Вернёмся домой

– Мало ли кто куда ездит и по какой надобности! Я чужими делами не интересуюсь, у меня своих забот полно.

Да, особо вежливым этого человека не назовешь, да и, признаюсь, от столь нелюбезного приветствия я даже растерялась. Похоже, мы напрасно проделали такой долгий путь, и я уже хотела, было, повернуться и отправиться назад, в Сазонтьевку, однако мама, не обращая внимания на недовольство мужчины, достала из своей сумки конверт и протянула его Ивану Степановичу.

– Мне сказали, что вы человек занятый, и потому просили передать вам это письмо...

Судя по раздраженному лицу мужчины, он хотел, было, уйти, но все же передумал и шагнул к нам. Пока он читал письмо, я не сводила глаз с Ивана Степановича, ожидая, что он повернется и уйдет, но тот, прочитав письмо, открыл калитку:

– Заходите.

– Спасибо!

– Мне от вашего «спасибо» не тепло и не холодно... – буркнул Иван Степанович. Н-да, вежливости у него не прибавилось. – Уж раз пришли, то идите за мной, нечего тут стоять, в доме потолкуем. Сразу предупреждаю: говорите правду, без вранья. Если только пойму, что обманываете или правду недоговариваете, то сразу выгоню.

Сидя на небольшой застекленной веранде, я рассказала мужчине обо всем, что со мной случилось. Иван Степанович молча выслушал меня, а потом произнес:

– От меня-то вы чего хотите?

– Если честно, то не знаю... – вздохнула я. – Понимаю, что исправить сделанное уже нельзя, но каждый надеется на чудо, а вы, по слухам, чудотворец...

– Чудеса тоже всякие бывают... – покачал головой мужчина. – Чудотворцы тоже. Только вот новую почку я тебе вырастить не могу. Да и никто не сможет. Во всяком случае, в этом мире.

– А в каком смогут?

– Может, где-то и могут... – пожал плечами тот.

– Знать бы еще, где именно... – устало произнесла я.

– Если где-то и есть такое место, то нам до него не добраться.

– И что же нам делать?..– спросила мама.

– Жить... – просто ответил мужчина. Надо же, и этот говорит словами Анны Павловны. – Надо просто перешагнуть через эту ситуацию и идти дальше. Я уже посмотрел: организм у девушки крепкий, выносливый, да и операцию, как вижу, делал неплохой хирург. Так что все не так страшно, хотя и хорошего ничего нет. Впрочем, кое в чем сама ваша красавица сама виновата – не стоит верить людям на слово, во всяком случае, некоторым из них, только вот что теперь об этом говорить!

Какое-то время мы все молчали, Иван Степанович по-прежнему не сводил с меня пристального взгляда, а потом вдруг спросил:

– Скажи, что ты еще хочешь больше всего на свете? Ну, кроме возвращения почки, разумеется. Есть у тебя такое желание, ради которого ты бы пошла на что угодно? Только ответь честно.

– Боюсь, мой ответ вас покоробит... – невесело усмехнулась я.

– И все же?

– Я не могу забыть то, как нагло и цинично меня обманули эти двое... – вырвалось у меня. – Кажется, отделала бы все на свете, пошла бы на что угодно, лишь бы стереть довольную улыбку с лица моей несостоявшейся свекрови. Впрочем, в действительности Галина Альбертовна и не думала ею становиться, так что... Наш с ней последний разговор – он то и дело всплывает у меня в памяти, и осознание этого унижения, и того, что меня так цинично использовали... Все это не дает жить, и на меня в очередной раз накатывает то ли апатия, то ли ненависть... А когда я вновь и вновь вижу свой шрам, или чувствую боль от него, то в голову вообще приходят далеко не самые лучшие мысли.

– Ясно... – Иван Степанович по-прежнему не сводил с меня глаз. – Руки ко мне протяни.

– Да, конечно...

Мужчина накрыл свои ладони моими, и какое-то время так сидел, не говоря ни слова.

– Ну, вот что... – наконец произнес он. – Мне тебя жаль, но повторю лишь то, что уже говорил ранее: в твоем случае я помочь не в состоянии. Давайте договоримся так... Вы ведь намеревались завтра отправиться назад?

– Да, мы собирались вернуться домой завтрашним рейсом.

– Так вот, автобус в Сазонтьевку приходит в одиннадцать часов – во всяком случае, так он должен прибывать по расписанию, а вы будьте у меня завтра с утра часов в семь.

– Зачем?.. – спросила мама с надеждой в голосе.

– С дочкой твоей поговорю, объясню, как ей здоровье поправить, да и успокоительных сборов дам – иначе она еще долго в себя не придет. Депрессия у нее, а это дело опасное, далеко не каждый с ним может быстро справиться. В городе ей стоит какое-то время к психологу походить – что ни говори, но душевные раны часто болят хуже телесных, а уж если их запустить... Не знаю, долго ли наша завтрашняя беседа продлится, но на свой автобус вы наверняка успеете. А сейчас идите.

– А как же...

– В Сазонтьевке обратитесь в любой дом – скажите, что я вас послал переночевать. Пустят, не сомневайтесь, а будете платить хозяевам за гостеприимство, или нет – это вы решайте сами. На сегодня разговор закончен, у меня еще работы много. Да, и завтра не опаздывайте, терпеть не могу непунктуальность в людях.

Когда мы шли назад, мама произнесла:

– Необычный человек. Вроде и не помог, но и полной надежды не лишил.

Мне тоже так показалось, но говорить об этом маме я не стала. Кроме того, не могу отделаться от ощущения, что этот человек будто вывернул меня наизнанку, и сделал для себя некий вывод. А еще я чувствовала себя куда лучше, да и сил словно прибавилось. Похоже, свое звание колдуна или лекаря Иван Степанович получил не зря.

– Мама, а что за письмо ты ему дала?

– Его Анна Павловна написала.

– Они что, знакомы?

– Нет, сама она этого человека не знает, даже в глаза его не видела, но много лет назад спасла от смерти жену этого самого Ивана Степановича. Тогда девочке было лет пятнадцать, и ее сбила машина. Врачи не давали никакой надежды на то, что бедняжка выживет, но Анна Павловна буквально вытащила ее с того света, да еще и умудрилась поставить на ноги. После этого они – доктор с пациенткой, довольно долго общались меж собой, и до сих пор сохранили теплые отношения. Потом девушка вышла замуж за этого самого Ивана Степановича, и уехала сюда. С той поры она несколько раз приезжала в Вешнегорск, заглядывала к Анне Павловне, рассказывала ей о том, какой необычный человек ее муж... Говорила, что если Анне Павловне или кому-то из ее родных и знакомых понадобится его помощь, то пусть она напишет письмо, и, если можно так выразиться, подателю сей бумаги не откажут. Ну, наша соседка – человек сугубо материалистичный, ко всему сверхъестественному относится со значительной долей скептицизма, а потому у нее и в мыслях не было воспользоваться подобным предложением, да и крайней нужды в этом не возникало. Сейчас же Анна Павловна решила, что не будет ничего дурного в том, что она обратиться за помощью к мужу своей бывшей пациентки. Как говорится: чем черт не шутит, пока Бог спит. Кроме того, до Анны Павловны не раз доносились разговоры о том, что в районе Сазонтьевки и верно, проживает настоящий колдун, которому подвластно многое, а та ее бывшая пациентка и не скрывала, что речь идет о ее муже...

– А ты об этом Иване Степановиче раньше что-нибудь слышала?

– Было дело, но я к тем слухам всерьез не относилась. Сама знаешь, сейчас модно говорить о магах и экстрасенсах, только вот подавляющая часть всех этих россказней оказывается выдумками чистой воды.

– Что-то я не заметила присутствия жены в доме Ивана Степановича. Такое впечатление, что он там один-одинешенек.

– Это не так... – покачала головой мама. – Подле дома находится небольшая пристройка, что-то вроде домика для гостей, и я заметила, что там шевельнулась занавеска на окне, словно ее кто-то задергивал.

– Я этого не заметила.

– Зато я, в отличие от тебя, смотрела во все глаза...

В Сазонтьевке мы постучали в первый же дом, и все та же бойкая старушка без уговоров пустила нас к себе, напоила чаем. Немногим позже пришли несколько соседок, и маму втянули в разговоры. Местных можно понять: в здешних местах приезд постороннего человека – это уже событие. Ну, мать у меня дама очень тактичная и начитанная, умеет поддержать любую беседу, расскажет все последние городские новости, так что пусть побеседует с людьми, а вот я за сегодняшний день устала, и лучше прилягу.

Наша милая хозяйка выделила нам с мамой одну широкую кровать на двоих. Лежа, я слушала, о чем болтают женщины, тем более что хозяйка достала бутылку домашней наливочки. Постепенно разговоры становились все непринужденнее, говорили о многом, в том числе зашла речь и обо мне.

– Ты к Ивану Степановичу из-за дочки приехала?

– Да.

– Это сразу понятно – бледненькая она у тебя и усталая. Что у вас за беда такая приключилась?

– Так ведь не напрасно же сказано: маленькие дети спать не дают, а с большими сам не уснешь... – дипломатично ответила мама.

– Это верно... – вздохнул кто-то из женщин.

– Повезло, что Иван Степанович вас принял – мог бы и отказать... – продолжала речь старушка. – Летом он травы заготавливает, корешки собирает, да и по хозяйству хлопот невпроворот, так что ему не до гостей. Если что не так, то может и взашей вытолкать. Такое уж не раз случалось.

– Я письмо от нашей знакомой привезла... – пояснила мама. – Она жену Ивана Степановича хорошо знает, вот и похлопотала за нас.

– Тогда понятно. Всем известно, что наш Иван Степанович свою жену без памяти любит, ради нее на все готов.

– К сожалению... – продолжала мама. – К сожалению, саму супругу Ивана Степановича мы так и не увидели, хотя наша знакомая просила ей передать привет и свои наилучшие пожелания.

– Так она ж к своей заболевшей матери уехала... – пояснила старушка. – Так что Иван Степанович сейчас в одиночестве проживает, можно сказать, бобылем, возвращения жены дожидается.

Надо же, а мама сказала, что в том доме кто-то есть... Впрочем, до этого мне нет никакого дела – не стоит забивать голову чужими сложностями, своих хватает. Меня куда больше интересует другое – что мне завтра скажет Иван Степанович? Он еще сегодня мог бы дать мне те самые успокоительные сборы (у него наверняка хватает собранных трав), после чего раз и навсегда забыть о незваных посетительницах, но вместо этого велит нам придти к нему утром. И это при его явной нелюбви к гостям! Наверняка тут дело в чем-то ином, только вот чем я могла заинтересовать этого человека?

На следующий день мы в семь часов утра мы уже были на месте, вернее, у калитки дома Ивана Степановича. Если судить по безоблачному небу, небольшому туману в низинах и поднимающемуся солнцу, день сегодня должен быть просто замечательным, но мне сейчас было не до того, чтоб любоваться окрестными красотами. Не знаю почему, но я не могла отделаться от впечатления, что меня ждет непростой разговор.

Ровно в семь часов из дома вышел Иван Степанович и махнул нам рукой:

– Заходите.

Когда же мы подошли к крыльцу, то мужчина скомандовал.

– Ты, мамаша, подождешь дочку здесь – вон, сядь на ту скамейку, которая стоит подле навеса, и не вздумай заходить в дом, а ты, красавица, иди со мной.

– Но почему... – начала, было, возмущаться мама, но Иван Степанович оборвал ее.

– Если что не нравится, то я здесь никого не держу.

– Мама, не надо возражать... – я положила ладонь маме на плечо. – Не для того мы сюда приехали. Присядь на ту скамейку, потом обо всем поговорим.

– Ладно, как скажете...

Мы с Иваном Степановичем уселись за стол на все той же застекленной веранде. Мужчина вновь изучающее посмотрел на меня и произнес:

– Вот что, не буду ходить вокруг да около. То, что я тебе сейчас скажу, не предназначено для чужих ушей. Если только проговоришься хоть кому-то, пусть даже своей матери (а я это узнаю, не сомневайся), то, считай, что никакого разговора у нас с тобой не было.

– Это само собой разумеется.

– Вот и хорошо. Тогда слушай: я тут за ночь насчет тебя кое-что просмотрел, прикинул... Скажи, на что ты готова, чтоб вернуть себе почку и наказать тех двоих?

– На многое, если не на все... – без промедлений ответила я. – Кроме, разумеется, гм... Не знаю, как сказать...

– Да понял я... – отмахнулся мужчина. – Об убийстве и пролитии крови даже речи нет. Я имею в виду другое: если ты примешь мое предложение, то тебя может ожидать немалая опасность и реальная возможность не вернуться назад...

– Что вы имеете в виду под понятием «не вернуться назад»?

– А что тут неясного? Мало ли людей пропадает без следа.... Я говорю серьезно, без преувеличений. Что скажешь? Прежде чем ответить, подумай хорошенько.

– Знаете... – произнесла я. – Знаете, моя жизнь с недавних пор словно разделилась на две части: прежняя, в которой мне было привычно и комфортно, и новая, в которой я себя чувствую так, словно меня вывозили в грязи, вернее, я сама позволила поступить так с собой. Конечно, на жизненном пути может случиться всякое, но существуют некие границы, которые нельзя пересекать, а те двое их перешли. Как я ни пытаюсь примириться со случившимся, все одно ничего не получается. Это ощущение унижения и обмана – оно как тормоз, не дает полноценно жить дальше, у меня опускаются руки и ничего не хочется. Наверное, в подобном состоянии люди и уходят в монастырь, чтоб хоть как-то примириться с реальностью.

– Это ты к чему говоришь?

– Вы сейчас сказали: вернуть почку и наказать тех двоих... Ох, если бы это было возможно! Да ради этого я бы пошла на что угодно и куда угодно, даже если бы на счастливый исход был один шанс из десяти, вернее, из ста! И не надо говорить мне о том, что мстительность плохое чувство и люди должны прощать своих врагов! Как говорится: Бог простит, а я запомню. Мне просто хочется вернуть сыну с мамашей то, что они мне сделали.

– Если я верно понял, то ты согласна?.. – сделал вывод мужчина

– Да.

– Тогда слушай...

Когда я вышла из дома Ивана Степановича, держа в руках несколько пакетов с травяными сборами, мама уже стояла у калитки.

– Что вы там так долго делали?

– Просто разговаривали... – сказала я.

– О чем?

– О разном, но в основном обо мне и моей дальнейшей жизни. Вон, трав разных мне дал для укрепления здоровья... Сказал, что через год-другой к нему нужно будет еще раз приехать.

– Ну, спасибо и на этом... – мама забрала у меня пакеты с травами. – Нам с тобой надо успеть вернуться в деревню до прибытия автобуса. Опоздаем – застрянем здесь еще на два дня.

– Успеем, время еще есть.

– И все-таки, что тебе сказал Иван Степанович? Что-то долго вы с ним беседу вели.

– Мама, я же сейчас, когда иду, немного задыхаюсь на ходу, так что подожди с расспросами. Когда придем в деревню, все расскажу. Хотя ничего особо интересного в нашем разговоре не было – режим дня, питание, диеты, ограничение в употреблении соли, и все в том же духе...

Рейсовый автобус не опоздал, так что сидя во все том же грохочущем «пазике» и глядя на деревья за окнами, я думала о нашем разговоре с Иваном Степановичем. Наша беседа была достаточно долгой, и сейчас я вспоминала кое-какие подробности того разговора...

... – Дело в том... – говорил он. – Дело в том, есть иной, чужой мир, который неизвестен нам, людям Земли. Знаешь, почему я тебе об этом говорю? Просто именно там, в том мире, имеется некое растение, которое лечит все – затягивает любые раны, исцеляет самые страшные заболевания, даже восстанавливает потерянные органы. Звучит невероятно, но так оно и есть в действительности.

– То есть там у меня может вновь вырасти удаленная почка?

– Да.

– Ваши слова воспринимаются, как сказка.

– Считай, как тебе заблагорассудится.

– И вы знаете, как попасть в этот мир?

– Знаю.

– И вы предлагаете мне отправиться туда?

– Предположим. Во всяком случае, такой вариант не исключен.