Помоги проекту - поделись книгой:
Он удивлённо смотрит на меня пустыми глазами, испуганно озирается по сторонам, оборачивается… Вспомнил. Потерял.
— Лайма, Лайма! — кричит он и бросается в двери.
— Куда ты, блядь, пошёл! — истошно вопит сестра, тут же поймавшая его в коридоре. — Игорь! Игорь Алексеевич, скорее сюда! Возбуждение у Корсакова!
На эту ночь его привязали. На следующий день — отправили в психиатрию. У нас такие частенько бывали, только вот жить с ними мне ещё не приходилось. Но обошлось…
Через месяц меня перевели в обычную палату. Милый дедулька с атрофией коры головного мозга — маленький, суетливый и ипохондричный. Приятный молодой парень из питерского пригорода с болезнью Бехтерева — не жилец в среднесрочной перспективе; натянутый, как струна, от этого системного окостенения и умрёт. Совершенно несчастный пьяница на соседней койке с периферическим параличом после отравления какой-то бормотухой — не позавидуешь, честное слово. Много переменных людей — на несколько дней улеглись, обследовались, и бывай здоров.
Через пару месяцев к нам подселяют старшего прапорщика — грузный, ригидный, дисфоричный эпилептик, демобилизованный по болезни с какой-то прекрасной интендантской должности. Страдает от этого сильно, экзистенциальный почти кризис — тушёнка мимо пошла. Ночью храпит как три пожарные сирены, но говорить с ним об этом бессмысленно — если только нет желания получить дополнительную черепно-мозговую травму в комплект к существующим нозологиям. Те пациенты, что на обследовании, стали отпрашиваться на ночь домой — выспаться. Нам с моим парализованным соседом-алкоголиком выбирать вообще не приходится — засыпаем под вой этой канонады как зайцы. А дедуля с молодым парнем — страдают.
— Ну что вы мучаетесь? — говорю я. — Там у поста медсестры два дивана. После ночного обхода берите матрасы и туда…
Утром заходят в палату с матрасами наперевес. Лица испуганные.
— Нет, я лучше тут буду, пусть храпит, — деловито и не без обречённости говорит дедуля.
— Ну и правильно, — уверенно соглашается молодой (с болезнью Бехтерева). — Хватит.
Выглядит это почему-то комично, поэтому я улыбаюсь и спрашиваю:
— Неудобно, да?..
— Нормально, — говорит молодой, но почему-то смущается.
— Да ну его… — Дед машет рукой в сторону коридора, словно отбивается от какой-то одному ему ведомой нечистой силы.
— Кого? — уже почти в голос смеюсь я. — Что случилось-то?
— Да этого… — смущается парень и краснеет как ноябрьская рябина. — Собаку выгуливает…
— Ага, собаку! — кричит дед. — Я его спрашиваю: ты чего ходишь-то всю ночь — туда-сюда, совесть, говорю, есть у тебя?! А он: «Есть. Я собаку выгуливаю». И спокойно так прохаживается… Ты пойми, да, — в коридоре! А собаки-то и нет! Вот ведь! И ходит, подзывает её: «Лайма! Лайма!» Дурдом, точно!
Маленький сосудик лопнул — тончайший, а в большом и сложном мозгу всё разрушилось. При этом ведь всё, казалось бы, на месте — слова знает, речь понимает, утки под кроватями у него не летают, писает он в писсуар (по задумке, по крайней мере) — всё четко, и руки даже после этого моет! Рассуждает тоже складно, воспоминаний много — вон и про парусник помнит, контакт с людьми поддерживает, включая дедулю с атрофией мозга, а эта трогательная эмоциональная привязанность к любимому зверю… всё есть — жизнь.
Но истории нет. И нет человека.
TRACTATUS LOGICO-HISTORICUS
с эпиграфом, предисловием и послесловием
ЭПИГРАФ
В ПАМЯТЬ О ПРОФЕССИОНАЛЬНОМ ПРОШЛОМ АВТОРА
«Каждому практикующему психотерапевту приходилось сталкиваться с такого рода ситуацией: во время терапевтической сессии, после длительных и зачастую почти безрезультатных попыток донести до пациента ту или иную важную с точки зрения терапевта мысль, вдруг одна какая-то, на первый взгляд совершенно незначительная и невзначай произнесённая терапевтом фраза, подобно некому детонирующему устройству, вмиг преображает всё существо пациента, изменяет его отношение к проблеме, вызывает значительный, весьма стойкий психотерапевтический эффект и продвигает процесс лечения вперёд, минуя сразу несколько предполагавшихся весьма утомительными этапов. В дальнейшем пациент будет неоднократно обращаться к этой фразе, ссылаться на неё, апеллировать к ней, словно к некоей истине в последней инстанции, а также соответствующим образом модифицировать своё поведение. Разумеется, такая удача приходит нежданно и не слишком часто. В данном случае мы имеем дело с психологическим механизмом «переозначивания». […]
В чём же состоит, на чём основывается психотерапевтический эффект, описанный нами выше? Прежде чем ответить на этот вопрос, обратимся к широко известному аналитическому приёму, а именно к технике интерпретации. Оставляя за скобками вопрос достоверности предлагаемых аналитиками теорий, т. е. содержательного аспекта психоаналитической интерпретации, мы коснёмся сейчас лишь технической стороны дела. Психоаналитики понимают под интерпретацией процесс разъяснения (или толкования) смысла того или иного психологического явления. Интерпретатор-психоаналитик сообщает пациенту некий смысл, который он придаёт его сну, симптому или цепочке свободных ассоциаций, причём интерпретацией можно считать только тот случай подобного сообщения, когда новый смысл отличается оттого, который придаёт данному явлению сам пациент[4]. Иными словами, некое явление наделяется пациентом и аналитиком различными смыслами, а смысл последнего называется интерпретацией. […]
Психоанализ, узурпировавший права на владение смыслом, осуществил в этом отношении подмену слова (текста) на символ, но, поскольку символ сам по себе имеет двойственную природу, возникла возможность (и она была реализована в психоаналитической теории) проституировать интерпретацию в угоду умозрительных метафизических моделей. […]
Разрешение возникшего конфликта в философии было найдено Л. Витгенштейном[5], а троянским конём психоанализа в этом случае стал Ж. Лакан[6]. Л. Витгенштейн вернул понятию интерпретации изначальный смысл процесса понимания и под интерпретацией рассматривал перевод высказывания в другие знаки или действия, а Ж. Лакан переместил интерпретацию из сферы отношений символа и смысла в систему взаимосвязей означающего и означаемого [ «знака» и «значения», если использовать термины из лингвистики Ф. де Соссюра]. […]
Именно Ж. Лакан, как это ни парадоксально, учитывая все его бесконечные ссылки на Фрейда, показывает, что в процессе аналитической работы эффекттера-пии связан не столько с непосредственным действием психоаналитической теории, сколько с работой самой техники интерпретации, в процессе которой одно и то же означаемое [значение, некий психологический комплекс] может получить разные означающие [знаки]. В зависимости оттого, какими в процессе аналитической интерпретации станут эти новые означающие [знаки], зависит и то, какое поведение будет демонстрировать пациент. […]
Иными словами, приписывая означаемому [значению] новое означаемое [знаки], психоаналитик добивается определённой когнитивной трансформации в сознании пациента. После чего уже эта — новая — «идеология» и будет конституировать поведение пациента (его отношения и собственно поведенческие реакции). У. Эко, анализируя данное предположение Ж. Лакана, указывает, что таким образом не порядок означаемых [знаков] конституируется человеком, «но сам он конституирует человека»[7].
Рассмотрим пример. Очевидно, что человек будет вести себя по-разному, если в первом случае он относится к своим родителям (а следственно, и ко всему, что из этих отношений вытекает) с чувством благодарности и уважения, а во-втором — полагает, что хотел бы овладеть матерью и убить отца (эдипов комплекс). Разумеется, поведение его будет различным. Означаемым в данном случае является
В позитивной психотерапии работает, по сути, тот же самый психологический механизм переозначивания означаемого, но, в отличие от психоанализа, достаточно открыто и прямолинейно, а психотерапевт не скрывает своих истинных целей: он пытается убедить человека в том, что тот от природы хорош, способен к познанию и любви[8]. Фактически позитивный психотерапевт предпринимает попытку переозна-чить самого пациента в его же собственных глазах. Позитивная психотерапия представляет собой весьма наглядный пример целенаправленного использования психологического механизма переозначивания, который так или иначе используется всеми без исключения психотерапевтическими направлениями. […]
При этом необходимо учесть, что, как указывал Л. С. Выготский, «слово есть неисчерпаемый источник новых проблем», его «смысл никогда не является полным» и «в конечном счете упирается в понимание мира и во внутреннее строение личности в целом»[9]. Иными словами, возможности переозначивания практически неисчерпаемы, а изменение — переозначивание — даже одного, но особенно важного для данного пациента означаемого способно привести к системным переменам в его сознании. Таким точечным, но тщательно выверенным воздействием терапевт может «деполяризовать» когнитивную карту реальности, изменив её тем самым до неузнаваемости, создав новую ориентацию, новое целеполагание, новое отношение и, как результат, базу для формирования новых стереотипов поведения.
Существует несколько вариантов психологического механизма переозначивания: собственно переозначивание (уже описанные нами примеры замены одного означающего другим); создание новых означаемых и их переозначивание в процессе психотерапевтического лечения (введение в дискурсивную среду таких элементов, как «смысл жизни»[10], «экзистенциальная тревога»[11] и т. п.); означение неких психических явлений (психологических комплексов), которые прежде не были означены, т. е. не имели своего рода «когнитивного представительства» (примером является специфическое означение физического напряжения в структуре терапии В. Райха[12]). Означение вводит означаемое в некую уже предсуществующую дискурсивную среду, которая и поляризует означаемое (придаёт ему некую ориентацию в когнитивном пространстве пациента), располагает его в поле сил определённым (предопределённым) образом. Переозначивание способно изменить положение означаемого, а всякое означающее может быть усилено, проблематизировано’3, и в какой-то момент оно само способно поляризовать значительную часть когнитивной структуры пациента с неизбежным изменением и всей системы в целом.
О какой бы психологической проблеме нашего пациента ни шла речь, перед психотерапевтом всегда лежит некое означаемое (непосредственное отношение) и означающее (когнитивная модель), соответствующее этому означаемому. Само по себе наличие такой проблемы свидетельствует о необходимости переозначить данное означаемое. Зачастую для этого требуется кропотливая работа, в процессе которой переозначиванию предварительно подвергается и множество смежных означаемых, поскольку ни одно понятие в сознании пациента не является самостоятельным, но взаимозависимо с другими означаемыми и прогружено в целую сеть иных означающих. Однако знание психологического механизма переозначивания позволяет [13] сделать этот путь максимально коротким и осмысленным».
ПРЕДИСЛОВИЕ
В течение последнего года мне посчастливилось взять несколько больших и чрезвычайно важных для меня интервью. Моими собеседниками стали Михаил Сергеевич Горбачёв, Наина Иосифовна Ельцина, Виктор Степанович Черномырдин (это, по существу, было его последнее телевизионное интервью), Геннадий Андреевич Зюганов, Анатолий Борисович Чубайс, Владимир Вольфович Жириновской, Владимир Владимирович Познер, Александр Глебович Невзоров, Леонид Геннадиевич Парфёнов, Дмитрий Борисович Зимин, Михаил Дмитриевич Прохоров, Игорь Семёнович Кон (тоже одно из последних теперь уже его интервью)… Весь список, если позволите, перечислять не буду — и без того, мне кажется, авторский выбор понятен: я говорил с политиками и бизнесменами, журналистами и учёными, которые стояли у истоков создания страны, в которой я живу. Каждому из моих будущих собеседников я написал тогда личное письмо (кому-то позвонил), в котором честно признался: по сути, меня интересует один-единственный вопрос — как изменилось сознание людей за последние 20–25 лет, не как страна поменялась, а как люди изменились, только не теория и «мысли на тему», а
С кем-то мы проговорили два часа (я столько сразу и запрашивал), а с кем-то и более четырёх. Получилось. Передо мной прошла эпоха, которую я успел застать ещё, хотя бы и краешком глаза, — когда Михаил Сергеевич разворачивал свою перестройку, я уже всё-таки председателем был школьной пионерской дружины. Я ему об этом и сказал, кстати, не удержался, а он в ответ: «А ты знаешь, я ведь пионером не был…» «Как не был?!» Генсек — и не был пионером! При подготовке к интервью я этот факт как-то пропустил. «Да-а… — Мне показалось, что Михаил Сергеевич даже рассердился, мол, что это я тут… но потом перестал гневиться, слегка опустил голову и тихо добавил — Война была». Целая эпоха.
А еще по совместительству я руковожу сейчас достаточно большой телевизионной компанией, средний возраст сотрудников которой ощутимо недотягивает до 30 лет, то есть большинству из них не довелось, по крайней мере в сознательном возрасте, жить в СССР, в стране, которая умерла у меня, да, наверное, и у вас, читающих этот текст, на глазах. И ностальгии по «нашему общему великому прошлому» мои сотрудники не испытывают вовсе, искренне не понимая, о чём там кто-то тоскует. Да и, вообще говоря, демонстрируют удивительную дремучесть, отвечая на вопросы об эпохе, закатившейся всего каких-то двадцать лет тому назад. А это, на секундочку, Останкино, телевизионный центр, работа с центральными каналами, то есть некоторый интеллектуальный ценз у этих молодых людей всё-таки есть, да и доступ к информации они, несомненно, имеют.
Как-то, готовясь к интервью с Михаилом Сергеевичем, я шёл по останкинскому коридору и в задумчивости, как со мной часто случается, спонтанно спросил у молодого сотрудника компании: «Кто начал перестройку?» Его стремительный ответ, признаться, меня несколько обескуражил: «Хрущёв!» Жалея чувство прекрасного, живущее в душах моих читателей, я не буду пересказывать далее оставшуюся часть нашего с ним порядком затянувшегося «экзамена» по отечественной истории. Скажу только, что советская часть «нашего», как нам кажется, «общего» прошлого в голове моего собеседника отсутствовала как класс. Даже с наводящими вопросами и подсказками имени Горбачёва экзаменуемый самостоятельно так и не вспомнил. Лишь на прямой и не терпящий возражений вопрос: «Ты про Горбачёва-то слышал? Может, он начал перестройку?» — я получил почти девственный в своей непорочности ответ: «Да, точно! Горбачёв! Точно Горбачёв! Однозначно!» — двадцатидвухлетний юноша был явно доволен собой. Впрочем, бог с ним, с эсэсэсэром, но и новейшая российская история предстала передо мной в его ответах весьма… Как бы это так сказать, чтобы никого не обидеть?.. Неожиданным образом. Да, неожиданным: оказывается, Ельцин — «это тот, который много пил», Черномырдин — «шутил», Чубайс — «отключал электричество» (о приватизации ни слова), а Невзорова, например, он вообще не знал (какие там «600 секунд»! Даже лошади мимо пробежали)…
«Два мира — две системы» — так это у нас раньше называлось. Только тогда граница пролегала между странами НАТО и Варшавского договора, а теперь внутри нашей собственной страны лежит эта никем, кажется, не замечаемая граница. При этом, по данным специальных исследований, уровень «патриотизма» у нашей молодёжи сейчас «очень высок». Только, несколько смущённо добавляют авторы, понятие это та самая молодежь «раскрыть не может», а если и раскрывает, то «очень поверхностно».
Почему моя младшая сестра не знает историю, меня никогда не удивляло — она должна была её «проходить» как раз в тот момент, когда новой истории России ещё объективно не было, а учить по старым учебникам в воцарившемся информационном хаосе преподаватели, видимо, уже не могли — акценты, мягко говоря, сильно сместились, причём во всех направлениях сразу. Но всё-таки давно дело было — сестре сейчас тридцать, а современной России уже двадцать лет, и я взял самые последние учебники по российской истории… Стоит потратить время, должен вам сказать! О какой стране рассказывают авторы, непонятно категорически — ни из заголовков, ни из текстов. Но это и не их вина, сами они, вне всякого сомнения, стараются изо всех сил, но как объяснишь историю современной России, не описывая ситуацию, сложившуюся перед этим в СССР?
Невозможно. 1990-е годы — все, целиком и полностью — проходят у нас под знаком изживания СССР: сплошная борьба с его стереотипами, ментальностью и сторонниками; нулевые — под знаком стабильности, непонятно, впрочем, чего и зачем (сугубо исторически, конечно, если смотреть на это дело). Вот как, например, объяснить молодому человеку, почему нас не принимали в ВТО? Что за беда случилась в Чечне и почему взрывали дома на Каширке? В чём, собственно, проблемы с НАТО? А по какой такой причине мы воевали с Грузией в Южной Осетии и какое мы на это имели моральное право? А почему русских не любят в Латвии, Литве, Эстонии? Поляки нами недовольны со страшной силой… Мы вообще что им всем сделали?! Да, куда ни глянь, к чему ни притронься — придётся ворошить старое. А «старое» — это СССР, загадочными «правопреемниками» которого мы, и кажется, что совершенно неожиданно сами для себя, стали. Но у нас же тут Россия, в конце-то концов…
Стоит ли в связи с этим удивляться, когда у наших молодых людей, которым, кстати, уже и тридцатник скоро стукнет, и больше даже (то есть, учитывая среднюю продолжительность нашей — российской — жизни, они уже уверенно перешагнули её экватор), нет глубокого понимания «патриотизма»?
Слава богу, хоть чувство есть. Но чувство, прямо скажем, «тёмное и валовое», как писал в XIX веке великий русский физиолог Иван Михайлович Сеченов, то есть предельно неосознанное и субъективно неприятное из-за этой его неопределимости, а потому в перспективе и в практическом проявлении потенциально опасное, разрушительное. А ведь нашему нынешнему президенту, когда он обрел этот статус, было всего 44 года. То есть теоретически через 12–18 лет президентом нашей страны станет человек, который родился уже в эпоху перестройки, то есть СССР, в сущности, не застал.
Впрочем, об одних ли молодых речь? Совсем нет. И у людей постарше большие проблемы с восприятием страны, в которой мы живём: с чего начинается их Родина и где она заканчивается — вопрос для них почти гамлетовский. Большинство мужчин старше 38 лет присягали на верность стране, современные части которой теперь даже иногда повоевать друг с другом не против. А все мы вместе взятые — «совки» и «гомо советикусы» (без всяких половозрастных дефиниций) — ходили под звуки пионерского горна и бой нарядно-красных барабанов, а ещё наизусть знали и, честно сказать, до сих пор поём под звуки российского гимна: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь. Да здравствует созданный волей народов единый, могучий Советский Союз!» Я, например, и вовсе родился в стране, которую, по словам того же автора, «вырастил Сталин — на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил», Ленин занялся этим в новой редакции гимна только несколькими годами позже, я уже в садик пошёл. Так о чём конкретно мы поём, хочется спросить?..
Кстати, у них — то есть у нас, «совети-кусов» — в головах-то и ещё одна Россия есть — «царская». А это сейчас уже и вовсе непонятно что такое… Раньше как-то яснее было, честное слово! Почему, например, столица России — вы вдумайтесь — была в Киеве? Цари — немцами? Пушкин — солнце русской поэзии — до семи лет только по-французски и умел разговаривать… А как мы, кстати, на Кавказе оказались — Лермонтов там, Толстой? Это цари у нас были волюнтаристами или это как раз та самая «воля народная» — не сиделось им, Кавказу в смысле, на месте? Екатерина ещё, помнится, Крымское ханство к России приписала с исторической Тмутараканью — не наша земля-то, османская. Что мы теперь с Украиной делим? Последующие подвиги Ушакова и Нахимова? Я нахимовец, кстати, — он теперь тоже, прошу прощения, в захватчиках числится или ещё нет? Хотелось бы понимать политическую конъюнктуру, так сказать: что товарищи крымские татары по этому поводу думают? А вот таджики, киргизы, узбеки — наши нынешние гастарбайтеры — они в какой-то момент сами с нами «сплотились», и в связи с чем, собственно, — русского царя хотели? Русского, который немец был, или того, что австрияк? А Сибирь мы Ермаком завоевали — это истребляя тамошние народы или это та самая «дружба народов» была, «надёжный оплот»? По отцовской линии я частью из тамошних казаков как раз, меня это беспокоит. А вот Аляску мы потом продали за долги перед раскрепощёнными помещиками — в каком виде она у нас «была», эта Аляска, если её вот та к можно было просто взять и продать? С народом-то продавали, в комплекте? И наш он был, этот народ-то, или не наш? Вот финны, например, точно известно, наши были, у них там до сих пор на центральной площади столичного Хельсинки русский царь стоит — красивый памятник. У меня бабушка воевала с ними в 1939-м. Да, а родилась в Харбине, во время прадедовой белогвардейской эмиграции, а дочь её — мама моя, после Великой Отечественной войны — в Таллинне, куда мы тогда «оккупантами» вступили как раз Ленинградским фронтом, из блокадного города, полуживые… Один дед был белорус, а другой — бурят. Только почему сейчас один из них формально «русский» — «россиянин» то бишь (хотя генеалогически он скорее под татаро-монгольского захватчика подходит), а другой, тот, что славянин как раз, — нет, иностранец? И вообще, что такое Р-О-С-С-И-Я? То, что чемпионка, — это понятно, с этим мы все согласны. Ну а по существу?..
А институты наши… Что такое КГБ двадцать лет назад — мы все хорошо помним, не маленькие. А сейчас ФСБ — это что такое? То же самое? А то же самое с какой точки зрения — с «перестроечной» или стой, что в советском кино была? А внешний враг у нас теперь есть? Мы ведь привыкли. Даром, что ли, кричали на каждом углу: «Миру — мир!» — и потом тихо добавляли: «Только б не было войны». То есть всегда был враг, а теперь что, наступил тот самый «мирумир», да? А кстати, почему Великую Отечественную войну стали везде называть Второй мировой? Раньше не было такого. Гитлер, понятно, начал Вторую мировую, но мы-то если и воевали, то исключительно в Великой Отечественной. И ведь мы-то её и выиграли, да? А на парадах наших теперь стали «союзники» ходить — это из политкорректности или за восьмёрку и двадцатку? Ну, я это потому спрашиваю, что мы всегда считали, что они жалко трусили, второй фронт не открывали, поэтому мы-то своих и положили 20 миллионов, говорят, даже 25, даже 30. Каждый по своей семье знает. Не так было, нет? А кстати, 20, 25, 30 — это теперь на всех получается, включая грузин, белорусов, молдаван и кого-то ещё? И, кстати, родственники у нас ещё есть у всех по этим странам новым… У меня их много. Они там кто? А нам они кто? «Соотечественники, проживающие за рубежом»?.. А вот милиция у нас недавно полицией стала — это потому что во всем мире так или потому что у нас «при царе» так было? А образование у нас почему не «советское»? Оно же лучшее в мире было. Нет? Вообще мы сейчас что восстанавливаем? Или мы строим? Или какая у нас фаза — кого, чего, как?
Нет ответов. «Строили мы, строили…» называется.
Да, молодёжи, может, и нелегко сейчас в их эдемском безвременье, но нам, тем, кто старше 35, не легче: у нас у всех страны нет, одно только «тёмное валовое чувство» — ни
Но ведь, собственно, в этом-то весь фокус и состоит —
Ведь нет «прошлого», объективно говоря (как бы нам того ни хотелось). Оно только воспоминание. И нельзя чувствовать то, чего нет, иначе это болезнь, галлюцинация и безумие. Чувствовать можно лишь то, что сейчас есть. Но это «сейчас есть» должно быть выявлено, структурировано, осмыслено, оно должно стать силой, основой и устремиться в будущее, которого, конечно, тоже ещё нет, но которое станет в каком-то смысле предощущаемым мною, которое поманит меня, вырастая из моего настоящего, фактического — из Правды во мне о моей стране. Если, конечно, я буду знать эту Правду.
Что там было, в конце-то концов, в этой Истории? Кто скажет сейчас?.. Что было, то и было. Ничего же не изменилось и не изменится там уже — в «бывшем», когда Русь крестилась, когда новую столицу на болотах закладывали. Всё как-то было там и тогда. Важно другое — важно «сейчас», и то важно, что будет из этого нашего «сейчас» — завтра. Так, может, бог с ней, с этой исторической Истиной (если кто-то ещё её ищет)? Может, просто скажем Правду, как мы её чувствуем, ведь это на самом деле — то единственное, что реально есть, и даже больше того — должно быть.
TRACTATUS
LOGICO-HISTORICUS
1. Страна — есть то, чем она стала в процессе
1.1. В каждый момент «сейчас» страна представляет собой
1.1.1. Под «государственностью» следует понимать государственные институты, включая все ветви и органы власти, социально-экономическую формацию государства, а также природу общественного договора между его гражданами.
1.1.2. Под «социальной общностью» следует понимать базовые (фундаментальные) паттерны взаимодействия между гражданами конкретной страны (системы отношений, природа и культура этих отношений, базовые ценности и смыслы данной социальной общности, проч.), которые развиваются (трансформируются) во взаимозависимых отношениях с развитием (трансформацией) самой государственности.
1.1.3. «Территориальные границы» страны — границы страны, определённые юридически и де-факто, а также признанные мировым сообществом государств (или важной для функционирования данной конкретной государственности частью мирового сообщества).
1.2. Развитие страны (её История) — это то, как от момента создания данной страны (её возникновения) изменялась (трансформировались) её государственность [п. 1.1.1.] и её социальная общность [п. 1.1.2.] (в рамках её территориальных границ [п. 1.1.3.]).
1.2.1. Изменения (трансформации) государственности учитываются и могут быть подвергнуты системному анализу исключительно от момента создания (возникновения) страны в границах ее территорий. Последнее, как правило, невозможно без официального заявления руководящих органов власти страны (органов власти, взявших на себя руководство страной) о государственной независимости (суверенитете) данной страны от других стран.
1.2.2. Момент создания (возникновения) страны есть точка отсчёта становления её государственности и социальной общности. Ни социальная общность конкретной страны, ни её государственность не могут существовать до момента создания (возникновения) страны.
1.2.3. Развитие (трансформация) социальной общности данной конкретной страны является системообразующим фактором для развития (трансформации) страны в целом. Впрочем, надо понимать, что социальная общность развивается не «сама по себе», а в силу сопротивления её тем или иным «внешним» (в самом широком смысле этого слова) факторам. Так, именно в сопротивлении этим «внешним» факторам социальная общность актуализирует и реализует свой латентный (скрытый, «кинетический») потенциал, кажущийся в периоды относительного покоя — пассивным, незаметным, словно отсутствующим.
1.2.0. Слово «развитие» не следует считать тождественным слову «прогресс». Развитие — это лишь очевидная (заметная, ощутимая) трансформация. Оценивать эти изменения (трансформации) — как позитивные («прогресс») или негативные («регресс») — можно лишь с позиций определённых политических сил, но не с точки зрения некоей «абсолютной» или «объективной» исторической Истины.
2. Всякая страна возникает в силу определённых исторических процессов (то есть не «на пустом месте»), поэтому у всякой страны есть её «начало», но есть и её
2.1. Наша Страна — Россия (Российская Федерация) — возникла в конкретный момент мировой истории, а именно 12 июня 1990 года, когда Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о государственном суверенитете республики (Россия юридически заявила свою независимость от СССР). Это и есть начало истории нашей Страны (России, Российской Федерации), до этого исторического момента имела место её
2.1.1. До возникновения нашей Страны (России, Российской Федерации) мы, жив-шиетогда, и наши предки, бывшие гражданами СССР, являлись гражданами другой страны и представителями другой социальной общности. Страна, гражданами которой мы были тогда, возникла в 1917 году и сначала называлась Российской Советской Республикой, а с 1922 года — Союзом Советских Социалистических Республик (СССР), социальная общность, согласно официальным документам, — «советский народ».
2.1.2. До возникновения СССР (точнее, до 1917 года) наши предки были подданными Российской Империи (царской России), а еще раньше (до 1721 года) — людьми Московской Руси, Киевской Руси, отдельных княжеств, городов и родоплеменных объединений, находившихся на территории нашей Страны.
2.1.3. Существует также и более древняя история наших предков и территорий нашей Страны.
2.2. Мы и наши предки, являвшиеся в своё время гражданами СССР, были гражданами нескольких образований — Союзных Республик, объединенных в рамках СССР и сформированных (достаточно условно) по национально-территориальному признаку.
2.2.0. Территория нашей Страны (России, Российской Федерации) имела в СССР официальный статус — Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР).
2.2.1. С момента своего прихода к власти советское руководство ставило перед собой не столько государственные, сколько надгосударственные (идеологические) задачи мирового масштаба. В процессе реализации этой
2.2.1.1. Одной из базовых основ «коммунистической идеологии» была идея мировой революции (сформулирована К. Марксом, теоретически обоснована Ф. Энгельсом, пропагандировалась В. Лениным, Л. Троцким и др.). Предполагалось, что «революционная ситуация» возникнет во всех капиталистических странах одновременно, и это позволит мировому пролетариату произвести
Пришлось в целях имитации массовости и широты революционного процесса ограничиться «революциями», как бы случившимися на большей части территорий, входивших в разные периоды истории в состав Российской Империи («Триумфальное шествие Советской власти»).
2.2.1.2. Таким образом возникла система «национальных государств» в рамках СССР — Союз национальных республик. В каждой из них, утверждала официальная идеология, произошла своя «пролетарская революция», что, несмотря на провал мировой революции, «доказывало» верность взглядов К. Маркса, Ф. Энгельса и В. Ленина. В дальнейшем эта тенденция инерционно лишь набирала обороты и привела к системному разукрупнению СССР — росту количества национальных субъектов (национальных советских республик и национальных автономных республик), заложив тем самым основу для последующего распада СССР. Кроме того, советское руководство в рамках всё той же стратегии продолжало всеми возможными средствами (политическими, военными, финансовыми и иными) инициировать и поощрять создание новых социалистических анклавов — Восточная Европа, Куба, Вьетнам, Афганистан и др.
2.2.1.З. Для обеспечения всей этой неуёмной деятельности советского руководства по перманентному экспорту коммунистической идеологии «вовне» требовались огромные финансовые, организационные и иные ресурсы. Их поставщиком и была избрана РСФСР — родина «Великого Октября». Для этого у граждан РСФСР последовательно и целенаправленно формировался абсолютно неоправданный комплекс вины в отношении «младших братьев» по Союзу (советская идеология утверждала, что царская Россия притесняла народы, входившие некогда в состав Империи, а «потому» РСФСР должна была бесконечно отдавать им этот «понятийный» долг), а также комплекса болезненной ответственности за них, поскольку именно «Великая Русь» (если верить всё той же идеологии) уже в советский период «сплотила» вокруг себя все эти «братские народы». В действительности, как мы понимаем, это делала не какая-то абстрактная «Русь», а всем нам хорошо известное советское руководство.
2.2.2. В результате данной политики советского руководства положение РСФСР в СССР по сравнению с другими советскими республиками было неравным по целому ряду параметров: управленческому, экономическому, территориальному и др. Отдельной проблемой стал «кадровый вопрос», поскольку вопрос модернизации экономик союзных республик решался в значительной части именно за счёт профессиональных кадров РСФСР.
2.2.2.1 Управленческий фактор.
2.2.2.1.1. Политика советского руководства по ущемлению прав РСФСР была последовательной и носила системный характер. РСФСР была единственной советской республикой в СССР, которая не имела своей национальной коммунистической партии, тогда как по Конституции СССР и де-факто именно она — коммунистическая партия — являлась фактической руководящей силой государства. Таким образом, РСФСР не имела своих важнейших (в рамках существовавшей тогда государственной модели) органов управления — ни своего ЦК Партии, ни своего политбюро Партии — и управлялась из центра, непосредственно руководством СССР (советским руководством) — органами Коммунистической партии Советского Союза (КПСС).
2.2.2.1.2. РСФСР была лишена и ряда других крайне важных организационноуправленческих органов. Верховный Совет РСФСР и Совет министров РСФСР являлись номинальными органами управления и были полностью подчинены Верховному Совету СССР и Совету министров СССР. У РСФСР, в отличие от других советских республик, не было своего национального Комитета государственной безопасности (КГБ), был упразднен Центральный банк Российской советской республики. РСФСР не имела также самостоятельного представительства в ООН, как, например, Украинская ССР и Белорусская ССР.
2.2.2.2. Территориальный фактор.
2.2.2.2.2. Также в советский период сформировались автономные республики РСФСР (Татарская АССР, Башкирская АССР, Карельская АССР, Бурятская АССР, Коми АССР, Чечено-Ингушская АССР, Чувашская АССР и ряд других), которым в рамках РСФСР были предоставлены дополнительные возможности (свободы) как в сфере управления, так и в экономической сфере, а также в сфере поддержки и развития национального языка и национальной культуры.
2.2.2.3. Экономический фактор.
2.2.2.З.1. РСФСР, будучи в структуре СССР, не имела возможности вести собственную монетарную политику, контролировать собственную экономику (функция Госплана РСФСР была чисто номинальной), её бюджет также находился в оперативном управлении органами исполнительной власти СССР. По сути, была создана система (концепция «братской взаимопомощи»), позволявшая союзному правительству изымать из бюджета РСФСР любые объёмы средств для покрытия расходов других союзных республик, а также собственно нужд Союза (союзный бюджет), в том числе и для реализации исключительно политических целей советского руководства (например, финансирование стран «соцлагеря»).
2.2.2.3.2. Беспрецедентная по масштабам, финансовым и интеллектуальным затратам «гонка вооружений» («холодная война») была следствием конфликта двух идеологических систем, а вовсе не отдельных государств друг с другом. Финансы (более половины бюджета) и интеллектуальные ресурсы (более 80 % научных кадров) РСФСР шли на обслуживание политического конфликта между коммунистической партией СССР и западной идеологией, а не на модернизацию экономики РСФСР и не для улучшения качества жизни её граждан.
2.2.2.4. С проблемой «экономического фактора» непосредственно связан «кадровый вопрос».
2.2.2.4.1. Экономики социалистических республик, входивших в состав СССР, их производственно-промышленные базы требовали серьёзной модернизации, зачастую — формирования этой базы с нуля. Для решения этой задачи в учебных заведениях РСФСР готовились «национальные кадры» для соответствующих республик (как правило, за счёт средств и учебных мест РСФСР — так называемые национальные «квоты» для союзных республик).
2.2.2.4.2. Впрочем, собственно «национальных кадров» для становления республиканских экономик было недостаточно, поэтому использовались и непосредственно профессиональные кадры (специалисты) РСФСР, которые направлялись на эти цели в союзные республики (система послевузовского распределения и проч.). Значительный кадровый ресурс РСФСР был откомандирован в советские республики для содействия развитию культур и социальной инфраструктуры данных республик (врачи, учителя и проч.). Как результат указанной политики советского руководства (хотя это и не единственная причина, см., например, п. 2.2.2.2.1), значительное число наших потенциальных сограждан (в рамках нового государства — России, Российской Федерации) оказались на момент распада СССР лицами, проживающими за рубежом нашей Страны (России, Российской Федерации).
2.3. Социальная общность нашей Страны (России, Российской Федерации), так же как и её государственность, имела свою
2.3.1. Одной из важнейших идеологических задач советского руководства было создание новой социальной общности — «советский народ».
2.3.1.1. «Национальное государство», по В. Ленину, представляет собой лишь капиталистический этап развития любого общества. Мировая революция должна была раз и навсегда стереть национальные границы в рамках единого пролетарского государства. Но, поскольку процесс «мировой революции» принял вялотекущий характер, советское руководство не могло снять «национальный вопрос» с повестки дня: концепция «национальных государств» продолжала оставаться актуальной как одна из сущностных характеристик капиталистических стран (где «пролетарские революции», по задумке, ещё только «должны были произойти»). Подобная непоследовательность советского руководства в отношении национального вопроса привела к возникновению серьёзных внутренних противоречий системы, которые, обострившись в конце 1980-х, и обусловили в значительной степени распад СССР.
2.3.1.2. В результате всех этих «идеологических игр» национальный вопрос продолжал проблематизироваться во всех союзных республиках (включая автономные), кроме РСФСР [п. 2.2.1 (целиком)]. Вместо национальной идентичности гражданам РСФСР предлагалась идентичность «советского человека», которая должна была формироваться исключительно вокруг господствовавшей коммунистической идеологии, то есть быть по сути партийной. По этой причине в момент падения СССР граждане РСФСР фактически оказались лишены хоть какой-то более-менее внятной мировоззренческой основы. А в бывших союзных республиках такой проблемы не возникло: гражданская самоидентификация пошла у них по принципу национальности, «национального государства», а историческая «Россия» приобрела в общественном сознании ряда вновь образованных постсоветских стран образ «захватчицы», «оккупанта» и т. д.
2. З.1.З. Для нас же на первом этапе новой российской государственности единственной реальной возможностью обрести хоть какую-то самоидентификацию стала роль (функция) «правопреемницы СССР». Но СССР — государство побеждённое, а мы, как следствие, — побеждённый народ. С другой стороны, именно эта роль «преемницы» и затруднила нашу дальнейшую, подлинную самоидентификацию как граждан России (Российской Федерации). Причём за всё это нам ещё пришлось заплатить принятый на Россию гигантский международный долг бывшего СССР (и иные его обязательства), нести на себе «образ врага», сформированный в мировом сознании противостоянием «социалистического лагеря» и стран Запада, и проч., и проч.
2.3.2. Второй химерой советской (коммунистической) идеологии была идея «классового сознания», которая и обусловила тотальное отставание СССР по сравнению с обществами Запада, в непосредственном взаимодействии с которыми до 1917 года развивалась Российская Империя (царская Россия).
2. З.2.1. В основе идеи «классового сознания» лежит теория примата класса «пролетариев» — «движущей силы исторического прогресса», «решающей силы общественного развития». «Интеллигенцию» же (работников интеллектуального труда, «прослойку») поставили при принятии государственных решений в длинную очередь за «рабочим и колхозницей» («кухарка, управляющая государством») со всеми вытекающими из этого для страны последствиями. Данный подход (и его последовательная реализация) привёл к фактическому обесцениванию в СССР интеллектуального труда. И именно такое «социальное наследство» досталось нашей Стране (России, Российской Федерации) после распада СССР.
2.3.2.2. Другая проблема «классовой теории» — вопрос о собственности. Частная собственность, как известно, была признана в СССР враждебной, а целью советского государства была заявлена общая «социалистическая собственность». «Государство» как институт стало рассматриваться в массовом сознании «советского человека» как некий родитель («строгий, но справедливый»), который должен в обязательном порядке обеспечивать своих чад всем необходимым — пусть плохо и плохим, пусть по карточкам и талонам, пусть в бесконечных очередях разного рода и свойства, но гарантированно. Данная социальная утопия, внушаемая человеку как абсолютная Истина, приводила к формированию иждивенческой психологии, безответственности и социальной пассивности граждан СССР — всех тех личностных качеств, которые чрезвычайно затруднили развитие нашей Страны (России, Российской Федерации) на начальном этапе её становления.
2.3.2.3. Наконец, третья проблема «классовой теории» — проблема цивилизационной дезинтеграции: предпринятая большевиками попытка нарушить естественное течение исторических процессов «революционным образом» привела к противостоянию «социалистического лагеря» остальному («капиталистическому» и «классово чуждому») миру. Когда в мировом масштабе нарождались тенденции взаимной интеграции государств (в рамках процессов экономического, культурного и социального развития), СССР (страны «социалистического лагеря») реализовывал политику экономического, культурного и социального изоляционизма. Наличие серьёзного идеологического врага, которым был выбран «империалистический Запад», позволило СССР добиться больших успехов в целом ряде областей. Однако исторически это противостояние не имело перспективы: социалистическая идеология оперировала формальными конструктами марксистско-ленинской теории, а «империалистический Запад» строил себя, опираясь на фактические нужды людей, их потребности и мотивы, продиктованные не абстрактной теорией, а объективной личной и социальной психологией.
2.3.3. Ответ на вопрос о «роли личности в истории», данный марксистско-ленинской философией (являвшейся по сути идеологическим стержнем всей советской государственности), сделал крах социальной общности, создаваемой в СССР советским руководством, неизбежным.
2. З.З.1. Марксистско-ленинская философия ответила на вопрос о «роли личности в истории» чётко и однозначно: рабочий класс уже выдвинул своих вождей — К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина, и они уже сделали то главное, что должно было произойти за всю историю человечества, — подготовили и осуществили пролетарскую революцию. На этом, собственно, заканчивается и список возможных «Героев», и перечень возможных исторических свершений для них, то есть заканчивается, по сути, сама История. Герой («личность в истории») более невозможен, теперь Личность может быть только коллективной (очередная химера коммунистической идеологии), каковой и была признана КПСС («ум, честь и совесть нашей эпохи» — то есть подлинная
Поделиться книгой: