, уже собирались поджигать послания небесным теням. Я бросил свою записку, и она смешалась с сотнями других. Пламя быстро пожирало бумагу, и вскоре вся гора из записок превратилась в огромный пылающий костер. Черный дым поднимался к звездам, унося наши послания для небесных теней.

Когда же я заснул, мне привиделся странный сон. Будто плыву я по реке верхом на огромной рыбе. Течение становится все быстрее, и вдруг я слышу впереди рев водопада. Я пытаюсь спастись, ухватившись за ветку дерева, но слишком поздно. Мы падаем вниз с огромной высоты. Внезапно рыба подо мной расправляет плавники, и мы летим над землей, как птицы. Люди внизу указывают на меня руками и кричат: «Смотрите, это Уалий!»

* * *

Отца не была дома. Он уехал в деревню уладить какие-то дела. Мама с Мирой были заняты хлопотами по хозяйству, и я остался предоставленным самому себе. Послонявшись без дела по дому, я взял со стола отцовскую газету с кроссвордом и поднялся к себе в комнату. Редакция газеты обещала в качестве награды шахматную доску тому, кто разгадает все. Быстро расправившись с первыми несколькими словами, я застрял на названии самой высокой горы. Оно просто вылетело у меня из головы. Я был уверен, что знаю ответ. Он вертелся у меня на языке. Нужно было лишь вспомнить, но вспомнить не получалась. От напряжения я даже стал грызть карандаш.

– Что вы делаете? – спросил Эрудит, наблюдавший за мной с подоконника.

– Пытаюсь выиграть шахматную доску, – ответил я.

– Разве для этого нужно съесть карандаш?

– Для этого нужно ответить, как называется самая высокая гора.

– Баркаль.

Я с изумлением уставился на Эрудита. Это было название горы, которое я никак не мог вспомнить! Удивительно, но Эрудит знал правильный ответ. Я заполнил карандашом пустые клеточки.

– Созвездие из пяти расположенных в ряд звезд, которое можно наблюдать только поздней осенью, – медленно прочитал я вслух следующий вопрос.

И еще прежде, чем я успел представить, как выглядит это незнакомое мне созвездие, Эрудит произнес:

– Копье Энэя.

Я стал вписывать ответ Эрудита в клеточки, и к моему великому удивлению все буквы снова подошли!

– Откуда ты все знаешь!? – воскликнул я.

– Из энциклопедии, – ответил Эрудит, явно довольный тем, что произвел на меня впечатление. – Я прочитал много книг, пока жил вместе с профессором Кварцом. Единственной сложностью было то, что я не мог переворачивать страницы, так что поначалу профессору приходилось делать это за меня. Это отвлекало его от работы. И тогда он придумал специальное устройство под названием "листопереворачиватель". После этого я мог читать сколько угодно, не мешая профессору заниматься его делами.

– Листопереворачиватель …, – запинаясь повторил я. – Это кто придумал такое название?

– Профессор Кварц, – торжественно произнес Эрудит.

– Ну и название! Неужели человек, который изобрел говорящую голову и еще кучу других приспособлений не мог придумать названия получше?

– Простите, не понял вашего вопроса?

– Не важно, – ответил я. – Скажи лучше, неужели ты помнишь все, что прочитал?

– Разумеется, – сказал Эрудит. – А вы разве нет?

Я не нашелся, что ответить. Обманывать доверчивого Эрудита было нехорошо, но и признаваться в том, что железная голова работает лучше человеческой тоже не хотелось. Так что я поспешил сменить тему.

– Из древесины какого дерева изготавливали стрелы для лука в древние времена? – прочитал я следующий вопрос.

Не задумываясь, Эрудит тут же выдал правильный ответ. Не прошло и нескольких минут, как мы разгадали весь кроссворд. С победным видом глядел я на заполненные клеточки, и уже предвкушал, как получу награду от редакции газеты. Вот родители удивятся!

В это самое время что-то ударилось и отлетело от стекла. Я выглянул в окно и увидел Тирра верхом на лошади.

– Как поживаешь, Уалий! – крикнул он с веселою улыбкой. – Поехали со мной, есть дело!

– Как ты меня нашел?

– О, это было не сложно. Так ты едешь?

– А что за дело? – спросил я.

– Тут не лучшее место для разговора. По дороге объясню, – загадочно ответил Тирр.

Мгновенье я колебался. Что мне было сказать матери? С другой стороны, она и не заметит моего отсутствия, уверил я себя. На всякий случай, я оставил на столе записку: «Мам, скоро вернусь, не волнуйся. Уалий».

Вытащив из-под кровати и натянув ботинки, надев куртку и шарф, я снова задумался. Как выйти из дома незамеченным? Через окно. Распахнув ставни, я перелез через подоконник, повис на руках и спрыгнул на землю. Эрудиту я сказал, что к вечеру раздобуду где-нибудь еще один кроссворд, а приз поделим пополам.

– Забирайся, – сказал Тирр, протягивая руку.

Не очень ловко, но довольно проворно я залез на лошадь, сев в седло позади Тирра.

– Первый раз верхом? – спросил Тирр.

– Вовсе нет, – соврал я. – В деревне я часто ездил на лошади.

Ухмыльнувшись, Тирр подобрал поводья и ударил по бокам лошади.

– Пошла, – крикнул он и присвистнул.

Лошадь тряхнула гривой и сорвалась с места, пустившись вперед крупной рысью. Боясь свалиться на землю, я вцепился в Тирра. Мы промчались по улице. Прохожие при виде нас шарахались в стороны. Оставив позади мост через реку, мы выехали в поля. Ветер свистел в ушах. В чистом небе ослепительно сияло солнце. Из-под копыт нашей лошади разлетались во все стороны брызги весенних ручьев. Местами еще лежал снег, но из земли уже пробивалась молодая трава и первые полевые цветы. Воздух был свеж и прохладен. И я сам не заметил, как страх свалиться с лошади отступил. Выпрямившись в седле, я глядел вдаль, где на склонах холмов синел на горизонте густой лес. Сами собой вспомнились слова старинной песни, которую я однажды слышал в деревне:

Улетаю с ветром в чужие края,

Истреплет дорога одежды,

Собьюсь ли с пути, возвращусь ли когда …

А дальше я не помнил.

* * *

Мы достигли подножия холмов. Здесь Тирр пустил лошадь шагом, а мне велел глядеть в оба.

– Дай знать, если заметишь следы копыт или повозок, – сказал он, обернувшись через плечо.

– Ты до сих пор не сказал, куда мы направляемся, – напомнил я ему.

– Преследуем моего дядю, – спокойно ответил Тирр.

– Зачем?

– Затем, что он приведет нас туда, куда прилетят небесные тени.

Я едва не потерял дар речи, услыхав такое.

– Если ты еще не знаешь, мой дядя служит консулом при наместнике – продолжал Тирр. – Дядя собирает золото и серебро в казну. А еще следит за приношением даров небесным теням, чтобы те не разгневались и не сожгли дотла города и деревни. Ну что молчишь?

Я в самом деле не знал, что сказать. Разумеется, я догадывался, что дядя Тирра был богатым человеком, раз жил в огромном поместье и содержал прислугу. Но я и подумать не мог, что он был консулом. А заявление Тирра о том, что мы направляемся туда, куда прилетят небесные тени …! Это просто не укладывалось в голове!

Не дав мне опомниться, Тирр снова заговорил:

– Трижды в год дары грузят на повозки и ночью вывозят из города в неизвестном направлении. Сегодня была такая ночь. Я видел из окна своей комнаты, как вереница повозок во главе с моим дядей выехала за ворота поместья. Десяток вооруженных всадников сопровождали их, держа в руках фонари. Я видел, как они направились в сторону полей, а через поля ведет лишь одна дорога. И ведет она в эти леса. Если я не ошибся, если мы не потеряем их след, то вскоре настигнем их. Настигнем еще прежде, чем они доберутся до места, куда за дарами прилетят небесные тени. Мы спрячемся поблизости. Мы дождемся, когда наступит ночь и небесные тени опустятся на землю из-под черных облаков. И вот тогда мы сумеем разглядеть их как следует. Разве ты никогда не мечтал об этом? Увидеть небесных теней!

Признаюсь, в тот миг я пожалел, что так безрассудно согласился пуститься с Тирром неведомо куда и зачем.

* * *

Вскоре мы заметили на земле следы конских копыт и колес повозок. При их виде Тирр ничего не сказал, только пришпорил лошадь и мы вновь поскакали быстрее. Лес вокруг становился все гуще. Отовсюду доносилось пение птиц, какого и не услышишь в городе. Временами ветви деревьев над нами нависали так плотно, что солнечные лучи едва проникали сквозь них, и мы ехали в странной темноте. Под ногами лежал талый рыхлый снег.

Не так давно в лавке старьевщика я видел на стене старую карту с изображением окрестностей города. Были на карте и поля, и этот лес, где мы теперь скакали с Тирром на лошади. Но вот меж деревьев что-то заискрилось, и мы очутились на берегу большого лесного озера. Я точно помнил, что его на карте не было, а значит мы выехали за ее пределы. Странное чувство охватило меня. Никогда не оказывался я так далеко от дома. Да и мало кто мог похвастаться этим. Люди боялись покидать пределы городов. Поговаривали, что в лесах орудуют шайки разбойников. В газетах не писали об этом, но я сам не раз слышал о торговых повозках, бесследно пропавших в пути. От этих мыслей мне сделалось не по себе, и я поспешил прогнать их.

Где-то рядом с нами раздалось тревожное кряканье, и вслед за этим с громким всплеском сразу несколько уток, испугавшись нас, бросились с берега в воду.

Мы обогнули озеро. Тропинка вновь уходила вглубь леса. Вдруг Тирр насторожился и резко натянул поводья. Фыркнув, лошадь остановилась.

– Что случилось? – спросил я.

Тирр молчал, напряженно прислушиваясь.

– Чьи-то голоса … , – произнес он шепотом.

Но я слышал лишь шелест ветра в верхушках деревьев.

«Показалось», – уже хотел ответить я.

Как вдруг ветер на мгновенье стих, и до меня донесся приглушенный смех. А вслед за этим послышались и голоса. Неизвестные приближались к нам.

Тирр стремительно соскочил с лошади. Я сделал то же самое.

– Скорее, прячемся! – сказал Тирр, сунув мне в руки поводья.

Не задавая лишних вопросов, я вместе с лошадью свернул с тропы и поспешил прямо в чащу деревьев. Стараясь двигаться так, чтобы не создавать шума, я одновременно гладил лошадь по морде. Бедняжка выглядела напуганной, крутила головой и раздувала ноздри. Ей вовсе не хотелось лезть в непролазную темноту, где корявые сучья цепляли ее за бока, а копыта то скользили на мокрых корнях, то увязали в рыхлом снегу. Тем временем Тирр схватил разлапистую еловую ветвь и принялся ею заметать наши следы. Затем тоже бросился в укрытие деревьев. Едва он успел спрятаться, как на тропе показались двое всадников. То были солдаты наместника. Не заметив нас, они неспешно проехали мимо и скрылись за поворотом. Я с облегчением выдохнул.

– Чуть не попались, – сказал Тирр, забирая у меня поводья. – То был патруль на случай, если кто-то преследует повозки. Должно быть, мы уже близко.

– А если бы попались? – спросил я.

Тирр только пожал плечами.

Опасаясь нарваться на новый патруль, мы пробовали продвигаться лесом, не выходя на тропу. Но это оказалось изнурительно и слишком медленно. То и дело нам приходилось отклоняться в сторону, обходя густой валежник, поваленные деревья и буераки. Ноги проваливались в снег и ветви царапали лицо. В конце концов, мы вынуждены были вновь вернуться на дорогу. На этот раз двигались уже пешком. Тирр вел лошадь под уздцы. Мы поминутно останавливались и напряженно прислушивались. Тропа как назло все время виляла, и каждый новый ее поворот вызывал в нас тревогу. На счастье больше нам никто не повстречался, и мы благополучно добрались до скальной гряды, возвышавшейся над лесом.