ЧОП "ЗАРЯ"

Мокрый Гидеон забрался на водительское сиденье, и «буханка» с рычанием мощного спорткара выкатилась из гаража. Ни ремней безопасности, ни кондея, никаких прочих удобств, только петля, на манер автобусной под потолком, чесночный дух вперемежку с перегаром, да у заднего выхода к полу привинтили деревянный ящик и стояло две небольших канистры.

Мне досталось место в салоне, на жесткой деревянной лавке напротив работяг. Несмотря на грозный вид, ни одаренными, ни охотниками они не были – просто гастарбайтеры из той самой Авдеевки, подрабатывающие в усадьбе деда.

Захар познакомил нас и провел небольшой инструктаж. Упростил его до: на рожон не лезем, с ума не сходим, прикрываем молодого барина. Про не лезть мне повторили дополнительно и сказали держаться рядом с Гидеоном. На мой взгляд, Колун с Вилами выглядели посерьезней, но я лишь кивнул, не отрывая глаз от лесной дороги.

Гидеон, несмотря на состояние, вел быстро, но аккуратно. Крепко обхватил мерцающий камень и медленно шевелил пальцами, когда машина притормаживала или набирала скорость. Грунтовая дорога петляла по лесу, периодически открывая вид на небольшие полянки. Довольно часто попадались следы пожара, не так чтобы стеной пламя прошло, а локальные пятна, как от дурных туристических стоянок.

Мы проскочили мимо нескольких домов, на первый взгляд заброшенных, хотя в паре мест вился дымок из труб. В остальном лес шел сплошняком, наш обычный смешанный из средней полосы России. Дубы, березки, сосны и осины, много орешника – в голове пронеслось: я узнал, что у меня есть огромная семья, бла-бла-бла, это все мое родное.

Я понял, что действительно родное. Все вокруг, сама ситуация, сосредоточенные суровые мужики передо мной, взволнованный Захар, который спорил с водителем, чесночный запах, смешанный с машинным маслом, даже странная осиновая бита в моих руках – все это казалось таким привычным и родным, будто я действительно дома.

На перекрестке заметили удаляющуюся машину. Старичок «Форд» годов этак тридцатых того мира, откуда я только недавно выпилился. Но шел бодро, блестел новеньким хромированным бампером, а по звуку так вообще электромотор там под капотом. Надо будет разобраться с местным автопромом, фиг знает куда здесь свернули технологии, когда магия появилась.

Гидеон посигналил и притормозил, раздумывая не свернуть ли в погоню, но Захар покачал головой и легонько подтолкнул его под руку, мол, забей, ехать надо.

– Граф Кузьмин, – управляющий повернулся ко мне, показывая на удаляющуюся тачку, – Сосед. Захаживал иногда к Гордею на рюмочку да посплетничать.

– Да, мразота он, – негромко сказал Гидеон, – По-любому знает, гнида, что в Авдеевке беда, да и нас видел. Мог бы и помочь.

Дальше ехали молча. Я пытался узнать, что нас ждет, и Захар стал накидывать варианты. Вот только для меня это в лучшем случае были слова из сказок и фэнтези. Криптид, стржига, токолош, гуль, Енисейский дьявол – и прочая ересь, от которой бледнел Колун, а Вилы покрылся испариной и до хруста в костяшках сжал свой трезубец.

Авдеевка открылась внезапно, мы выехали на пригорок и уткнулись в перекошенный грузовик, у которого два старика пытались поменять колесо. Вокруг плотной массой, под цепким взглядом розовощекой девчонки-пионерки, сгрудился филиал местного детского сада. Нет, галстука у нее не было, зато был тот самый взгляд – быстрее, выше, сильнее и полная решимость охранять мелюзгу от любой угрозы.

Колун разглядел своих пацанов и, получив молчаливое согласие Захара, остался помогать с колесом, а наш поредевший отряд двинулся дальше.

С пригорка открылся неплохой вид – деревня как на ладони. Дорога, идя чуть наискосок, делила деревню на две части и упиралась в небольшую церквушку. Я насчитал около двадцати домов с одной стороны и три десятка с другой. Похоже, все, кроме детей, сейчас собрались в церкви, навалили вокруг заграждений – куски забора, перевернутые телеги и теперь жались поближе к входу, над которым светил чугунный фонарь.

Очень похожий на те, что были в усадьбе, только крупнее и пламя какое-то неестественное. Во-первых, было белого цвета, а во-вторых, не дрожало на ветру, хотя он периодически задувал довольно сильно.

На пороге церкви стоял священник, в привычном для меня образе, а не то что Гидеон – ряса, борода, крест на пузе. В руках у него дымилось кадило, которым он махал в сторону леса. Я навис через сиденье, схватив Захара за плечо, и уставился на то, куда смотрел священник.

Туман. Грязно-серое пятно с зелеными переливами шириной в два дома с огородами очень медленно выползало из леса.

– Млять, зеленка, – Гидеон сплюнул в окошко, – Захар, не говнись, отдай флягу, а? На сухую слишком нервно будет.

– И когда это ты интересно высохнуть успел? – управляющий недовольно крякнул, но полез за пазуху, – Рули к Марушкиной кузне, огородами пройдем, может, успеем еще.

Сначала Захар вытащил очень короткий обрез двустволки, прям огрызок, а потом уже небольшую стальную флягу, которая тут же исчезла в руке Гидеона. Он ловко скрутил крышку большим пальцем, выдохнул и опустошил фляжку. Даже капли последние стряхнул на высунутый язык.

– Бррр! Что по патронам?

– Плохо, осталось всего три штуки, – Захар покосился на меня, – С серебром только один и два зажигательных. Ну и обычных полпачки, но толку от них все равно мало.

– Хреново, – вздохнул священник, а потом вдруг резко дал по тормозам.

«Буханка» встала, как вкопанная на самой границе с туманом. Разреженная серая муть, как рассветная дымка на реке, поднялась на уровень лобового стекла и начала обволакивать машину по бокам. Меня вмяло в жесткую спинку, а сзади еще и навалился сосед, чуть не продырявим меня вилами. Но возмутиться я не успел.

– Пацан, – Гидеон развернулся в сторону салона и протянул руку, – Держи, огневик. Я Гордею обещал, что сохраню для тебя. Эта отца твоего.

Я взял в руки стальной прямоугольник очень сильно напоминавший зажигалку «Зиппо». Только не блестящий новодел с картинками, а добротную увесистую и явно раритетную вещицу. Потемневшее от старости серебро, гравировка по кругу – на основании крест, окруженный выпуклыми черепами, на крышке какие-то крючковатые символы, то ли руны, то ли что-то староцерковное. Несмотря на неровную поверхность, в руку легла, как родная, будто песочный мячик-антистресс сжал.

Я легонько подтолкнул крышку и с щелчком, как у классического “Зиппо”, зажигалка открылась. Внутри тоже все стандартное – обгоревший фитиль в стальной перфорированной защите, крупное колесико над кремнем.

В нос ударил горький, но приятный запах из детства – полынь. Бабушка его везде развешивала, говорила, что от злых духов убережет. И бутылочка абсента у нас всегда дома была припрятана.

Я захлопнул крышку и повертел зажигалку в руках. Там, где обычно выбивают логотип ZIPPO, было незнакомое мне клеймо в виде двух треугольников. А сбоку, на всю высоту надпись: FIAT IUSTITIA, RUAT CAELUM.

– Это что? – я посмотрел на Гидеона.

– Да свершится справедливость, даже если небеса упадут, – пренебрежительно ответил водитель, а Захар с Вилами перекрестились.

– Да я не про надпись, я про зажигалку?

– Зажигалка? – Гидеон нахмурился, – Эка ты, извернул. Это же огневик.

– И что делать с ним?

– Как что? – он пожал плечами, – Жечь, конечно. Только зазря смолу не переводи, это последняя.

– Приготовьтесь, – вклинился Захар, – Они уже рядом.

– Держитесь все, – крикнул водитель и дал по газам.

Чем больше нас обволакивал туман, тем сильнее мне хотелось верить, что это все развод и спецэффекты. Но я уже не верил.

То, что я чувствовал, сейчас ни могло быть никакой технологией. Ни дым-машины на концертах, не пенные вечеринки в клубах, ни рассветы на реке, ни метель под яркими фарами дальнего света – ничего, с чем бы я мог сравнить из своей прошлой жизни.

Я не мог назвать это страхом, скорее жуть, которая обжигает мурашками по всему телу. Но было что-то еще. Любопытство? Адреналиновый приход? Не как прыжок с парашютом, а, наоборот, как дайвинг. Свободное погружение к затонувшему кораблю с щекотливой мыслью, что где-то рядом плавает акула.

Пелена поглотила «буханку» полностью и уже начинала проникать внутрь. Я не понимал, как Гидеон ориентировался и делал ли это, или просто крутил рулем то влево, то вправо, но периодически уже совсем впритык мимо бокового окна медленно проползал то кусок бревенчатой стены, то перевернутый горшок на заборе. Что-то хрустело под колесами, «буханку» пошатывало, как на волнах, но мы ни во что не врезались.

Черным комком в лобовое стекло влетела ворона, и сползла, оставляя за собой кровавый подтек. Гидеон сквозь зубы помянул черта, а Захар в очередной раз перекрестился.

Не успели дворники смыть кровь, как от нас отскочило что-то более крупное. Я успел разглядеть желтые зубы, розовый язык и космы слипшейся шерсти. По лобовому стеклу побежала сетка трещин, а «буханка», чихнув и заглохнув, встала, как вкопанная.

– Выходим, надо ликвидировать источник, – почему-то шепотом сказал Захар, – Не лезьте вперед Гидеона, но и не отставайте. Кучно идти надо.

Пока я раздумывал, хочу ли я выбираться в эту мутную стремную пелену, и можно ли в ней вообще дышать без противогаза, Вилы уже распахнул боковую дверь и с противным чавкающим звуком исчез в тумане. Я подошел поближе, покрепче сжал осиный кол и втянул воздух носом, пытаясь понять, чем пахнет, заползающий внутрь салона, туман.

А потом чуть кондрашку не прихватил, когда с той стороны на меня вылетел крюк Захара, ткнул меня под ребра, зацепившись за ремень, и выволок меня наружу.

В последний момент, когда я пролетал над ступенькой, меня кто-то поймал и, шепча: тихо-тихо, придержал и выровнял.

Пришлось вспомнить, что надо дышать. Я потихоньку начал втягивать окружающий туман через нос. И ничего не произошло – ни щекотки, ни разъедающей слизистую кислоты, только подванивало чем-то тухлым. А еще чем дольше я находился внутри тумана, тем больше расширялась зона видимости.

Силуэты моих напарников постепенно обретали форму, появился просвет с косым забором и грубо сколоченной лавкой. Картинка постепенно становилась резкой, правда, недалеко. Эффекта хватало метра на два, может, на три, а дальше дымка уплотнялась, уходя в молоко.

Первым шел священник. Я не сразу понял, что у него в руках, пришлось догонять, но потом разглядел черную книгу с крестом на корешке. Справа, почти вплотную, за ним крался Вилы со своей тезкой наперевес. Слева – я, а замыкал Захар с обрезом, положенным поверх крюка.

В паре метров от «буханки» лежало небольшое тело, похожее на собачье после автомобильной аварии, и сейчас напомнившее груду грязных тряпок, края которых шевелились на ветру. Тварь была еще жива. Вывернутые наружу сломанные кости подрагивали, будто собака все еще пыталась встать. А, может, это был волк. Или какой-то местный мутант – в глазах затухал зеленый огонек, кожа вроде гладкая, почти лысая. Морда вытянутая, ближе к волчьей, но клыки длиннее и кривые, как у аллигатора.

Вокруг уродливого тела растеклась темная кровавая лужа, смешанная с размокшей глиной. Хлюпая сапогами, Вилы под контролем Гидеона, подошел к подранку и резким коротким взмахом всадил все четыре зубчика в тушку. Выдернул, крутанул вилы на девяносто градусов и ударил еще дважды.

После чего вмешался Гидеон. Достал из кармана небольшие кузнечные щипцы, воткнул их в пасть зверю и, слегка расшатав, выдернул самый большой клык. Повторил операцию и бросил два зуба в мешочек, протянутый Захаром.

Шикнул на меня, привлекая внимание и изобразив что-то в духе: «учись, студент», поднял руку с зажигалкой похожей на мою, только золотую. Щелкнул крышкой, запалив высокий (сантиметра на три) огонек ярко-фиолетового цвета, и поднес к телу мутанта.

Вспыхнуло будто угли в мангале под качественным розжигом. Плотное лилово-фиолетовое пламя взметнулось выше Гидеона и стало медленно опадать. Над трупом закрутился легкий смерч с алыми яркими всполохами, похожими на маленькие разряды молнии. В нос ударил запах полыни, что-то скрипучее прогудело в ушах.

Через несколько секунд пламя совсем спало, но прежде чем погаснуть, разделилось на три части и разлетелось между святошей, Захаром и мной. Будто лучик фонарика просветил. Ударил в грудь, проник под одежду, потом под кожу и растворился где-то у меня в солнечном сплетении или желудке.

По крайней мере, я так это ощутил. Как глоток ледяного пива в потный день, внизу живота растеклось что-то прохладное, свежее и очень приятное. Вместе с этим ударило и в голову, будто я энергетика долбанул. Напряжение отпустило, адреналиновый страх сменился на уверенность и, неожиданно, азарт. Плечи распрямились, мне даже показалось, что я подрос на пару сантиметров, как в высоту, так и в объеме бицепсов. Осиновый кол из увесистого стал казаться каким-то игрушечным.

Я посмотрел на мужиков. Захара чуть потряхивало, а Гидеон, наоборот, выпрямился, хрустнул шеей и улыбнулся. С него даже похмелье слетело. Только обделенный светом Вилы стоял какой-то грустный и поникший.

Хер знает, что это было, но мне понравилось. Забористая, однако, штука, дайте две.

Возможно, я сказал это вслух или очень громко подумал, но вселенная услышала. И как обычно все переврала.

На границе молочной пелены стали вспыхивать зеленые глаза. Одна пара, две… четыре. Низко идут, не больше метра в холке. Но в этом мире, похоже, на мелочь не играют – где-то дальше в тумане зажглась еще одна пара глаз уже на другой высоте. И я очень надеюсь, что это она просто залезла на крышу дома.

Глава 4

– Это баргесты из начальных деймосов, – Гидеон пошире расставил ноги, закрепляясь в липкой грязи, – Я их задержу, а вы прикрывайте и бейте. Матвей, бей их в грудину, надо сердце поразить.

– А, ну да, осиновый же кол…

– Ты как вообще?

– Норм, я в деле.

Крутанул, будто бейсбольную биту, кол в руке, и решил, что готов. Приход от поглощенного света еще действовал, а, может, это гены пробуждались, но страха не было. Я действительно, был готов. Мысли о реалити-шоу, разводе или инсценировке куда-то пропали, а вместо них пришло спокойствие.

Осиновый кол в сердце? Да, легко! Шишек в жопу напихать, как в том старом анекдоте? Да, пожалуйста! Я все равно не представляю, где у них сердце – там зубов столько, что кажется, будто это не звери, а ходячие челюсти.

Давайте, твари, подходите по одному, буду анатомию изучать. Мне начинал нравиться этот мир – простой и понятный. Перед тобой зло, а в руках бита. Вспомнить бы еще, что там рекомендуют в случае нападения животных. Или какие были мифы – баргесты в старом мире, насколько я помню, тоже были. У англичан вроде в мифологии.

Но вспомнить мне не дали. Гидеон стал крутиться от одной твари к другой и затянул какое-то протяжное песнопение на непонятном языке. Но пафоса в нем было, как в фильмах с припадочными экзорцистами. Скорее всего, латынь. Я слышал отдельные слова, типа: верде, драко, лукс, дукс, сатана… но в остальном этот церковный речитатив от меня ускользал.

А вот собачек аж приплюснуло. Они выгнули спины, прижав морды к земле, скалились и рычали, пуская зеленые слюни, но вперед не шли.

Первым у нас среагировал Вилы – подскочил к ближайшей и ударом снизу вверх подцепил ее на вилы. Прокрутил над головой и впечатал в землю в метре от меня, обдав грязными брызгами. Тварь дергалась, но он держал крепко, подставив под мой удар ее грудину и не давая перевернуться.

Я сделал шаг вперед, уверенно произнес единственное, что пришло в голову: «Аминь», прицелился и со всей дури вогнал кол в выпирающие ребра монстра. Даже перестарался чутка и упал на колени, вслед за колом. Хрустнула кость, послышался скрежет, когда кол зацепил вилы и воткнулся в землю. Баргест дернулся, взвизгнул и затих.

Голос священника дрогнул, может, слова в песне закончились, может, горло пересохло, но на пару секунд к монстрам вернулась способность двигаться. Справа мелькнул черный комок с оскаленной пастью, которая прыгнула в мою сторону. И в это же мгновение раздался выстрел, сотни горящих частичек вылетели из обреза Захара, поглотив прыгнувшую собаку прямо в воздухе. До меня тварь не долетела, дымящимся обмылком рухнув в грязь. Где ее тут же припечатали вилами.

Пока я поднялся и, наконец, вытащил застрявший кол, добивать было уже некого. Гидеон раскидал сразу двоих, орудуя серебряным крестом, из ножки которого торчало длинное лезвие. Весь покрытый грязью, кровью и зелеными ошметками, он стоял, оперевшись на колени, и пытался продышаться.

Не успел.

Из тумана выскочила очередная тварь – та самая, что должна была сидеть на крыше. Вот только крыша ей была не нужна. Метра полтора в высоту. Пасть такая, что можно арбузы, как орешки щелкать. В один прыжок она оказалась рядом с нами. Во второй прыжок, которому совсем чуть-чуть подправил траекторию новый выстрел Захара, она сбила с ног Гидеона, вытолкнув его из зоны видимости.

На след от зажигательного патрона она даже не обратила внимания, хотя часть задницы и хвост обуглились и светились красными точками горелой плоти. Оттуда шел дым и, смешиваясь с туманом, делая и без того резкие движения, смазанными и нечеткими.

Пока я все это осознавал, монстр успел разделаться с Вилами – мужику пропороли плечо и разодрали фуфайку на спине, когда он с воплями попытался убежать. На дороге остались только мы с Захаром.

Управляющий ковырялся с обрезом, пытаясь его перезарядить, и тварь решила, что я сейчас опасней. Зарычала, брызгая зеленой слюной, и бросилась на меня.

По рецепту вилочного друга я рванул в обратную сторону. Не хуже монстра в три, максимум четыре, прыжка добежал до «буханки» и вскарабкался на крышу. Присел, развернулся и уставился в огромные черные глаза.

Баргест стоял на задних лапах, а передние закинул поверх лобовухи и тянулся ко мне. Морда оказалась аккурат на одном уровне со мной. Пустые провалы глаз, наполненные зеленым призрачным огнем, внимательно меня изучали. Правая лапа, как кошачья, скребла по крыше, стараясь сгрести меня вниз.

Получив колом по лапе, тварь что-то смекнула и вдруг исчезла. Но лишь для того, чтобы появиться с боковой стороны «буханки». Сначала раздался удар, скрипнул прогнутый металл, и машину качнуло. А потом морда с верхушками лап появились опять, буквально в полуметре от меня.

Баргест больше не пытался меня достать и стал просто давить на «буханку». Уазик скрипел и шатался, и с каждым новым ударом амплитуда росла. Я чуть не свалился, распластавшись на крыше и стараясь отползти подальше от баргеста.

В тумане послышался новый речитатив Гидеона, сначала тихо, потом громче, затем громкий и резкий свист, на который тварь повернула голову.

Я не стал мешкать, перекатился по крыше и ткнул колом ей в глаз, сразу же пытаясь отползти. Псина зарычала, дернулась в мою сторону. Успела зацепить меня лапой за ботинок и потащила к себе.

Священник опять свистнул, и вместе со свистом раздался грохот выстрела, и куда-то по задним лапам баргесту прилетела серебряная вспышка. И вот тогда тварь проняло. Рык сменился на жалобный вой, но даже через этот ор я отчетливо слышал шипение. Будто кислота что-то разъедает, и запах, как от открытой крышки старой помойки.

Баргест продолжал меня тянуть вниз, оседая всем телом. И когда я уже навис над краем крыши, то смог извернуться и выставить перед собой осиновый кол.

Мы упали вместе. У твари отсутствовала одна лапа, края которой светились серебряным цветом, шипели и пузырились. Она пыталась встать, но никак не могла перевернуться со спины.

Я высвободил драный ботинок и откатился немного вбок со стороны раненого глаза. Понял, что она не видит меня. И тогда воткнул кол ровно под собачий локоть. Стал отползать и ногой вбил его глубже, а потом еще один раз. Остановился только когда увидел Гидеона, проткнувшего баргеста еще одним колом.

– Малой, ты как? – Гидеон устало прислонился к помятому боку «буханки», – Вставай, надо разрыв закрыть, пока новые не вылезли. Трофеи потом соберем.

– Сжечь ее не надо?

– Надо, но сначала разлом, – священник протянул мне руку и рывком поднял на ноги, – Слабоват ты, будто и не внук Гордея.

Разрыв, как местные называли, дыру в пространстве, из которой шел туман и лезли монстры, нашел Захар. Прямо в сарае той самой Марушкиной кузни, к которой мы ехали изначально. Небольшой, примерно метр в диаметре, неровный круг едва заметно мерцал, как бензиновая пленка на луже. Только стоял он вертикально прямо по центру помещения.

– Маленький еще, – довольно сказал Захар, – вовремя успели.

– А как та тварь тут пролезла? – по моим прикидкам баргест здесь даже лежа не протиснулся бы.

– Здесь уже отожраться успела. Не умничай, блин, жги давай, – подтолкнул меня Гидеон, – Пока расширяться не начало.

Я подошел ближе и вгляделся в радужные круги. Вроде прозрачное – видны бревна, а приглядишься и будто проваливаешься и видишь какие-то неровные силуэты и мечущиеся тени. Ладно, со своим коронным “аминь”, я щелкнул зажигалкой и аккуратно поднес пламя к краю разрыва.

Сначала ничего не происходило, радужные круги брызнули врассыпную, подальше от огня зажигалки. Сама пленка стала уплотняться, тени за ней сжались, превращаясь в нечто, похожее на когтистую лапу. Чернота стала увеличиваться, приближаясь, а потом пленка выгнулась, будто кто-то изнутри пытается ее прорвать.

Я почувствовал, как у меня по щеке стекает капелька пота. Кожа стала зудеть, но почесаться я не мог. Боялся отдернуть руку с зажигалкой и ни за что на свете не хотел выбрасывать осиновый кол из другой руки. Покосился на Гидеона, но он совершенно спокойно, насвистывая какой-то веселый мотивчик, уже где-то раздобыл бутыль местного самогона и как раз наполнял свою флягу.