Отзвуки времен

— А он кто? — Мезенцева привстала, уперлась спиной в стену и помассировала щеки ладонями.

— Да хрен знает — Нифонтов поднялся на ноги и убрал нож в ножны — Сам не знаю. Но, думаю, вряд ли что-то новенькое, до того никем не виданное. Скорее, наоборот, эта тварь из давнего прошлого вылезла. Я же тебе так и не успел передать, о чем мне Ровнин рассказал. Один из вот этих символов, правда не знаю какой именно, очень старый, он корнями в дохристианские времена уходит. Он даже не символ, а руна. Валентина ее точного значения не знает, он она обещала ночью дома покопаться в книгах, разобраться что к чему.

— А пистолет мой где? — похлопала ладонями по полу Мезенцева — Эта хрень его не сперла часом?

— Да вот он — оперативник нагнулся и подобрал оружие — Где выронила, там и лежит. Сто лет оно ему не сдалось. Вот душу из тебя вытащить — ту да, тут милое дело. Кстати — товарищ почти достиг успеха, если бы не я, то все, кранты тебе, Мезенцева. И после всю ночь его от тебя гонял, глаз не сомкнул. Сильно ты этой нелюди понравилась, красотка. Буквально очаровала.

— Буду должна — охнув, девушка поднялась с пола, забрала пистолет у напарника и убрала его в кобуру — Слушай, Нифонтов. А если бы я в больницу загремела, ты бы меня навещал? Апельсинки бы приносил?

— Так у тебя вроде на цитрусовые аллергия? — не без ехидцы напомнил девушке Николай — Или я чего-то путаю?

— Нет, чтобы просто сказать «да»! — возмутилась Евгения — Тебе не трудно, мне приятно.

— Кофе хочу — потянулся Нифонтов — Горячий, крепкий и несладкий. Если его не выпью в течении ближайшего получаса, то на ходу усну.

— Аналогично — кивнула уже совершенно пришедшая в себя девушка — Страшненькая ночь получилась. Но результативная же! Теперь мы знаем, кто этой троицей так лихо распорядился, и как именно. Одно непонятно — за что? Почему именно их он оприходовал? Тут же и раньше люди ночевали наверняка. Те же бомжи, алкашня. Дедка-сторож, который сюда хоть раз да забредал в темное время суток. Если это существо изначально агрессивно, то с какого оно до того никого не трогало?

— Да и вопрос «кто» я бы закрывать не стал. Видеть мы его видели, но не классифицировали же.

— Сам же сказал — тварь не из новых, значит кто-то в отделе ее опознает по описанию — отмахнулась Мезенцева — Дело техники и времени.

— Поехали позавтракаем для начала — предложил Николай — Потом с Ровниным созвонимся, все ему расскажем. А после, пожалуй, Серегу навестим, узнаем, что ему Иваныч рассказал. Мне кажется, надо копать именно в этом направлении.

— Это мне кажется — заявила Женька — А ты взял и к моей вчерашней идее присоседился. Так что в кафе ты платишь за завтрак.

Странное дело, но отчего-то ранее раздражавшее Николая чуть вызывающее поведение Мезенцевой сейчас не вызывало у него никакого отторжения. Может оттого, что ночь, проведенная в борьбе за ее жизнь и душу что-то в нем изменила, а, может, от того, что всегдашние женькины колкости на грани фола подтверждали то, что она после столкновения с неведомой тварью осталась сама собой. Не навредила она ей.

Ровнину звонить не пришлось. Он сам объявился в тот момент, когда Николай доел невероятно вкусный сэндвич и запил его уже вторым стаканчиком кофе. В городе, увы, все было закрыто, потому пришлось парочке оперативников выехать на трассу, где при заправке работал круглосуточный «Subway».

— Шеф — показал экран смартфона Женьке, похрустывающей круглой печенькой, Николай — Да, Олег Георгиевич?

— Как ночь прошла? — осведомился у него начальник — Оба живы?

— Оба — ответил Нифонтов — Но с трудом. Однако, лихо пришлось.

Женька замахала руками, давая ему понять, что про ее обморок и все остальное руководству рассказывать не следует.

— Валентина только-только разобралас что к чему — пояснил Ровнин — Она мне позвонила, а я сразу тебя набрал. Если честно, опасался — ответишь, нет? Дрянь-то на том заводе ошивается сильно непростая. С подвывертом.

— Не то слово — подтвердил Николай — Длинная, лысая, зубы такие, что гвоздь-сотку перегрызут.

— И называется она жердяй — подвел итог Ровнин — Не слыхал о таком?

— Стоп — задумался Николай — Что-то читал, но давно, когда еще в дежурке сидел.

— Жердяй — это, по сути своей, овеществленный дух — подсказал Ровнин — Последыш чьего-то предсмертного недоброго желания, побочный продукт, так сказать. Причем дух он довольно-таки безобидный, нет в нем изначальной агрессии по отношению к смертным. Бродит в темноте вокруг домов, стучит в окна, может как следует пугануть человека, если тот ему под руку попадется. Мороки насылает лихо, нравится ему эта забава. Но и только.

— Это да — подтвердил Коля, по спине которого снова пробежали мурашки — На мороки он мастер.

— Но жердяй не убийца — повторил Ровнин — Понимаешь? Если только…

— Кто-то не заставит его им стать — продолжил фразу Нифонтов.

— Именно. Ищите того, кто руну на стене нарисовал, именно он и привязал жердяя к заброшенному заводу. Вернее — к конкретному зданию. А еще имеется у этого человека мешочек, в котором лежит земля с собранная под порогом дома, у стен которого жердяй когда-то появился на свет. В земле этой — его жизнь. Вряд ли то строение до наших дней дожило, снесли его наверняка давным-давно. И жердяй с ним одновременно должен был исчезнуть. А он — есть. Значит, держит его кто-то тут, при себе. А теперь вот, на людей натравил, убивать их заставил. Задача ясна?

— Предельно — ответил — Кроме одного момента. Мешочек надо сжечь, рассыпать или как-то по-другому уничтожить?

— Тут сложнее — вздохнул Ровнин — Чтобы жердяя просто отвадить от завода, достаточно знак со стены убрать. И людям он тогда вредить прекратит, вернется к обычному существованию, то есть продолжит дальше под окнами домов таскаться, пьяных да прохожих запоздавших пугать. А вот если мешок с землей этому поганцу в рот запихать, тогда другое дело. Он после этого в пыль обратится, и все, что им сотворено, тоже аннулируется. Соображаешь? Шанс выкарабкаться у той троицы, что в больнице лежит, появится, пусть и небольшой.

— А, может, и не появится.

— Я не знаю, Коля. Мне, как и тебе, с жердяем сталкиваться не доводилось. Может, и убивать его вовсе не надо для того, чтобы пострадавшие очнулись, может, достаточно будет руну стереть. В архивах ответы наверняка есть, ибо ничто не ново под Луной, но пока мы их найдем, уже завтра наступит. А то и послезавтра. Или зима. Говорил же — давно следует все документы отсканировать, это куда как жизнь упростит. Но тетя Паша, видишь ли, против, боится утечки информации. Ладно, она-то еще ничего, но и руководство данный шаг не одобряет, что куда серьезнее. Короче — редкая нежить жердяй, ее сейчас почти не стало, не появляется она в городах, потому аналитики более-менее свежей по ней нет. Если тебе интересно мое личное мнение — слишком много времени прошло, ушли уже те трое за черту возврата. Может, им уже лучше в себя не приходить. Но вы имеете право думать по-другому, потому сами на месте решите, что да как делать станете. Главное не тяните. Снимок символа, который жердяя на подвиги вдохновил, я тебе сейчас вышлю. Все, отбой.

— Надо его валить — выслушав напарника, сразу же заявила Мезенцева — Хоть сто раз он безобидный, все одно — нежить. И ребятам шанс надо дать обязательно.

— Согласен — подумав немного, произнес Нифонтов — Если раз жердяя под себя кто-то подмял, кто даст гарантию, что второй не случится? Только вот найти его работодателя? Александров не Москва, народу меньше, но все же немало.

— Так мы же все еще на заводе решили — уставилась на напарника Женька — Серега и Иваныч. Может, через них чего выясним?

Имелись у Николая серьезные сомнения на этот счет, но вслух он их высказывать не стал. И правильно сделал, потому что права в результате, как не странно, оказалась все же Мезенцева.

— Знаю я эту компанию, что до больницы достукалась — неторопливо проговорил седовласый и грузный Иваныч, а после отхлебнул крепкого до черноты чаю — Неплохие так-то ребята. Особо не шалят, по подъездам не сидят, дрянь всякую не употребляют, не как некоторые из моего контингента. На стенах матерные слова не пишут, опять же. А что одеваются странно… Так они все сейчас такие. И мы были не лучше. Помню, меня мой родитель ох, и порол за длинные волосы! Тогда такое в моде было, как у «парплов», стало быть. Хаер, в смысле, а не порка.

Серега, как выяснилось, еще накануне с коллегой созвонился и о встрече договорился. Мало того — он выяснил еще один любопытный факт, который крайне заинтересовал сотрудников Отдела.

— А вот Сергей сказал, что вроде их в компании не трое было, а четверо — чуть поторопила неспешного Иваныча Мезенцева — О ком речь? Кто четвертый?

— Верно — кивнул участковый — С ними одно время Людка Власенцова из шестого дома хороводилась. Но потом незадача вышла. Некрасивая история, мне даже пришлось протокол составлять. Все же попытка самоубийства, ее особо не скроешь, сами знаете. Один из парней, Ванька Морозов, с ней любовь крутил, понимаешь ли. Взрослую, со всеми входящими и выходящими. Кхм… Нет, сам я свечку не держал, так уж мне после кумушки наши все расписали. Короче — то ли не заладилось у них чего со временем, то ли просто надоела Людка ему, но Ванька к другой ушел. Да не просто к другой, а к подруге ее, той, что сейчас тоже в больнице лежит. А Людка ничего лучше не придумала, чем таблеток пригоршню слопать. Хорошо, что хоть найти ее вовремя успели и желудок промыть, а то бы и померла сдуру.

— Вот тебе и мотив — торжествующе глянула на напарника Мезенцева.

— Мотив — согласился тот — Только он ничего нам не дает. Ну, траванула она себя, ладно. И как это связать с заводом и комой той троицы?

— Можно связать — добавил Иваныч обменявшись многозначительным взглядом с Сергеем — У Власенцовых очень уж семейка чудная. Не от мира сего.

— А поподробнее? — прямо как гончая, взявшая след, напряглась Женька.

— Да разное про них рассказывали — выдержав паузу, произнес участковый — Мне еще моя мать, царство ей небесное, вовсе запрещала со старшей Власенцовой заговаривать хоть где и хоть о чем. Мол — непременно беда случится. Я же местный, тут родился, тут помру, так что всех знаю и все помню. Бабке этой лет сто, наверное, кабы не больше. И ведь ни одна холера ее не берет! Я, вон, уже весь седой, а она вообще не изменилась, какая была, такая и осталась. Двух дочек схоронила, третья меня лет на десять старше — и хоть бы хны! А Людка вообще ей правнучкой приходится. Так вот, к чему я — хотите смейтесь, хотите нет, но ее это рук дело. Не знаю как, но точно вам говорю. В Людке-то она души не чает с самого рождения, и опекает ее всяко, при этом других внуков-правнуков вовсе знать не желает. И тут — вон как получилось, правнучка любимая чуть жизни себя не лишила.

— Паззл сложился — удовлетворенно мурлыкнула Мезенцева — А где бабуля та живет? Покажете?

— Покажу — снова отпил чаю Иваныч — Чего ж нет?

Жила Власенцова-старшая в трехэтажном доме того странного желто-коричневого цвета, который повсеместно встречается в небольших российских городах. То ли какой-то особый цветовой стандарт существовал в советское время, то ли так было удобнее скрывать трещины в стенах — поди знай.

— Она готовила себе смену — подытожила Женька, когда Иваныч, извинившись, удалился обратно в свой «опорник». Как видно, до сих пор выполнял наказ матери и не желал общаться с недоброй старухой — Потому правнучку и обхаживала. Слышал, что Иваныч сказал? Ее даже назвали тем же именем, причем по бабкиной просьбе. Она силу ей перед смертью хотела отдать, сто процентов. И неудачный роман с красавчиком Ванькой чуть ее планы не порушил. Как тут не разозлиться?

— Однозначно — подтвердил Николай — Ладно, пошли пообщаемся с бабулей. Какая там у нее квартира?

— Третья — окно рядом с ними распахнулось, в нем показалась хоть и сильно немолодая, но, несомненно следящая за собой дама — По мою душу пожаловали, служивые?

— Если вы Людмила Игнатьевна, то да — галантно ответил Николай — Может, в гости позовете?

— Нет, милок, нечего тебе в моем дому делать — улыбнулась Власенцова — А прав без моего согласия на то, чтобы войти внутрь, у вас нет. Законы я знаю.

— Знаешь, можно еще долго играть словами — Мезенцева сделала несколько шагов впереди и оказалась прямо напротив окна — Только неохота этим заниматься. Ты же уже поняла, кто мы и откуда?

— Вчера еще про вас проведала — подтвердила женщина — И не я одна. Столица недалеко, товарки мои то и дело туда наезжают. Людей посмотреть, себя показать. Да мало ли зачем? Вот кое-кто из них вас и признал. Вернее — кавалера твоего.

— Он не кавалер — неожиданно смутилась Женька — Не о том речь. Раз знаешь, кто мы, то и…

— На, держи — старушка бросила девушке небольшой матерчатый мешочек, завязанный пестрой лентой — От сердца отрываю. Мне этот жердяй от бабки достался, вместе с книгой и котом. Толку от него особого не было, но все же наследство какое-никакое, память бабкина. Вот только ссориться мне с вами и впрямь не след. Но только так давай — я вам всё отдала добром, верно? Стало быть, вы меня больше не тревожьте и в вину случившееся не ставьте.

— Троих ребят чуть на тот свет не отправила — и не при чем? — хмыкнула Мезенцева — Лихо.

— Те трое ребят нечистого призвать пытались — резонно парировала ее выпад бабка — Служить ему верой-правдой хотели. Причем не по принуждению, доброй волей. А я, как гражданка и настоящий патриот, помешала им как смогла, не дала злу дорогу открыть. Или, скажешь, по-другому было?

— Верно Пал Палыч говорит — ведьму не переспоришь — вздохнул Николай.

— Я тихо живу — уже без тени иронии ответила старушка — Покойно, мирно. Правнучку учу тому, чего сама знаю. Спешу, потому как мало, чую, мне осталось. Ох, если бы не этот хлыщ, что ее с панталыку сбил! Не выдержала я, такая меня, знаешь, злоба взяла…

— В курсе — кивнул оперативник — У самого сестра есть. Такая же дура, как твоя правнучка. Только вот что я тебе скажу, старая — если те трое помрут, то уж не обессудь, счет мы тебе предъявим по полной. Сама же говорила, что законы знаешь.

— Если до сих пор не померли, то ничего с ними теперь не случится. Отправляйтесь на завод, знак рунный со стены сотрите — отмахнулась ведьма — Жердяй из них мигом перестанет жизнь тянуть, уже к вечеру эти поганцы очухаются. А после, часам к двенадцати ночи, сюда подъезжайте. Он непременно нынче ко мне придет под окна, не сомневайтесь. То, что я вам отдала, ему в рот закиньте, и превратится бабкин подарок в прах. Жалко, да ничего уж не поделаешь, проси вас, не проси, все одно вы его не пожалеете. Да и лучше малым пожертвовать, чем большое потерять.

— Если по-твоему выйдет — разойдемся краями — пообещал Николай — Слово даю.

— Езжайте на завод — повторила женщина — А после в больницу. Там и убедитесь во всем сами. А к ночи жду. Как символ-то выглядит знаете или нарисовать на бумажке?

Ведьма не соврала, когда оперативники после завода заскочили в больницу, троицу незадачливых сатанистов уже сняли с аппарата ИВЛ, а бородатый врач окончательно перестал понимать, что происходит в его отделении. Просто, потому что так не бывает.

— Не соврала старая — удовлетворенно отметила Мезенцева — Значит, и с остальным не подведет.

— Ей выгоды нет врать — отозвался Нифонтов — Знаешь, Жень, а ведь ты с самого начала верную версию выдвинула.

— Ты о чем?

— Месть — пояснил Николай — Ты сразу предположила, что дело в ней. А я к тебе не прислушался. И зря.

— Боженьки мои! — всплеснула руками девушка — Неужто ты впервые в жизни признал, что и от меня бывает польза?

— Выходит, так — и не подумал улыбнуться Нифонтов — Ладно, поехали поедим, а после покемарим в машине несколько часов. А то пока жердяя упокоим, пока до Москвы доберемся — это же вторую ночь мне не спать. Я же не железный?

Глава 7

Мост (начало)

— Вот скажите мне — вы сводки вообще читаете? Да леший с ними, со сводками. Вы в интернете что-то, кроме баб голых, смотрите? — именно с этими словами тетя Паша обратилась к сотрудникам Отдела, собравшимся в кабинете своего начальника на традиционную понедельничную планерку — А?

— Я — да — сразу открестилась Мезенцева — Мне на баб глядеть неинтересно. Чего я там не видела?

— Может — грудь? — предположила Тицина, с которой рыжая оперативница аккурат накануне в очередной раз крепко повздорила — Как вариант?

— Валя! — укоризненно произнесла Виктория — Вот уж не ожидала от тебя!

— И зря — язвительно произнесла Женька — От кого, от кого, а от нее можно чего угодно ждать! Например, того, что… Ой!

Ойкнула она неспроста, просто окончательно рассвирепевшая уборщица прошлась по ней мокрой тряпкой. А следом досталось и Валентине, как видно для симметрии.

— Так их — одобрительно крякнул Пал Палыч — А то, понимаешь…

— Ты чего разошлась-то, тетя Паша? — уточнил Ровнин — Поясни хоть. Вроде в сводке ничего такого особого нет, все, как всегда. Опять же — зима на пороге, наша клиентура в это время притихает, к холодам готовится. Я как раз сказал сотрудникам, что в кои-то веки можно более-менее дух перевести, документацией заняться.

— Уверен? — уборщица запустила руку в карман своего старенького синего халата и достала оттуда сложенные пополам листы бумаги — Точно?

— Уже нет — признался Ровнин, поправляя очки — Вернее даже так — и где мы прокололись?

— Не вы, а те, кто вас сюда служить направил — обвела взглядом присутствующих тетя Паша — Сидят они, беседуют. Прозаседавшиеся! А свести воедино лежащие на поверхности факты — это нет, это сложно. Куда там!

Она разложила бумаги на столе и ткнула пальцем в середину первого из них.

— Мезенцева, читай.

Женька встала и склонилась над листком.

— Самоубийство. Молодой человек прыгнул с Крымского моста. Личность не установлена, тело не найдено.

— Это в тот четверг. Дальше читай, теперь вот здесь.

— Самоубийство в центре Москвы. Девушка сводит счеты с жизнью, бросившись в Москва-реку с Крымского моста.

— В сводку прошлой пятницы данный факт отчего-то не попал, но интернет знает все, это оттуда — пояснила тетя Паша — Чего застыла? Вот из субботней сводки, читай отсюда.

— Не надо — попросил Ровнин, поморщившись — И так ясно, что мы услышим. Коллеги, вам стыдно? Мне — да. Пять дней подряд люди сигают с одного и того же моста, а мы ни сном, ни духом. Позор.

— Прямо уж позор? — буркнула Валентина — Всякое случается. Город большой, мост красивый, высокий, вот с него и прыгают. А что до причин — осенний сплин, предзимняя депрессия, слабая психика нынешнего поколения. Летние любови как раз приказывают долго жить, что нестерпимо для юных сердец. Да и социальные сети способствуют, там иногда такое встречается, что я сама готова вниз головой сигануть, лишь бы увиденное развидеть.

— А я вот думаю, что тетя Паша абсолютно права — заявила Мезенцева — Не бывает таких совпадений.

— Не подлизывайся — тряпка уборщицы еще раз прошлась по ее плечу — А совпадения… Жизнь на то и жизнь, в ней разное бывает. Но не в этот раз. Ритуал это, старый и недобрый. Весточка из очень давнего прошлого.

— Сильно давнего? — сразу же уточнил Олег Георгиевич — Просто я ни о чем таком вроде не слышал. Нет, про Крымский мост мне в свое время Морозов кое-что рассказывал, но так, вскользь темы коснулся. Мол, из всех московских мостов он и Каменный самые непростые, если что — имей в виду. Но что именно — не объяснил. Да и в документах я ничего такого не встречал никогда.

— Морозов, упокоится его душа, тот еще торопыга был — проворчала тетя Паша. Она шуганула со стула Нифонтова, протерла тот тряпкой, которую так и не выпустила из рук, а после на него уселась — До сих пор не понимаю, как его начальником Отдела сделали. Крымский мост — место силы, причем силы недоброй, смертных не любящей. Потому именно с него то и дело в воду те люди прыгают, которым жить надоело. И чаще всего. Притягивает золотой болт к себе этих живых мертвецов, тех, кто еще телом жив, но душой мертв. Забирает их последние вздохи и посмертную волю.

— Кто притягивает? — хихикнула Мезенцева — Какой болт? Ой! Да сколько можно! Третий раз уже бьете!

— И в четвёртый врежу! — посулила ей тетя Паша, пригрозив тряпкой — Нашла повод для смехуечков, дереза такая!

— Смеяться не собираюсь, но к вопросу присоединюсь — подал голос Михеев — Что за болт такой?