Невеста для мажора

— Покажи! — требую.

— Нет, — даже не поворачивает головы. Глухо и категорично.

— Когда ты её сделал? — я смотрю на его затылок. Спрашиваю тихо, дрожащим голосом.

— За день до того, как узнал, что моя любимая девушка спит с моим другом, — отвечает глухо.

Моя рука соскальзывает с его локтя. Серебряков уходит, так и не услышав моего тихого шёпота:

— Я с ним не спала, любимый…

Глава 14

Настя

«Заеду за тобой через час», — приходит на телефон сообщение в десять утра.

Вскакиваю из-за стола, за которым до этого неторопливо завтракала, и бегу в комнату собирать вещи в большой рюкзак, который я носила ещё в школе. Скидываю в него джинсы, лосины, пару футболок, тёплую кофту и, немного подумав, кружевное нижнее бельё. Не знаю зачем. Просто мне кажется, что так нужно. Рукой нащупываю уплотнение.

Пальцами нашарила замочек и открыла небольшой кармашек. С огромным трудом подцепила фотографии, смутно вспоминая, что сама туда их запихала, в тот день, когда фотографии оказались на экране. Порвать я их так и не смогла. Рука так и не поднялась. Я слишком сильно любила его. И до сих пор люблю. На снимках счастливые мы. Макар и я. Даже не верится, что когда-то мы могли находиться рядом, не ссорясь, не пытаясь зацепить друг друга побольнее своими словами. На фотографиях я счастлива до безумия. Улыбаюсь от уха до уха, прижимаясь к боку Серебрякова. Кажется, что я никогда не была так счастлива, как в тот период жизни, когда мы встречались с Макаром.

Улыбнулась грустно, проводя кончиками пальцев по прохладному картону, обводя овал его идеального лица. Когда же ты поймёшь, Макарушка, что ошибаешься? Что делать будешь, когда поймёшь, что зря меня обвинял? Что твои грубые и грязные слова я не заслужила?

Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть и выронить фотографии на пол. Кинула взгляд на часы. Как-то совершенно незаметно прошёл час. Ринулась в коридор и распахнула дверь. Макар стоял в белой футболке, которая обтягивала его крепкий торс, и синих джинсах. Я тяжело сглотнула, опустив взгляд на его крепкие бёдра. Интересно, каково это обхватывать их ногами?

— Готова? — спрашивает, склоняя голову к плечу и засовывая руки в передние карманы джинсов, из-за чего его плечи напряглись и ещё чётче очертились. УХ! Мне пришлось в срочном порядке отводить взгляд и прятать руки за спину, чтобы унять зуд в кончиках пальцев. Чтобы совладать с желанием провести по предплечьям вверх.

— Почти, — лепечу я. — Сейчас только переоденусь. Подожди в коридоре.

Закрывая дверь в комнату, слышу, как хлопает входная дверь. Быстро снимаю домашнюю футболку и шорты и тянусь за белым платьем в горошек. Просовываю голову в горловину, когда чувствую дуновение воздуха спиной. Быстро оборачиваюсь и вижу довольно ухмыляющегося Макара. Парень демонстративно окидывает меня взглядом. С босых ступней, пальчики на которых я поджала, до распахнутых в удивлении глаз. Ой, мамочка моя. Глаза парня стали по-дьявольски чёрными. Они манили на свою глубину. Затягивали в свою глубину. Голова закружилась. Внизу живота всё скрутило томлением. К щекам прилил жар. На спине выступили капельки пота. Ещё никогда я не видела такого взгляда у Макара. Жадного. Плывущего, будто у пьяного. Глубокого.

И снова глаза Макара путешествуют по моему телу. Теперь сверху вниз. По покрывшемуся мурашками телу, которое я так и не прикрыла. Потому что руки дрожат, а пальцы совсем не хотят слушаться. Ноги начинают дрожать. Во всём теле появляется слабость. Будто меня начало лихорадить. Хочется присесть, а ещё лучше прилечь, как при болезни.

Макар делает пару шагов вперёд. Вскидывает глаза и ловит мой плывущий взгляд.

— Ася, — слышу его тихий, едва различимый голос. Я вздрагиваю всем телом от хрипотцы в его голосе. И, как нестранно, меня это отрезвляет. Я быстро натягиваю платье и отворачиваюсь от парня.

— Я же попросила подождать меня в коридоре, — мой голос слишком низкий для женского. Будто чужой. Совершенно мне не знакомый.

Слышу, как парень за спиной тяжело сглатывает. Замечаю фотографии на полу, но поднять их не успеваю. Макар оказывается быстрее. Серебряков склоняется и поднимает одну за другой. Я наблюдаю за эмоциями на его лице. Смотрю, как одна сменяет другую. Злость, растерянность, ненависть и сожаление.

— В тот день я повёз тебя знакомиться с бабушкой, — парень говорит тихо, будто разговаривает сам с собой.

У меня начинает дрожать нижняя губа, потому что… черт возьми! Он помнит. Макар помнит тот день. Значит ли это… что он не лгал вчера, когда сказал, что любил?

— Ты помнишь? — спрашиваю дрожащим голосом.

Парень грустно улыбается. Заводит одну фотокарточку за другую. По лицу вновь пробегает рябь самых разных эмоций. Я невольно делаю шаг вперёд и вытягиваю шею. На фотографии мы жарко целуемся. Рука парня в моих волосах, другая покоится на талии. Я привстала на носочки, чтобы дотянуться до его губ, а Макар склонился почти в два раза. Наш первый поцелуй при одноклассниках. Тогда Макар публично заявил на меня свои права. Случайно поймал фотограф, который делал школьный альбом.

— Скажи, — мой голос дрожит, — ты тогда целовал меня… из-за спора?

Взгляд Макара становится злым. Он осторожно кладёт фотографии на край стола и подходит ко мне вплотную. Я поднимаю голову, чтобы видеть его глаза. Снова чувствую себя слишком маленькой и беззащитной рядом с ним. Я всегда знала, что Макар защитит меня ото всех. Но никто не в состоянии защитить меня от него. Даже я сама не в состоянии это сделать.

— Я не лгал никогда о своих чувствах, — даже не касается меня. Просто стоит слишком близко. А создаётся ощущение, что парень заключил меня в объятия.

— А спор? Спор, по-твоему, это не ложь, Макар? Ты изначально лгал, — даже не верится, что спустя пять минут нахождения рядом друг с другом, мы ещё не кричим и не повышаем голос.

Парень качает головой сокрушённо. Поднимает руку и кладёт ладонь на щёку. Проводит с осторожностью, подушечкой лаская нежную и пылающую от его близости кожу. Заводит пряди волос за уши, продолжая вести пальцами по шее. Заводит и вторую руку за спину, застёгивая пуговицу, о которой я совершенно забыла. Я вздрагиваю, когда палец обвёл пару позвонков. Это было сделано с такой нежностью, что в горле встал ком слёз. Серебряков ведёт рукой обратно. Пальцами зарывается в волосы, распуская и без того слабый пучок. Резинка сползает с волос, и те рассыпаются по плечам.

‍ — По-прежнему любишь яблочный шампунь, — в голосе ласка.

— Макарушка… Что ты снова затеял? — спрашиваю тихо.

Парень склоняется и, пользуясь тем, что моя голова запрокинута, прикасается губами к моим. Этот поцелуй не похож на те прежние, яростные и полные злости. Этот полон сожаления, печали и давно забытой ласки. Макар обеими руками ласкает щёки и уши. Отрывается всего на пару мгновений от губ, чтобы набрать воздуха и прижаться снова.

— Больше всего меня бесит, что несмотря не на что, я… — не договаривает. Осекается. Прикусывает припухшую после поцелуя нижнюю губу.

— Что ты, Макар? — спрашиваю тихо.

— Ничего, — мотнул головой. — Пойдём. Бабушка ждёт, — отстраняется, заставив меня поёжиться. Без его тепла, мне кажется, что в комнате невероятно холодно.

Макар подхватывает рюкзак с пола и закидывает себе на плечо. Я могу только удивлённо пискнуть, когда он обхватывает мою руку и переплетает наши пальцы. Ведёт на выход из квартиры, дождавшись, когда я обуюсь, забирает ключи из рук и сам закрывает дверь. Мне хочется спросить, что случилось. Почему он такой… кроткий. Не язвит. Не обзывается. Но мне по-глупому страшно. Вдруг я всё испорчу. Поэтому я буду ловить и наслаждаться каждым моментом, когда он такой.

У подъезда стоит чёрная машина с тонированными стёклами. Макар открывает передо мной заднюю дверь, приглашая сесть. Опускаюсь на сиденье. Я ожидала, что в автомобиле будет Марья Остаповна, но только на месте водителя мужчина с непроницаемым выражением лица. Когда Макар опускается рядом, машина плавно трогается с места. И снова моя рука оказывается в горячей ладони Серебрякова. Парень переплетает наши пальцы. Большим пальцем руки водит по внешней стороне моей ладони. Я смотрю на его профиль. Но Макар отвернулся к окну. Я потянулась к сумочке и достала телефон и беспроводные наушники. Молчаливо протянула парню правый наушник. Макар без слов принял и вставил в ухо. Включила знакомую нам обоим песню. Наше первое свидание в кафе. Эта песня, тихо играющая на фоне. Его глаза, сияющие так задорно и ярко. Макар откидывает голову на спинку сиденья, а кладу голову ему на плечо, незаметно для себя проваливаясь в сон.

Глава 15

Настя

Проснулась я от прикосновений горячих пальцев к щеке. Фыркнула недовольно и мотнула головой, удобнее устраиваясь на твердой, но такой удобной, тёплой и отчего-то вздымающейся подушке. Услышала тихий смешок, а затем мою голову приподняли, и я почувствовала горячие и влажные губы на своих. Открыла глаза, чтобы столкнуться взглядом с тёплым зелёным взором, в котором крапинки сейчас сияли золотом. Из груди вырывается сладкий стон. Выгибаю спину, прижимаясь всем телом к Макару. Пальцы тут же зарылись в волосы на затылке Серебрякова. Так сладко. Так мучительно нежно. С долей страсти и желания. Одна рука Макара зарывается в волосы на моём затылке, а другая скользит на лопатки, чтобы придавливать меня теснее к пылающему жаром тело Серебрякова. Восхитительная дрожь бежит по телу. В животе порхают сотни… нет! тысячи сошедших с ума бабочек. Они порхают и порхают, щекоча живот изнутри, заставляя меня ёрзать. Или же это такое знакомое томление? Такая знакомая волна желания, которая из раза в раз плещет на бёдра и низ живота, стоит Макару приблизиться. Оказаться со мной в одном помещении. Даже голоса Серебрякова достаточно, чтобы на меня нахлынули эти чувства. Я захныкала, когда парень прикусил мою нижнюю губу и тут же зализал укус языком. Чёрт. Вот теперь я окончательно сошла с ума от желания. Мои дрожащие пальчики соскользнули с затылка парня на крепкую шею. Пробежались по плечам, по крепкой груди, будто сделанному из стали торсу, пока не наткнулись на пряжку ремня. Нетерпеливо стала дёргать механизм, который никак не желался расстёгиваться. Я жалобно застонала в рот Макара, прося мне помочь. Но парень неверно истолковал мой стон. Серебряков углубил поцелуй, языком быстро оглаживая десны и зубы. Не забывая при этом прикусывать мои губы и зализывая лёгкие укусы языком. Осознав, что расстегнуть ремень я не смогу, выдернула футболку из-за пояса джинсов Макара, ладонями ныряя под ткань. Меня окончательно вынесло. Ладошки задрожали, когда я коснулась горячей кожи на стальном прессе Серебрякова. Огладила каждый идеальный кубик, не забывая задирать футболку выше и выше. Когда кончики пальцев застыли на грудной клетке, отстранилась, первой разрывая поцелуй. Опустила взгляд на грудь Макара. С левой стороны выедена надпись. А точнее сказать, моё имя. Анастасия. Красивый курсив с замысловатыми закорючками. Провела по каждой букве пальчиками, которые дрожали от волнения и накрывших с головой чувств. Моё имя на его груди. Возле сердца.

Я поднимаю полные слёз глаза на Макара. Замечаю волнение на его лице. Какой-то страх в глазах. Улыбаюсь и склоняюсь, чтобы поцеловать каждую буковку. Его кожа имеет пряный, мускусный запах, который пьянит и кружит голову. Не ведая толком, что творю, языком коснулась тёплой кожи. Макар вздрогнул и глухо простонал. Рука Серебрякова властно сжала волосы на затылке, запрокинула мою голову назад. Макар впился в мои губы властным, плавящим все мысли поцелуем. Я оказалась лежащей на спине и придавленной сверху крепким и тяжёлым телом Серебрякова. Его рука заскользила по моим ногам, задирая подол платья и всё ближе приближаясь к ткани трусиков.

— Макарушка, — выдохнула я в жадные губы, — нам нужно остановиться.

Серебрякову моя идея не понравилась, потому что он с ещё большей страстью впился в мои губы. А проворные пальцы начали отодвигать ткань нижнего белья в сторону.

— Макар, — застонала в его рот, выгибаясь на сидении от пронзивших насквозь ощущений, — не здесь.

Парень отстранился на пару сантиметров. Посмотрел в мои глаза чёрным и ничего не понимающим взором.

— Не в машине, Макар, — попросила тихо, ладошкой оглаживая щёку любимого. Какой же он красивый у меня. Растрёпанный. Раскрасневшийся от желания. С припухшими губами. И с горящими глазами. С раздувающимися ноздрями на смуглом скуластом лице. И весь мой сейчас. Только мой. Меня он так страстно и так сильно желает. Из-за меня у него рвёт напрочь крышу. Сейчас мне кажется, что никогда прежде я не любила его настолько сильно. Никого не любила. До дрожи в руках от желания стиснуть Макара в руках до хруста костей. Укусить. Исцеловать.

Будто мысли мои прочитав, парень голову чуть повернул, не разрывая контакта глаз, и прижался к центру моей ладошки ласковым поцелуем. Я улыбнулась лучисто и прошептала едва слышно:

— Мне кажется, что твоя бабушка ждёт.

Центром ладони почувствовала его ответную улыбку. Парень поправил свою футболку, заправив её обратно, и помог мне одёрнуть платье. Пригладил волосы на голове. Окинул меня взглядом. Снова прерывисто прижался поцелуем к моим губам. Отстранился и открыл дверь машины, выходя на улицу и помогая выбраться мне. Тут же увидела Марью Остаповну в кресле-качалке на крыльце уютного домика. Женщина держала в руках книгу, то и дело поправляя очки на носу. Макар заграбастал мою ладошку в свою руку и повёл в сторону бабушки. Я прикусывала губу от волнения. Мы с Макаром не обсуждали никакой истории, которую будем рассказывать его бабушке, если она начнёт задавать вопросы.

— Привет, бабуль, — с теплотой в голосе поздоровался парень, склоняясь и целуя женщину в щёку.

— Здравствуй, внучок, — женщина расцеловала Макара в обе щеки. — Как я рада, что вы приехали. Здравствуй, Настюша, — женщина протянула в мою сторону руку.

— Здравствуйте, Марья Остаповна, — я склонилась над креслом, чтобы суховатые губы женщины прижались в моей щеке. — Какая ты красавица, девочка моя. Дай на тебя полюбуюсь.

Я смущённо потупила взгляд, выпрямляясь и спиной чувствуя крепкое тело Макара позади. Серебряков положил ладони мне на плечи, чуть сжимая их и поглаживая. Даря успокоение и поддержку.

— Вы только не ругайтесь мои хорошие, но я не сдержалась… — Марья Остаповна делает длинную паузу, заставив нас с Макаром напрячься.

— Что такое, бабушка? Не тяни!

— Я заказала парочку свадебных платьев Настюше, — мои глаза округлились. — Из Франции. Не могла определиться, какое пойдёт Настеньке больше.

‍ — Бабушка, — предупреждающе начинает Макар.

— Дорогой мой, — Марья Остаповна встаёт из кресла, — ты же знаешь, что мне недолго осталось… А мне так хочется увидеть, как ты женишься. Убедиться, что уходя, я не оставлю тебя одного. Что рядом будет любящая тебя девушка, — женщина подходит и кладёт руку мне на щёку, улыбаясь ласково и чуть лукаво, из-за чего в уголках глаз морщинки стали глубже. — Настюша, примеришь платья?

— Конечно, — голос дрожит от волнения.

— Макарушка, ты пойди пирог поешь. Я испекла твой любимый. А мы платья померим. И не подглядывай! Нельзя видеть невесту до свадьбы.

Макар целует меня в висок и подталкивает в сторону бабушки. Следую за Марьей Остаповной в дом.

— Я так счастлива, что у вас с Макарушкой всё хорошо. Я думала, что вы расстались, — головой сокрушённо качает. — Макар стал неуправляемым. И ты приходить в гости перестала. А внучек молчал, как партизан.

Я натянуто улыбаюсь. Врать я не умела никогда. Поэтому молчу. Марья Остаповна заводит меня в светлую комнату, где на вешалках висят четыре платья. Но мой взгляд приковывает только одно. С кружевным верхом и воздушной на вид юбкой. Как заворожённая подхожу к нему и провожу пальцами по юбке.

— Нравится? — спрашивает бабушка Макара.

— Очень, — киваю головой.

— Примерь, — в её голосе слышу улыбку.

С осторожностью снимаю с вешалки платье, кладу на кровать и стягиваю одежду. С помощью Марьи Остаповны надеваю платье. Поворачиваюсь к зеркалу и обмираю.

— Невероятно красивая, — озвучивает мои мысли бабушка Макара. — Думаю, что другие платья даже примерять не стоит.

Я снова согласно киваю.

— Думаю, эти бусы пойдут сюда как нельзя лучше.

Жемчужные бусинки касаются шеи. Пальцами трогаю украшение, которое бабушка Макара одела мне на шею.

— Это украшение мне досталось от моей матери. Дочери у меня нет, а с невесткой отношения не заладились. Теперь оно твоё. Как знак истинной любви. В нашей семье ходила поверье, что жемчужины — слёзы любящей женщины, которая плачет от счастья. Её слёзы драгоценные от того, что это слёзы любви.

У меня в горле встаёт ком. Мне становится до ужаса стыдно. Бабушка Макара верит в тот спектакль, что мы устроили. Губы начинают дрожать.

— Марья Остаповна, мне что-то дурно. Помогите, пожалуйста, снять платье.

Под взволнованное оханье бабушки Макара переодеваюсь обратно. Снимаю  украшение и кладу осторожно на тумбочку. Выбегаю из дома и бегу к обрыву. Замираю на краю, обхватив себя за плечи, и смотрю на спокойную воду озера. На душе погано. Хочется реветь в голос. Стыдно за то, что приходится обманывать.

— Бабушка сказала, что тебе плохо, — раздаётся голос за спиной. Оборачиваюсь резко и смотрю на всколоченного Макара.

— Да, Макар, мне плохо, — я срываюсь и начинаю кричать. — Мне ужасно от плохо того, что приходится обманывать твою бабушку. От того, что я снова влюбилась в тебя. От того, что понимаю, что когда это закончится, я опять останусь с разбитым сердцем. Для тебя это только спектакль перед бабушкой, а я вновь останусь с пустотой в душе. Раздавленная, униженная и разбитая. Ты снова выкинешь меня из своей жизни, как ненужную игрушку. В тот раз был спор, и я понадобилась тебе только для того, чтобы получить байк. А в этот раз я нужна тебе для того, чтобы не расстраивать больную бабушку и получить отель во Франции. Прекрасно! Ты получаешь желаемое, а с разбитым сердцем остаюсь всегда я. Интересно, — смешок слишком истеричный, — в этот раз ты в чём меня обвинишь? В измене? Банально? Может, обвинишь в краже денег?

— Настя, отойди от обрыва, — Макар медленными шажками начинает ко мне приближаться.

— Не подходи, Макар! — выкрикиваю так громко, что стайка птиц взвивается в небо. — Я так устала, Макар, — слёзы льются по щекам. — Так устала! Я так сильно любила тебя. Верила тебе. А ты выставил фотографии на всеобщее обозрение. А я ведь ничего не делала, Макар. Ничего не делала… — я задыхаюсь от нехватки воздуха, но не могу прекратить поток слов, который рвётся наружу. Слишком долго мне затыкали рот. Не давали сказать правды. — Денис меня сам тогда поцеловал. Потому что ты бросил из-за меня его сестру. Он хотел нас рассорить. И у него это получилось. Ты ему поверил. Ему! А не мне! Ты готов верить всем, кроме меня. И вроде я поняла, что ты меня ненавидишь, считаешь стервой и шлюхой, и тебе касаться меня противно, как ты опять меняешь тактику поведения. Целуешь так, будто ничего не было. Не было тех слов гадких. Не было позора. Будто… — голос срывается от крика. — Будто ты меня любишь. А я же привыкаю к этому, Макар. Подготовка к свадьбе. Это платье, бусы, — машу рукой в сторону дома, — всё будто по-настоящему. Потому что мне хочется в это верить. Хочется верить, что я замуж выйду по-настоящему. За парня, который меня действительно любит в ответ. И что так, как сегодня будет всегда. Но ты… ты ведь уедешь во Францию… а я… я останусь тут.

— Ася, — Макар делает огромный шаг вперёд, как раз в тот момент, когда земля уходит из-под моих ног, и я лечу в пропасть.

Глава 16

Настя

Над головой смыкается холодная вода. Рот ещё открыт, но вместо крика вырываются небольшие пузыри. В нос и в горло начинает попадать вода. Бестолково машу руками и ногами, пытаясь в панике выбраться на поверхность. Но поднятый со дна песок не даёт возможности понять, где вверх, а где низ. Воздуха в лёгких практически не остаётся. Солоноватая вода с песком и илом заполнила рот, нос и даже уши. Чувствую, что силы стремительно покидают тело, руки и ноги перестают слушаться. Резкий рывок вверх, и я слепо щурюсь, кашляя и пытаясь глотнуть как можно больше воздуха.

Чувствую, что меня куда-то несут. Онемевшими пальцами цепляюсь за что-то твёрдое и часто вздымающиеся.

— Асенька, — слышу перепуганный голос Макара сквозь шум в ушах. — Маленькая моя, — различаю, что голос дрожит. Проморгавшись, вижу перекошенное от ужаса и неподдельного страха лица Макара. Парень мокрый с ног до головы, как и я. — Как ты? Болит что? — парень опускает меня на песок и вглядывается в моё лицо.

Стуча зубами от ужаса и пережитого страха, отрицательно мотаю головой.

— Замёрзла? — Макар растирает мои плечи. Я киваю и обмякаю в его руках, когда Серебряков снова на руки меня подхватывает и тащит в сторону дома. Ухом, которое оказалось аккурат возле сердца любимого, слышу учащённое сердцебиение Макара.

Парень сразу же несёт меня в ванную комнату. Ставит в душевую кабинку и включает напор тёплой воды. Встаёт рядом, удерживая моё безвольное тело.

— Никогда в жизни так не пугался, — шепчет мне в висок, губами собирая капли воды. Его руки, обхватывающие меня поперёк талии подрагивают. Кладу ледяные ладошки на его широкие запястья и вжимаюсь спиной в тело парня позади. В горле и носу саднит, в правом ухе шуршит. Явно воды много попало.

Пальцы Макара подцепляют бретельки платья и тянут вниз, оголяя плечи.

— Что ты делаешь? — шёпотом спрашиваю я.

— Тебя нужно растереть, чтобы ты не заболела, — так же шёпотом отвечает Макар, стаскиваю платье до самого пупка. Приходится опустить руки, чтобы мокрая ткань с плюхом упала на дно душевой кабинки.

Вижу, как крепкая рука Макара тянется к гелю для душа, стоящему на полке. Парень выдавливает небольшое количество себе на ладонь, вспенивает и круговыми движениями начинает наносить на тело. В его прикосновениях сейчас нет никакого желания или страсти. Ладони Макара дрожат. Он прикасается к моей коже с осторожностью и каким-то страхом. Втирает мужской гель для душа в кожу. В кожу на плечах, спине, животе, руках. В конце опускает на колени, намыливая ноги. Я стеснительно свожу ноги вместе, смотря сверху вниз на тёмную макушку. Будто почувствовав мой взгляд, Макар голову вскинул. Серьёзный взгляд, полный новых эмоций. Разобрать их сложно. Но радует то, что там больше нет ненависти, презрения и злости. Парень неожиданно лбом утыкается в мой живот, руками обвивает талию, пальцами поглаживая поясницу, и шепчет с надрывом:

— Я бл*** думал, что поседею, Насть. Думал, сдохну от разрыва сердца. Каждая секунда как час, — снова руки парня начинают дрожать. — Ты же плавать не умеешь. Я… — голос парня срывается.

Кладу ладошки на его затылок и зарываюсь пальчиками во влажные волосы.

— Всё обошлось, Макарушка. Ты меня спас. Спасибо.