Помоги проекту - поделись книгой:
Лиза поступила в консерваторию и начала работать на телевидении. Уже в начале лета она поняла, что ждёт ребёнка. Но, как ей и типично, больше об этом поначалу не знал никто. Даже я. Словно ничего не изменилось, осенью она пришла учиться на первый курс. Новые сокурсники не особенно запомнили, как она выглядела на вступительных экзаменах, и её лёгкая округлённость не вызывала никаких посторонних заинтересованных взглядов. Во время репортажей она просила операторов снимать лишь верхнюю часть, так и родители, которые следили на экране за развитием карьеры дочери, ни о чём не догадывались. На их вопрос «Когда же ты нас навестишь?», она всегда отвечала, что сейчас не могу, работаю. В принципе, говорила им правду. Вот только не всю.
Мама в телефонных разговорах даже радовалась тому, что наконец-то щёчки у девочки налились, она себе ни в чём не отказывает и за свои заработанные деньги может ежедневно покупать обожаемые шоколадные эклеры. Радость-то какая! – взгляд Полины стал мягче, и она мило заулыбалась. – По правде говоря, в Лизиной истории это была не единственная комическая сцена.
Агния внимательно слушала подругу и всем своим видом показывала, что ей интересно.
– Лиза рассказывала, что когда она наконец-то собралась с силами и решилась приехать к родителям, сообщить им великую новость, шёл уже восьмой месяц беременности. Особенно говорить-то уже нечего. Всё и так очевидно. Мама, после долгой разлуки встретив дочь и помогая ей снять шубу, сразу всё заметила, от удивления только раскрыла рот и сбежала, заперлась в ванной. После того как Лиза зашла в гостиную, отец тоже был немногословен. Он встал, спокойно подошёл к серванту, открыл так называемый бар, достал оттуда бутылку водки, откупорил её и одним залпом выпил. Всю. Практически одним глотком, до дна.
Лиза опешила. Её отец – интеллигентный мужчина, никогда прежде не позволявший себе слишком больших доз алкоголя. А здесь: водку, всю бутылку, за один раз!
И, как после рассказывала Лиза, он совсем не опьянел. Посидел, собрался с мыслями и спокойно попытался выяснить, кто отец ребёнка, что он думает по этому поводу, ну и все другие подробности, относящиеся к грядущему событию.
– Волновался, – заметила Агния.
– Конечно, от такого пассажа событий любой заволнуется, даже самый чёрствый человек. Такой диссонанс: с одной стороны, предстоящая радость, ведь единственная дочь ждёт ребёнка, внука или внучку, но в то же время, всё не по правилам, одна, без мужа, без будущего.
– Без водки никак, – пошутила Агния.
– Ты права, хотя мне кажется, что он просто не знал, как себя вести в этой ситуации, точно так же, как прежде Лиза на похоронах, и спасался своеобразным бегством – в алкоголь. Это, конечно, моё мнение, и я могу быть не права.
– И что Лизины родители?
– В начале морализировали, но изменить что-то уже было слишком поздно. Отец в первое время ещё как-то пытался найти Стаса, но Лиза особенно не горела желанием любыми способами отыскать отца своего ребёнка. Она гордая девушка, с высоким чувством собственно достоинства. Унижаться перед кем-то или просить помощи – это не в её правилах.
А после нового года родилось чудное создание, девочка Белла. Лиза ведь умная, она умудрилась сдать первую сессию досрочно, родила, первый месяц пожила у родителей, а потом с ребёнком вернулась в консерваторию. Ты представляешь, она даже академический отпуск не брала! Всё смогла – и учёбу закончить, и дочь вырастить.
Я тогда уже работала в Москве и навещала их редко. Помогала по мере сил, чаще деньгами. Лиза закончила учёбу и до сих пор работает на телевидении, теперь уже за кадром. Она давно живёт с другим мужчиной, выглядит счастливой.
– Как в сказке.
– Только, как и в сказке, в жизни обязательно должен появиться серый волк или какой-нибудь другой злой герой, который норовит что-либо да испортить. В сказке Беллы место отца свободно. И вчера, в дебрях Нью-Йорка, я виделась с этим героем.
Ты представляешь? Оказывается, в училище он жил двойной жизнью – дружил с Лизой и был женат, в родном городе растил сына. Безусловно, ни с кем о своей личной жизни не откровенничал. Надо же было такому случиться, встретил он в лице Лизы «родственную душу», с которой испытал «самые счастливые моменты своей жизни». Подлец! – громко высказала своё недовольство балерина.
– А ты тут при чём? – поинтересовалась коллега.
– Я? Как бы и не при чём, мне за подругу обидно. Поначалу сбежал домой, там чуть до смерти не спился, а в конечном итоге пустился в бега – в Америку. Уже давно здесь живёт. Только оказалось, что от себя не скроешься. Всегда человек, который смотрит по утрам на тебя в зеркало, всегда он с тобой. Никуда не спрячешься.
Его карьера как музыканта так и не состоялась. Иногда играет в разных бэндах, концертирует, но в основном работает за стойкой бара. Зрелище не для слабонервных. Ко всему прочему, уже несколько лет болен раком.
– Развязка. А как талант, пропил?
– К сожалению, пока не развил, – иронично ответила Полина и спокойно продолжила: – Брожу по улицам этого удивительного города и думаю – только единицы умудряются достигнуть истинных высот своего творческого потенциала. И нет определённой разницы в какой из области искусств. Наблюдаю за коллегами и задаюсь вопросом – почему у одних получается, а у других нет? И чем больше об этом думаю, тем сильнее осознаю огромную важность правильного поддерживающего тыла.
– Ты о чём? – уточнила Агния.
– Об окружении, близких, семье, любимом. Лгут те, кто говорит, что всего добились сами, самостоятельно. Одному так трудно пробираться и достигать высот. Всегда гораздо комфортнее знать, что есть на земле человек, который не только поддержит или вдохновит, но и подскажет, посоветует. Человек, с которым интересно и комфортно оговаривать все профессиональные тонкости, набираться опыта и стремиться идти вперёд, искать, открывать свою уникальность. Как цветок распускаться.
Вчера я так и не сказала Стасу, что у него есть дочь. Не смогла. Не подобрала нужных слов. У меня такие странные чувства были, словно он не только Лизу, но и меня, нашу юношескую дружбу, простые человеческие отношения предал.
–
– Правду? Что он от неё сбежал, испугался? Лиза всегда ей очень красиво говорила: «Твой папа был, но он ушёл». Всё. Никаких дополнительных комментариев, осуждений или сказок про лётчика-испытателя.
Однажды, когда Беллочке было лет пять, она заболела и Лизе не с кем было её оставить. Она позвонила мне с просьбой помочь. Взяла несколько свободных дней и примчалась. Только тогда, когда мы с девочкой остались на весь день вдвоём, она спросила – видела ли я её папу? Вопрос меня немного насторожил, но тогда я не лгала, сказала правду, что мы были знакомы, дружили, что её отец замечательный музыкант и прекрасный человек, только у него изменились жизненные обстоятельства, и он ушёл.
Знала бы я тогда, куда он ушёл! Мы ведь его мысленно похоронили. Думали, он пропал без вести.
– Жесть, – заметила Агния. – Как
– Только без
– В своём ли вы уме, девушка? Прогуляться и сказать! У нас завтра ответственное выступление, в зале соберутся истинные знатоки балета, меценаты. Зачем тебе эти чужие, совсем не нужные эмоции?
Поверь, пытаясь помочь другим, всегда остаешься виноватой. Таков закон! Люди не любят, когда за них решают их проблемы. Они что – немощны или глупы? Сами умные, сами разберутся. Если ты хочешь прогуляться – пожалуйста, но, кажется, отдых и сон более полезны балерине, чем бессмысленные прогулки под лунной и ветром с бывшим возлюбленным подруги.
Решать тебе, как знаешь, но мне кажется, если Белла захочет, она узнает, кто её отец и сама его найдёт. Теперь, в социальных сетях можно кого угодно отыскать, – вдохновлённо сказала Агния, а потом приняла серьёзное выражение лица и напутственно поделилась: – Мой педагог по классическому танцу говорила: «Агния, в начале сделай свои дела! Не лезь туда, куда не просят. Только так дольше на сцене проживешь!» Я и придерживаюсь этого принципа, вначале делаю свои дела, репетирую, репетирую, а потом времени только на семью и остаётся. Мне некогда выяснять чужие отношения, не-ко-гда. Уж лучше в музей сходить или прогуляться по Пятой авеню, чем ворошить никому не нужное прошлое. Оно ушло.
– Завтра значимый день, – продолжила её мысль Полина. – Первый, замечательнейший день всей моей оставшейся жизни! Мы будем танцевать на одной сцене с ведущими мировыми солистами.
– Мы и есть артисты мирового уровня. Полечка, родная, не прибедняйся. Я жду не дождусь, когда, стоя за кулисами, увижу твою неповторимую, темпераментную Кармен. Излей все эмоции, всю свою огненную страсть на сцене. Пусть зрители порадуются.
– В крови горит огонь желанья,Душа тобой утомлена!
Полина запела начало романса, и в её жилах начала закипать кровь.
Полина всегда волновалась одинаково как перед спектаклем, так и перед гала-концертом. Руки холодели и внутри всё тряслось. Главная сложность сегодняшнего выступления заключалась в том, что у неё был всего лишь один выход на сцену, один номер. Несколько коротких минут, в течение которых следовало продемонстрировать своё мастерство с наилучшей стороны. Одна возможность предстать пред солидной публикой и отличиться.
Балерина со всей ответственностью прорепетировала утром свой номер и в течение дня мысленно повторяла каждое движение, каждый вздох, каждый нюанс. Танец должен быть безукоризненным. Второго такого может и не быть.
Коллеги перед спектаклем сосредоточенно готовились к своему выходу. Атмосфера за кулисами была дружеской, но в воздухе стояло всеми клеточками тела осязаемое тотальное предконцертное волнение. Полинин опыт позволял выходить из любой ситуации, и теперь, во время ожидания своего номера, она настраивалась, про себя напевая мелодию «Хабанеры» Бизе и ещё, ещё раз мысленно представляя каждое своё движение.
Красный костюм сидел на ней безупречно, качественный грим, кокон на боку и красная роза в тёмных волосах делали её истинной испанкой. «Вот сейчас выйду на сцену и заживу, – говорила себе Полина. – Только здесь, на сцене, я живу полной, истиной, счастливой жизнью. Я дышу, творю,
Объявили – Полина Бельская. Пора выходить на сцену.
По задумке хореографа Кармен без музыки должна вальяжно выйти на сцену и стать в позу. Софиты горели прямо в лицо так, что совершенно не было видно ни зала, ни публики. Полина глубоким спокойным взором смотрела вдаль, но видела перед собой только подготовившегося дирижёра. Она дала знак – рукой оперлась на колено согнутой правой ноги, и только тогда зазвучала чарующая музыка. Характерный ритм хабанеры захватил балерину, и она отдалась неповторимой мелодии страсти. «Первая поза – идеально, вторая – образцово, всё, сегодня сцена меня приняла!» – быстро проскользнула мысль, и Полина страстно, со всем пылом женского обаяния, танцевала гимн красоте и свободной любви. Немного нагло и напористо, откровенно и пламенно, наслаждаясь своей красотой и природным магнетизмом. Две минуты пролетели словно мгновение. Зал взорвался. Все поднялись со своих мест и безудержно аплодировали. Выход удался. Жизнь удалась!
Полину несколько раз вызывали на поклон, и это упоительное чувство наслаждения подняло, унесло её далеко – далеко. Коллеги со-радовались, поздравляли. Свершился полный фурор, и Полину накрыла огромная волна счастья.
В состоянии эйфории она пришли на фуршет принимать поздравления. Первые глотки шампанского после такого удачного выступления вскружили Полине голову, и она плохо понимала, что происходит вокруг. Лишь мило улыбалась и кивала. Всё своё природное обаяние и страсть она сегодня подарила сцене. Кармен забрала, высосала до последней капли прирождённое женское стремление понравиться. Незнакомые люди вереницей подходили к ней, поздравляли, но Полине это было совсем не важно – сегодня было одно из лучших её выступлений. Она пребывала в состоянии полного, беспредельного счастья и удовлетворения собой. Если моменты жизни можно было бы сравнить с бусинками ожерелья, то сегодня вечером она нанизала на свою нить драгоценнейший бриллиант – свою личную победу профессионализма, свой талисман.
Пытаясь как можно дольше продлить своё внутреннее блаженство, Полина поблагодарила организаторов и одной из первых покинула роскошное мероприятие. Остаться наедине с собою, вспомнить и осмыслить выступление было её самым сокровенным желанием. Какого же было удивление Полины, когда у служебного входа в театр она встретила замершего Стаса. Он стоял и ждал, держа в руку уже почти увядшую чайную розу.
– Привет, почему не написал, что ты здесь? – поприветствовала его упрёком.
– Писал и звонил, уже второй день, но ты не отвечала.
– Прости, вероятно, забыла на телефоне включить звук. Ты наверно промёрз совсем? Долго ждал?
– Уже долго, – грустно начал Стас, но Полина его перебила.
– Проводи меня, пожалуйста, я очень устала. Согреемся и поговорим в лобби гостиницы.
Идти было недалеко. Полина молчала, ей не хотелось растерять, растранжирить то редкое, благостное чувство, которое ещё теплилось в теле. Она не шла, а летела между редкими прохожими так, что вести беседу не имело никакого смысла. Стасу оставалось только идти следом.
Лишь упав в зашарканное постояльцами гостиницы кресло, Станислав поинтересовался:
– Как выступление? Получилось? Ты довольна?
– Да, сто раз да. Это было невероятно, великолепно, просто неповторимо. У них такой дирижёр, он так хорошо чувствует артиста и музыку! Сегодня, мне кажется, я не танцевала, а парила, только и успевала за своим порывом. Это было просто великолепно! Наверное, одно из лучших моих выступлений. Я так счастлива, так рада, что меня пригласили. На одной сцене с Захаровой, другими звёздами балета – это просто невозможно передать словами.
Дар речи у Полины восстановился, и она восхищённо, без передышки выдавала фразы одну за другой. Наконец Стас не выдержал и спросил:
– Тебе не жаль, что тогда после училища ты так и не решилась уехать в Америку или Японию работать в одном из лучших театров?
Полина задумалась – насколько он близок к истине?
– Жаль? Ты что, меня уже хоронишь как балерину? Тебе кажется, что моя карьера идёт к концу? – с легким оттенком злобы напористо переспросила она.
– Да нет, только время уходит. Все уезжали, а ты осталась.
– Не могу с тобой согласиться, Станислав. Да, большую часть карьеры я танцевала в России, наша Московская труппа была без площадки, но меня много раз приглашали в интересные постановки, я столько раз с гордостью представляла свой театр на гала-концертах. Неверно утверждать, что моя жизнь на сцене не удалась. Ты даже представить себе не можешь, сколько запоминающихся и прекрасных у меня было творческих вечеров. Сколько раз я ложилась спать в состоянии полного блаженства, радости и счастья за то, что со мной происходит. Это кощунство – не замечать все те замечательные моменты, которые свершаются на твоём пути.
– Полина, ты, конечно, права, но может здесь у тебя было бы больше возможностей?
–
– Прости, не хотел тебя обидеть. Мне пора. Ты устала, и тебе время отдыхать. Жаль, что так и не сходили на хороший концерт, но, может, в следующий раз получится?
– Возможно, – интеллигентно ответила Полина и направилась проводить старого знакомого до дверей.
Пока они спускались по роскошной лестнице в стиле Art Deco, её терзала одна мысль: «Сказать или не сказать, сказать или нет?»
Бывшие друзья напоследок обнялись, и Стас направился к выходу. Вдруг он остановился, отвернулся и сказал:
– Я хотя бы попробовал, а ты – нет.
Дно
Трудно возвращаться в рутину. Особенно после такого удачного выступления, как в Нью-Йорке. Долгий перелёт, не желаемое возвращение к обыденности и послевкусие выхода на сцену, который произвело настоящий фурор, изрядно измучили Полину. Взъерошенная переживаниями и вымотанная, она переступила порог съёмной квартиры. Усталость буквально валила с ног. Следовало бы отдохнуть, но наступало время утреннего класса, и балерина практически с порога наскоро приняла душ, переоделась и направилась в театр.
В большом зале репетиций всё было как всегда. Разогревающиеся коллеги занимали свои привычные места. Та же музыка, тот же репетитор.
– Уже вернулась? – проходя мимо в свой излюбленный угол, как бы нехотя поинтересовалась главная конкурентка Рута.
– Вернулась, – без энтузиазма, в удаляющуюся спину ответила ей Поля и встала на своё обычное место.
Эмоциональные качели замедлялись, постепенно останавливались. Внутри было пусто, как в оставшейся на столе после бурной студенческой вечеринки консервной банке. Пока она была в Америке, Борис несколько раз пересылал какие-то банальные картинки, но его совсем не интересовало, как прошло столь ответственное для неё выступление. Насколько велики её профессиональные успехи и какие открытия свершились в Линкольн-центре.
«По сути, мне тоже наплевать, чем он по жизни занимается. Наплевать!» – подумала про себя солистка и начала разогревать своё тело.
–
Вероятно, главное отличие профессионала экстра-класса от обывателя и заключается в способности приспосабливаться к любым условиям и обстоятельствам. Не обращать внимания на второстепенное, не зацикливаться на воспоминаниях, эмоциях, а тем более на боли в душе или теле. Всегда и везде стремиться выполнять своё дело максимально хорошо. Быть лучшей версией себя. Чуточку превосходить себя вчерашнюю. Даже после бессонной ночи, в старом и разношенном трико, на повседневном утреннем уроке. Максимальная концентрация внимания на выполняемом движении, включённая и осознанная работа. Служение своему делу было и остаётся единственным лекарством от чрезмерной чувственности и лени. Внутренним взором наблюдая за работой всего тела, Полина не имела ни секунды свободного проблеска или лазейки для случайных мыслей. И сегодня это было самым верным поведением.
После идеально отработанного класса, проходя мимо доски объявлений, солистка посмотрела на составленное расписание репетиций. Тщетно пыталась найти там своё имя. Ни в списке репетиций соло номеров, ни в дуэтных её имени не было. До конца недели даже в списках дополнительных занятий она не числилась. Её просто не было. Нигде.
«Странно, вероятно Наталья Викторовна решила дать мне времени немного отдохнуть», – подумала она и пошла домой.
Оставаться в пустой квартире совсем не хотелось. Бескрайнее одиночество доводило до тошноты. Прогулка по пустынным улицам всегда была наилучшим успокоением. Любимое вечернее занятие само по себе отключало голову. После долгих блужданий без цели въедливые думы успокаивались и не выскакивали, как случайные прохожие из-за угла. Балерина, подняв голову и смотря вверх, медленно шла по вечерним улочкам и наслаждалась живым барокко. Только сутки отделяли её от бешеного ритма американского мегаполиса, а теперь она ступала среди домов, хранивших в себе тайны ушедшего времени. Прислонись к стене и послушай. Столько разных историй поведают дома. И как Наполеон проходил мимо, и как жандармы вели к месту казни босоногих приверженцев восстания. А сколько любовных историй таят эти стены: тайных свиданий, поцелуев, убийств, измен. Полина дошла до места на улице Замка, где когда-то согласилась встретиться с Борисом и, застыв на том самом камне мостовой, написала короткое сообщение
Полину разбудил продолжительный телефонный звонок.
– Что за напасть? Опять забыла звук отключить, – вслух поругала себя Поля и через силу потянулась к своему айфону. Из России звонила любимая подруга Лиза.
– Привет, как ты? Как прошло выступление? – на одном дыхании начала та.
– Лиза, ты меня разбудила!
– И правильно сделала. Ещё перепутаешь день с ночью. Потом долго адаптироваться придётся.
– Я уже привыкла адаптироваться.
– Раз в месяц через Атлантику летаешь? Когда была там в последний раз?
– Два дня назад. А перед этим. Перед этим… не помню.
– Конечно, не помнишь. Живя в таком темпе, что угодно забудешь. Выступление хоть помнишь? Поделишься, как получилось? Или пока не хочется об этом рассказывать?
Полине не терпелось поделиться с подругой совсем другими известиями, но она молчала. Неподходящий момент, да и не то настроение.
– Ты меня слышишь или отключилась уже?
– Слышу прекрасно, только пока не проснулась. Устала очень. Много репетировали, общались, гуляли по Манхэттену. Знаешь, после Нью-Йорка всегда возвращаешься как выжитый лимон.
– Не знаю, но с удовольствием побыла бы хоть лимоном, хоть ананасом! – пошутила подруга.
– Я не забыла, помню своё обещание. Как только закончу карьеру, обязательно попутешествуем с тобой по Америке.
– Всю Америку за раз сложно увидеть. Да мне, по сути, всей и не хочется. Лишь бы в Карнеги-холл попасть, хоть на экскурсию.
– Сходим, обязательно сходим, – полусонно продолжала Поля.
– На экскурсию?
Поделиться книгой: