— Переговоры слишком затянулись. Немцы выбрали самый подходящий момент: когда проходит демобилизация пятнадцати возрастов русской армии.
— Теперь всех надо ставить в строй. Всех способных держать винтовку.
— Я иду к Свердлову. Он сейчас должен вернуться с экстренного заседания ЦК.
И Окулов торопливо вышел.
Фабрициус прижал ладони к ноющим вискам.
Какая страшная новость! По дорогам родной Латвии идут немецкие полки. И некому их остановить… Латышские стрелки переброшены на внутренние фронты… Германские войска рвутся к Петрограду. Надо во что бы то ни стало задержать их.
Фабрициус поспешил в штаб округа.
Еремеев сидел у развернутой карты. Увидев Фабрициуса, он озабоченно сказал:
— Вот прикидываю, где встретить врага.
— Думаю, что немцы пойдут вдоль железных дорог. На нашем, петроградском направлении самая важная станция — Псков. Если там не остановим — через три дня будут в Питере.
— Ты, пожалуй, прав: надо бить под Псковом. Туда и двинем батальоны первого корпуса. Жаль — маловато активных штыков.
— Пошлем рабочие отряды. На какой пункт их направлять?
— В Смольный. Как в Октябре…
Фабрициус поехал на Нарвскую заставу. В райкоме партии шло совещание: обсуждали, что в первую очередь предстоит сделать в связи с наступлением немцев. Фабрициус от имени ВЦИК предложил немедленно приступить к организации сводного отряда. Тут же выбрали мобилизационный штаб во главе с болыпевиком-путиловцем Анатолием Богдановым…
Лишь поздней ночью Фабрициус вернулся к себе, в казармы смольнинской роты.
Утром Фабрициуса разбудил тревожный шум. Прислушался к возбужденным возгласам и понял: стрелки собираются на фронт. Комиссар отряда Эдуард Озол пытается успокоить их, но голос его тонет в общем гуле…
Подозвав Озола, Фабрициус посоветовал ему:
— Надо собрать партийцев. И пусть они…
Озол перебил:
— И партийцы мешки собирают. Никто не убедит их, что они не правы. Их тоже понять надо… Не на свадьбу торопятся…
— Вот если бы Ленин выступил перед стрелками, он бы убедил их, — уверенно заявил Фабрициус.
— Ему не до нас. За всю Россию отвечает…
— Я доложу Свердлову и попрошу передать нашу просьбу Владимиру Ильичу.
Свердлов спокойно выслушал сбивчивый рассказ Фабрициуса, покачал головой:
— Нет, этого ни в коем случае нельзя допустить! Латышские стрелки очень нужны здесь. Вопрос весьма серьезный, и я незамедлительно переговорю с товарищем Лениным. Хотя момент крайне неподходящий, — Свердлов посмотрел на часы и предупредил: — Сегодня вечером вы должны быть на объединенном заседании большевистской и левоэсеровской фракций ВЦИКа. Вопрос важнейший — заключение сепаратного мира с Германией…
В этот день Фабрициус побывал на Выборгской стороне. Так же, как и вчера, он прежде всего зашел в райком. Секретарь райкома Евгения Егорова, решительно отложив текущие дела, занялась самым главным — организацией рабочих отрядов. К вечеру собрали два небольших, но хорошо вооруженных партизанских отряда.
Усталый Фабрициус вернулся в Таврический дворец вечером. Успел как раз к началу объединенного заседания фракций большевиков и левых эсеров. Я. М. Свердлов предоставил слово Председателю Совнаркома В. И. Ленину.
Сидевший в первом ряду Ян Фабрициус заметил, что Владимир Ильич заметно похудел, резко обозначились скулы и запали глаза. Вероятно, мало спит и совсем не отдыхает. А говорит как всегда — очень просто и убедительно. Ленин глубоко уверен: необходимо немедленно заключить мир, так как немцы движутся по всему фронту сплошной массой и оказать сопротивление миллионному натиску мы не в состоянии.
Кажется, правдивее и яснее не скажешь, однако сидящие на правой стороне зала левые эсеры мешают оратору выкриками с места, называют этот мир немыслимым, предательским и грабительским. Ленин не отвечал на реплики, приводил неопровержимые доводы и решительно предупреждал о грозящей опасности самому существованию Советской власти.
Совещание закончилось ночью. Никаких решений принято не было. Рядовой большевистской партии Ян Фабрициус воспринял это бурное заседание как своеобразную разведку, которая выяснила силы противников и союзников Ленина в борьбе за немедленный мир — в борьбе тяжелейшей, так как не было единства в самой большевистской фракции ВЦИК. Впервые Фабрициус увидел и услышал так называемых «левых коммунистов», ратующих за «революционную войну» с кайзеровской Германией и не желающих понять ту истину, что воевать некому…
…После завтрака к латышским стрелкам пришел комендант Смольного Павел Мальков и громко объявил:
— Все свободные от наряда, пройдите в Актовый зал. Там будет выступать товарищ Ленин. — И поторопил стрелков своим любимым словом: — Живо!
Ян Фабрициус не поверил услышанному: ведь вчера Владимир Ильич очень устал, а сегодня снова должен выступать.
Эдуард Озол толкнул Яна плечом, сказал улыбаясь:
— Ян! Ты слышал команду? «Живо!» Пошли…
Когда Озол и Фабрициус вошли в Актовый зал Смольного, первые ряды были уже заняты. Только сели, как появился Ленин в сопровождении Малькова. Разговоры сразу стихли.
Командир роты Ян Петерсон объявил:
— Сейчас товарищ Ленин будет говорить о мире с немцами. Прошу соблюдать тишину!
Владимир Ильич быстро поднялся на трибуну, окинул взглядом сидящих и сразу же перешел к главному вопросу:
— Уважаемые товарищи стрелки! Мне вчера рассказали, что вы против заключения мира с Германией. Вы одни хотите воевать с немцами, в то время как вся Россия требует мира.
Фабрициус заметил, как стрелки недоуменно и неловко переглянулись. Комиссар Эдуард Озол воскликнул:
— Нет у нас такого решения!
А Ленин стал рассказывать о противоречиях между главными воюющими капиталистическими странами, о труднейшем экономическом положении Советской республики и об отступлении деморализованной старой армии по всему фронту. Он говорил о невозможности в нынешних условиях продолжать войну с немцами, так как огромная масса населения нашей страны требует мира и только немногие фразеры хотят воевать без армии. Свою речь Ленин закончил так:
— Крестьянин и солдат России хочет мира. Он больше не может и не хочет воевать. Мы обещали мир, когда взяли власть, и вы, латышские стрелки, нас тогда поддержали. Теперь воевать с немцами мы не можем. Какой бы мир мы ни заключили, он будет лучше войны, потому что сохранит Советскую власть… Взоры трудящихся всего мира обращены теперь на нас. Мы должны спасти Советскую Россию для строительства социализма как путеводную звезду для пролетариата Западной Европы. Недалек час, когда и там произойдет революция. Тогда и ваша Латвия будет свободна от немецких захватчиков, тогда рухнут и все навязанные договоры.
Ленин сел за стол президиума.
В зале воцарилась тишина.
Командир роты Ян Петерсон поднялся на трибуну и громко спросил:
— Не желает ли кто-нибудь высказаться?
Стрелки ответили:
— Нет. Нечего говорить. Все понятно…
— Мы присоединяемся к сказанному…
Тогда Петерсон подошел к столу и сообщил Ленину, что латышские стрелки не принимали решений против заключения сепаратного мира. Правда, были желающие добровольно поехать на фронт, но теперь все остаются на своих постах.
Павел Мальков громко спросил:
— Все ли понимают по-русски?
— Поняли. Все поняли, — прозвучали голоса.
Ленин, Мальков и Петерсон вышли из зала.
И стрелки стали расходиться.
…Утром 22 февраля в военном отделе ВЦИК Ян Фабрициус узнал тяжелые вести: немцы захватили Венден, Валк, Режицу и вышли на псковское направление. В Петрограде был создан Комитет революционной обороны.
Хмурый, шатающийся от бессонницы Алексей Окулов принес пахнущие типографской краской листки с декретом-воззванием Совнаркома «Социалистическое отечество в опасности!» и разложил по столам.
Совнарком призывал рабочих Петрограда и других городов и районов страны, находившихся под угрозой вражеского нашествия, создавать укрепления и дать отпор агрессору.
Фабрициус прочел и красным карандашом подчеркнул два первых пункта постановления Совнаркома:
Бережно свернул листок и положил в походную сумку. Окулову сказал:
— Выезжаю к рабочим Невского района.
— Но часам к девяти вечера будьте здесь. Намечается очень важное совещание…
В Невском районе Фабрициус пробыл весь день. Привез две резолюции. Рабочие Невского судостроительного и Александровского заводов постановили: всем выступить на защиту Петрограда.
В Смольном узнал, что экстренное совещание военных специалистов, на котором он должен присутствовать, состоится в комнате № 75 после 12 часов.
Фабрициус пошел к стрелкам. Попросил дежурного поднять его через два часа, лег и сразу уснул. И вдруг проснулся. Тревожно, громко, протяжно ревели гудки. Они будили рабочих, звали их к оружию. Где-то близко набатно гулко звонили колокола. От непрерывного нарастающего рева и звона зябко дрожали стекла.
Фабрициус заторопился на совещание. В 75-й комнате он увидел членов Комитета революционной обороны Н. И. Подвойского и К. А. Мехоношина. Фабрициус подсел к ним. Прислушался к разговору и понял: обсуждают обстановку на псковском направлении.
В комнату вошли и уселись у стола пять генералов — в военной форме, но уже без погон и орденов. Вскоре появился и Владимир Ильич Ленин. Сел. Щурясь, стал внимательно вглядываться в большую десятиверстную карту, включавшую Петроград, Финский залив, Нарву, Гдов, Чудское озеро… Затем сказал:
— Итак, товарищи военные специалисты, прошу вас ответить на три вопроса: будут ли немцы брать Петроград? Следует ли защищать Петроград? Оставаться ли правительству в Петрограде?
Из кармана пиджака Владимир Ильич достал блокнот и карандаш.
В комнате наступила тишина, нарушаемая приглушенными, но тревожными гудками.
Фабрициус заметил: вопросы озадачили генералов. Пожимая плечами, переглядывались, глазами умоляли Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича выступить первым. А тот, по-видимому, думал о том, как лучше обосновать свои выводы. Тишина была затяжной, тягостной. У Фабрициуса невольно мелькнула мысль: «Генералы считают дело таким безнадежным, что и говорить не хотят. А может быть, боятся сказать то, что думают». Фабрициус посмотрел на озабоченное, усталое лицо Ленина и, желая прервать затянувшуюся паузу, робко попросил:
— Разрешите мне высказать свои соображения?
Ленин кивнул головой.
Фабрициус встал и сразу же почувствовал: все смотрят на него. Кто-то шепнул: «Вот еще стратег нашелся». Фабрициус резко выпрямился, привычным движением пальцев вдоль ремня расправил гимнастерку и, с трудом подбирая слова, сказал:
— Присутствующие, вероятно, сомневаются в моей военной подготовке. Да, я сын батрака и, к сожалению, военной академии не кончал. Однако я прошел фронтовую школу и по опыту знаю, что, отсиживаясь в обороне, врага не победишь. Надо идти на поле боя. Революция должна сохранить за собой инициативу. Укреплять Таврический, строить баррикады в закоулках — удел трусов и паникеров. К массам, в поле, в открытый бой — вот наша тактика. Военные работники ВЦИКа должны быть на переднем крае. Владимир Ильич, прошу вас отправить меня на любой участок петроградского фронта.
Опускаясь на стул, Фабрициус услышал колючую реплику: «Прописные истины» — и с горечью подумал о своем провале — ведь он не ответил на вопросы Ленина. Старший унтер-офицер полез в стратегию и… сорвался. Даже подготовленные мобилизационные данные забыл привести. А было бы кстати. Вздрогнул, услышав спокойный голос Владимира Ильича:
— Правильно, совершенно правильно. Всех наших военных товарищей мы незамедлительно направим на фронт. Там они больше принесут пользы. Итак, почин сделан. Я жду замечаний ваших коллег, Михаил Дмитриевич.
И специалисты заговорили. Их выступления были краткими, насыщенными убедительными данными, и казалось, что они не выступают, а читают уже готовые боевые приказы. Потрясающей по стройности изложения и логике выводов была речь генерал-лейтенанта Бонч-Бруевича, который когда-то тоже служил в известном Фабрициусу лейб-гвардии Литовском полку.
Мнения выступавших свелись к следующим ответам на вопросы, поставленные Лениным:
— Немцы Петроград брать не будут.
— Создавать далеко выдвинутую оборону не следует.
— Правительству необходимо выехать из Петрограда.
Ленин согласился с мнениями военных специалистов и попросил их изложить свои соображения о мерах обороны Петрограда, рассчитывая на единственно реальную военную силу — отряды рабочих и матросов.
После совещания Фабрициус вышел на площадь и не узнал ее. На белых колоннах Смольного алели отблески костров. Вооруженные винтовками люди стояли плотным кругом и тянули озябшие руки к жаркому пламени. Говорили вполголоса. Ждали команды «стройся!». Их командиры получали предписания в Комитете революционной обороны и уво
Взволнованный Фабрициус прошел в комнату Комитета революционной обороны и сразу же получил задание от Н. И. Подвойского:
— Проверьте, все ли отряды имеют оружие. Невооруженных отправляйте в Преображенские и Новочеркасские казармы…
Вечером Фабрициус участвовал в объединенном заседании фракций большевиков и левых эсеров ВЦИК.
Заседание открыл Я. М. Свердлов, напомнивший о том, что к утру следует дать ответ германскому командованию и поэтому ораторы должны быть предельно краткими.
Первый оратор, главковерх Крыленко, был немногословен. Главный тезис его речи — у нас нет силы, которая могла бы остановить неприятеля, и только немедленное подписание мира спасет Советскую власть от гибели.
Левые эсеры проводили Крыленко криками и свистом и направили на трибуну своего лучшего оратора — противника мира Штейнберга. Яростно размахивая руками, он называл большевиков изменниками, штрейкбрехерами, предателями революции.
Выслушав эту высокопарную речь, Ян Фабрициус понял: с левыми эсерами не столкуешься; по всему видно, что они временные союзники.
Гневно и сурово выступил против сторонников «революционной войны» В. И. Ленин. В его речи прозвучала твердая уверенность в окончательной победе, основанная на реальном учете противоборствующих сил, на умении отступать и наступать.