Соседи. Мир за стеной

Первый раз, Евгений Петрович истово молился, когда ничем не мог помочь своему сыну Константину. Всех его знаний, всего его опыта не хватало, чтобы вытащить парня с того света. Мальчик, тяжело и с осложнениями проболев воспалением лёгких, впал в состоянии комы на невероятно долгих два дня и все эти два дня, Орлов сидел возле его кровати, молясь одновременно всем Богам о спасении сына.

Помогли не Боги, но экспериментальная медицина и медикаменты, приехавшие вовремя из-за бугра. Сын был спасён, но Евгению Петровичу ещё очень долгое время было совестно за свою религиозную, мимолётную слабость. Призрак тех самых, глубинных переживаний, только что отразился страхом в душе врача – он понял, что купил не просто квартиру, но бывшее убежище, страшной и непонятной, религиозной секты, последователи которой, возможно ещё живы и готовы к самым неадекватным поступкам.

Из тяжёлых размышлений, возвращая к реальности, вырвал звонок жены:

– Как себя чувствуешь, Женя? – заботливо спросил она своего супруга.

В школе явно была перемена, и даже дверь кабинета завуча не могла полностью поглотить многоголосый гомон и топот бегающих ребят.

– Хорошо, Оксана. Я и не знаю, что было со мной ночью. Теперь я чувствую себя свежее огурца.

– Женя, не храбрись! Говори честно!

– Вот честное слово – ни следа болезни!

– Видимо перенапряжение так сказалось, – задумчиво протянула обеспокоенная супруга и тут же перешла к делам, – в ремонтную компанию звонил?

– Совсем забыл! – спохватился Орлов, – сейчас позвоню!

– Давай! Время то уже далеко за обед. Договаривайся тогда на завтра. Раз ты себя чувствуешь хорошо и тебе дали два отгула – потрать второй день с пользой.

– Разумеется.

– Женя! И не стесняйся контролировать работу ремонтников! Я знаю все эти строительные компании – стоит что-то упустить и всё будет сделано предельно некачественно. Им невыгодно строить на века, как невыгодно дорожным службам класть качественный асфальт. Ты понимаешь, о чём я?

– Конечно, Оксана Богдановна, – улыбнулся Орлов, – я всё проконтролирую, и вы будете довольны. Вот только я могу присутствовать целый день завтра, а как быть с работниками впоследствии?

– Будем ездить по очереди, вечерами. Благо, что недалеко.

– Так и скажи честно, что просто хочешь одна побыть с мускулистыми, молодыми ребятами, – весело рассмеялся Евгений Петрович и его смех отразился эхом в пустой студии.

– Я смотрю, ты совершенно выздоровел, дорогой, – как можно более холодно ответила, завуч средней школы, но в душе она смеялась точно так же, как и муж, – смотри, дошутишься. Рогов у тебя доселе не водилось, но заведутся после таких слов.

– Лишь бы ты была довольна, дорогая, – веселье являлось защитной реакцией сознания на тень страха, которая промелькнула в душе несколькими минутами ранее, – лишь бы ты была довольна.

– Ну, тогда держись! И к слову, Женя, я поменяла телефон. Купила у коллеги. Симку оставлю в старом. Для обновки вечером куплю новую. Конец связи.

– Опять она экономит! С рук! Как будто я мало зарабатываю, – беззлобно проворчал Орлов.

Едва жена положила трубку, Евгений Петрович бодро встал и, заварив себе ещё одну кружку кофе, вернулся за ноутбук, с каким-то внутренним, необъяснимым облегчением закрывая вкладки странных сайтов.

«Ремонтные компании города Иркутска. Отзывы» – таким был его следующий запрос.

Глава 4. Широкопрофильная компания Цырена

– Тесен мир, уважаемый Цырен! – начиная телефонный разговор, Евгений Петрович улыбался, прекрасно зная, к кому именно он обратиться с новой бедой.

– И вам не хворать, Евгений Петрович. Тебе снова нужны грузоперевозки?

– Нет Цырен Амгаланович. Мне нужны ваши таланты ремонтника. Я и не знал, что ваша фирма, помимо грузоперевозок, имеет столь широкий профиль. Поисковик выдал твои координаты, и я понял, что мой поиск ремонтной бригады долго не продлится.

– Время сейчас такое, – в своей манере, немного растягивая слова, лениво ответил предприниматель, – крутимся, как можем. Как я понимаю, речь пойдёт об объекте на Бабушкина?

– Да.

– Когда встретимся Евгений Петрович? Нужно посмотреть фронт работ. Там и с ценой определимся. Тебе не выставлю большой счёт.

– Ты меня балуешь, дорогой мой. Но я могу подъехать туда в любое время. У меня сегодня выходной.

– А не поздно? Уже вечереет. Улица Бабушкина очень меня не любит. Она тёмная и грустная, а моя фамилия Сагаан, что по-бурятски означает «белый». Тёмные улицы не любят белых людей.

– Как это расценивать? – совершенно не понял о чём идёт речь, Орлов.

– Как шутку Евгений Петрович, как шутку, – Цырен рассмеялся, давая понять, что просто играет понятиями на стереотипах врача, – думаете, я не знаю, что вы всей секцией за глаза в шутку звали меня шаманом?

– Прости, Церен Амгаланович, я…

– Да нечего прощать, Евгений Петрович. Всё хорошо. Я даже польщён. Через час буду на месте. Тебя устроит?

– Лучше через полтора. Жена взяла машину. Я прогуляюсь пешком.

– Хорошо. Полтора часа. Увидимся Евгений Петрович.

      Орлов стал одеваться немедленно – времени рассусоливать не было совсем. Это ещё десять лет назад Евгений Петрович мог легко преодолеть расстояние в шесть километров до точки назначения за 40 минут, но теперь… Теперь солидный возраст и сидячая работа внесли свои корректировки, вынуждая загодя придумывать столь длительные переходы.

Всей своей широкой душой Орлов не любил общественный транспорт. Душные, тёмные салоны маршруток, неприветливые, молчаливые люди – этот вариант передвижения Евгений Петрович исключил сразу. Вызвать такси было можно – в последнее время этот сервис был предельно развит в Иркутске. Но сегодняшняя погода за окном – идеальная погода для сибирской осени, буквально заставила Евгения Петровича накинуть пальто и, обмотав шею тёплым платком, выйти из подъезда для пешей прогулки.

Лёгкий, прохладный ветерок приятно коснулся щеки, обросшей щетиной, выдувая сонное тепло квартиры. Подняв воротник пальто, Евгений Петрович с наслаждением зажмурился на жёлтое солнце, и глубоко вдохнув чистый воздух окраины, отправился в путь.

Ковёр листьев захрустел под ногами. Не соглашаясь со своей неминуемой участью полного обнажения, вслед Евгению Петровичу зашелестели полуголые ветви тополей, провожая своего давнего знакомого. Небольшая, лохматая, дворовая собачка, завиляла хвостом при приближении хорошо знакомого человека, но, к сожалению сегодня, у Евгения не было припасено с собой чего-либо съестного:

– Прости, пёс-барбос! Завтра исправлюсь и покормлю, – доктор присел на корточки возле приветливой дворняги, и легко потрепал собаку за лохматое ухо.

Район Синюшкиной горы – далеко не центр Иркутска. В этом месте была своя прелесть – меньше пробок, больше зелени и неба над головой. Евгений Петрович очень любил этот район, в котором был рождён сорок пять лет назад, в обычной семье рабочих. Он знал каждый перекресток, каждый переулок и двор, однако прекрасно понимал необходимость прогресса и перемен.

«Человеку свойственно меняться и что-то менять в своей жизни» – размышлял доктор на ходу, передвигаясь размашистым, спортивным шагом по хитросплетению узких дворов, – «мы с Оксаной Богдановной немолоды и дожили бы свой век на Синюшке. Но дети… Дети должны получить больше, чем имели мы. Какой бы не была странной и жуткой квартира на Бабушкина, тем не менее, я готов побороться с тёмным прошлым, светлым и продуктивным настоящим»

Расширение жилплощади являлось не прихотью, но необходимостью. Ребятам необходимо личное пространство, как и их родителям. Но и то было не главным фактором, для принятия судьбоносного решения. Нужно сказать, что основной мотивацией переезда, служило то, что ореол жизни семьи Орловых, плавно переместился в самый центр шумного города – и работа родителей и школа детей располагались в элитных кварталах Иркутска, куда всё тяжелее становилось добираться без опозданий с каждым годом.

За размышлениями метры быстро складывались в километры, и вскоре Евгений Петрович вышел на набережную Ангары, любуясь мерным течением её гордых, холодных и тёмных вод. Академический мост через реку – настоящее торжество инженерной мысли. Широкий и длинный, хорошо освещённый объект, возносил бесконечные потоки транспорта и редких пешеходов на десятки метров над поверхностью ангарских вод. Можно сказать, что именно из-за этого головокружительного, щемящего чувства вышины, Орлов и решился на длительную прогулку.

Запах тины с бетонной набережной достиг ноздрей пешехода, и Евгений плотнее закутавшись шарфом, продолжил мерно, ритмично шагать навстречу центральной части города. Несколько раз пришлось отступить в сторону – спортсмены-бегуны, вежливо кивали знакомому многим врачу, в благодарность за уступленную дорогу.

– Меняется молодёжь, – Евгений Петрович мечтательно посмотрел вслед особо фигуристой спортсменке, – все активны, вежливы, жизнерадостны. Не то, что в моём детстве и отрочестве.

Девяностые годы – суровая пора в истории Отечества. Разруха, бандитизм, разборки местных группировок и криминальных авторитетов, неожиданно ворвались в жизнь обычных советских граждан, вдруг ставших россиянами. Новые обстоятельства жизни заставляли население поспешно обрастать решетками на окнах и металлическими, входными дверьми, вооружаться доступными предметами. Оттого и люди девяностых запомнились молчаливыми, мрачными, неприветливыми.

Евгений Петрович мог стать и бандитом – талантливый воспитанник боксерской школы, юный Орлов обладал отчаянной смелостью в сочетании с холодным, рассудительным умом. Его авторитет среди сверстников был непререкаем, а слава о его уличных потасовках простиралась намного дальше Синюшкийной горы.

Ум победил душу. И здраво рассудив о собственных перспективах, Орлов, после армии, поступил в медицинский колледж, став медбратом и лишь с его окончанием смог сдать входные экзамены на врача, в самом сердце России – Москве. Столица очень понравилась свежеиспечённому доктору, но к четвёртому курсу института, пришлось перевестись поближе к родному городу – отец заболел и вскоре умер, оставив маму в одиночестве. Этого сын выдержать не мог, поэтому, скрипя сердцем и упуская грандиозные перспективы, вернулся в родной, сибирский город.

Он стал взрослым и серьёзным. Но иногда, в критические моменты, былая боксерская удаль вскипала внутри опытного и уважаемого врача, заставляя отступить и самых борзых оппонентов. Недавно, в кафе, два молодых человека решили, что могут громко материться при Оксане Богдановне, да ещё и отпускать в её адрес плоские, неинформативные комплименты. Всего четыре удара – два подготовительных и два на поражение, вынудили молодых парней пересмотреть свои убеждения, сквозь призму глубочайшего нокдауна и лёгкого сотрясения головы.

Громкая, современная музыка донеслась со стороны реки, оттуда, где по правую сторону от Академического моста располагались маленькие островки, которые давно облагородили особо предприимчивые бизнесмены. Ровно посредине моста, внизу, на рукотворной, заасфальтированной площадке, роскошные, раскрашенные машины, жгли покрышки, заполняя воздух едким дымом. Водители соревновались в своей удали, выписывая невероятные пируэты на расчерченном треке.

Посмотрев на мастерство вождения, Евгений Петрович встрепенулся и взглянул на золотые часы. Он начинал опаздывать, чего крайне не любил, славясь своей пунктуальностью.

Мост остался за спиной и на воздушном, пешеходном переходе, во внутреннем кармане пальто, раздалась простенькая мелодия мобильного звонка. "Любимая" – высветилась надпись на широком дисплее.

– Да, говори – Евгений Петрович принял звонок.

– Ты куда делся из дома? Всё хорошо? – Оксана Богдановна явно волновалась за мужа.

– Пошёл на новую квартиру. Представляешь, Цырен помимо грузоперевозок, со своими ребятами занимается и ремонтными услугами.

– И ты, конечно, выбрал его.

– Оксана. Я знаю Цырена с юношества.

– Вот только ты врач, а он занимается непонятно чем! Не надоело якшаться с прошлым?

– Оксана…

– Ладно, тебя не переубедишь. Ты, судя по звукам, идёшь пешком?

– Решил насладиться тёплым осенним вечером дорогая. Скоро нагрянет зима и такой возможности больше не представится. Ты можешь забрать меня часа через два с Бабушкина.

– Хорошо. Будь осторожен.

– Я всегда осторожен дорогая.

Осенью темнеет быстро. Когда Евгений всё-таки добрался до места назначения, рубиновый закат ещё окрашивал темное небо над домами, но первые звезды уже уверенно зажигались на небосводе, чувствуя, что приходит их время.

До приезда Цырена оставалось ещё двадцать минут и Евгений, чувствуя своё нежелание входить в подъезд одному, обошел дом, решив исследовать парк под своими окнами. Он без труда определил расположение своей квартиры, по характерному виду решётки балкона – вторая с краю.

Раскидистый тополь и ржавые, узорчатые завитки слились в своеобразном симбиозе металла и дерева, вызывая внутри у Евгения Петровича стойкую ассоциацию с могильной оградой.

Соседский балкон и кухонное окно, выходящее на улицу, также выглядели нежилыми. Несмотря на то, что терраса соседей была застрелена, окна, вставленные в гнилые, деревянные рамы, были столь тусклыми и пыльными, что сквозь них еле проглядывала кирпичная стена. Кухонное окно соседей было плотно зашторено, но почему то, даже с улицы казалось, что за плотными, бордовыми шторами царит первозданный мрак – живой и грозный.

От разыгравшегося воображения по спине пробежал неприятный холодок. На секунду показалось, что полотна шторок колыхнулись, и кто-то неведомый вскользь посмотрел на непрошеного гостя под окном.

Самое интересное, что контрастом запущенности, затхлости и смерти первого этажа, служили горящие, теплые окна второго, где бурлила жизнь. Даже на улице были слышны весёлые голоса детей, и доносился лёгкий запах свежих блинов.

Чтобы продвинуться вглубь парка, Евгению Петровичу пришлось по самый пояс погрузиться в чёрную, склизкую траву, которая все никак не хотела ложиться в столь благоприятную погоду. Тем не менее, несмотря на стоячее положение, процесс осеннего увядания плавно перешёл в процесс зимнего гниения и Орлов искренне пожалел, что не надел на прогулку перчатки. Если бы кожа защищала руки, то тогда бы не пришлось касаться отвратительных стеблей, которые приходилось раздвигать, осматривая место для следующего шага, чтобы не провалиться в раскрытый колодец, или не вязнуть в луже, которая стала болотом – подобные препятствия Евгению Петровичу уже довелось обойти на пути сюда.

Следующим препятствием оказалась живая ограда из одичавших кустов акации. Вид на неё неожиданно открылся сразу за фонтаном-клумбой и был ещё одним неприятным открытием для Евгения.

«Женя! Не будь идиотом! Хватит таскаться абы где, итак уже стал похожим на хрюшку!» – сам до себя пытался достучаться Орлов, – «ты же видишь, что нет здесь каменного столба из дневника Лимановича. Совсем не нужно продираться дальше, сквозь ветви кустов!»

И, тем не менее, Евгений Петрович шёл дальше. Лишь в одном месте, Орлов обнаружил худо-бедно приемлемый лаз для человека, ведущий вглубь хитросплетения ветвей. Судя по клочкам шерсти, данную тропу проложили собаки.

Догадка подтвердилась, когда под ногой хрустнула первая кость. С каждым шагом, продираясь сквозь колючие ветви, кости хрустели все чаще, а к запахам гниения добавился ни с чем несравнимый запах тления – к костям добавились небольшие трупики животных.

Сдерживая рвотные порывы, Евгений Петрович, не в силах погасить интерес исследователя, закрыл нос платком и, стараясь не смотреть под ноги, превозмогая чувство отвращения и страха, упрямо продолжал движение, за что вскоре был вознагражден. Последние ветви расступились и Орлов, потеряв равновесие, буквально вывалился на поляну, пачкая пальто и брюки в отвратительной жиже из грязи и кусков облезлых шкур.

В нескольких сантиметрах, прямо перед лицом Евгения, лежало крупное тело собаки породы хаски. Животное умерло минимум неделю назад – роскошная, серо-белая шкура лезла клочками, сливаясь с коричневой грязью в месте касания с землёй, а полузакатанные голубые глаза глубоко впали, ссохнувшись и подгнив. В довершении отвратительной картины крупная, жирная двухвостка, приподняв чёрную губу пса, выползла из зубов, деловито направившись в сторону лица Евгения.

Желудок не выдержал. Поздний обед и кофе ярким пятном излились на поляну, под сдавленные звуки страдающего человека.

Обтерев уголки рта платком, Евгений Петрович, опёршись на руки, медленно встал, стараясь не думать, насколько отвратительное месиво покрывает его одежду сейчас. Под бледным светом первых звёзд, на пустой поляне, чёрным пальцем стоял каменный столб, вокруг которого кости и тела мелких животных достигали максимальной концентрации.

Записи странного, виртуального дневника Лимановича подтвердились, материализовавшись вещественным доказательством. Дело приобретало все более серьёзный оборот.

Звук телефонного звонка заставил вздрогнуть. Звонил Цырен. Размазав глину большим пальцем по чистому экрану, Орлов принял входящий вызов:

– Да, говори!

– Евгений Петрович! Прости меня уважаемый, задержусь на полчаса. Уже почти подъехали, как в меня какой-то идиот врезался на светофоре. Расстояние, видите ли, не рассчитал! Мы ДПС вызывать не будем, всё только зафотографируем надлежащим образом и я к тебе. Извини, если что!

– Да ничего страшного, – механически ответил измаранный врач, отступая назад в собачий лаз, – я буду ждать тебя в квартире. До встречи.

Не дожидаясь ответных реплик, Евгений положил трубку и обернулся спиной к странному монолиту. Когда он закрыл лицо руками, чтобы вновь протаранить телом ветки акации, но в обратном направлении, хриплое, булькающее рычание раздалось за спиной, заставляя Евгения Петровича инстинктивно сжать кулаки и обернуться.

Рычание ещё растворялось в воздухе, гулким эхом гуляя под чёрным небосводом, но источника звука не наблюдалось…

Равно как и тела хаски, возле которого упал Евгений Петрович.

– Чертовщина какая-то! – страх придавал доктору прыти.

Вырвавшись из кустов акации, он на полном ходу вляпался в лужу по самые щиколотки, зачерпнув в дорогие, коричневые туфли мутной, ледяной воды, после чего, окончательно смирившись со своим неопрятным внешним видом, пошёл напролом, в обратном направлении, чавкая грязью небольшого болотца. Срочно нужно было обогреться.

– Что, дядя, день не задался? – неприятного вида подросток, в компании сверстников разного пола, показал жёлтые зубы в неровном оскале.

– Тебе то, какое дело, щегол? – Орлов немного напрягся, понимая, что ныне от таких людей можно ожидать всего что угодно, в том числе и нож под ребро.

– Грубый ты. Я поинтересоваться хотел, может, помощь нужна.

– Сам справлюсь.

– Хозяин – барин, – подросток отвернулся и безразлично пригубил пивной напиток из зелёной, стеклянной бутылки.

Стараясь не упускать компанию из вида, Евгений Петрович открыл домофон и замер в нерешительности. Как назло, лампочка на первом этаже перегорела – растворив железную дверь подъезда, Орлов, лицом к лицу, столкнулся с первобытной чернотой:

– Ну ладно, – выдохнул мужчина, собираясь с силами.