Помоги проекту - поделись книгой:
Пятьдесят сотников – это около пяти тысяч воинов. У Эйриха их четыреста тридцать, но зато все облачены в римскую броню и вооружены римским оружием. Достаточно ли этого для отражения набега? Недостаточно, если атаковать в лоб.
– Ниман, пошли разведчикам весточку, чтобы они отходили от берега, – приказал Эйрих старшему дружиннику.
– Сделаю, – кивнул Ниман Наус и пошёл искать подходящих людей.
– Что ты задумал? – спросил Эйриха Иоанн Феомах.
О планах Эйриха было интересно услышать и наблюдателям от Соломона, поэтому Русс заинтересованно приблизился.
– Нужно сделать вид, что отряд разведчиков где-то затерялся или ушёл грабить римлян, – ответил Эйрих. – Пусть новые разведчики удостоверятся, что на этом берегу безопасно и можно начинать переправу. А дальше мы посмотрим.
– А с этим что? – спросил Хумул, указав на пленного вандала.
– Альвомир.
Дружина вождя Муритты, сына Аммата, спустила плот на неспешно текущие воды Донава. Вождь не знал, как эту реку называют римляне, возможно, что-то с окончанием «ум» или «ус», но это было неважно – сегодня асдинги пересекут эту реку и пройдут по землям нежных римлян раскалённым мечом.
Высокий и физически крепкий вождь, обладатель длинных светлых волос, пронзительных голубых глаз и окладистой бородки, по бокам заплетённой его женой в тонкие косы, стоял на берегу и с философским выражением лица смотрел на удаляющиеся плоты. Он был облачён в клёпанную римскую кольчугу, с которой убрали наплечники, вооружён гуннским мечом и держал за спиной круглый вандальский щит. Шлем его, берущий происхождение в восточных лесах и принадлежавший его покойному отцу, висел на поясе.
Если его затея завершится полным успехом, то он вернётся за Донав с богатой добычей, которая позволит купить расположение остальных вождей, причём не только вандальских. Над асдингами власть он уже получил, потому что остальные асдингские вожди и слова не смеют сказать поперёк его, но теперь предстояло пересечь границы мыслимого.
Улдин подох, говорят, от рук какого-то мальчишки, поэтому гунны сейчас делят владения и конца этой дрязге, пока что, не видится.[18]
Рано или поздно, конечно же, кто-то положит этой сваре конец, вновь объединив все земли под одной крепкой рукой, но сейчас, пока гуннам не до этого, пробил час Муритты.
– Узнали, что стало с Дразой? – спросил Муритта у сотника Армогаса.
Армогас – это уже поживший воин, начинавший во времена юности отца Муритты. Ростом сотник на полголовы ниже Муритты, но шире в плечах на полторы ладони – говорят, он был очень силён в свою молодость. Сейчас же этот седовласый воин должен задумываться о том, что пора уходить на покой, чтобы дело его продолжили старшие сыновья.
– Следов его отряда не обнаружили, – сообщил сотник. – Возможно, потерялись.
– Ты за него ручался, – вождь был крайне недоволен этой накладкой с разведчиками и не скрывал этого.
– Драза – надёжный воин, – вступился за своего подчинённого Армогас. – Я сам воспитывал его и точно знаю, что он не способен заблудиться меж трёх клёнов.
– Тогда где он? – вождь задал вопрос, на который нельзя дать правильный ответ. – А если его поймали римляне и на том берегу нас ждёт готовый к бою легион?
– Брунжо, родной брат Дразы, всё проверил – два дня они шерстили тот берег и не обнаружили никаких признаков римлян, – произнёс Армогас. – Отряд Дразы не оставлял следов, как ему и было велено, но Брунжо нашёл свежие остатки спрятанного костра недалеко от римского городка. И нет рядом никаких легионов, а за два дня кого-то пригнать римляне просто не успели бы.
– Думаешь, они пошли в город? – спросил Муритта.
– Не похоже на Дразу, – покачал головой сотник.
Новый плот, гружённый пятьюдесятью воинами, оторвался от берега.
– Тогда как это объяснить? – спросил вождь. – Армогас, я всё поставил на кон – если мы потерпим неудачу, то нас сожрут. Гелимер набирается уверенности и скоро бросит мне вызов.
Гелимер – вождь лакрингов, соседнего рода, считающий, что он годится на роль неофициального рикса вандалов. Он тупой, но хороший воин. А туп он потому, что считает, что гунны ничего не заметят. Он хочет просто объединить все вандальские роды под своей властью, но добровольно под него мало кто пойдёт, что означает затягивание объединения, а это означает, что у гуннов будет достаточно времени, чтобы это увидеть и отправить к праотцам всех, кто проявляет непокорство. Нужно неопровержимое свидетельство успеха. Что может быть лучше удачного набега на богатый римский город, чтобы доказать свой успех? Золото и серебро, роскошь римлян – это объединит все роды под рукой того, кто добыл всё это. Это должен быть Муритта, а не тупой Гелимер.
– Я понимаю, – кивнул сотник. – Но говорю тебе, что это не похоже на Дразу. И заблудиться он не мог…
– Как он относится к браге? – поинтересовался вождь.
– Как все: не дурак выпить, но не ставит её выше остального, – пожал плечами Армогас.
– Мы можем полагаться на Брунжо? – спросил Муритта.
– Он хороший разведчик, – ответил сотник. – Но Драза намного лучше.
Вождь не знал, как быть. Два дня они выжидали, что скажет Брунжо, отправленный на тот берег Донава. Десятник сказал, что там не было никого, никаких крупных сил римлян. Но римляне славятся своим коварством и хитростью.
Отец говорил ему, что с римлянами надо держать ухо востро, потому что если тебе кажется, что ты заключил с ними выгодную для себя сделку, знай – тебя в чём-то обманули. Многие считают, что римляне стали слабыми, но Муритта, бывавший в Константинополе, прекрасно осознавал, что они сильны. Сила, сложенная с коварством – это то, благодаря чему римляне владеют немыслимых размеров землёй и производят чудесные товары, кои часто прибывают на этот берег Донава с торговцами.
Спросил бы кто-то: «Почему тогда римляне не могут защитить свои города?» Муритта бы ответил, что гунны сильны, но сейчас заняты междоусобными дрязгами. Просто у римлян эти дрязги идут не первое столетие, но они всё ещё сильны. Сильнее, чем любое племя. Даже сильнее, чем гунны.
Был ли вождь восхищён достижениями римлян? Нет. Он считал, что у них слишком много изнеженных мужчин, слишком много мужеложцев, изобилие женщин, порочащих имена своих отцов, слишком много незаслуженной роскоши, а ещё от них не пахнет ничем, кроме благовоний. И ещё вера у них какая-то неправильная.
Муритта считал, что раз римляне обнажили свои границы, то кто он такой, чтобы не пересечь их?
Назад дороги уже нет. Утром была, но он уже дал приказ на переправу. Раньше надо было думать, а теперь отмена приказа будет воспринята как трусость, а это хуже смерти.
– Спускайте плот, – приказал вождь своим ближникам.
– Насчитали тысячи две, – сообщил Ниман Наус, сгоняя со своей лысины приземлившуюся туда муху. – Они ждут беды, поэтому сразу выставили усиленные дозоры.
– И правильно сделали, – усмехнулся Хумул. – Беда таится в лесах…
– Дозоры близко к лагерю? – спросил Эйрих.
– Недалеко, – кивнул бывший охотник. – Легко и тихо порежем их, если погода будет оставаться такой же.
– Переправу уже прекратили? – уточнил Эйрих.
– Прекратили, – кивнул Наус. – Но две тысячи – это всё равно слишком много, чтобы атаковать в лоб.
– Атаковать в лоб придётся, – ответил на это Эйрих. – Но мы будем делать это по-умному, а не как всегда. Аравиг!
К скрытному костру, заставленному со всех сторон плотными щитами из еловых веток, приблизился один из дружинников Эйриха.
– Да, претор? – приложил кулак к груди дружинник.
– Вы всё приготовили? – спросил у него Эйрих.
– Да, претор, – ответил он. – Ветер постоянно дует с юга.
– Хорошо, – кивнул ему Эйрих. – Иди к месту и предупреди всех, я пошлю гонца, когда придёт время.
– Слушаюсь, претор, – снова приложил кулак к груди дружинник.
Солнце ещё не зашло, слишком светло, чтобы начинать, поэтому Эйрих решил, что следует выждать погружения мира в непроглядную тьму. Погода помогала ему сегодня, потому что небо затянуто густыми облаками, окрашенными сейчас практически в фиолетовый цвет. Скоро Солнце погрузится в землю и настанет то, ради чего Эйрих гонял своих воинов днями и ночами.
Ночной бой – это особое искусство, которому нельзя научиться при солнечном свете. Выдающиеся полководцы, одерживающие блистательные победы под Солнцем, зачастую мало что могут под Луной. Темучжин был из тех, кто предпочитает видеть поле боя и потому избегает ночных боёв. Это не значило, что он не умеет сражаться ночью, но также не значило, что он это любит.
«Во тьме очень много непредсказуемого», – подумал Эйрих. – «Но иногда это можно обернуть в свою пользу».
– Альвомир, ты где? – позвал он своего верного подопечного.
– Я здеся, деда, – ответил гигант, вышедший из-за щита из веток.
– Надел броню? – спросил Эйрих, разворачиваясь к нему.
– Да, деда, – подошёл к нему Альвомир.
Броню ему делали долго, потому что заказ Эйриха был нетипичным для готских кузнецов, но зато результат был на загляденье. Вместо обычной кольчуги, использование которой сильно упростило бы эту затею, кузнецы были вынуждены применить толстые стальные пластины, скрепляемые между собой не менее толстыми кольцами. Кое-где пришлось применять кольчужные элементы, но эти элементы были двухслойными и из самого качественного материала. Броня закрывала Альвомира с шеи до ног, а на голову ему надевался толстый каркасный шлем со стальной личиной. Его и до этого было тяжело убить, потому что он сильный и достаточно умелый воин, но в этой броне он был практически неуязвим, ведь даже сапоги ему сделали из сегментов крепкой стали.
В руках Альвомир держал тяжёлую секиру, лезвие которой было надлежаще закалено, чтобы иметь способность разбивать мечи и броню.
Всё это обошлось Эйриху очень дорого, но он не жалел ни об одной затраченной монете.
– Ленты все повязали? – спросил он у Нимана Науса.
– Все, кому дорога голова, – усмехнулся тот.
Красные ленты на правых плечах воинов – это то, что поможет Альвомиру отличать своих от чужих. Если ленты нет, значит Альвомир может стукать этого человека секирой по башке, что безальтернативно летально. Эйрих предупредил гиганта, чтобы тот думал, прежде чем бить, но когда Альвомир увлекается, думать – это последнее, что он делает. Эйрих надеялся, что гигант не будет убивать своих.
– Красная лента вот здесь, – Эйрих указал на своё правое плечо, – это свой, бить нельзя. Понял меня?
– Ты уже гаварил, Эрик, – пробубнил Альвомир. – Не тупой я, панимаю.
– Если не убьёшь никого из наших, можешь не сомневаться – куплю тебе тридцать самых вкусных лепёшек и горшок самого лучшего мёда, – пообещал Эйрих.
– Ы-ы-ы, хы! – обрадовался гигант. – Мёд! Лепёшки!
– Поэтому в твоих интересах не убивать людей с красными лентами, – произнёс Эйрих. – Пока садись у костра, посидим, подождём.
Альвомир сел рядом с дремлющей Эрелиевой. Хумул примостился у костра и достал из котомки вяленое мясо.
Эйрих посмотрел в небеса. Судя по облакам, ночью будет дождь. Скорее всего, с грозой. В прошлой жизни, благодаря паре сломанных костей, он узнавал об изменении погоды сильно заранее, а теперь приходится полагаться на приметы. И видит Тенгри, он хотел бы быть вынужденным всю оставшуюся жизнь в этом вопросе полагаться только на приметы…
– Расскажи какую-нибудь историю, Эйрих, – попросил бывший охотник.
– О чём именно ты хочешь услышать? – уточнил мальчик.
– Ну, в тот раз ты рассказывал о этом… – Хумул покрутил кусочком вяленого мяса перед своим лицом. – Который будто бы не император, но с властью императора. Как же его?..
– Принцепс Октавиан Август, – напомнил Эйрих.
– Да-да, о нём! – заулыбался бывший охотник.
– Ты упоминал о невероятной броне, которую делали римские мастера, – произнёс Ниман Наус. – Будто бы её нельзя было пробить ни копьём, ни мечом, но что-то я не заметил ничего такого на тех римлянах, которых мы, без обид Иоанн, побили в бражном доме.
– Да ничего, – махнул рукой сидящий на бревне Иоанн Феомах. – Я виноват в их гибели больше всех.
– У Вегеция в «Эпитоме военного дела» написано, что легионеры сейчас идут в бой без панцирей и шлемов, но мы видели, что у них есть шлемы и кольчуги, что означает, что раньше брони их были лучше, – сказал Эйрих, решивший увести беседу с небезопасной тропы взаимных упрёков и обид. – У принцепса Октавиана Августа я читал, что он позаботился о своих верных легионах, принудив всех римских бронных мастеров делать латные панцири, дабы оснастить ими каждого легионера и преторианца.
– Преторианцы – это кто? – поинтересовался Хумул.
– Это тема для отдельного рассказа, – усмехнулся Эйрих.
– И что, легионеры прямо неуязвимые были? – с недоверием спросил Ниман Наус.
– Говорят, что их броню не могли пробить ничем, – пожал плечами Эйрих. – Но даже такие легионы, с воинами в латных панцирях, разбили германцы в Тевтобургском лесу. Поэтому главный урок, который мы должны усвоить: превосходство в качестве и количестве воинов не даёт тебе абсолютного преимущество и если у тебя задница вместо головы, то ты погубишь всех своих воинов и себя.
– Как римляне в том ущелье, – нашёл аналогию Хумул. – Они были сильнее и в большем количестве, но мы их победили.
– Потому что Эйрих перехитрил их командира, – констатировал Ниман Наус, а затем посмотрел на мальчика. – Теперь я верю, что от твоих книжек есть толк. Эх, жаль, что мне уже поздно учиться читать…
В прошлой жизни Темучжин тоже так считал. Если бы он не был убеждён в этой глупости, то, быть может, успел бы достичь куда большего.
– Зря ты так, – покачал головой Эйрих. – Учиться не поздно никогда. И уж поверь мне: чем больше ты не узнаешь, тем хуже потом будет тебе же. Всегда надо узнавать новое, особенно, когда речь идёт о твоих врагах – этому учат римляне.
– Это чему они научились? – недоуменно спросил Хумул. – Как лучше жрать фаршированных белок?
– Они всегда учились у своих врагов, – вздохнул Эйрих. – Германцы использовали топоры, не видящие особой преграды в кольчуге, ранее позаимствованной римлянами у галлов – римляне делают латный панцирь. Даки используют отрубающие руки косы – римляне делают наручи из стальных колец. Встретившись с парфянами, римляне переняли у них тяжёлую конницу, закованную в броню. Проблему лучников они решить не могли, потому что в легионе им не нашлось подходящего места, из-за чего они придумали плюмбаты, позволяющие быстро проредить строй атакующей конницы или не покрытой бронёй пехоты.
– А мы учимся? – спросил Ниман.
– Пока что нет, – вздохнул Эйрих. – Я слышал слова стариков, слышавших слова своих стариков: готы сейчас воюют так, как воевали при рейксе Остроготе. Это нужно изменить. И мы это изменим.
– Как? – спросил Ниман.
– Нужно перенимать воинские умения древних, – ответил на это Эйрих. – Нынешние римские легионы – блеклая тень тех, что были при принципсе Октавиане Августе. Вегеций, в своей книге, пишет о том, какими были древние легионы и как именно это было достигнуто. Если мы сможем создать что-то подобное из готского воинства – мы станем непобедимыми. Это потребует много денег, затратит много наших сил, но цель оправдывает любые средства. Выстоим и выстроим – мир будет у наших ног.
– Как всегда у Эйриха – нужны деньги, – разочарованно вздохнул Хумул. – Если бы можно было просто достать много денег, мы бы и здесь неплохо устроились. Когда есть много денег, везде хорошо.
– Деньги сами по себе ничего не значат, – произнёс Эйрих. – Важнее то, что на них можно купить.
Поделиться книгой: