Мой муж – чудовище

Мне на память пришла тряпка, которую я видела в охотничьем домике. Филипп ее тоже заметил? Не придал никакого значения? Не обратил внимания на герб? Я прогнала эти мысли, Филипп прав, миновало и миновало. Не мое это дело, мое дело – платье, а значит, мне нужно пойти и найти какой-нибудь герб, чтобы снять его и скопировать, их в доме достаточно.

Не то чтобы у меня хватило бы умения, но нужно хоть попытаться, подшутила я сама над собой. В коридоре гербы были мутные, выбитые на пластинках меди, и можно было скопировать только контур, а еще я не могла их самостоятельно снять со стены. Тревожить слуг мне не хотелось, и я пошла по дому, выискивая подходящий герб. Скатерти, вспомнила я, должны быть парадные скатерти, ведь если старую пустили на тряпки, обязательно остались те, которыми можно пользоваться.

– Не будет, – услышала я голос из малой столовой. Коридор был пуст, и я рискнула остановиться у двери.

– Напрасные чаяния, – усмехнулся мой муж.

– И что ты намерен делать?

Я узнала голос доктора и невероятным усилием заставила себя остаться на месте. Я выясню, как там Летисия, пару минут спустя.

– У меня есть выбор? – откликнулся лорд Вейтворт. – Или я поступлю так, как должен, или…

– Виктор, я бы рассмотрел «или», – перебил его доктор очень серьезно, а лорд Вейтворт проворчал в ответ что-то невнятное. – Все эти случаи, то, что вчера произошло с твоей женой. Зачем ты вообще на ней женился, Тьма тебя побери?

Ах, как бы я хотела знать ответ, вздохнула я.

Мой муж отвечал неразборчиво. Все, что я поняла, что они с доктором неплохие друзья, знакомые – это минимум, и общаются довольно тесно. Причем Томасу об этом неизвестно… На этом я оборвала свои размышления, чересчур они были крамольны и леди не подобали.

– Миледи?..

Я вздрогнула и обернулась. Юфимия остановилась в нескольких шагах от меня, кивнула на дверь столовой.

– Господин доктор там?

Мне было стыдно признаться, что я подслушивала, поэтому я постаралась как можно небрежнее пожать плечами. Юфимия подошла к двери, постучала, дождалась разрешения, вошла, обтирая руки о фартук. Я выглянула из-за ее спины, и доктор слегка поклонился. Юфимия приняла это на свой счет и неуклюже присела, а я поймала момент, когда лорд Вейтворт пытался скрыть улыбку.

«Значит, Томас был прав?» – отстраненно подумала я.

– Она только что умерла, ваша милость, – сказала Юфимия, а я отвернулась.

Глава тринадцатая

Конечно, я знала, что значит смерть.

Мне приходилось отпускать не одного человека, и многие ушедшие были мне очень близки. Летисия погибла, спасая мою жизнь, а я заранее выплакала все слезы. Я видела, что ей не помочь, и понимала, что слезы мои от бессилия и вины. Я оплакивала себя, свою трусость и время, которое не могла повернуть вспять, и опрометчивость, и покорность, и винила всех в том, что Летисия обречена.

– Отчего она умерла, доктор? – спросила я так ровно, что стало больно. Я не должна быть равнодушной хотя бы ради приличий.

– Заражение крови, миледи. – Доктор был крайне учтив. – Ее рана…

Филипп тоже говорил что-то о ее ране. Я перевела взгляд с доктора на лорда, и мне показалось, он недоволен моими расспросами, но признает за мной мое право – знать, ведь Летисии все еще платил мой отец.

– Да? – поторопила я доктора, потому что он хмурился, не зная, как продолжать и продолжать ли. – Я готова услышать любой ответ.

Я себе врала. Я была готова принять только крайне логичное объяснение. Вполне возможно, что доктор хотел мне дать именно такое объяснение и потому его спешно выдумывал.

– Она чем-то сильно разрезала руку, миледи, – наконец сказал доктор. – Существовал риск, что она истечет кровью, но… может быть, она закрыла рану, этого опасаясь. Вероятно, было что-то еще, узнать наверняка я не смог. Сепсис – опасная вещь, миледи, даже если медицинская помощь приходит быстро, пока мы не умеем гарантированно излечивать этот недуг.

– Отчего же случилось заражение крови?

– Любая грязная поверхность, – печально улыбнулся доктор и быстро обменялся взглядом с моим мужем. Тот отвернулся. – Это может быть что угодно, миледи, в том числе то, что вам на первый взгляд кажется чистым… Допускаю, что Летисия сама стала причиной своей смерти.

– Нет! – выкрикнула я, разом забыв все правила этикета, и вздрогнула, испугавшись собственной вспышки гнева. Продолжить мне не позволили.

– Доктор имеет в виду, что Летисия приложила к ране что-то, что и привело к заражению, – заметил лорд Вейтворт в привычной для него холодной манере. – Мне искренне жаль, леди Кэтрин, и я вам обещаю, что как только откроются дороги, я найму вам лучшую из возможных горничных и возмещу вашему отцу жалованье Летисии за два месяца.

«И это все, что он высказал мне в качестве сочувствия». Я вздохнула, я должна была выдержать этот удар.

– Мне не нужна другая горничная. Я хочу, чтобы со мной остались Юфимия и Джеральдина, – упрямо пробормотала я, смотря в пол. Это звучало, наверное, издевательски, и я не осмеливалась взглянуть в глаза ни лорду, ни доктору.

– Это странно, но хорошо. Раз вы считаете, что они способны удовлетворить ваши запросы, миледи, я исполню любой ваш каприз.

У меня возникло ощущение, что происходит что-то вроде торговли со мной. Знал ли лорд Вейтворт, что Филипп видел рану Летисии, или лишь догадывался, или просто хотел, как всегда, чтобы я поскорее исчезла.

– Филипп сказал, ее рана похожа на те, что были на том погибшем, – очень тихо произнесла я. Какой бы ответ я ни получила, я узнаю, солгут мне или же нет. – Как и где она могла так израниться?

– Ее рана была сильно воспалена уже тогда, когда я ее нашел, а Филипп заслуживает порядочной порки за то, что разносит сплетни, – сквозь зубы сказал лорд Вейтворт, и я недоуменно захлопала глазами. Откуда он знает, как выглядят раны, успела подумать я прежде, чем вспомнила, что мой муж служил в армии. – Она умерла бы еще раньше, если бы не находилась столько времени на холоде. Это замедлило воспаление.

– Или наоборот, – добавил доктор, – ее организм ослаб за этот срок. Миледи, я сочувствую вашей утрате, но даже если бы я прибыл сразу, я не смог бы ничего сделать.

Они мне все-таки лгали. И доктор, и мой муж смотрели прямо, и на лицах их было написано сопереживание – или его имитация, но умелая, – и напряжение, но такое, какого не бывает у тех, кто говорит от чистого сердца.

– Где она могла получить эту рану? В экипаже не обо что так удариться! Где она была, когда вы нашли ее, милорд?

– В карете, миледи. – Мне показалось, или в его глазах и впрямь промелькнуло что-то, похожее на удивление или досаду. Либо при докторе, как бы близки они ни были, он все еще держал лицо – предпочитал носить маску предупредительного заботливого супруга.

– Значит, и рану она получила там! – Я опять повысила голос, отдавая себе отчет, как я выгляжу, как этот тон унижает меня, выдает мою слабость, и вместе с тем я ничего не могла с собой поделать. Лорд Вейтворт криво улыбнулся.

– Вполне, миледи. Мы этого не знаем.

– Тогда узнайте! – Мне было уже все равно, кричу я или захожусь в настоящей истерике. Доктор смотрел на меня озадаченно, возможно, прикидывая, есть ли у него с собой какое-то средство, чтобы мне его немедленно дать. – Если она поранилась в карете, узнайте! На том месте останется кровь!

Я развернулась и почти бегом кинулась к двери, заметив, как переглянулись доктор и лорд Вейтворт. Юфимия стояла в дверях и, когда я пролетела мимо нее, еле успела отскочить, наверное, она ждала распоряжений насчет похорон…

Ноги сами понесли меня в комнату, где лежала Летисия. Нет, я не хотела, рыдая, просить у нее прощения, ей это было уже ни к чему, а я все равно не узнала бы, винит она меня или нет, я хотела воочию увидеть то, что стало причиной ее гибели.

– Вам не стоит здесь находиться, ваша милость, – остановила меня Джеральдина. – Сейчас придут готовить тело…

– Ее рана, – резко перебила я. – Ты видела ее рану?

– Да, миледи. Рука ужасно распухла, вся красная. Доктор сказал, что это ксеспис.

– Сепсис, – машинально поправила я. – Он сразу это сказал?

– Да, миледи. – Джеральдина не давала мне пройти ближе к телу, но я не считала, что у нее некий умысел. Она могла просто пытаться оградить меня от созерцания бездушной оболочки той, кто была мне не чужим человеком. – Это было первое, что он сказал, когда увидел распухшую руку и состояние Летисии… Он тогда же сказал, что ничем не поможет…

– Но тебя не было, когда он приехал, – перебила я ее с удивительным хладнокровием. – Даже если ты пришла позже, это были не первые его слова.

– Юфимия мне рассказала. Она расстроилась. Мы называем это «ночной огонь» и очень боимся так пораниться, миледи. Юфимия хотела бы, чтобы она ошиблась, но нет. Храни Ясные в своих чертогах ушедшую душу.

Я вышла из комнаты, закрыла за собой дверь. Меня не покидало чувство, что мне угрожает опасность. Необъяснимое, хватающее сердце холодными лапами, душащее, не дающее продохнуть и холодное. Ощущение смерти, прошедшей рядом и выбравшей не тебя.

Мне было стыдно за срыв перед мужем и доктором и за то, что я сказала им глупость. Если Летисия находилась все это время в карете, там все будет залито кровью. Доктор приезжает осматривать тела умерших вместе с полицией, доктор видел раны крестьянина, а я посчитала, что могу указывать ему и учить.

Я смотрела на дверь кабинета мужа. Мне следовало пойти к себе, молиться Ясным за душу Летисии, закончить платье, попросить кого-нибудь снять герб, но я думала только о том, что мне, может быть, не солгали, однако я не распознала правду, потому что не знаю, как она выглядит.

Я не была уверена, что кабинет пуст, что там найдется нужная книга, что в книге будет хоть что-то, что даст мне ответ, и все равно я зашла, готовая объясниться, если меня о чем-нибудь спросят, что я хочу прочитать о сельском хозяйстве, о цветоводстве, но в кабинете не было никого, и никто не заходил сюда и не убрал остатки завтрака. Прошло столько времени, это нормально или сегодня все пренебрегали порядком и правилами, не я одна?

Я вытащила толстую военную книгу. «Кавалерийские полки» – значилось на корешке, книга была зачитана в буквальном смысле до дыр, из нее вываливались листки, я чудом успела поймать их прежде, чем они разлетелись по всему кабинету. «Ясные, пусть в ней будет оглавление», – попросила я и открыла книгу.

Оглавление было, и, быстро пробежав его, я поняла, что здесь только стратегия и тактика, какая-то малопонятная мне логистика – я даже не знала, что это значит, и, открыв нужную страницу, прочитала, что речь идет о снабжении. В книге было много картинок, но все они касались каких-то укреплений и позиций, стрелки, стрелки, темные и светлые, пунктирные, тонкие и толстые, и никакого намека на оборотней…

Другой справочник тоже был кавалерийский, судя по изображению всадников, но его я убрала сразу же, как только открыла. Я сначала решила, что надписи на обложке затерты, но оказалось, они написаны на другом языке, мне незнакомом. Третья книга называлась «Тактические операции» – название мне не говорило ни о чем совершенно, но я открыла ее, и взгляд мой упал на главу «Загон оборотней малыми силами».

Я прижала к себе книгу, потом уставилась на полку. Эта книга была тонкой, если бы я подвинула остальные, то смогла бы замаскировать прореху, но решиться на это было почти невозможно. Мне указали бы, что это кража, и возрази я, что нахожусь в своем доме, что мой муж разрешил мне быть здесь хозяйкой – касалось бы это его книг?

Уже не единожды за эти два дня я заставляла себя поддаться порыву и не дать себе поступить иначе. Может быть, это спасло мне жизнь, может быть, погубило чужую. Но и сейчас я сделала точно так же, передвинув книги так, чтобы не бросалось в глаза, что чего-то на полке не хватает, и выбежала из кабинета, не подумав о том, что за дверью меня могут ждать.

Глава четырнадцатая

Но за дверью было пусто, меня не ждали.

Возможно, кого-то послали уже за священником и могильщиками. Я не знала, где находилось кладбище, и не представляла, как рыть могилу сейчас, когда земля покрыта футами снега, когда она промерзла и не поддается, не принимает тела людей. Возможно, мой муж приказал отправить Летисию в храм и там о ней позаботиться. Дом утопал в тишине, даже из кухни не доносилось ни звука.

Я закрыла за собой дверь своей комнаты и заперла ее, уповая, что мне есть чем оправдаться. Мне страшно – в этом все дело. И пусть думают что хотят – потому что пятна в моей спальне появились при запертой двери… Знает ли об этом хоть кто-нибудь? Я ведь успела сказать Летисии.

Я имею право быть испуганной и очень глупой.

Я сдвинула в сторону шитье, не позаботившись о том, чтобы не спутать ленты и нитки. Книга занимала меня больше, я должна успеть вернуть ее до того, как ее хватятся. А что ее хватятся, я не сомневалась, весь вопрос только – когда. Даже с учетом того, что лорд Вейтворт был в армии, та глава, которая меня заинтересовала, не была им выучена наизусть.

Но, может быть, я ошибалась.

Шрифт в книге был мелкий, а за окном начинало смеркаться. Я зажгла свечу, пристроила ее на прикроватном столике так, чтобы мне достаточно было света, и с тяжелым сердцем принялась водить пальцем по строчкам, с трудом разбирая порядком затертые слова.

Да, эта книга была зачитана еще с той поры, когда мой прадед был мальчиком. Некоторые слова тщательно подчеркнули, и, к сожалению, сейчас это сослужило плохую службу. Дорогие чернила, в отличие от типографской краски, не выцвели и полностью закрывали бесценную для меня информацию.

Я узнала, что оборотни действительно сторонились замкнутых пространств. Автор книги объяснял это тем, что их звериная суть брала верх над тем человеческим, что в них оставалось, но не тогда, когда они теряли контакт с лунным светом. Впрочем, надо отдать ему должное, он уточнял, что это всего лишь догадка, основанная на том, что оборотня в замкнутом пространстве гораздо проще убить, а сопротивление его остается яростным, но не столь беспощадным.

Юфимия говорила мне что-то про избранных. Истинных? Оборотнями не рождаются, но если он встретит истинную, то да… Я читала написанное в книге. Как расставить людей для загона, где выставить вооруженных стрелков и чем их вооружить, где должны находиться загонщики – с огнем. Значит, какое-то странное знание тогда снизошло на меня там, в охотничьем домике, и я верно взяла в руки огонь, но, скорее всего, я сама не помнила, что об этом тоже рассказывал прадед… Какое помещение лучше выбрать. Что делать, если оборотень вломился в дом – совет снова тот же: пламя…

И ничего про истинных, чему я не удивилась. Никакой принципиально новой для меня информации. Я подумала, что эта книга будет полезна капитану королевской армии, когда она прибудет в наши края.

Глава про малые силы кончилась. Следующая была посвящена операциям масштабнее – облавам, но и там мало говорилось про повадки оборотней. То, что мне могло пригодиться, отсутствовало.

Оборотень нападает, не выбирая, если он голоден, а жертва одна. Спастись от него невозможно, даже если удастся его убить; раны, которые он нанесет, смертельны…

Темнело стремительно, и света мне перестало хватать. Я перелистнула страницу, подвинув свечу еще ближе. Если оборотень увидит много вооруженных охотников – сомнительно, что он сочтет их добычей, а не преследователями, но полагаться на это утверждение все же ошибка, которая может стоить всем жизни. В таком случае велика вероятность, что оборотень нападет на самого беззащитного, и автор настоятельно рекомендовал иметь среди охотников старика или безнадежно больного.

«Какое варварство, какая жестокость». – Меня аж передернуло. У меня не укладывалось в голове, как можно было отправить человека на смерть, но разве так не поступали все это время? Пережив весь кошмар в лесу, в одиночестве, я могла чем угодно поклясться – выбора не было ни у рыцарей, ни у крестьян. Рано или поздно должно было случиться то, что случилось – война, какими бы огромными ни стали потери. Жалела ли я существ, которые были обречены обращаться?

И где мне найти информацию об обращении?

Я перелистала книгу назад, полагая, что в запале упустила немало. Так и было, в главе про «загон малыми силами» автор четко указывал время контролируемого обращения: самое начало полнолуния или его конец. Сноску внизу страницы я заметила чудом.

Я не знала, благодарить автора книги или проклинать за то, что он ничего не утверждал однозначно. По его версии, описанной в сноске, оборотни могли контролировать не столько свое превращение, сколько свое состояние, но по какой-то причине не делали этого. «Основываясь на многочисленных свидетельствах» – чьих, каких именно, сказано не было, но столь ли важна эта деталь для военного справочника?.. И верны или эти свидетельства и предположения?

Несмотря на много веков гнета, люди ничего не знали об этих загадочных существах. Может быть, не стремились узнать из страха, или те, кто узнал что-то, умирал от незначимой раны.

Умирал от незначимой раны.

И что же потом?..

Я закрыла книгу, оказавшуюся бесполезной, если не считать этой вскользь брошенной автором фразы. Он напомнил читателям, профессиональным военным, не менее грамотным и опытным людям, чтобы они не сочли его труд поверхностным. Об этом знали и без него.

Доктор говорил, что не ошибается насчет ран погибшего крестьянина. Он уверял, что видел достаточно картинок, возможно, из медицинских книг, таких же старых, как этот справочник, и у майора тоже сомнений не было.

Доктор говорил мне это тогда, когда я была леди-рыцарем, в те несколько минут, когда от меня ничего не скрывали. Зато скрывали сейчас. Заражение крови зимой – нелепость. Летисия умерла не от сепсиса, она умерла от раны, нанесенной ей оборотнем. «Что внутри, это неправда», «нельзя, сюда нельзя…» – я не могла, не хотела верить тому, что сказала Юфимия, в глупые сказки про истинных, но военный справочник был источником достоверным, и он утверждал, что оборотни умеют себя контролировать…

Как было бы просто, если бы я могла зарыдать, упасть в сильные объятия и попросить, чтобы за меня все решили. Если бы я могла об этом не думать, не пытаться разобраться, что вокруг меня происходит, но мне никто не оставил выбора. Где-то между реальностью и выдумками крестьян была моя жизнь, те года, что мне отпущены Ясными. Если бы я могла смириться, принять свою участь, что бы меня ни ждало; ведь казалось – в меня вбито с самого детства, что даже мыслей не должно у меня возникнуть о том, чтобы сопротивляться судьбе, но я сопротивлялась.

Мне некуда было бежать. Даже если бы не зима, не сугробы, любой полицейский спросил бы меня, кто я и куда направляюсь. Меня не приняли бы в доме отца, меня не приняли бы и в храме, меня отовсюду погнали бы, не имей я дозволения мужа.

Но если бы я стала вдовой…

Я вздрогнула, но не укорила себя за подобную мысль, просто не стала развивать ее дальше. Что же со мной происходит, как меня воспитали, что заложили в самую мою суть, если я лишь безразлично поморщилась, подумав о страшном?

Книгу нужно было вернуть, пока лорд Вейтворт не обнаружил пропажу. Больше не задумываясь, что я скажу ему в свое оправдание, я вышла из комнаты и отправилась в кабинет.

В коридоре зажгли свечи. День был короток, ночь светла, и в этом крылась ее опасность. Я слышала тихое, едва различимое пение – над телом несчастной Летисии пела упокойные молитвы Джеральдина, прося Ясных отпустить умершей вольные и невольные грехи. Летисия говорила, что чем прекрасней голос того, кто отмаливает ушедшую душу, тем охотнее Ясные принимают ее в свой чертог…

Я распахнула дверь в кабинет, и решимость покинула меня на пороге. Мне казалось, что там никого не должно быть, но я оказалась неосмотрительной, положившись на отсутствие полоски света под дверью. Лампа, горевшая на столе, освещала лишь небольшой круг под собой и книгу – какую, я, конечно, не видела, но это, возможно, для меня не имело абсолютно никакого значения.

Я могла трусливо сбежать или сделать то, что хотела, но я устала бегать за эти два дня. Мое бегство спасло мне жизнь, но не принесло в нее ничего хорошего.

Под внимательным взглядом сидящего я прошла к шкафу и поставила том на место, благодаря Ясных за то, что света в кабинете оказалось недостаточно для того, чтобы кто-то еще мог рассмотреть, какая именно книга у меня в руках. Впрочем, мне тоже недоставало света, чтобы сообразить, не задерживаясь у полок, что за книга лежит сейчас на столе.

– Вы бесконечно удивили меня, миледи. Мы осмотрели ваш экипаж, как вы и просили. Хотите узнать, что же мы там нашли?

Глава пятнадцатая

Доктор остался для меня безымянным. Впрочем, этикет предписывал обращаться к нему именно так – доктор, и меня это вполне устраивало.

Я кивнула, умело пряча заинтересованность.

– Вы были правы, миледи… отчасти. – Он улыбнулся и развел руками. – В карете много пятен крови, мы поняли, что Летисия – простите, миледи, – потеряла сознание очень быстро и лежала без движения, пока ее не нашел ваш муж. Но в самом деле нет ничего, обо что она могла бы так пораниться. И это странно.

Не для меня, потому что у меня имелось объяснение. Машинально я коснулась рукой книг на полке – будто убеждалась, что моя версия имеет под собой основание.