Помоги проекту - поделись книгой:
Навечно ли? Кто знает.
Часть II. Глава 1. Рай
Корни погружались всё глубже. Корни искали.
Около левого берега реки Ногат рос водоворот. Течение нашло новый путь. Веками туннель скрывался, выставлял щит из глины, а теперь поток смёл этот щит, смешал обожжённые кирпичи и сырой пласт.
Но корни боролись с потоком: именно здесь потерялось их сокровище. Самое ценное, что можно взять в этом мире — сознание Мастера по доспеху. Сквозь плавуны и кости плиозавра, сквозь плиты песчаника, обходя обломки скал, принесённые ледником, сквозь остатки резных наличников — корни пробирались, вытягивались, росли.
Они опаздывали: сознание умирало. В потухшем разуме мерцал уголёк, только раздуть было некому. Так жёсткий диск, который растерзан вирусами, выдран из компьютера и выброшен на помойку, всё ещё хранит дорогую фотографию.
Корни отступили: никак. Мощное течение отрезает путь, размывает груду обломков, стремится в туннель. Сейчас найдёт тело и утащит за собой, под землю.
Набраться сил. Впитать влагу, солёные минералы и кислую органику.
Уголёк мигнул…
Корни ринулись наперерез быстрине — и впились в камни. Расшвыривая их, нащупали композитную броню с позолотой, отдёрнулись. Уголёк был рядом… Вот оно! Тело, истерзанное, переломанное, смятое, словно бумажное. Ничего, нужен только мозг, остальное есть в базе.
Однако и с мозгом беда: он полностью заражён кибернетикой.
Может, бросить его? В базе миллионы жизней. Что по сравнению с ними одна, полная мучений и потерь?
Каждый росток Древа уникален. Нет, Оно — не бросит.
Золушка перебирала два мешка проса и мака, смешанных злой мачехой, хорошо — мыши помогли. Пустячное задание. Попробовала бы она отделить нейроны от микропроцессоров, которые растут из живого!
Но корни раздробили тонны гранита, чтобы создать на Земле почву. Им для этого понадобились четыреста миллионов лет, однако справились же.
Кто сказал, что у них не хватит терпения?
Грета вскочила.
В десятке шагов рокотал водопад; казалось, небеса валятся на землю. Живот трепетал от гула, звенели пластины брони. Слева поднимались уступы, их затянула трава с листочками не больше пфеннига. Свешивались гибкие ветви, бугрились стволы плюща. На ближайшем склоне между лиан пробивался ключ. Водяная взвесь закрыла вершины.
И никого.
Грета сняла шлем с навершием-ладонью. Дунул ветерок, принёс аромат, сладкий и тонкий: где-то цветёт шиповник. Она обнаружила на себе полный боевой доспех, белое сюрко и ножны с мечом у пояса. Вот это да, откуда?! Отстегнула нагрудник, проверила внутренний карман куртки. Заветная отцовская ладанка с пятью волосками святой Анны, её же отобрали перед казематом, каким образом сокровище вернулось?..
Правое бедро уже не болело, хотя его задел луч призрака в недавнем бою. Вспомнилось марево белого огня, грохот. Грета не могла выжить. Значит это — рай? Он всё-таки существует?
— Бриан! Одо! — позвала она. — Поль! Фед! Густав!
Ответа не было.
Звала снова и снова, бросала имена с обрыва, как гальку — нет, жемчужины по одной, единственную нитку перед тем, как кинуться в омут.
«Всё равно найду», — подумала Грета.
Доспех давил на плечи, рубашка промокла, по подбородку стекал пот.
«А представь, как тяжело братьям Ордена сражаться в Палестине? Терпи. Надо выяснить, что за место. Если это Чистилище — где братья? Если рай — где святые?»
Лязг отдавался эхом при каждом шаге. Перебираясь с уступа на уступ, Грета опустилась к самой воде. Квадратные валуны на поверку оказались гладкими брусками дерева. Дуб? Нет, гораздо крепче — кинжалом не проковырять.
Вода собиралась в чашу, похожую на сердце, перетекала вниз, к следующей купели. Каскад водопадов тянулся дальше и терялся среди зелени и облаков взвеси.
Четыре года Грета не плавала, — хотя река ластилась к самому замку, завлекала, как пышная цветочница, поглядывала из каждого окна.
Грета откинула кольчужный капюшон, развязала подшлемник, подошла к зелёному уступу. Его увили старые лозы, душистый виноград свешивался гроздьями размером с барана. Каждая виноградина словно яблоко, запотевшая, сизая.
Избавившись от перчатки, Грета сорвала одну, стёрла пальцем пушок из капелек и надкусила: сочно и сладко. Даже косточек нет.
Вторая перчатка отправилась за пояс. Надо бы руки помыть.
Волны отражали зелень и сталь, дрожали; у дна скользили мальки. Каштановые волосы Греты слиплись прядями, длинные не по Уставу. Где порез на лбу? Туда же угодил осколок кирпича?
А вода-то — тёплая!
Приятно рвать виноград, пахнущий причастием, и нежные жёлтые груши с плотной корочкой, выплёвывать в ладонь твёрдые катышки. Длинные капли-плоды гнули к земле ветвь, росшую прямо из гладкого уступа.
«Побеждающему дам вкушать от Древа Жизни, которое посреди рая Божия». Откровение Иоанна Богослова.
Значит, всё-таки — райский сад? И что теперь, вечно питаться фруктами?
Поверхность скалы, полированная, в древесных разводах, вдруг начала набухать. Проклюнулся пупырышек, вроде сосца, вытянулся в росток, из его пазух полезли бутоны. С громким потрескиванием от черенка отваливались чешуйки.
Грета отскочила, рукоять кинжала тут же прыгнула в ладонь. Как оранжевые маки так быстро распускаются, загибают лепестки, сбрасывают их?
Завязи вытягивались, розовели. Да это говяжьи колбаски!
Пошёл аромат, от которого рот наполнился слюной. Плоды поджаривались сами, исходили паром, под кожицей вспухали пузыри шпика.
Что сегодня за день? Пятница кончилась, наступил праздник.
Грета начала читать молитву, но наспех, то и дело сглатывая. Не утерпела до конца — сорвала одну колбаску. Горяча. Надкусила — о, этот сок! Как на Рождественской ярмарке, только палочки не хватает. Тут же был сломан прутик, очищен от листиков и воткнут в колбаску.
Грета умяла их штук пять, пока не вспомнила о воздержании. А когда вспомнила — ещё три.
В нескольких шагах обнаружилась ветка с булочками из тонкой белой муки. Как же в детской песенке поётся: «Граф работать не пойдёт, хлеб на клёне не растёт»? Ерунда, растёт, да ещё отличный! Пахнущие сдобой шарики, бок присыпан пудрой, на нём — колючие припёки. Двух булочек вполне достаточно. Ну, последнюю.
Со склона падала тугая струя, пушистая, как конский хвост. Грета хлебнула из горсти пару раз, потом подставила рот. Ледяная вода окатила шею, полилась за пазуху, от неё немел язык.
Оглянулась — по-прежнему никого. Расстегнула наручи. Как же без помощи снять латы? Пришлось порядком поизвиваться, но, наконец, избавилась от них; затем — от кольчуги; от пропитанной потом, задубевшей куртки и мокрой рубахи; от ботинок с острыми носами и липких портянок. Тёплый воздух гладил голую спину, в воду ступить было боязно.
«Призраков не испугалась, а тут трушу!» — Грета рассмеялась сама себе — и нырнула.
О, как же хорошо! Дно скользкое, в иле, течение сносит. Мыла бы…
На водной глади показался лист, выгнулся, капли скатились с ворсинок. За ним — второй. Между листьями просунулся бутон и начал раскрывать тёмно-розовые лепестки. Водяная лилия!
Грета подплыла ближе, выдрала из середины цветка коричневый брусок с густым запахом дёгтя. Кто это, интересно, угадывает все её желания? Бог или дьявол? А если… Если на самом деле она стала призраком и бредёт сейчас по подземелью, а всё вокруг — морок?..
Брр-р, холодно! Надо скорее разыскать братьев, где они тут. Или хоть кого-то.
Смыв с себя полвоза грязи, три вылазки и четыре года тренировок, Грета подтянулась на берег, выкрутила волосы. Даже не удивилась, когда заметила у склона куст с огромными мягкими листьями, которые словно шёлком покрыты, они отлично заменили полотенце.
В самый широкий лист Грета завернулась, будто в простыню, и вытянулась на берегу. Как же она устала! Древесина холодила спину, водопад рокотал, ветерок едва касался кожи. Спать, только спать…
Нет. Нельзя. Сначала надо найти братьев… Но потом, всё потом…
Нет! Глупая, смертная плоть — не смей спать!
Грета распахнула глаза, волна дрожи прошла от шеи до пяток. Что-то щекотнуло запястье. Встать!
Не получается, как будто кандалы на кистях рук и лодыжках. Она приподняла голову: глянцевый корень переползал голую ногу, словно змея — сучок. Корень утолщался на глазах, выпускал отростки, которые скользили под колено, оплетая его и поднимаясь выше.
На лоб легла живая полоса, мягко придавила к земле.
Чувствуя, как лозы огибают локти, Грета заорала, рванулась — и не смогла даже плечи приподнять.
Поймали! На минутной слабости, на греховной тяге. Грета плакала от злости. Рай, да, конечно! Сама сняла латы, бросила меч.
Лист-полотенце развернулся. Побеги заструились по животу, как ручейки, разделились на рукава, окутали груди, коснулись сосков. Они щекотно спускались вдоль позвоночника, гладили подмышками, сжимали бёдра пупырчатыми пальцами.
Соски стали острыми от прикосновений, колени ослабли, дыхание замерло на вдохе. Объял жар, прохладные побеги гладили и приятно остужали. Зелёные уступы поплыли, подёрнулись розовым. Облака разошлись, и в просвет стало видно не синеву — глянцевый деревянный потолок с набухшими каплями, которые срывались, падали на живот, в ямку у шеи, стекали по бёдрам.
Грета вдруг поняла, что с ней делают. Обет давала, а тут!..
Она зажмурилась, тряхнула головой, скомкала сладкое оцепенение. От яростной попытки вырваться деревянные путы впились в рёбра, боль исполосовала всё тело.
— Я тебя разрублю! — закричала она в потолок. — Кто бы ты ни был — человек, поганый божок или дьявол — покрошу на мелкие куски!
Корни отдёрнулись, куда-то все разом подевались. Но и без них Грета оказалась плотно прикована к полу, словно наполовину увязла в нём.
— Прости-и, — раздался со стороны уступа голос, похожий на скрип сломанной берёзы. — Ты вся слишком напря-аженная, хотелось тебя рассла-абить перед тем, как уйдёшь. И вообще, тебе поло-ожено спать. Поспи, так легче будет. Хочешь ещё води-ички?
Острый лист с ложбинкой ткнулся в подбородок, полилась роса. Но Грета до боли сжала губы, чтобы ни капли больше не попало. Стряхнув подлое питьё, прокричала:
— Уйду? Кто ты? Что за место? Где братья?
— Какие ещё бра-атья? — проскрипело в ответ. — Это место — только для тебя. Древо, необъятное хранилище умений и навыков. Ты прошла Испытание, значит, достигла высот мастерства в своём деле и теперь станешь частью Древа. Жизнь Греты фон Таупадель прожита. Тебя ждёт новая — по правде сказать, совсем заждалась, личное время поджимает. Уда-ачи.
Уступ заполонили знакомые белёсые насекомые-зубы. Они прыгали на пальцы, стопы, теснились, рассаживались, запускали в мышцы тонкие хоботки. Было не очень больно, как оводы кусают, но под рёбрами ледяным комком вспухал ужас.
Это всё? Конец, тьма?
Уколов уже не чувствуется, тело немеет. Грета заставила себя читать молитву. Да пребудет воля Твоя…
Не помогает, зубов ещё больше, закрыли по шею. Значит — отходная.
Жизнь кончилась? Чушь, как же жизнь вечная?
Кишащее марево наползло, придавило веки.
Да пребудет Царствие…
Глава 2. Гостья
Древо дышало, пытаясь подстроиться под ритм этой вселенной. В правом отсеке нижнего яруса, отделении с надписью «Броня», зажёгся ещё один светильник. Он пылал алым и никак не хотел принимать спокойный цвет остальных.
Некто в зелёном плаще оглядел светильник со всех сторон, проскрипел: «Чего же тебе надо, утихомирься уже». Наклонил фарфоровый чайник с отколотым носиком и провёл понизу струёй, от которой шёл пар с запахом ромашки и земляники. Светильник мигнул — и налился багрянцем.
— Ну я уже не зна-аю! — Обладатель чайника в отчаянии воздел руки в широких рукавах.
Он приходил ещё много раз, пробовал заклятия и цифровые коды, но упрямое сияние ярости не блекло.
А однажды светильник погас. Тот, в зелёном плаще, пожал плечами и облегчённо вздохнул.
Как оказалось позже — зря.
Потолок затягивал взгляд вверх. Тонкие колонны были похожи на пальмы, они вздымали ветви-балки и смыкали их, как два ряда солдат перекрещивают мечи над головой павшего соратника. Вдоль стен стояли невероятные железные штуки, словно на мельнице, только всяких колёсиков и трубочек гораздо больше.
Чудеса! Марта, послушница госпиталя Девы Марии на Святой Земле, громко чихнула. Грянуло эхо.
Она приподняла край рясы, чтобы не измазать богатый пол: на нём столичные умельцы выложили цветную каменную мозаику с рыбами, грифонами и райскими птицами.
Своё пустое ведро Марта боялась поставить в этом изысканном дворце, прижимала к поясу. Как она оказалась здесь? А как оказывалась в других удивительных местах за последние день и ночь?
Посреди зала, на постаменте, возвышался пустой трон. Возле него стоял самый обычный походный орган, какие любят брать небогатые рыцари, отправляясь в Землю Обетованную — коробка с деревянными клавишами и пятнадцатью парами трубок. Но что это, чудо? Клавиши нажимаются сами, и сама прокручивается стёртая ручка сбоку!
Орган наигрывал протяжную новомодную мелодию. «Ах, мой милый Андерсон?» Нет, ещё новее.
Из-за трона вышел воин Храма в кольчужной рубахе и с чёрным крестом на плаще. Марта перекрестилась: наконец-то свои! Никаких оранжевых небес, древесных коридоров и яйцеподобных существ.
— Приветствую, сестра. — Безусый воин склонил голову. Его лицо было одухотворённым, длинные каштановые волосы казались удивительно воздушными, а осанка говорила о хорошо прописанной родословной. — Ты из немецкого госпиталя, Третий крестовый поход, второй год осады Акры. Могу я попросить тебя о помощи?
Поделиться книгой: