Помоги проекту - поделись книгой:
— Как это, черт возьми, случилось?
Густаво пожал плечами:
— Ну как-как, а как бронеходы ходят? Поднял ногу и шагнул. Полтора года назад в столице случилась демонстрация. Все было мирно: ну оно понятно, что если люди берут с собой детей, то насилие в их планы не входит… Правда, нашлись молодчики, которые забросали полицию, мешающую пройти к центру города, гнилыми фруктами, полиции пришлось ретироваться…
— Храбрая полиция, ничего не скажешь, стойкая, — мрачно заметил я.
— Ну так тут дело такое, что какое-то силовое противостояние, а тем более драки протестующих с полицией, как это бывает на «больших» мирах, у нас тут в диковинку, — ответил Густаво. — Саламанка уже был при власти восемнадцать лет, и у полицейских все еще не было тяжелой экипировки и средств разгона демонстрации. Мы ведь и саму полицию даже не воспринимали как врага или пособника режима: а полицейский что? Просто порядок охраняет, какие к нему претензии? Политическими репрессиями-то СГБ занимается… Но, в общем, «атака» гнилыми плодами на полицию была воспринята не вполне адекватно, и против демонстрации вышли бронеходы. Их тоже начали забрасывать, и тогда «нольпервый» просто взял и прошелся по толпе. Задавил шестнадцать человек и еще некоторых затоптала толпа при паническом бегстве. Такие вот дела.
Я этот момент осмыслил быстро. Бронеходы против мирного населения — это просто за гранью зла. Что-то невиданное на просторах галактики.
— А видеозапись этого события есть? — спросил я.
— Есть, — кивнул Антон. — Дани, у тебя на планшете?
— На компьютере в моей комнате. Принести?
— Ага.
Парой минут спустя я собственными глазами убедился, что это не вымысел: бронеход зашел в толпу мирняка.
Я кивнул на планшет в моей руке:
— Антон, не возражаешь, если я это оставлю себе?
— Да пожалуйста. А зачем тебе?..
— С этого видео и надо было начинать, а не с каких-то там картин.
Он почесал затылок.
— Ну, я просто следовал плану Меркадо, а Рамон как-то не учел, что знаменитости такого масштаба может быть какое-то дело до драм на планете, про которую он даже никогда не слышал…
Я хмыкнул.
— Да тут дело даже не в том, есть мне дело или нет, а в том, что на бронеходе по мирняку ходить — это просто ни в какие ворота, и вот это видео, правильно раскрученное через оппозицию, заткнет рот всем, начиная от ссаного военного прокурора и до премьера. Ну, то есть, на деле все не так просто, как я вот сказал, и под трибунал я все еще попасть могу — только вот осудить меня трибунал не сможет, даже если захочет, потому что тогда оппозиция смешает с говном и министра обороны, и премьера, и императора. Не потому, что сильно любит меня, а просто оттого, что есть повод смешать провластные Дома с говном. Но и в трибунале тоже сидят люди, некоторые из них даже совесть имеют… А если оппозиция начнет шевелиться — то подаешь через провластные СМИ и уже оппозиция закрывает рот, потому что ее смешают с говном все, кому не лень: ну, знатные Дома они такие, только этим и живут. Еще может быть международный скандал с вмешательством Содружества в дело вольной планеты, но с таким видео это не проблема, потому что премьер просто скажет «а это не мы, мы ни при чем, но там в Жопе Орла мирняк давят бронеходами, вот Ковач взял да поехал, ну а что, он же в отпуске». Вас это вот все еще не обеляет и ваши собственные проблемы не решает, там все сложно, но я, короче говоря, в любом случае весь в белом да на сверкающем бронеходе буду. Кстати, а известно, кто пилотировал тот бронеход?
— Нет, — сказал Густаво, — иначе с ним нашли бы способ поквитаться. Но, скорей всего, это из «первого набора», они все ярые сторонники Саламанки.
Как мне рассказал позднее Антон, неизвестный пилот-злодей этим своим злодеянием подложил большую свинью режиму, потому что инцидент стал переломным моментом. Полицию покинула половина личного состава, причем некоторые примкнули к восстанию, а население массово начало поддерживать революцию. События почти двадцатилетней давности, связанные с репрессиями и расстрелами в самом начале правления Саламанки, давно потеряли остроту и значительные массы населения — около сорока процентов — более или менее сочувствовали Саламанке.
— Я и сам, когда был юным, частично поддерживал Саламанку, — признался Антон, когда мы — я, Дани, Антон, Густаво и еще пара революционных командиров устроились в кабинете Антона на чаепитие. — То есть, я осуждал его кривые методы, но в целом мне импонировала идея превращения из вольной и дикой планеты в цивилизованное суверенное государство. Это уже много позднее я осознал, что этот процесс невозможно провести политическими методами, государство должно родиться в трудах и развитии, его нельзя просто провозгласить… Однако у Саламанки было много больше сторонников, а революционная борьба была еще предельно вялой и с нами не могли справиться лишь потому, что ССОНЭ имели столь же мало опыта, как и мы. После такого буквального "подавления" демонстрации диктатор себя окончательно дискредитировал и потерял половину тех сторонников, что у него еще были, а революция приобрела много новых бойцов и колоссальную народную поддержку.
14. Файлы Джиндоша: что такое бронеход и как умирали тираннозавры
Несмотря на то, что бронеходы появились давно, их малочисленность и редкость привели к тому, что многие люди хоть и знают, как они выглядят, но имеют весьма туманное представление об устройстве бронехода.
Итак, бронеход как транспортное средство является механическим подобием человеческого тела и управляется, по сути, «силой мысли»: при помощи нейросъемника и нейрошлема мозг пилота подключается к управляющей системе бронехода, пилот управляет своей машиной почти как своим телом.
Вопреки ошибочному мнению, будто тело пилота безучастно сидит, пристегнутое к креслу, и пытается совершать те же движения, что и бронеход, а сознание пилота переносится в бронеход, на самом деле пилот в кабине бронехода ведет себя точно так же, как пилот самолета или вертолета. Помимо управления бронеходом при помощи нейрошлема, пилот также имеет множество приборов, кнопочек, рычагов и педалей и с их помощью управляет множеством систем, помимо собственно двигательной.
Как же можно управлять одновременно и бронеходом, и собственным телом, спросит читатель. Ответ прост: тренировка. Как показывает статистика, одновременное управление и собой, и своей машиной способен освоить каждый, кому имплантировали нейросъемник. Еще не было такого, чтобы человеку операцию провели, а управлять бронеходом он так и не научился. Да, это не самая легкая задача, но на подготовку пилота бронехода уходит примерно полгода — то есть, быстрее, чем подготовка военного летчика.
Самые первые строительные роботы повторяли пропорции человеческого тела и имели «голову» — надстройку над плечами, в которой устанавливались камеры. Делалось это для максимального подобия механического тела живому. Вскоре выяснилось, что оператор-строитель легко привыкает, если его робот имеет иные пропорции тела, нежели сам оператор, и конструкция строительных роботов стала более рациональной.
Бронеходы изначально отличались в пропорциях от человека сильнее, чем строительные роботы, и никогда не имели «шеи». Над плечами бронехода возвышается бронекупол кабины, у большинства моделей в нем же находится люк, если бронеход оборудован катапультой, то этот купол еще и отстреливаемый. Сама кабина у бронехода располагается там, где у человека находится грудная клетка, это самое защищенное место.
Бронеход зачастую имеет высоту от четырех до пяти метров и выглядит намного тяжелее, чем на самом деле весит. «Закон тираннозавра» ограничивает базовый вес бронехода десятью-двенадцатью тоннами, и модели, весящие больше, крайне редки.
Что это за такой закон и при чем тут тираннозавры? Ну, название несколько шуточное, в отличие от самого закона: бронеход в базовой комплектации не может превысить вес в десять-двенадцать тонн. Да, самый большой недостаток бронехода проистекает из его силы: он передвигается на двух ногах, и это жестко ограничивает его предельный вес.
«Тираннозавр рекс» — один из крупнейших сухопутных хищников в истории Старой Земли. На некоторых планетах есть хищники даже побольше него, но есть кое-что, в чем тираннозавр удерживает первенство: человечество открыло сотни планет Млечного Пути, обладающие жизнью, но «тирекс» по-прежнему остается как самым крупным из известных бипедальных хищников, так и самым крупным бипедальным животным вообще. Почему же при всем разнообразии животной жизни тираннозавр остается крупнейшим двуногим? Да потому, что еще более крупные двуногие существовать не могут просто по законам природы.
Крупнейший из известных тираннозавров, «Сью», оценивается примерно в девять-девять с половиной тонн веса. Вероятно, «Сью» не была самой большой из тирексов, должно быть, были и больше, но не намного. И даже самые оптимистичные оценки дают тирексам максимум двенадцать тонн, что вряд ли.
Тиранозавриды обладают уникальной особенностью: у них обнаруживаются «усталостные» переломы ног. Что такое «усталость» металла, понятно любому, так вот, у костей тоже бывает усталость. Усталостные переломы случаются у перетренировавшихся спортсменов или солдат на длительном марш-броске, но для животных это нечто необычное.
Восемь и более тонн — это очень много для двух ног. Да, были динозавры и побольше, вплоть до двадцати и даже более тонн — но они двигались на четырех ногах и за один шаг переставляли только одну ногу, а не две, как собака или лошадь, а также предпочитали полуводный образ жизни. Некоторые виды мегафауны на некоторых планетах могут достигать тридцати-сорока тонн, но это всегда травоядные животные, имеющие по шесть-восемь ног и очень медленные. Тираннозавр же ходил и бегал на двух — то есть, вся его масса опиралась то на одну ногу, то на другую. Что приводило к банальному износу костей от постоянных чудовищных нагрузок.
Именно по этой причине тираннозавр не имел шансов дожить до старости: если тигр или леопард умирают от голода, когда уже не способны охотиться из-за дряхлости, то тираннозавры, растущие всю жизнь, погибали от переломов ног по достижении определенного веса.
Этот любопытный факт и дал название «закон тираннозавра» известному среди конструкторов бронеходов принципу, согласно которому предел оптимального веса бронехода ограничен теми же самыми десятью-двенадцатью тоннами.
У бронеходов, конечно, ноги сделаны из куда более прочных материалов, нежели кости, и причина другая: проходимость.
Танк весит пятьдесят тонн, некоторые образцы весили аж сто восемьдесят девять. Но его масса распределена через множество опорных катков на две широкие гусеницы, что дает низкий удельный вес. Бронемашины имеют шесть-восемь колес, а которые на четырех — те совсем легкие. А у бронехода всего две ноги, и весь его вес при каждом шаге ложится всего на одну ногу.
Если быть совсем точным, то вес бронехода считается «по базе» — то есть, заправленный бронеход без ничего, в том числе без оружия. На практике выражение «десятитонный бронеход» означает, что боевой вес бронехода может достигать даже пятнадцати тонн — ноги не сломаются. Только вот при выходе за черту «закона тираннозавра» начинаются серьезные проблемы с проходимостью. Вся сила бронехода — в его универсальности, в том, что любое поле боя — его поле. Однако когда вес машины выходит за лимит — земля постепенно перестает его держать в буквальном смысле слова. Конструкторы, ясное дело, шли на все возможные хитрости и сейчас каждый год изобретают по десять новых ухищрений, но обычный бронеход остается в пределах ограничения в десять-двенадцать тонн базового веса. Да, на практике он будет весить все пятнадцать и чувствовать себя нормально, но если построить бронеход, весящий пятнадцать тонн «в базе» — то все, что он возьмет в руки или повесит на себя, будет крайне негативно влиять на его проходимость.
Первейшее решение заключалось в увеличении площади подошвы, но у бронеходов они изначально были пропорционально больше, чем у людей, и у еще более гипертрофированных стоп есть свои проблемы вроде снижения подвижности. Вот попробуйте надеть туфли, на два сантиметра длиннее тех, что вы привыкли — и подъем по ступеням превратится для вас в мучение: «набитый» миллионами шагов рефлекс, который поднимает вашу ногу лишь на пару миллиметров выше ступени, чтобы затратить на подъем минимум энергии, начнет давать сбои, если ваша стопа внезапно увеличится, вы будете спотыкаться просто за каждую ступеньку, стоит вам потерять сосредоточенность. С бронеходами та же беда. Есть вариант специальной «обувки» на ноги, но там проблемы те же самые плюс дополнительные: а если выйдет из строя?
Следующим решением стала подсмотренная у природы идея — нужно больше ног.
И вот тут следует упомянуть, что хоть пропорции бронехода отличаются от человеческих, все суставы соответствуют полностью: человеческий мозг, как показала практика, не может управлять суставом, которого нет у самого человека. Также пилот не способен согнуть руку в локте назад, потому что у человека рука так не гнется, мозг не приспособлен отправлять такие команды. Вот какого-то сустава может не быть: например, бронеходы не имеют шеи, их «голова» — то есть купол кабины — жестко закреплена. Но лишних быть не может, а если все-таки есть, то они управляются с приборной панели, а не через нейрошлем.
Ну и само собой, что мозг двуногого существа не смог ничего поделать с лишней парой конечностей.
Еще следует сказать несколько слов об «униках». Уник — это пилот бронехода, способный управлять нестандартной машиной, например, «кентавром». Когда выяснилось, что такие люди очень редко, но встречаются, были приложены огромные усилия по изучению феномена, да только впустую. Пилот четырехногого или трехрукого бронехода оказался попросту не способен объяснить «нормальному» человеку, как он это делает. Единственная польза от исследований — уников научились выявлять, потому как уник не способен самостоятельно определить, что он уник, пока не попробует сесть в «необычный» бронеход.
Вместе с тем, как ни крути, но уников очень мало, и «штучные» бронеходы, сделанные индивидуально под конкретного пилота, хоть и обладают повышенными возможностями, но не могут изменить общую картину.
Таким образом, обычный бронеход имеет массу около десяти тонн или чуть больше, и «запас веса», позволяющий ему брать оружие и дополнительный обвес без заметного снижения маневренности и подвижности. Есть масса нюансов, которые позволяют строить и применять более тяжелые бронеходы, но там уже есть свои оговорки. В целом же бронеходы бывают «обычными» и «тяжелыми».
На этом моменте остановимся подробнее, потому что он контринтуитивен. Очевидно же, что тяжелый танк мощнее легкого или среднего, как и тяжелый космический крейсер сильнее легкого или среднего. А вот с бронеходами это не совсем так.
Обычный бронеход предназначен для «пеших» действий, для него основной режим движения — шаг или бег. Такой бронеход обычно не имеет встроенных в стопы колес или гусениц, потому что это повышает его массу, а если имеет — то маленькие колеса со слабым движком, что позволяет ему ехать по ровной дороге, словно на электророликах, это быстрее, чем бег, но все равно за машиной не угнаться. Чтобы повысить скорость, нужно «надевать» ботинки с колесами, гусеницами и так далее. Как правило, такой бронеход имеет довольно солидный «запас грузоподъемности», который позволяет ему взять более тяжелое оружие, щит, дополнительное оборудование или боеприпасы.
Тяжелые бронеходы было бы правильнее назвать «специальными», потому что они отличаются от обычных не мощью, а спецификой применения. Например, на планете с каменистым грунтом или в супер-мегаполисах, которые стоят на железобетоне, могут успешно применяться «супертяжи», весящие в боевом обвесе тридцать тонн и более. Они используют мощное оружие и обладают прочной броней, что нехарактерно для бронеходов. Но за пределами своего «поля» с твердой поверхностью их использовать практически невозможно, на песке или простом черноземе они будут уходить в землю по колено и моментально увязнут. Для них существуют специальные ботинки с гусеницами, но надев их, супертяж из очень мощного бронехода превращается в самый убогий на свете танк, который стоит вертикально во весь рост и не имеет танковой брони. Само собой, что повреждение такого ботинка приводит к полной потере способности к передвижению.
Существуют «роллеры» — бронеходы, имеющие встроенные средства езды и использующие езду как основной способ передвижения. Но развитые колеса и двигатели для них — это увеличенные размеры ног и возросшая общая масса, потому такой бронеход либо должен пожертвовать чем-то вроде брони и огневой мощи, либо превысить лимит веса со всеми вытекающими последствиями. Тем не менее, бывают обстоятельства, когда «роллеры» находят себе применение.
В общем, можно долго перечислять все «особые» модели, в которых конструкторы попытались как-то обойти лимит веса. Самые массовые — «тяжелые», то есть бронеходы с увеличенными подошвами и увеличенной массой. Они действительно немного мощнее обычных, но жертвуют мобильностью и не могут бегать. Есть «модульные», которые обладают дополнительной броней и огневой мощью, пока действуют на подходящем грунте, и сбрасывают лишний вес, если переходят на слабый. А бывает и наоборот: «легкачи» не имеют серьезной брони, но легче и быстрее обычного бронехода.
Как бы там ни было, девяносто процентов всех бронеходов в галактике очень похожи между собой архетипически. Обычный бронеход имеет высоту в четыре-пять метров, вес около десяти-одиннадцати тонн и стандартный «человеческий» тип. Вооружены они крупнокалиберным пулеметом или скорострельной мелкокалиберной пушкой, а также прочими видами оружия, имеющими свои аналоги среди оружия для людей. Броня бронехода, выполненная из композитных материалов, хорошо защищает от стрелкового оружия и посредственно — от крупнокалиберных пулеметов. Самые важные узлы прикрыты даже от автопушек, но не более того, увидеть, как бронеход переживает несколько попаданий из танкового орудия, можно только в кино.
Впрочем, бронеходы — это все-таки не про броню. Да, название несколько контринтуитивное, но задача бронехода не столько в том, чтобы держать удар, сколько в том, чтобы его нанести.
И именно потому ни для какого иного вида боевых машин мастерство пилота не значит так много, как для бронехода.
15. Закон бронеходчиков
Первым делом после чаепития я двинулся обратно в ангар. Эх-х-х, жизнь моя жестянка, мне вот эту всю громадину предстоит лично перебрать, проверив каждый кубический сантиметр внутреннего объема на предмет установленной бомбы с радиодетонатором… Благо, «мародеры» использовались как учебные машины, когда я сам был курсантом, так что их устройство и обслуживание я знаю… в теории. Но никогда не думал, что мне придется заниматься этим лично.
Густаво вполне резонно поинтересовался, зачем я осматриваю бронеход, обслуженный высококлассным специалистом, так что я немного схитрил.
— Понимаешь, Густаво, мне неизвестны местные стандарты. Когда мой бронеход обслуживает механик, подготовленный в военной академии Содружества — я уверен в его квалификации. С тобой, как говорится — доверяй, но проверяй. Да, вот еще: что в магазинах?
— Тринадцать миллиметров, бофорсовские, срок хранения немного превышен, года на четыре. Знаю это, потому что сам летал закупать. Качество проверял два года назад, ну, когда и закупал. Было две осечки на пять тысяч выстрелов. Ну бофорсовские, эта корпорация плохого не сделает.
— Ну это да. Эпохи меняются, века летят, империи рождаются и умирают — и только одно неизменно в этой вселенной: качество продукции «Бофорс»… Но вообще вопрос был про состав боекомплекта.
— Бронебойный, зажигательно-трассирующий, бронебойный, разрывной.
Я окинул взглядом несколько ящиков со снаряженными магазинами к пулемету и вздохнул.
— Тогда у меня для тебя очень хреновая новость. Тебе придется все это разрядить и убрать из боекомплекта и зажигательные, и трассеры, и разрывные, и пирофорные, и все такое прочее. Только бронебойные и ПОБСы[1], если есть.
— Зачем?! — сделал круглые глаза Густаво.
Я снова вздохнул.
— Потому что любые зажигательные боеприпасы — это табу. Они запрещены, и ты как мой механик своей головой отвечаешь за то, чтобы этого дерьма в моем боекомплекте не было.
Густаво саркастично хмыкнул.
— Запрещены кем? Бронеходчики Саламанки именно таким и стреляют, ты думаешь, чей это боекомплект?!!
— Таким стреляют выродки. За это нет ни прощения, ни милосердия, и самое мягкое наказание — смерть. Если бронеходчик, который стреляет зажигательными, попадает в плен — обычно его обливают полимерно-кольцевой жидкостью и сжигают. Ты не знал?
— Не знал.
— Теперь знаешь. Я тебе больше скажу, Густаво. Ходит бородатая байка-страшилка про бронеходчика, который во время боя обнаружил, что у него в боекомплекте есть трассеры. Он вышел из боя, вернулся на базу и раздавил своего механика. Так вот, Густаво, это не байка. Мой самый первый ведущий, когда сам был зеленым новичком, видел это собственными глазами. И когда я говорил, что ты головой отвечаешь за содержание моего боекомплекта — это нужно понимать буквально. Если механик положит своему бронеходчику в боекомплект зажигательное дерьмо — это в тысячу раз хуже, чем недозаправить и недообслужить. Понимаешь, да?
Густаво кивнул.
— Ага, понимаю. Это такие у бронеходчиков правила войны?
Я кивнул в ответ и взял из ящика с инструментами подходящий электроключ.
— Точно. Такие у нас правила войны.
— Это у всех бронеходчиков повсеместно так?
— Ну, типа того. Чтоб ты понимал, за шесть лет и десяток горячих точек я встретил… дай прикину… Семь… Восемь… Девять выродков, которые стреляли зажигательным дерьмом. Шестеро из них погибли прямо там, где я их встретил, трое — непосредственно от моих рук. А остальных я помню. Все их помнят. Они вряд ли уйдут от расплаты.
Густаво надел рабочие перчатки и помахал рукой какому-то крепкому парню у входа. Тот подошел, и вместе они начали вытаскивать из ящиков магазины.
— Сдается мне, Кирин, тут ты встретишь намного больше людей, стреляющих зажигательными, чем за всю жизнь до этого. Просто потому, что тут про законы войны бронеходчиков никто не слыхивал.
Я усмехнулся:
— Скоро услышат.
Историческая справка.
Война по «особым» правилам, принятым среди узкой прослойки воюющих — не вымысел. Во время первой мировой войны, когда боевая авиация только-только родилась, летчики считались кем-то вроде новых рыцарей и воевали в небе по гораздо более «благородным», «рыцарским» правилам, нежели остальные участники войны. Так, некоторые приемы воздушного боя считались «подлыми», например, атака снизу, а с пленными вражескими летчиками обходились чрезвычайно уважительно. К примеру, после пленения сбитый летчик мог спокойно выпить чаю или чего покрепче у одного костра с теми, кто его сбил, а противнику отправлялось уведомление "ваш летчик у нас в плену, пришлите ему все необходимое".
И было одно очень жесткое правило — запрет на разрывные пули и пули с надпиленными наконечниками, так называемые «дум-дум». Разрывные пули были запрещены и широко не производились, то есть, достать их было сложно, а вот «дум-дум» — самоделки. Берешь ножичек и делаешь на носике надрезы. В виду того, что тогдашние самолеты были деревянными этажерками, обтянутыми тканью, экспансивные пули просто разрывали их в клочья. Если у сбитого летчика находили такие пули — его расстреливали.
Потом немцы — а они были большие любители получить преимущество, найдя лазейку в правилах и конвенциях — стали снабжать своих летчиков письменными приказами использовать разрывные пули. Поскольку тогда не существовало понятия «преступный приказ» (он появится только 20 лет спустя, на Нюрнбергском трибунале) — летчик освобождался от ответственности за запрещенные пули. Французы эту практику переняли, и вскоре экспансивными пулями стреляли все желающие.
Если кому интересна тема — источник «Воздушный казак Вердена», автор Юрий Гальперин.
[1] Подкалиберный Оперенный Бронебойный Снаряд, проще говоря — «дротик».
16. Затишье
Лес на Нова Эдемо показался мне совершенно обычным: ну лес как лес, состоит из высоких деревьев, кустарника и травянистых растений. Цвет растительности преимущественно зеленый, хотя попадаются и более яркие и красочные цвета, чаще красноватые, иногда даже фиолетовые. Стволы у деревьев не коричневые, а зеленые, и вообще, как я заметил, у дерева нет четкого разделения на ветки и листья.
Но сильно вглядываться я не стал: бывал я много где, видал и не такое. К тому же меня как сидящего в засаде бойца больше интересует кустарник — он тут густой — а не деревья с жидковатой кроной. Вот наверху — все равно что потолок, так густо переплетены ветки, тянущиеся к солнцу, а внизу… Ну такое себе. Сложно бронеход за деревьями спрятать, потому что и деревья стоят не сильно густо, и особой толщины у них нет. Если б не кустарник — лес мало подходил бы для засады.
План мы составляли вшестером: я, Кастильо, Дани и еще трое полевых командиров: двое мужчин довольно-таки шахтерской наружности, Хуан и Родриго, и женщина лет сорока с чем-то по имени Карла, некрасивая, но довольно жесткая, как по мне, то поэнергичней Хуана и Родриго. Вскоре я выяснил по паре реплик, что она в молодости работала в службе безопасности одной из корпораций, а потом примкнула к Саламанке. Дальнейшие расспросы натолкнулись на нежелание откровенно отвечать, но Антон намекнул, что имело место определенное событие, после которого Карла пересмотрела свое отношение к режиму.
Основная идея принадлежала, естественно, мне. Я заставил Антона, Дани и всех полевых командиров, кто сталкивался с бронеходами, написать об этом отчеты. Общая картина вырисовалась довольно благоприятная: бронеходчики Саламанки — это бронеходчики лишь условно, потому что заиметь нейросъемник и научиться водить бронеход — не полдела, а в лучшем случае один процент. Появление «Черной пантеры» кардинально поменяло ситуацию лишь потому, что неумелый бронеходчик под командованием опытного командира — уже боевая единица, а восставшие раньше не считали бронеходы большой угрозой.
— Тут дело такое, вы-то попытались стрелять с бронехода, но грамотный бронеходчик заметит, что бронеход управлялся не пилотом. Есть шансы, что бронеход попал на видеокамеру?
— Естественно, — кивнула Карла. — У каждого бойца ССОНЭ есть нашлемная камера.
— Ну вот. Бронеходчики, имеющие хотя бы каплю мозгов, сразу заметят, что бронеход двигался так, словно в кабине сидел механик без нейросъемника, а не пилот. Вы к нему что прикрепили — обычные пулеметы или автоматы бронеходов?
— Обычные, поди прикрепи к нему эти вот бандуры по полцентнера каждая…
Поделиться книгой: