Дар Небес

– Э, нет. Одежда, которую кто-то носил, все ж таки, от человека… редко они попадаются, челове… ну, люди, то есть. В основном всякая мразь, которую туда, в Трущобы вышвыривают, и дело с концом. А ты не просто ч… человек – у тебя есть цель. Молодец, в общем. Давай сюда шмотки, и я вызываю парнишку.

Питер пожал плечами.

– Ладно. Принеси комплект из твоих запасов, я переоденусь и…

– Э, нет, – еще одно движение пальца с изгрызенным ногтем, и Питеру страшно захотелось схватить держурного за шиворот и как следует встряхнуть, – менямся. Ты мне свою одежду даешь… а мою надеваешь. Только так.

На миг Питер подумал о светлой, уютной гостиной, о Хайлиане, сидящим с гало-экраном на кремовом морфо-диване, о своей спальне с мерцающим звездами потолком.

Вернуться, вернуться, найти настройщика достаточно храброго или жадного до денег, очистить память и спокойно жить с Хайлианом, который ждет его.

«Он считает себя замаранным. Грязным. Недостойным своего Дара Небес», – прошептал голос Лэнгилла где-то в глубине сознания, и Питер решительно потянул с себя куртку.

В конце концов, такую замаранность стерпеть куда легче, чем ту, что перенес Фэлри.

10

«Парнишкой» оказался здоровенный битюг под два метра ростом, румяный, русоволосый и мрачный, как туча. Татуировок бойца у него не было, значит, просто уродился таким огромным – впрочем, размерами и мощью он все равно уступал Тайрону. Одет в комбинезон цвета хаки, как и все в Трущобах – но, в отличие от одежды дежурного, чистый и с множеством разноцветных нашивок, то ли указывающих на статус, то ли просто наляпанных для красоты.

Дежурный открыл проход в прозрачной стене и сделал Питеру ручкой. Тот вышел, стараясь не обращать внимания на вонь, исходящую от старой куртки и штанов – тунику и нижнее белье дежурный милостиво позволил оставить.

– Смотри там в оба! От парнишки не отходи ни на шаг! – крикнул он напоследок, и прозрачная дверь закрылась, слившись со стеной в неразличимое целое.

Питер вышел из пропускного пункта вслед за своим провожатым, и на миг прикрыл глаза – таким ярким показался пасмурный день после полумрака в «кубе». Когда они шли через Трущобы с Фэлри, было темно, и он почти не смотрел по сторонам, сосредоточившись на эр-лане.

Теперь же Трущобы предстали перед ним во всей своей красе – или, правильнее сказать, во всем безобразии?

Многоэтажные серые коробки зданий, казалось, были расставлены как попало, многие окна выбиты, другие наглухо закрыты досками или бумагой. Между зданиями громоздились кучи мусора – похоже, значительную их часть составляли предметы, выкинутые из окон. Они густо поросли травой и молодыми деревьями, а между ними вились узкие тропинки, и кучи представлялись Питеру холмами, а дома – цепью гор. Все это тонуло, плыло, колыхалось в тумане, густом, желтовато-белым, как гной.

Здания казались заброшенными, однако провожатый Питера двигался крайне осторожно, постоянно оглядывался и держал наготове блестящую стальную трубку с парой переключателей посередине.

Питер впервые видел так близко оружие Оморона – точнее, оружие Трущоб. В самом Омороне оно было запрещено под страхом изгнания, и в систему постоянно вводились алгоритмы для отслеживания новых видов оружия, которое изобреталось с завидным постоянством. Существовало даже что-то вроде музея, где ценители собрали огромную коллекцию кустарно созданных предметов для уничтожения себе подобных.

«Парнишка» не удостоил Питера ни единым словом, тот тоже предпочел помалкивать. Тишину то и дело нарушали какие-то далекие вопли, странный, нечеловеческий хохот, иногда грохот от падения чего-то тяжелого и чего-то бьющегося. Но на тропинке было тихо – лишь на молодых деревцах и чахлых кустиках шелестела сухая, недоопавшая листва, и это до боли напомнило Питеру самый обычный лес, бок о бок с которым он вырос.

Испытанный им в следующую секунду шок можно было сравнить разве что с арбалетной стрелой, попавшей прямо в глаз.

Нечто темное, растопыренное, с визгом прыгнуло с вершины одной из мусорных куч и повисло на загривке у провожатого Питера. И в следующую секунду все кучи ожили, словно каждая обзавелась собственным темным духом – деревенские верили, что такие духи обитают в деревьях и хранят покой леса.

Вокруг завыли, заверещали, в Питера и его проводника полетели камни и комья грязи. Какой-то осколок пребольно ударил в плечо, Питер пошатнулся – и камень просвистел в том месте, где только что была его голова.

И тут все кончилось, так же быстро, как и началось.

Спутник Питера схватил повисшее на нем существо за загривок и одним движением зашвырнул в ближайшие кусты. Звонко щелкнул переключатель, крепкая рука легла на затылок и бесцеремонно надавила, заставив Питера буквально сложиться пополам. От низкого, гудящего звука неприятно зазудело в ушах, пронесся легкий ветерок, когда огромное тело совершило полный оборот на триста шестьдесят градусов… и крики смолкли, как по волшебству.

– Пошли, – буркнул «парнишка», – шевелись давай.

Он по-прежнему держал серебристую трубку наготове. Питер выпрямился.

Мусорные кучи вокруг дымились, распространяя едкую вонь, деревья и кусты валялись на тропинке, словно срезанные невидимым гигантским ножом. Послышалось слабое бульканье, будто кто-то полоскал горло, потом все смолкло – лишь ветер посвистывал в пустых проемах окон.

Питер двинулся вперед по тропе, плохо понимая, что же случилось. И вдруг запнулся обо что-то, что его спутник просто перешагнул, точно попавшийся на дороге камень, и пошел себе дальше.

А вот Питер не в силах был сделать и шага.

На земле валялись две половины человеческого тела, аккуратно рассеченные тем же невидимым лезвием, которое подсекло кусты и деревья. Верхняя часть хилого торса с руками и головой лежала прямо перед Питером, остальное туловище – чуть в стороне. Срезы дымились, сладко пахло паленым мясом. Грязные, короткие волосы на голове трупа стояли торчком, в остановившихся глазах застыла ярость – смерть настигла их обладателя так быстро, что он не успел ничего понять.

Ребенок, вдруг понял онемевший от ужаса Питер, это же ребенок, не старше семи лет… значит, и все остальные…

– Да шевели ты задницей! – рявкнул его проводник, уже ушедший вперед. – Или будешь любоваться, пока другие не подоспеют?

Питер с содроганием переступил через ужасные останки. Ноги ослабели, колени словно стали мягкими и сгибались, как попало.

Дети, откуда здесь так много детей? Ведь дроны-разведчики настроены забирать всех, кто младше семнадцати лет… значит, система дает сбой, она совсем не так эффективна, как они думают, швали как-то наловчились обходить ее, прятаться от дронов. Когда он вернется, нужно сразу же обсудить это с Шан и остальными…

Тут Питер вспомнил, что не собирался возвращаться, и судьба трущобных детей больше его никак не касается. Увидит ли он снова Хайлиана, Инзу, Шан?

Но он уже зашел слишком далеко и не мог повернуть назад, даже если бы захотел.

Они шли еще около получаса, пробираясь от дома к дому. Пару раз у Питера возникало четкое ощущение, что за ними следят, но, видимо взрослые швали соображали получше и не приближались к человеку с серебристой трубкой в руках.

Почему-то Питеру казалось, что место, где проходят бои, должно выглядеть внушительно – возможно, повлияли рассказы отца о Ла Гаре, огромной арене для поединков, где ему как-то не посчастливилось выступать и откуда он еле ушел живым4. Но он был разочарован – в какой-то момент они просто резко свернули и прошли между заросших куч к такой же, как и все остальные, уродливой серой коробке с окнами.

«Парнишка» несколько раз постучал условным стуком – и дверь распахнулась. Совершенно обыкновенная дверь на петлях, к каким Питер привык с детства – похоже, в Трущобах высокие технологии Оморона не применялись. Оно и понятно – кто тут будет чинить механизм автоматической двери, если она сломается?

Они очутились в низком сером коридоре со светящейся полосой на потолке. Какая-то энергия здесь была, но от холода и сырости бросало в дрожь. Похоже Трущобы излучали слишком мало тепла и времена года здесь сменялись по всем правилам.

Как они живут здесь зимой, ужаснулся Питер, следуя за своим провожатым и человеком, который им открыл. Коридор оказался коротким, охранник распахнул следующую дверь с почтительным поклоном, и тут же закрыл за их спинами.

Перед Питером открылся огромный зал – вся коробка здания оказалась полой, выгрызенной, как гусеница выедает изнутри бутон цветка. Пространство от пола и до самой крыши разделялось на уровни сетчатыми металлическими перекрытиями, на них громоздилось множество клеток, больших и поменьше. Узкие, ржавые лестницы вели вверх, на хлипкие мостки. Источники света находились где-то настолько высоко, что их отблеск почти не достигал пола, все окна были плотно забиты или замурованы.

И нигде ни души – только удушливый запах застарелого пота свидетельствовал о том, что это место часто посещает много людей.

Провожатый Питера резко развернулся и углубился в один из проходов между клетками.

– Жди здесь, – велел он, когда Питер двинулся за ним, – ты же хотел смотреть бои?

– Э… ну да.

– Вот и жди. Бои вечером начнутся, – с этими словами «парнишка» открыл неприметную дверь, захлопнул ее за собой – и был таков.

«А раньше нельзя было сказать…» – слова замерли у Питера на языке.

Ну понятно, трущобный юмор. Почему бы не заставить красавчика из Оморона подождать несколько часов в пустом, выстуженном здании и посмотреть, как он будет слоняться из угла в угол. В том, что за ним наблюдают, у Питера сомнений не было.

Но в конце-то концов!

Ему нет дела до их обычаев, шуточек и боев – ему нужен Тайрон!

– Эй! – крикнул он на пробу – эхо зазвенело в бесчисленных металлических конструкциях. – Отведите меня к Тайрону!

Ни ответа, ни привета. Ну и ладно.

Питер решительно двинулся вперед, в центр зала. Здесь располагалась, похоже, самая крупная арена – огороженная крупной сеткой площадка, размером примерно с гостиную в апартаментах Питера.

«В бывших апартаментах», – поправил он себя и обогнул арену с правой стороны. Шаги звучно отдавались где-то вверху, но больше – ни звука, ни движения. Черные тени угрожающе съежились в углах и проходах между клетками, но Питер опасался не нападения, а возможности проплутать в этом лабиринте до самого вечера.

Он походил взад-вперед, не удаляясь от центральной арены. Наконец остановился, пристально ее разглядывая.

Интересно, что чувствовал отец, сражаясь в Ла Гаре, самой крупной арене города работорговцев? В юности Питер дрался неоднократно, но это были обычные мальчишеские потасовки. Чтобы вот так, в центре внимания, когда вокруг сотни людей орут и делают ставки… ощущение, должно быть, не из приятных.

Он поднялся по ступенькам на небольшое возвышение и толкнул сетчатую дверь, ведущую на арену. Осветительный шар, слепо помаргивая, выхватывал ее из полумрака, оставляя все остальное пространство в тени. Питер вышел на середину арены, взглянул вверх – потолок исчезал за пересечениями бесчисленных металлических мостков.

Интересно, а сам Тайрон здесь дрался? При его данных швалям ничего не оставалось, как поднять лапки кверху…

Не успел он закончить эту мысль, как сетчатая дверь шевельнулась… и вдруг с грохотом захлопнулась, пискнул электронный замок, на который Питер даже не обратил внимания.

– Эй! – он бросился к двери и подергал ее. – Эй, а ну прекратите! Выпустите меня!

Тишина, покой и жуть.

– А ну открывай! – рявкнул Питер, вне себя от злости. Со всей силы вмазал кулаком по сетке, она содрогнулась, но, естественно, не поддалась. – Мне нужно поговорить с Тайроном, отведите меня к нему, и я исчезну так же, как появился, больше не буду мозолить вам глаза.

Ни звука, ни движения.

Конечно, они сидят где-то в комнате с гало-экраном и потешаются над ним. Эта мысль отрезвила Питера – не стоит давать придуркам повод позабавиться еще сильнее. Все еще кипя от негодования, он заставил себя сесть на пол, прислонился спиной к сетке.

«Как я докатился до такого? Сижу в Трущобах в проклятой Темным клетке. Сейчас еще и народ начнет собираться, можно представить, как им понравится такое зрелище. Почему, ну почему я не остался с Хайлианом?»

«Потому что он бросил тебя, – очень кстати заметил внутренний голос. – А еще – потому что ты поклялся найти Фэлри и сделать ради этого все, что угодно».

«Я поклялся, да, ты уверен? Что-то не припомню. И прямо вот все, что угодно, я так и сказал?».

«Слабак».

Питер тяжело вздохнул, уперся скрещенными руками в колени и положил на них голову. Теперь оставалось только ждать.

11

Тишина зала странным образом успокоила Питера, к запаху он притерпелся. Время тащилось, как червяк по камню после дождя, потом что-то грохнуло, и в дальнем конце зала зазвучали голоса.

Питер тут же вскочил на ноги.

– Эй, выпустите меня отсюда!

Голоса приближались, не прерывая разговора, как будто вопли пленника были всего лишь незначительной помехой. Из полумрака показались крупные тени, одна из которых вскоре приобрела знакомые очертания – это был провожатый Питера. А рядом с ним, гигантский силуэт, выше его почти на голову – это…

Питер хотел снова крикнуть, но слова застряли в горле.

Тайрон был колоссален. Питер запомнил его не в лучшей форме – расплывшимся, с брюшком. Представлялось, что за прошедшие годы он опустится еще больше, особенно учитывая, куда его запихнули.

И вот теперь перед ареной стоял и, чуть прищурившись, смотрел на Питера прежний Тайрон, каким он увидел его в Наблюдательной Башне. Плечи – как корма грузового флаера, ноги – как стволы деревьев, а торс настолько мощный, что сег вновь, как и в первый раз, напомнил Питеру быка, вставшего на дыбы. Синие татуировки густо покрывали смуглый, бритый череп и лицо с мощной челюстью, так что его выражение было сложно разобрать.

На Тайроне красовался точно такой же комбинезон цвета хаки, как и на всех обитателях Трущоб, покрытый нашивками буквально с ног до головы. Питер уже понял, что нашивки – знаки выдающегося бойца, и все же невольно усмехнулся.

– Чего лыбишься? – поинтересовался Тайрон, приближаясь к сетке.

– Да так… – Питер понимал всю шаткость своего положения, но удержаться не мог, – слушай, а на заднице у тебя тоже есть нашивка? Дашь посмотреть?

– Побеспокойся лучше о собственной заднице, – меланхолично заметил огромный сег и пошел вокруг арены, – через пару часов начнутся бои, и ей не поздоровится. Зачем ты сюда притащился?

Внутри у Питера все похолодело, но он решил пойти ва-банк.

– Фэлри где-то за пределами Оморона. Слышал, ты можешь помочь его найти.

Тайрон, казалось, потерял к нему интерес и уже собирался уходить, но при имени Фэлри замер на месте.

– Интересно, что за птичка тебе про это напела, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Питер подошел к ограждению арены.

– Так ты поможешь?

– С какой стати? – Тайрон развернулся, стоя на границе света и тени, и сложил огромные ручищи на груди. – Ты, когда сюда лез, что себе думал? Небось, что Фэлри у меня тут в клетке дерется или еще что похлеще?

Лицо сега скрывала тень, но, казалось, он усмехается. Вдруг он небрежно махнул рукой куда-то в темноту – тихо пискнул замок, и дверь на арену распахнулась настежь. Тайрон сделал насмешливый пригласительный жест.

– Беги домой, оморонский цветочек. Ты там, я слышал, неплохо устроился, пока кое-кто другой проходил через ад.

Питер не понял, говорил Тайрон о себе или о Фэлри, но по спине побежали мурашки от этих слов. Хотелось крикнуть: «Да что ты знаешь?! Я тоже прошел через ад, может, похлеще твоего!»

Но он лишь принужденно усмехнулся и промолчал.

И остался на месте.

– Ты что, напустил лужу и приклеился к ней со страху? – язвительно осведомился Тайрон.

Во рту у Питера пересохло, но он вдруг сказал то, что его самого удивило:

– Если я продержусь против твоего бойца – ты поможешь найти Фэлри?

Тайрон издал странный горловой звук, а потом захохотал так, что эхо загремело под потолком зала. Смеялся с таким откровенным удовольствием, что было ясно – нечасто ему выпадает возможность повеселиться.

– Да ты и двух минут не продержишься, цветочек! – отсмеявшись, небрежно бросил он.