Дар Небес

Тайрон пожал плечами.

– Да откуда мне было знать, кто на арену первым вывалится? Вообще с оружием сюда нельзя… типа.

– Типа! – передразнил Питер. – И теперь у меня типа дырка в животе.

– Настройщик все закрыл.

– А кровь? Несколько дней буду, как корова пьяная!

– Кто? – удивление сделало лицо Тайрона почти человеческим, и Питер невольно фыркнул – понятное дело, откуда сегу знать, что такое корова.

Несколько секунд они мерялись взглядами, а потом Питер с изумлением различил на маске злобного божества, заменявшей Тайрону лицо, виноватое выражение.

– Эм-м… ладно, пролетели, – буркнул он, глядя в сторону, – пожалуй, что ты и прав, так что… в общем… я отправлюсь с тобой.

13

Глаза Питера вылезли на лоб, а челюсть, напротив, отвалилась – он понимал, что выглядит по-дурацки и ничего не мог поделать.

– Куда это ты со мной отправишься?

– В Ясион, куда ж еще. – Тайрон раздраженно покачал ногой, как человек, вынужденный против желания взяться за скучное и бессмысленное дело. – Если этот болван не в Ясионе, то я – гребаная ящерица.

Голова у Питера шла кругом, но он мгновенно вспомнил, где слышал о Ясионе и от кого, и поспешно начал выбираться из кресла.

– Отлично, значит, Ясион… понятно. Ладно. Благодарить не буду, ты мне все-таки здорово подгадил. Помоги вернуться на пропускной пункт и больше ты меня не увидишь.

Он встал на ноги, однако Тайрон даже не пошевелился. Подперев рукой огромную голову, смотрел на Питера снизу вверх с прежним странным выражением во взгляде.

– Ну что еще? – Питер еле держался на ногах, голова кружилась от жажды, а еще предстояло идти пешком целый час по весьма, как выяснилось, опасной местности. Так что ему было совсем не до таинственности Тайрона. – Могу я в конце концов уйти? Чего так смотришь?

Сег осклабился.

– Да вот, много раз слышал, что влюбленным мозги отшибает напрочь, но всегда думал, что только мне, а оказывается, всем подряд, – он встал и навис над Питером, точно Наблюдательная Башня. – Кто там из вас кому давал – ты Полуликому или наоборот? Кто кого заразил своей безмозглостью?

Питер размахнулся и со всей силы врезал сегу кулаком в челюсть.

Кажется, врезал… потому что провалился в беспамятство, не успев понять, достиг ли удар цели.

Второе пробуждение понравилось Питеру одновременно и больше и меньше первого.

Больше, потому что, благодарение Всемогущему и настройщику, он чувствовал себя значительно лучше.

Хуже, потому что, открыв глаза, понял, что лежит на огромной кровати с балдахином глубокого бордового цвета, точно какая-то гаремная пленница – подобных историй он начитался еще в детстве, потихоньку таская книги из комнаты деда.

Резко вскочил, голова закружилась, и он чуть не рухнул прямо на Тайрона, стоявшего у кровати. Тот грубо отпихнул его, и Питер плюхнулся назад на постель, задыхаясь от злости и слабости.

– Выпусти меня сейчас же!

– Да кто бы тебя держал, – с досадой произнес Тайрон, – свалишься же по дороге.

– Не твое дело!

– Не мое, – согласился сег, – но ты ж сюда из Оморона притащился, а Ищейки спят и видят, как бы швалей прижать. Если выяснится, что ты был у нас, а на обратном пути сдох, неприятности гарантированы. И это уже мое дело. И еще…

– Что? – буркнул Питер, потирая грудь – Тайрон толкнул его довольно сильно.

Сег провел ладонью по бритой макушке – несложно было понять, от кого он подцепил этот жест.

– Такой цветочек, как ты, не доберется до Ясиона в одиночку. И уж тем более не найдет там Полуликого, чтоб его черти драли во все места… хотя скорее всего так и есть.

Питер с трудом поднялся и, шагнув вплотную к Тайрону, произнес сквозь зубы:

– Неужели ты и правда думаешь, что я позволю тебе отправиться со мной на поиски Фэлри? После всего, что ты ему сделал? И прекрати называть его Полуликим, он уже давно есть имя!

Тайрон тоже шагнул вперед, и Питер невольно задрал подбородок – сег был выше головы на две, это не пугало, но бесило страшно.

– Имя ничего не значит, – неожиданно произнес Тайрон, – главное, что здесь… и здесь, – он по очереди постучал согнутым пальцем по виску, потом по груди. – Ты тут прохлаждаешься только потому, что на арене не сдулся. Но кончай нести чушь, цветочек, – вдвойне нелепую, потому что даже если предположить, что Фэлри жив…

– Он жив! – сердито вставил Питер.

– Даже если так, – продолжал Тайрон с непривычным напором, – все эти годы он терпел страшные мучения – может, и сейчас терпит. А ты здесь ломаешься, как сухарь в тухлой воде, и отказываешься от помощи из-за того, что случилось десять лет назад! Тьфу! Противно смотреть на тебя!

Питер попятился, глядя на Тайрона с кислой миной. Он ни капли не верил сегу, однако приходилось признать, что в чем-то он прав.

Да, Питер знает – примерно – местоположение Ясиона и, пожалуй, сможет долететь до него на флаере, но на этом и все.

Как попасть в город? Где искать Фэлри? Он станет легкой добычей тамошних жителей еще до того, как разузнает хоть что-то об эр-лане, а Тайрон… в конце концов с ним будет безопасно. Идеальный телохранитель.

Доводы разума казались неоспоримыми, но в груди ворочалась тревога, терлась о сердце жесткими, как рыбья чешуя, боками.

Если они найдут Фэлри, что помешает Тайрону схватить его и увезти, оставив Питера в Ясионе? С другой стороны, если бы огромный сег как прежде сходил с ума по эр-лану, то давным-давно разыскал бы его.

Очевидно, сомнение настолько ярко отразилось в глазах Питера, что Тайрон усмехнулся.

– Боишься, что умыкну твоего красавца? Не переживай, всему приходит конец, и этому безумству тоже. Вы, насколько я знаю, тоже разбежались почти десять лет тому, и что? Я ж не спрашиваю, отчего вдруг твою задницу так припекло, что тебе вынь да положь Фэлри.

Питер сел обратно на кровать и потер руками лицо.

– Если всему пришел конец, тогда почему ты хочешь помочь мне? В чем твоя выгода?

Ему очень хотелось поверить Тайрону, но для этого тот должен был хоть слегка приоткрыться, в кои-то веки сказать что-то настоящее, искреннее. Но татуированное лицо сега оставалось непроницаемым.

– Ну… за мной вроде как должок, – наконец произнес он с крайней неохотой, – этот тип со своей железкой и впрямь не вовремя вылез. Я-то думал, тебе просто надают по ушам, отметелят так, что мама не узнает, если увидит. Ножик не входил в планы, это был, как это называется… фарс…

– Форс-мажор, – машинально поправил Питер и вздохнул так глубоко, как позволила тупая боль от только что залеченной раны, – ладно, уговорил. Летим вместе. Но если я увижу хоть намек, один намек на то, что ты хочешь…

– Ладно, ладно, – высокомерно бросил Тайрон и направился к двери, – если увидишь свой намек – стукни меня кулачком, пни по голени или что там вы, оморонские слабаки, делаете, когда вам что-то не по вкусу.

– Погоди, ты куда? – опешил Питер.

– Надо все подготовить. Ты что, думал, мы полетим в самое опасное место на планете вот так, как к себе домой? – рассердился Тайрон. – Лежи себе пока, силы восстанавливай. Я пришлю тебе хороший кусок мяса с кровью.

«Чьего мяса?» – хотел съязвить Питер, но дверь уже задвинулась за сегом, и он остался один.

В задумчивости прошелся по комнате и только на втором круге обратил внимание на ее убранство – а посмотреть тут было на что. Кровать с балдахином была не единственным эпатажным предметом обстановки, вся комната производила впечатление жилища подростка или великовозрастного гика. Огромный, в полстены гало-экран, куча статичных гало-изображений – в основном известных актрис в весьма откровенных нарядах.

Питер улыбнулся, в глубине души испытывая изрядное облегчение. Похоже, влечение к Фэлри и впрямь было только «безумством», раз уж Тайрона вполне себе привлекает противоположный пол.

По стенам, точно артефакты из Хранилищ в Тэрасе, были развешаны какие-то предметы причудливого вида и явно кустарного изготовления. Питер предположил, что это выигранные Тайроном награды. А вперемешку с ними висели… картины?

Да, невероятно, но это были картины – причем написанные одной рукой, не оставлявшей сомнения в авторстве.

Питер подошел поближе, чтобы как следует их рассмотреть. Никакого сюжета или фигур не просматривалось, но абстрактная мешанина цветов тем не менее производила сильное, волнующее впечатление. Одни изображения были нарисованы светящейся краской прямо на стене комнаты, другие явно являлись плодами морфо-творчества.

Последнее удивило Питера больше всего – обычно морферы оперировали объемными формами. Тайрон же создавал исключительно картины, заставляя морфо-основу растекаться по стене и застывать в плоском виде. Выглядело оригинально, местами коряво, и все же красиво и главное – необыкновенно эмоционально.

Питер переходил от картины к картине и, ровным счетом ничего не понимая в искусстве, все же видел, что в авторе погиб несомненный талант. Какой-то разрыв шаблона – Питер привык думать о Тайроне, как о безмозглом качке, животном, осмелившемся протянуть грязные лапы к Мелл Фэлри.

Но теперь он видел, что эти огромные грубые ручищи способны не только схватить и мертвой хваткой держать то, что приглянулось их владельцу. В безобразной, покрытой татуировками голове помимо примитивных чувств и желаний, были и другие, непростые и даже весьма интересные. Их, быть может, Питеру было не понять, однако он мог отдать им должное.

И тут он увидел последнюю картину.

Она висела в самом углу, наполовину скрытая другим, явно более новым морфо-творением. Ровный свет потолка оставлял нижнюю часть в тени, но это ее не портило, даже наоборот.

Питер слегка склонил голову набок и замер в молчаливом созерцании. В сердце вошла тупая игла, и оно забилось, затрепыхалось на ней, точно рыбка, попавшая на крючок.

Расплавленное золото текло по картине застывшими потоками. Лица, как такового, не просматривалось – лишь едва заметный абрис, намек, обещание, скрытое в сияющих волнах. То здесь, то там в них вплетались струи чисто-синего цвета. Хоть и гораздо более темные, казалось, они вот-вот вспыхнут, и кобальтовое пламя сожжет картину дотла – столько в них было силы, любви и жизни.

В горле у Питера пересохло. Он вдруг осознал, что завидует – завидует Тайрону!

Каким-то образом невежественный дикарь, грубый и тупой боец с арены сумел увидеть пламя, полыхавшее в груди Фэлри – глубоко внутри, под маской спокойствия и отстраненности. Он уловил страстную, огненную суть эр-лана и заключил ее в своей картине – а Питер ухитрился поссориться с Фэлри из-за того, что тот был слишком сдержан на людях. Да еще постоянно провоцировал эр-лана, пытаясь вытащить наружу то, что тот стремился нежно оберегать в своем сердце. Уж не поэтому ли он ушел? Только ли Тайрон повинен в том, что они отдалились друг от друга – точнее, так по-настоящему и не сблизились, хоть и спали в одной постели?

Боль терзала душу, но от правды не скроешься – в чем-то Тайрон понимал Фэлри куда лучше, чем Дар Небес, которому эр-лан отдал свое сердце.

Питер медленно отступил назад, не отрывая взгляда от картины. И внезапно сквозь горькую обиду на Фэлри и злость на Тайрона в его душе пробилось какое-то новое чувство.

– Я все верну… – хрипло произнес он и тут же поправился: – Нет, не так. Прошлого не вернешь, и ничто уже не будет, как раньше. Но я и не хочу, чтобы было, как раньше. Теперь я знаю наверняка, что хочу найти тебя… и полюбить заново. Если только Всемогущий позволит, я бы хотел любить настоящего тебя, а не золотоволосое божество из моих грез. Узнать твою смелость и доброту, твою боль и твое отчаяние, твой ум и твою глупость. Любить тебя… во всем твоем потрясающем несовершенстве. И быть любимым тобой.

Питер склонил голову и, словно принося клятву, скрестил руки на груди. Положил ладони на плечи, провел пальцами по тонким бороздкам, испещрившим спину.

– Я приду.

Всю ночь он провел, лежа одетым на постели, не спуская глаз с картины.

А на следующее утро они с Тайроном вылетели в Ясион.

14

Питер предполагал, что они отправятся в путь на его фларе и был изумлен, когда вошел вслед за Тайроном в просторный ангар, сквозь частично выбитые окна которого струился бледный свет раннего осеннего утра.

– Зацени! – Тайрон с гордостью продемонстрировал кислотно-зеленый флаер – размерами он лишь слегка уступал трехмачтовому судну забарьерной постройки.

У Питера аж во рту стало кисло от лаймового цвета, но он заметил только:

– Почему бы не взять мой? Он прямо за пропускным пунктом, в паре шагов.

– Предлагаешь мне три дня лететь, сложившись вдвое, точно использованная бутылка? – фыркнул Тайрон. – К тому же чтобы добраться до твоего флаера, придется выйти из Трущоб, а это всегда лишний напряг. Париться неохота.

Питер только головой покачал.

– Я смотрю, слухи о том, что Трущобы – гиблое место, сильно преувеличены. Заходи и выходи, кто хочешь.

– Э нет, совсем не «кто хочешь»! – возразил Тайрон, залезая во флаер. Он сменил свой комбинезон с нашивками на стандартную сегийскую одежду, что пробуждало массу не слишком приятных воспоминаний. – Я могу. Ну, может, еще пара-тройка отморозков тоже может. Да только смысл выходить? Как говорится, нас и здесь неплохо кормят!

Сег пошарил под сиденьями и вышвырнул из флаера с десяток сосудов из-под спиртного, какие-то тряпки, подозрительно смахивающие на нижнее белье (хвала Всемогущему, не Тайрона), и парочку недоделанных морфо-заготовок. Одна из них грохнула и разбилась вдребезги прямо у ног Питера – тот едва успел отскочить.

– Гляди в оба, цветочек, – Тайрон устроился на сиденье и махнул рукой, – залезай!

– Мы прямо так и полетим? – усомнился Питер. – Может, взять, не знаю… какой-то провизии? Оружие?

– Да ты галовида пересмотрел, – ухмыльнулся Тайрон, – мы чего, в джунгли Амазонки, что ли, собрались? Может, мачете еще прихватить?

– Ты сам сказал, что в Ясионе опасно. Что надо подготовиться.

– Опасно. Даже очень – если бы ты летел один, – Тайрон активировал защитный купол и, заложив ручищи за голову, лениво наблюдал, как поднимается дверь ангара, – тут тебе и мачете бы не помогло. К счастью, у тебя есть кое-что получше – я.

Тут сег осклабился, обнажив зубы, напоминающие клавиши рояля. Питер фыркнул и отвернулся. Он старательно изображал равнодушие, но когда флаер, миновав двери ангара, стрелой взмыл в розовато-серое рассветное небо, внутри все сжалось от сладкого предвкушения.

Фэлри, я иду к тебе. И что бы там ни говорил Лэнгилл, найду тебя и заключу в объятия. Не отступлюсь, пока не найду.

– Кстати, будь готов к тому, что с первого захода мы его не отыщем, – Тайрон словно прочитал его мысли, – возможно, придется подергать за кое-какие ниточки. Дело это не быстрое, а тамошний народ спешить не любит. Считает, спешка жизнь укорачивает.

Это верно, подумал Питер, да только боль разлуки укоротит ее еще вернее.

Транспортной сети здесь не было, и флаер быстро набрал высоту. Внизу мелькнули и пропали коробочки Трущоб, потянулись знакомые леса. Питер понял, что они пролетят над бывшей «забарьерной» территорией, и сердце горестно сжалось.

Как долго привыкаешь к потере своего мира? К тому, что ты не просто оставил его и теперь живешь в другом месте, а он где-то там существует без тебя. Нет, он просто исчез.

Растворился, как сон – как и большинство людей, разделявших его с Питером. После смерти отца он остался последним из тех, кто когда-то родился и жил за Барьером. Возможно, из-за примеси сегийской крови на него лучше действовал настройщик – хотя отцу это не помогло. Продолжительность жизни сега в среднем сто лет, а отец, как и большинство переживших «барьерную смерть», не дотянул даже до семидесяти…

Если с Фэлри все сложится, максимум, что им отпущено – еще лет тридцать, в лучшем случае сорок. А может, и меньше – пережитое во время разрушения Барьера чудовищное нервное напряжение сказалось на здоровье Питера.

Он стиснул зубы и уставился в наливающееся голубизной небо с клочьями белых облаков. Точно башни из белого дыма или из ваты, они отбрасывали причудливые тени на темно-зеленую, бархатную землю.

Прошлого не вернешь, так что лучше не смотреть вниз, на руины своего мира.

Питер резко повернулся к Тайрону.