Материнское проклятие

Петрович снова вздохнул,– к сожалению, обычному человеку от них не отбиться, только если тебе человек не нравиться или ты его боишься неосознанно, нужно избегать с ним споров, или есть такие люди, кто постоянно на жизнь жалуются, просят что бы им помогли и жалели постоянно,– их тоже нужно избегать. – Раньше город весь был дикими розами и сиренью засажен, и красиво и упыри эти растения не любят, а так даже подсказать тебе не могу, нужно сильным быть, но это уже тебе самому как то делать надо. – Сильным не в смысле физической силы, а думать прежде, что ты делаешь и зачем тебе это надо. – Упыри любят слабых людей, сомневающихся во всем, обиженных, и манипулируют ими как им угодно, еще и высасывают, затуманивая мозги, и стараются измазать человека проступком или давят на его слабые точки. – Вот сам и думай, у вас ведь тоже есть такие заводилы, которые подбивают на что то, а сами вроде бы, и не причем, потом оказываются.

Степка напрягся, у них действительно был такой парень из очень обеспеченной семьи, все еще удивлялись чего это он в колледж пошел, а не в институт, и он такой вот и был. То парней до драки стравит, а затем их же и мирит, то уговорил однокурсника на слабо реку в опасном месте переплыть в прошлом году, спасти успели, то еще чего. Степку он тоже подбивал, но он не повелся, ему то не до глупостей.

Степка твердо знал, чего он хочет, вот выучиться и работать будет, и ему еще матери помогать, а на такие дурные забавы он и раньше никогда не подбивался, даже в школе.

– А мне сосед говорил,– вдруг вспомнил Степка,– что от нежити крест помогает, а от упырей может тоже, у меня вот серебряный есть и я его постоянно ношу.

– Не бояться они, ни серебра, ни храмов,– с явной жалостью произнес Петрович, – даже в святые праздники особенно я их в соборе часто вижу, им там раздолье просто, обычные люди радуются, столько энергии в воздухе разлито, а упыри как пьяные от счастья ходят, улыбаются. – Они любят места, где много людей, а уж если беда какая, то им, то вообще праздник. – Как то у нас авария в городе большая была, несколько машин столкнулось, и погибших много было,– вспомнил Петрович, так вот я случайно мимо проходил, они в толпу зевак любопытных не лезут, не светятся, а где, ни будь, рядом стоят незаметно и аж от счастья светятся. – Это как корм им бесплатный, чем больше горестных эмоций рядом, тем им лучше. – Ну, все Степан, давай по домам, и помни, о чем я тебе сказал, держи язык за зубами, целее будешь.

Степка пока домой шел, то всех первых людей перебрал в кандидаты колдунов и ведьм, и упырей, и ведь все сходиться то. Вот взять, к примеру, Главу города, у него машина дороже их дома намного, а зарплата скромная, это только что сразу в глаза бросается. Так – то он Глава наш, еще постоянно жалуется горожанам, что у него ничего своего кроме машины и нет, даже жилья собственного, и он говорит, что квартиру снимает, а то, что у него здесь родственников много и живут они все очень даже неплохо, то вроде, как и не считается. По телевизору глянешь, столько денег идет в города на больницы школы и благоустройство, а на деле то вот у нас, то в городе этого ничего и нет. Только на дороги, сколько на их город денег выделили, а что изменилось, конечно, кое, где асфальт положили плохенько совсем, да дорожки из плитки по центру, так оно уже все разваливается. А освещение, его ведь тоже нет, вечером до магазина не дойдешь, ногу сломать можно на свежем то асфальте. Тут Степка опомнился, – эх, куда меня понесло то от историй Петровича, к политике, но что – то в этом есть, ведь сейчас везде сажают за воровство государственных денег, а у них в городе вон они все на виду и ничего. Степка запутался в своих рассуждениях, и, махнув рукой на все,– пошел ужинать да спать. И хоть Степка старался выкинуть все из головы, все равно всю ночь ему снились кошмары, как глава города и их директриса, а еще заведующая городской поликлиникой, заведующая почтой и даже сам прокурор города лезли в эту небольшую дыру в заборе. Толкаясь и почему то, с какими – то кровавыми кусками мяса в руках, и, перебивая друг друга просили, что то у страшной закутанной в длинный плащ фигуры, мрачно возвышающейся над ними всеми, а он сам за кустом колючей и душистой розы, наблюдает за всем этим кошмаром.

Оказалось кстати, что у них во дворе эта самая роза и растет, Степка всю ночь и чувствовал ее запах, такой нежный и успокаивающий. Утром он пришел на работу уставшим и не выспавшимся и решил больше байки Петровича не слушать.

Но, на другой день, когда они поработали хорошо, да сели отдохнуть у ухоженной детской могилы, Степан спросил, не выдержал,– ого, а ребенка уже семьдесят лет назад похоронили, а могилка как свежая, неужели еще родители ребенка этого живы и ухаживают.

Петрович хмыкнул и сказал,– это интересная история, за этой могилой ухаживает брат старший, а родителей их могилка давно потерялась, где то.

– Как так,– удивился Степка,– почему брат за ними тоже не ухаживал?

– Говорю же интересная история, вот ты что про близнецов знаешь?

– Ну как все, – смутился Степа, – у меня таких знакомых нет, а слышал, что они привязаны друг к другу и все у них, даже если их в детстве разлучили, все одинаково в жизни выходит. – Жены или мужья похожи и живут они одинаково, и чувствуют, если один заболел, то и у второго тоже болеть начинает и все.

Петрович помолчал, собираясь с мыслями,– мне бабка еще рассказывала, что раньше, если рождались близнецы, проводили обряд разделения. – Любая бабка раньше могла это сделать, ножом разрезала воздух между ними и шептала, что бы они жили как обычные люди, и все нормально у них, было, росли как обычные братья и сестры. – А затем про это стали забывать и множество мистических историй именно с близнецами, то и происходит по этой причине. – Вот так и с этими детьми получилось, но немножко не так как у всех, говорю же,– это необычная история. – Родители обои у мальчишек, пьющие сильно были и братья не жили, а выживали, и друг за дружкой держались, даже хлебной корочкой делились, видеть я не видел их естественно, но эту историю слышал,– когда еще пацаном совсем был. – Как то по – пьянке, родители толи забыли этого ребенка на улице, толи отец его дверью пришиб случайно, но вот младший из близнецов умер. – Старший из близнецов тоже заболел, и все думали, что и он скоро помрет вслед за братом. – А он от пьяных родителей часто сюда на кладбище прибегал, все брату по привычке на судьбу жаловался и даже ночевал часто прямо здесь на могилке. – Ведь ближе брата у него никого не было. – И вот у него как он с братом поговорит на кладбище, все у него налаживаться начиналось, близнец незнамо как, ухитрялся ему и с того света помогать. – Так вскоре, какая то тетка родная у него объявилась и мальчонку, через суд себе забрала и его жизнь налаживаться стала, но он сюда к брату как на работу ходил и все продолжал ему также рассказывать про себя и совета спрашивать и ведь ему всегда это помогало. – Он и в советское время то жил неплохо, и выучился и при должности был, а потом в перестройку в коммерцию пошел и тут у него все гладко складывалось. – Но перед каждым важным решением в своей жизни, он сюда приходит, игрушки дорогие приносит, сладости и что интересного, сам сколько раз видел, посидит он здесь и оставит все на могилке, а утром ничего нет, как будто брат это все себе забирает.

– Да ну, – не выдержал Степа, – наверное, кто то тут же забирает все, вот и разгадка.

– Сомневаюсь я,– уперся Петрович,– тем более этому брату его за семьдесят как ты правильно посчитал, а выглядит он в лучшем случае на сорок лет. – Говорят за подарки и то, что он его не забывает, брат ему разрешил свои непрожитые годы использовать. – Старший брат то уже и жену и старшего сына похоронил здесь же, а сам молодой еще и снова жениться собирается. – А вон он, кстати, и идет, ты сильно – то на него так не смотри, пошли в сторонку отойдем.

Они с Петровичем так и сделали, ушли работать подальше от детской могилы, а Степка нет, да и поглядывал на посетителя потихоньку, и вправду высокий симпатичный мужик лет сорока, такой весь подтянутый спортивный и одет хорошо дорого. Посетитель сел прямо на земле у могилки, и выкладывал на нее какие – то красивые фрукты и конфеты яркие блестящие, и большую коробку с вертолетом на пульте управления. Степка такие видел в магазине очень дорогие, но он уже вырос, а то бы себе обязательно купил. И главное то, мужик этот, разговаривал, так с паузами как будто слушал кого, и отвечал. Затем встал, поправил на могилке что то помахал рукой как будто видел кого и ушел, а минут через десять или пятнадцать, точно то Степка время не засекал, он глянул на могилку а там пусто, и ничего из того что приносил мужик, уже на могилке не было. А ведь кроме них с Петровичем тут людей не было, от слова совсем. Степка снова почуял, как по его спине холодок пробежал, поймал взгляд Петровича такой же удивленный.

– Вот, а ты говорил, забирает кто то, – тихо прошептал Петрович, – вот и решай выдумка или нет, моя история. – Я сколько раз это вижу, а привыкнуть до сих пор не могу.

– А пойдем ка отсюда, я лучше тебе другую историю расскажу, – произнес Петрович, все как то, немного оглядываясь, да и Степке все тоже не по себе было.

Вроде и страшного ничего в этой истории нет, а как то неприятно, и необычно, да и страшно, почему то, Степке все равно было.

Он подвел Степана, к обычной очень аккуратной могиле,– Тут сосед наш лежит, давно он умер, уже точно больше тридцати лет назад. – Его звали Демьян Иванович, старик хороший был, я его хорошо до сих пор помню, аккуратный всегда и очень ответственный, время тяжелое было тогда, и он у моей матери деньги занял, немного, правда, до пенсии дотянуть. – А в нашем доме до сих пор две калитки, а одна из них с огорода сделана, так можно к магазину быстрее дойти. – И вот как то мама моя, задержалась вечером на работе, и уже смеркалось, когда она еще и в магазин зашла и пошла короткой дорогой хоть и не любила там ходить, у нас то освещения и сейчас нет, и тогда тоже не было. – И вот подходит она к калитке и испугалась, прям тень мужика около нее, а потом слышит голос, не пугайся Валя, это я сосед ваш Демьян Иванович, стою вот тебя жду, деньги отдать. – Валя так маму мою звали,– продолжал рассказывать Петрович,– так вот она деньги то взяла и говорит, что вы так Демьян Иванович переживаете, я ж вас не торопила или вам уже пенсию принесли. – Принесли дочка, принесли, ответил он ей и попрощался так странно, говорит спасибо тебе, что помогала мне часто, и ушел, как пропал. – Только вот стоял, и нет его. – Мама то с работы вся заполошенная пришла, да сразу стала продукты разбирать, а тут к ней соседка, что напротив жила, тетя Маша прибежала и говорит,– ой, Валя сосед то наш Демьян Иванович прошлой ночью умер. – Мама аж разозлилась на нее, да что вы тетя Маша говорите, я вот только с ним говорила, а потом как поняла, что соседка не шутит, так и села на стул от удивления.

И что дальше то,– не выдержал Степка, что было то с этими деньгами, не так?

– Да все с ними нормально было,– рассмеялся Петрович, – просто Демьян Иванович, был очень порядочным, честным человеком, знал, что моей маме даже эти копейки, что она ему заняла, нужны и вот после смерти отдал, чтобы она на него не обижалась. – А мама моя,– продолжил Петрович, эти деньги берегла, как талисман в кошельке носила, не тратила и что удивительно. – Какая бы у нас тяжелая жизнь не была, у нее всегда деньги были. – То, ей неожиданно премию выпишут, то халтурку денежную на работе предложат. – И мы хоть и не шиковали, но всегда у нас на самое необходимое, деньги находились.

– А потом то что, – снова забеспокоился Степка.

– А потом, у матери этот кошелек со счастливыми купюрами украли на рынке и стали мы жить, как и раньше, от зарплаты до зарплаты.

– Жаль,– искренне огорчился Степка,– такой талисман был, нам бы с мамкой тоже такой не помешал, вечно денег ни на что не хватает.

– Ничего, скоро и ты зарабатывать начнешь, и все у тебя пучком будет, – произнес Петрович, – я людей вижу, ты вот один из вашего курса на работу пошел и думаю, что заработанным ты с матерью поделишься?

– А как же,– важно ответил Степка, – я все посчитал, что бы и мне и ей хорошо было.

– А это главное и есть, и работать уметь и делиться заработанным. – Знаешь что еще интересно, ведь я сам столько историй слышал про то, что можно с покойным поговорить, если ты не знаешь о его смерти, да что слышать сам сталкивался, когда то давно, чуть старше тебя тогда был. – Я вот думал, что забыл уже, а тут поговорили с тобой и вспомнил, и не я один ведь тогда был, толпа нас была на проводах в армию и что интересно все это знают и воспринимают спокойно, никто не удивляеться. – Дружок мой с девчонкой встречался, а родители как водится против, были, что с ее стороны, что с его. – А они решили твердо, как мой дружок, Петька его звали, с армии придет, так они и поженятся. – Ее родные, девчонку к родственникам в деревню отправили от греха подальше и не сообщали ей, когда его забирают то в армию, чтоб значит, она с ним попрощаться не могла, хотя он и передавал ей через знакомых, когда его забирают, мобильников, то тогда еще не было. – И вот мы на перроне ждем поезд, много тогда в армию парней с города уходило, и отправляли нас торжественно с оркестром, толпа родителей и знакомых все плачут, поезд вот, вот, подойдет. – А тут эта девчонка, откуда то выныривает, да Петьке на шею, так говорит, к тебе торопилась, еле успела, хоть напоследок тебя повидать. – Тут нас стали в поезд загонять, да и быстро по вагонам и в путь, мы с Петькой ей еще долго махали их окна. – А мать Петькина хотела ей скандал устроить, чтоб она Петьке даже писать, не смела. – После нашего отправления стала ее искать, глядь, а ее уже нигде нет, а только на другой день она узнала, что девчонка в это же время уже в городском морге лежала. – Упросила девчонка эта, своего знакомого, чтобы он привез на своей машине ее из деревни за день до отправки Петьки в армию. – Чтобы значить, с Петькой побыть, а по дороге, как уж получилось, они под грузовик влетели и насмерть оба сразу.

Петрович загрустил, вспомнив прошлое и решительно сказал,– а пока все пошли домой, рабочий день на сегодня закончился.

Степка вроде парень совсем молодой, но стал замечать, что Петрович не так прост, как хочет казаться. То вроде бы говорит совсем просто, с местным говором,– то очень правильно, и знает много и не только про кладбища. С ним очень было интересно разговаривать на любую тему, но Петрович часто совсем уж, говорил как малограмотный, но при этом забывался и вставлял такие слова смысла, которых Степка не понимал, хотя по сравнению со своими ровесниками он много читал, и речь у него была развита хорошо. Петрович же старался Степке все объяснить как бы по – свойски и это несоответствие часто раздражало слух. К тому же Петрович выглядит как мужичок, который частенько закладывает за воротник и живет бобылем, а ведь от него никогда не пахнет спиртным, и нет запаха присущего одиноким холостякам, одежда чистая, конечно это не причина в чем то его подозревать, но все – таки странно это как то. Петрович ведь далеко не молод, а двигается как кошка, ходит гибко, тихо, а работает то как, заглядеться можно, как все у него ловко получается. Конечно, раз он давно копает могилы то и мускулы накачать немудрено, но было еще, что то такое,– необычное в нем что ли. Степка долго думал, как охарактеризовать Петровича и ему пришло на ум сравнение совсем уж фантастическое. Его напарник по лопате, был больше похож на шпиона, что уж совсем странно, ну за кем можно шпионить, то на кладбище. А попрощавшись сегодня с Петровичем, Степка уже было направился домой, но решился и вернулся к кладбищу, но в обход. Еще когда Петрович только рассказал Степке, про Погостника он решил все – таки спрятаться у дыры и посмотреть, правда, или нет, то, что ему Петрович рассказывал про ночных гостей к Хозяину кладбища. К самой дыре за забором тоже вела отсыпанная тропка, а вот за тропкой заросли сорняка в рост. Место за кладбищенской оградой почти во всю длину забора, было, что вроде неиспользуемого большого пустыря, заваленное каким то мусором. Степка от кладбищенских ворот пробрался в эти самые заросли и наткнулся на удобную точку наблюдения, с этого места все было видно и тропка и дыра в заборе и даже частично черное страшное дерево. Огляделся и испуганно присел, это место, по всей видимости, не только он приглядел. Видно было, что кто – то уже здесь давно устроил наблюдательный пункт, Степке стало страшно, кто ведь действительно следит за всеми кто приходит по этой тропинке, а если он сейчас придет и застанет его здесь. Парень испуганно полез через заросли, чтобы обойти и домой, да ну его такие приключения, стараясь лезть как можно тише. И тут он услышал треск веточки под ногой, но не своей и совсем рядом, к наблюдательному пункту кто – то шел, тоже таясь. Степка присел и застыл, боясь себя выдать движением. Темнело быстро и случайно его заметить невозможно. Кто то прошел на наблюдательный пункт и оглядывался, тоже видно, что то услышав. Степка привстал, старательно вглядываясь, и не понял или ему показалось, или действительно он увидел Петровича. Он сначала тихо, а потом как лось ломанулся бегом и шумно мечтая только о том, что бы быстрее оказаться дома. Его никто не преследовал и Степка, обогнув по большой дуге погост, быстро зашагал домой.

Но завтра Степка на работу не пошел, утром выглянул в окно и увидел, как льет долгий нудный дождь, то сильный, то почти затихающий, но не кончающийся. Петрович и до этого не раз говорил, что в дождь приходить не нужно, лучше переждать, у них – то работа не срочная, а аккуратная, а смысл тяжелую тачку по раскисшим дорожкам катать, больше напортить. Они и так работали с Петровичем споро, с опережением графика. Дожди затянулись на неделю, и Степка вдруг понял с удивлением, что даже скучает по старому погосту и удивительным историям Петровича. Даже валяться на диване перед телевизором ему показалось скучно, а ведь как мечтал зимой, что на каникулах будет отсыпаться за весь учебный год. Дожди закончились, и Степка рано утром быстро собрался, гадая, придет Петрович или еще решит подождать, что все просохло. Но Петрович уже был на работе и аккуратно складывал сломанные после грозы ветки и собирая попутно нанесенный ветром мусор. Степка поздоровался и даже обрадованно приступил к работе.

– Скучно дома сидеть, привык я уже, что ли здесь лопатой махать, – сказал он, стесняясь своего порыва работать.

– Ну а что, правильно,– поддержал его Петрович,– ты вон как здесь изменился, мускулы нарастил, – посмотреть на тебя приятно. – Вот сейчас это все утащим, и я тебе еще одну необычную могилку покажу на нашем участке.

Они быстро вытащили мусор за ограду, и Степка пошел за Петровичем, тот поплутав немного, вывел его на солнечное место, деревьев здесь не было совсем, хотя это тоже был старый участок кладбища и здесь земля уже подсохла.

– Нам все равно здесь сегодня работать, – сказал Петрович,– вот смотри, красиво, правда?

Высокий прямоугольник могилы был, как ковром густо покрыт красивыми яркими цветами, а не креста, ни памятника на могиле не было, как и таблички, кто же здесь похоронен.

– Это кто – то специально так могилу обсаживает,– восхитился Степан.

– В том то и дело что само все так много лет растет, и я ни разу эту могилу не поправлял, она всегда такая ухоженная и земля на ней никогда не просаживалась со дня похорон. – Когда то у Собора жила в небольшом крохотном домике старушка, звали ее Аглая, без отчества,– она была маленькая такая, худенькая, я ее до сих пор помню, светлая такая, на нее посмотришь и весь день настроение хорошее. – Она маленьких детей лечила хорошо, всех малышей в городе к ней носили, сглаз снять или испуг и с грыжами, в общем, со всем, чем маленькие детки болеют. – Она никогда денег не брала и жила тем, что ей люди приносят. – И вот что странно,– задумался вдруг Петрович,– мама моя еще мне говорила, что ее маленькую у этой же старушки лечили, и сколько она себя помнила, она и тогда уже и была такой старой. – Старушка эта настоящей лекаркой была с даром, и она говорила, если ей пытались деньги дать, – что ей нельзя их брать, тогда ее талант портиться будет и уйдет. – И она знала, когда уйдет, накануне она пришла к соседке и сказала, что завтра умрет, а она соседка эта, должна проследить чтобы ее правильно похоронили. – Попросила, чтобы ей ничего на могилу ни ставили, ни крест, ни памятник, и даже табличку с именем. – Соседка растерялась, говорит,– не по – людски это, а старушка ей в ответ, наоборот только так и хоронить надо, ведь если человека помнят, то и без таблички могилу найдут, а если нет то и памятник не поможет, а бог добавила она, и так мое имя знает. – А еще на последний суд к богу мне надо будет из могилы то встать, и то чем она украшена да придавлена сверху будет, придется, мне на своих плечах и тащить. – А грехи и так свои всегда тяжелы и крест еще сверху я не вынесу, я же маленькая, хочу к богу без лишнего груза идти. – Так вот, соседка ей не поверила, но утром прибежала проверить на всякий случай, а Аглая, лежит в своем домике на скамье, ровно спокойно, руки на груди сложены и лицом светлая, улыбается, но холодная давно. – Она как от соседки пришла и спокойно себе умерла, никого, не беспокоя. – Завещание ее выполнили, только холмик повыше сделали, и вот в тоже лето могилка и зацвела, и вот тридцать лет как уже, только снег сойдет, я всегда прихожу посмотреть, а из земли цветы за несколько дней выходят и всегда разные, да не дикие, а ведь все капризные рассадные. – Одна петунья махровая, сколько к себе внимания требует, пока дома ее рассадой вырастишь, а здесь она как сорная трава растет. – Вот так тоже в жизни бывает.

Степка промолчал, надо же какая история интересная, видно она, старушка эта Аглая и впрямь хорошим человеком была, раз так все с ее могилой происходит.

К вечеру солнышко подсушило кладбище, и Петрович даже с сожалением сказал,– вот здесь еще за пару дней дорожки отсыплем и все, мы свою работу сделали.

Но, на следующее утро Михалыч их неожиданно отправил, покрасить постамент погибшим воинам Великой Отечественной Войны, и вымыть и почистить все вокруг памятника за отдельную плату и срочно. Степка с Петровичем не стали спрашивать, почему такая срочность, а вооружившись орудиями труда, пошли работать.

– Памятник этот,– рассказывал Петрович,– построен на деньги жителей города, беда то общая была, вот люди и скинулись, под памятником братская могила, а сейчас он вроде как даже государством охраняется.

– А вы мне никогда не рассказывали никакие истории,– вспомнил Степа,– про могилы воинов, на них ничего не происходит такого мистического и странного?

Петрович задумался,– истории есть, а так – то да, это обычно самые спокойные захоронения. – Мне кажется и-за того, что они все мучениками считаются, и жизнь свою отдали за самое святое, защиту нашей земли, – они как бы это сказать пустые что ли, выгорели в смерти, и поэтому то и не беспокоят живых. – Нет так – то было, но давно, вот видишь могилы в ряд и у всех одинаковые обелиски со звездочками, я тебе уже говорил как то, что там афганцы похоронены. – Ну, те ребята, которые в советское время в Афганистане воевали, тогда еще было запрещено про это говорить, но хоронили их с воинскими почестями, как и воинов Отечественной войны,– одинаковые памятники с красными звездочками. – А в девяностые появилась у нас тут, ну как их назвать банда, наверное, на колесах, на мотоциклах они гоняли беспредельно. – И у них мода и пошла, откуда то не понятно, звезды на мотоциклы прикручивать, кто их надоумил тоже неизвестно, но вот они даже гордились этими звездами, а где их брать как не на кладбище. – И как то вечером они сюда зарулили на своих мотоциклах, крутые, одеты в кожу и наглые, их все боялись в городе,– отморозки полные были. – И стали они значит, звезды с обелисков сдирать, одну отломить или откусить ухитрились и за вторую принялись. – Тут к ним так спокойно, паренек выходит в военной форме, их же ровесник и говорит им,– нельзя так делать парни, не хорошо это. – А отморозки эти давай смеяться,– иди ка ты, не мешай, а то так схлопочешь. – Парень то им так же спокойно в ответ,– я то уже свое получил, а вам это только предстоит, вот ты говорит и показывает на самого главного из них, через пару дней разобьешься, но к нам не попадешь, родители тебя в деревню на родину увезут. – А ты и на другого отморозка, паренек рукой показывает, чуть дольше, на несколько дней проживешь, но к нам попадешь сюда, тогда мы на равных и поговорим. – Тут вся банда и поняла, с кем разговаривает, так все они перепугались и бегом отсюда, пока этот паренек и на них не показал. – И все получилось, как тот парень сказал, вожак их через пару дней в опору моста влетел как то, ухитрился, промахнулся мимо дороги и его родители хоронить увезли в Аласово. – А второй здесь похоронен, а остальные бандюки разбежались все, и про них мы больше не слышали.

– А вот люди живые, бывают, их пытаются побеспокоить, и плохо кончают, нельзя некоторые вещи нарушать.

– Это вы про кого сейчас рассказываете,– оживился Степка.

– К нам в город нового архитектора лет тридцать назад сюда назначили главным, он у нас то и был первым блатным на такой должности, недоучка, но с большими планами,– начал неторопливо рассказ Петрович. – Уж очень хотел он прославиться и столько всего в нашем городе натворил, вспомнить страшно. – У нас, где рынок, там, на площади, был фонтан, красивый, в форме огромной чаши, нам всем горожанам он очень нравился, да и мы мальчишки там постоянно летом в жару около него пропадали. – Под этот фонтан, когда то скважину специально пробили, по расчетам, что бы водой город не заливало, я не знаю, как объяснить, но это как с кипящего чайника крышку снять, да и красиво вдобавок. – Мне как то объясняли что под городом много воды, а этот фонтан давление вроде, как и снимал, может, конечно, и не так все было, но я вот такую версию слышал. – Фонтан то конечно можно было переделать, по современней, что ли, вон в других городах посмотришь такая красота, но этот архитектор решил его совсем убрать. – Так вот, архитектор этот на фонтан и взъелся, чем он его так не устроил, он столько бумаг собрал и доказал что тут ему не место, хотя все жители были против такого решения, да кто б их слушал. – И фонтан демонтировали, а скважину забили, и как следствие, город весь поплыл, а ты Степан знаешь, что наш город весь изрыт подземными ходами, причем хорошей кирпичной кладки. – Здесь же всегда купцы жили, и они прямо как метро в Москве весь старый город соединили ходами. – У них свои тайны были, конечно, но говорят, даже схема была или есть, и все собирались даже экскурсии туда водить, но вот затопило их в несколько дней и во все подвалы домов старинных и не очень, пришла вода и потоп. – Трагедия настоящая для горожан, пытались, конечно, все вернуть, но скважина опустела вся, затопив город, жалоб на его действия было много, но тогда все ухитрились замять, кое – где, воду отвели, и все вроде успокоилось, кроме этого архитектора. – Затем он взялся за наше кладбище. – Вот чем оно ему так помешало, никто не знает, вон видишь, высотки стоят, так они в аккурат на самом старинном месте погоста, купеческих склепов и стоят. – Наши предки не так просто это место для погоста выбирали, рассчитывали, что город расти будет, и места достаточно, мы ведь не Москва, где дефицит земли, у нас вон хоть где ровняй да строй, места вовсе стороны много, но этот же архитектор, решил именно погост порушить. – Может он, какой другой веры, да вроде русский человек был, и решил, что на костях новые дома поставить – это нормально. – Но вот три высотки возвели, люди сильно возмущались, кому охота на костях жить, даже первые жильцы вселяться не хотели, но потом все как то вроде успокоилось, жилья и сейчас и тогда не хватало. – Но их первых жильцов в тех домах уж никого не осталось, люди при первой возможности продавали эти квартиры, там и сейчас большинство сдается. – Люди, живущие там, часто болеют, и ссорятся, и видят всякое, в общем, беспокойные дома. – Я как то туда к приятелю ходил и вечером задержался, а у них после одиннадцати часов лифты в доме отключают. – Приятель мой, хоть мы и хорошо выпили тогда, но провожать отказался наотрез, и мне предложил не ходить уже никуда и у него переночевать. – А я,– Петрович задумался,– как сказать то, нехорошо мне было в его квартире, неуютно, как будто кто – то рядом с нами еще сидит, и я, не смотря на уговоры, пешком пошел, а приятель на одиннадцатом этаже жил. – Делов – то, молодому мне спуститься, пять минут и на улице, вроде, а я столько страха натерпелся. – Иду вниз по лестнице, а на ней люди молча стоят, равнодушно, тоскливо, как то на меня смотрят, и к дверям квартир подходят, как будто прислушиваются, кто там, в квартирах живет. – Вижу я их четко, а прикоснулся случайно, холодно стало, и рука моя сквозь пустоту прошла,– привидения это были тех, на чьих могилах этот дом и построили. – Больше я в тот дом ни ногой, как меня не звали.

Степка слышал тоже эти истории, но не с такой точки зрения, ему кто то говорил что там просто нехорошее место, а вона как оказывается, дело то было.

А Петрович продолжал рассказывать дальше,– много еще планов было у архитектора, но он на свое несчастье замахнулся на этот монумент, что мы с тобой и убираем, задумал он, вместо этого памятника, что то такое помпезное возвести, и решил братскую могилу перенести в парк.

– Зачем,– удивился Степка,– парк совсем небольшой у нас, куда там еще могилу лепить, да и не по – людски это, как то.

Петрович выставил на него указательный палец,– даже ты это понимаешь, что нельзя так делать и тревожить мертвых, а он нет. – Но разрешение на перенос останков воинов нужно было получить в Москве, здесь то он всех уговорил, а оттуда ему пришел ответ, что места массовых захоронений трогать нельзя и посоветовали заняться, чем ни будь более полезным. – Тут уж народ на него и его эксперименты жалобы пачками писать начал и его сняли, и он от тоски, наверное, то и помер, воон там его закопали и думаю, что покоя на этом кладбище ему никогда не видать.

–Что – то с его могилой происходит,– догадался Степка.

–Ну что – то вроде того, там и место вроде высокое было, когда его хоронили и памятник ему большой поставили, а вот беда каждую весну памятник относит в сторону и валит набок, а могила как будто растворяется в земле, как и не было ее здесь. – Мы каждый год ему, примерно зная место, новую могилу ему насыпаем, и памятник ставим, и все это ненадолго. – Даже бетоном все заливали, а весной снова ни бетонной кладки, ни могилы, видать Хозяин его хорошо чихвостит за эти дома. – А мне его не жалко, есть пословица, не плюй в колодец, вот он теперь после смерти и в воде лежит и без вести, и как звать помнят только его родные, все ему на том свете отольется.

– Знаешь, раньше хорошая традиция была, на что то деньги всем миром собирать да строить, тот же парк у нас хороший какой был, весь в аттракционах, лавочках, несколько палаток рядом стояли с мороженым да лимонадом, я в детстве туда постоянно бегал.

– Так нет там ничего, – возмутился Степка,– там несколько дорожек в побитом асфальте и все сорной травой поросло.

–Сейчас да,– согласился Петрович, а все было, но предыдущий Глава города решил тоже прославиться, а проще сказать, все снести, ведь все это великолепие, что было в парке, нужно каждый год ремонтировать и следить за ним, ухаживать. – Вот он все и снес, а нового ничего не сделал и вот с таким архитектором и главой, – наш город сразу же стал скучным и обычным. – Даже на весь город нет ни одной новой детской площадки, окромя тех, что сохранились благодаря жителям. – Ломать то всегда легко, да воровать, а созидать, это же всегда вкладываться нужно, поэтому для наших чиновников невозможно. – И я заметил, что все, что на общие деньги строили раньше нынешние чиновники затоптать да снести хотят, как будто все им мешает и раздражает или напоминает, что до них, когда то хорошие люди жили. – И они сейчас пытаются, даже память об этом стереть. – Вот этот памятник взять, сколько раз его порушить хотели, но люди его отстояли. – Да он может не самый, самый, и не модный, и его создал не знаменитость, какая то, а наш местный скульптор, от души бесплатно работал, а им бы все что помпезней, – но ведь беда в том, что они только сносят и не строят ничего взамен. – Может где и в других городах по – другому все бывает, а у нас за последние годы только все вокруг разрушают,– упыри они, как есть упыри.

Разговоры разговорами, а работали Степка и Петрович ударно, все успели сделать, памятник помыли, постамент покрасили, даже привезли еще по тачке с гравием и еще раз подровняли дорожки, – чтоб уж совсем, хорошо было.

Петрович почесал в затылке,– припозднились мы с тобой, уже вон темнеет, давай тачки отгоним и по домам.

На обратном пути Петрович впереди шел и вдруг он, увидев толпу людей впереди, вгляделся и быстро потащил Степку в сторону с дорожки за деревья.

– Там Михалыч упырей к дереву к Хозяину ведет, не нужно нам на глаза им попадаться, со свету сживут, если поймут, что мы их здесь видели,– шепотом быстро сказал он Степке.

Степка испугался и послушно притаился за деревьями, Петрович просто так пугать не будет, но любопытство то куда деть и Степка присев за кусты стал подглядывать. Впереди действительно шел директор кладбища Михалыч, а за ним, ну обалдеть просто,– все как в Степкином кошмаре когда – то. Начальница почтамта, худая вечно недовольная женщина со зло поджатыми губами, директриса колледжа и глава города с двумя замами, а еще главврач МСЭка вместе под ручкой с заведующей поликлиникой, а в конце процессии нес себя толстый мужик с одышкой – директор пенсионного фонда.

Петрович тоже пристроился рядом и тихо комментировал, – о правду про главу МСЭка говорят, что он инвалидность только по блату продает, говорят, на рынке все сплошные инвалиды торгуют, и теперь еще чиновники стали на всякий случай покупать, чтоб в тюрьму не посадили. – А моей соседки рак, так ей инвалидность сняли, говорят, ходить можешь, и ладно, а лекарств на тебя все равно нет. – А про директора пенсионного фонда даже говорить не хочется, они там у себя с его одобрения такое непотребство творят, людям пенсии копеечные насчитывают.

Степка слушал вполуха, ему стало страшно, и хоть многих людей он не знал, а вон точно и прокурор тут же, но все равно, что столько их он даже и кошмаре то представить не мог, в жизни их больше оказалось, чем в его сне.

Только странная процессия скрылась в темноте Петрович, снова Степку потянул,– пошли быстрее, и никому не говори что видел, а лучше вообще забудь.

За воротами Степка заметил в темноте, как площадка перед кладбищем вся плотно забита дорогущими машинами.

Степка только головой кивал, Петровичу в ответ,– конечно, ничего он говорить не будет, что он враг себе, эти живые по страшнее мертвых будут.

Помахав Петровичу рукой, он рванул по – темным улицам города домой.

Еще неделю Степка с Петровичем работали почти без историй, торопились очень, в город высокое начальство ждали, и Михалыч буквально стоял над ними, все торопил. Хотя Степка искренне недоумевал, где начальство, и, причем тут кладбище, можно подумать, они тоже сюда гулять пойдут. А разгадка то совсем простой оказалась, кто то из проверяющего начальства отсюда родом и решил в командировке могилы предков навестить и давно сообщил что приедет, вот поэтому на кладбище на уход за могилами, деньги и нашлись. Но Степка все равно иногда думал, что может и среди них кто из колдунов и также вечером сюда потянется с просьбами. Только раз Петрович не удержался и рассказал необычную историю тоже про воинов, но уже чеченской войны, вернее даже не совсем про них.

– Как то, лет сорок назад, пришел в наш город кузнец с сыном, поселился у собора, ближе к реке, дом купил и кузню во дворе поставил,– так он начал свой рассказ. – Мальчонка, сын его, лет десяти двенадцати тогда был, он его один без матери воспитывал, говорил, что она в родах умерла, а он теперь сына сам поднимает. – Кузнеца Михей звали, небольшого росточка, как я,– только крепкий мужик, кряжистый такой, спокойный очень, а сына его Егором звали, но он хоть и на отца лицом похож был, а вырос то высоким статным, видным парнем. – Про кузнецов всегда говорили люди, что они с нечистой силой знаются, как про всех и не скажу, а вот Михей то точно многое умел, но в хорошем смысле. – Он дорого за свои поделки брал, но те кто у него что покупал, никогда об этом не жалели, все его вещи радость приносили. – Даже, до сих пор в некоторых домах, подсвечники дивной работы стоят, а какие цветы он ковал, как украшения, как настоящие. – Много чего делать умел, и у него заказы никогда не переводились. – Так – то он необщительный был, но не злой, ребятня всегда у них во дворе крутилась, дяде Михею всегда помочь желающих много было, и сынок у него такой же молчаливый и работящий был. – Жили они вроде хорошо, все в достатке, ни с кем не враждовали. – А потом сына Михея, Егора в армию забрали, и вот он и попал на первую то чеченскую. – Михей знал, где сын служит, но первый год службы сына, спокойный был, хотя как раз то потери там и были большие на войне то той, а вот когда сыну до конца службы уже совсем немного оставалось, он вдруг забеспокоился, прямо с лица спал и даже от заказов стал отказываться. – Целыми днями в кузне сидел, огонь разожжёт, а ничего не делает, смотрит в пламя и чего – то шепчет, а однажды как схватит себя за голову и упал как мертвый. – Кто – то рядом был, и кинулся к нему, а у Михея на голове рана как от осколков. – Пока его бинтовали, он в себя пришел, а взгляд как у мертвого, – говорит,– убили моего Егорку, нет у меня больше сына. – Люди то его успокаивали, как могли,– откуда, мол, знаешь, тебе же еще ничего не сообщали. – А он в одну точку смотрит и говорит,– знаю и все. – И он прав оказался, привезли Егора домой в цинковом гробу, и здесь похоронили рядом с такими же воинами. – Михей отделять сына от других таких же парней оградкой не стал, а сделал им всем, воинам которые там погибли, и были рядом похоронены, красивую ограду кованую, скамейку и столик. – Садишься и вот все они как на ладони, и ходил он сюда часто ухаживал за могилами, да с сыном разговаривал, каялся, что не уберег его от кого то. – Все он, про какого то врага говорил, который решил весь его род под корень извести, и что как он не пытался судьбу обмануть, а Егорку то и не смог уберечь. – Все считали, что кузнец от горя умом тронулся, но не трогали, понятное дело, ребенка схоронить, это страшно. – А тут еще время такое лихое бестолковое наступило, денег вообще не платили, все предприятия позакрывали и многие металл на продажу, откуда только не брали, даже и этот погост стороной не обошли. – Что ни день то кражи с кладбища, то оградку сломают, и унесут, то кресты с могил выкапывали, вырывали, и ведь не боялись, а по мне так последнее дело у мертвых то воровать, они же ответить то не могут. – Солдатские могилы тоже разграбили, Михей пришел к сыну, а скамейка и столик вырваны и видно, что и ограду пытались сломать да не успели, помешал кто то. – Михей ни слова не сказал, снова все, как и было сделал, но через несколько дней все повторилось. – А через пару дней после, пришли рабочие, а там такое, – их аж, до костей от страха пробрало. – Там где оградка для воинов, мужик на коленях стоит мертвый, а голова его, меж прутьев оградки воткнута. – И прутья то все ровные не погнутые, а второй мужик рядом лежит с пилой по металлу, он этой же своей пилой сам себя по шее и резанул, экспертиза так установила, и этот который между прутов ограды, голову засунул, вроде как тоже сам. – А какой ужас на лицах покойников и словами не передать, один то который с пилой, седой весь был, хотя молодой совсем.

– А что такое возможно, а Михей, его не допрашивали, – разволновался Степка,– ясно же что он как то к этому отношение имел.

– Ну многие тогда говорили, что да Михей так сделал, но доказать не могли, он же не кричал что воров покарает, а как раз он новое все ковал, снова все восстановил как было, тихо и молча. – Я только слышал разговор, что больше воры на этом участке больше и не появлялись никогда, хотя так в других участках еще таскали металл, да и сейчас нет, нет, да находятся такие отморозки.

– А где он сейчас, тоже умер,– замер в ожидании страшного рассказа Степка.

– Почему умер то сразу, хотя конечно, столько лет прошло, задумался Петрович, – если и умер, то не у нас. – Он еще, какое то время здесь жил, а потом просто исчез, продав тоже, кстати, кузнецу, и дом и кузню. – Говорят, пару раз видели его здесь, приезжает, навещает Егора.

Степка надеялся, что может Михалыч еще им с Петровичем участок до конца лета выделит на подработку, втянулся он в эту работу, вроде и тяжело, лопатой то каждый день приходилось работать. Еще подработать им Михалыч не предложил, к тому же высокая комиссия уехала из города весьма довольная проверкой. Степка с сожалением вышел на последний рабочий день перед расчетом, все – таки он столько нового узнал за этот месяц интересного и как то привязался к погосту и его тайнам, хоть и стеснялся этого. Только, они стали работать с Петровичем, как прибежал, запыхавшийся, и явно, взволнованный чем то, Михалыч. Сразу кинулся к Петровичу и стал ему, что то шептать, тот на его явные просьбы долго не соглашался и отнекивался, но Михалыч привычно зашелестел купюрами и Петрович нехотя согласился.

Когда Михалыч ушел, только теперь от них,– то Петрович, подойдя к Степке, грустно произнес, – помнишь гроб, который мы закапывали, так вот с него работу начали и нам же заканчивать придется,– вот Михалыч денег принес и попросил подхалтурить.

Степке очень не хотелось еще раз вытаскивать и закапывать проклятый гроб, но Петрович пересчитал сумму, которую получил от директора кладбища, получилось внушительно, и студент нехотя согласился, ведь он сюда за деньгами и пришел, так что ж теперь кривится.

И снова как в дурном сне Степан увидел выползающий из земли гроб, такой же ярко красный и чистый, и это после таких то дождей. Если еще первый раз он надеялся что это какая то кладбищенская шутка над ним неопытным, то теперь понимал, все так и есть на самом деле. Они с Петровичем уже привычно стали выкапывать гроб, затем утрамбовав холмик, веревками вытащили и установили его, а сами стали углублять могилу.

– Что- то он рано второй раз вышел,– тихо под нос почти говорил Петрович, – раньше промежуток гораздо больше был, а тут как бы еще пару раз за это лето его закапывать бы не пришлось.

Они углубили могилу, грунт то рыхлым совсем был и хоть откидывался легко, слежавшуюся то землю копать куда сложней.

– Ну что давай снова спустим его,– скомандовал Петрович, поправляя веревки.

И вдруг они услышали рядом тихий женский голос,– подождите, откройте его, пожалуйста.

Степка вздрогнул, оглянулся, а стоит за спиной женщина в возрасте. Такая симпатичная женщина, одета в темное и длинное, и какая – то она нарядная, что ли, – волосы аккуратно уложены, подкрашена, старушкой не назовешь, но и далеко не молода и глаза у нее с такой застывшей болью, что Степку пробрало.

А Петрович не глядя на незнакомку, пробурчал, – не положено отрывать.

– Мне нужно, откройте гроб,– настойчиво произнесла незнакомка, – и что то такое было в ее голосе что Петрович, поколебавшись секунду, стал лезвием лопаты подсовывать под крышку гроба, используя лопату как рычаг.

– Поддержи Степан домовину,– попросил он, а то соскользнет в яму, нехорошо получиться.

Степану хоть и неприятно было, но он ухватился и стал придерживать гроб, пока напарник с явным усилием отжимал крышку. Видно в свое время гвоздей не пожалели,– подумал Степка со страхом, очень ему не хотелось что бы гроб открывали, но вот никак отказать, почему то не мог. Наконец крышка с ужасным скрежетом поддалась, и Степка зажмурился и приготовился к жуткой вони, все – таки покойник то старый уже. Но так долго он стоять не мог, и глаза пришлось открыть, и хоть смотреть в гроб он не хотел, но взгляд отвести не смог, любопытство пересилило. Все – таки надо же увидеть того, кого только он за месяц уже второй раз хоронит. Саван сполз и немудрено, с таким то беспокойным гробом, а покойник лежал совершенно ну как можно сказать, про тело свежий что ли, во всяком случае, следов разложения Степка не увидел. Обычный совсем на вид покойник, если не знать, сколько ему лет конечно, только лицо молодого совсем парня было искажено таким ужасом и мукой, что Степка тут же отвел глаза. Незнакомка же, легко опустилась перед гробом на колени и ласково провела рукой по лицу мертвеца, а затем нежно поцеловала его в лоб. Петрович и Степка наблюдали, и как сковало их, вот смотрят на все происходящее и ни отойти, ни глаза отвести не могут.

Незнакомка прикоснулась к рукам покойника и что – то стала тянуть у него из зажатой руки,– Я сгоряча так на тебя рассердилась да слова такие страшные произнесла, и обоих нас наказали, тебя вот земля не принимает, а я и не помнила ничего,– говорила она тихо. – Но нам дали шанс исправиться, иди себе с миром, я больше не держу на тебя зла.

Степан с ужасом понял, что незнакомка вытянула с руки мертвеца несколько седых волос. А еще лицо покойника вдруг разгладилось, страх и ужас исчезли и буквально на секунду Степан увидел молодого симпатичного парня в старомодном костюме, только вот дурного, глупого, оступившегося и за все этого наказанного,– очень жестоко. Но и ему было даровано прощение и вдруг мертвый и гроб его на глазах стали чернеть, разлагаться и еще минута и вместо свежего гроба с покойником осталось несколько гнилых досок и скелет. Степан оглянулся, незнакомки тоже нигде не было, как испарилась. Все произошло так быстро на их глазах, что и Степан, и Петрович на какое то время остолбенели.

– Ну и дела,– выдохнул Петрович,– не видал бы сам, в жизни бы не поверил, что и так бывает. – Давай ка Степ быстро зароем все и забудем.

Степан как очнулся,– что это было, то?

Но отвечать некому, они только с Петровичем тут были, и они испуганно поглядев друг на друга, быстро заработали лопатами, споро закидав могилу.

Долго еще сидели они у свежего холмика, без слов, но время шло, и они потянулись в пристройку отнести инвентарь рабочий, лопаты. Шли медленно, все вспоминая, что произошло и Степан, равнодушно поглядывая по сторонам, вдруг, снова оцепенел. В самом центре кладбища возвышалась свежая могила, подхоронили на семейный участок вот недавно, пока они проклятой могилой занимались. Но главное то было, что на большой, черно – белой фотографии, лежащей, на свежей могиле, он увидел их незнакомку.

Степка дернул Петровича,– смотри это же она, та женщина.

Петрович вздрогнул,– тоочно она значит, она мать его, тоже умерла и пришла простить сына, видно после смерти к ней рассудок вернулся. – Но, а с другой стороны хорошо, что так все закончилось, это гораздо лучше и теперь покой им обоим будет.

Михалыч, в бытовке при кладбище, рассчитался с ними, как договаривались и Петрович как они вышли, протянул Степану руку,– ну бывай, здоров студент, хорошо мы с тобой поработали, и прощай не кашляй.

Он, помахав еще Степану рукой быстро ушел.

А Степка, повинуясь безотчетному чувству, даже сам такого не ожидал от себя, поклонился на погост и произнес,– Прощай Погостник, батюшка,– старался, как мог, столько нового узнал, не держи зла, если что не так сделал.

И он увидел, как серое пятно метнулось и растворилось перед ним, а Степана в руках оказалась пятирублевая советская монета. Степа растерянно покрутил ее в руке, откуда взялась, он испуганно огляделся никого, и вздрогнул, услышав странный шепот который вроде шел непонятно откуда.

– Ты мне понравился, я сделал тебе подарок, ты же хотел счастливую монету, бери, я тебе ее доброй волей даю и ты мне за нее ничего не должен. – Можешь приходить сюда в любое время, тебе здесь будут рады.