Помоги проекту - поделись книгой:
– Мне? И кто же?
Мысли Анфисы все еще были заняты Александром и его странным поведением, и она изо всех сил старалась вытянуть шею, чтобы рассмотреть поверх голов сидящих за столом, к кому именно он направился.
– Не могу знать. Госпожа не пожелала представиться.
Анфиса нехотя, но уже куда более заинтересовано, чем секунду до этого, протянула руку к конверту, надеясь прочесть на нем имя таинственной отправительницы. Однако, единственная надпись гласила: «Дорогая, ваш спутник еще более выгодная партия, чем вы смеете думать. Не показывайте ему этого письма, уверена, вы знаете, как вам следует поступить». Разобрав послание, Анфиса самым неподобающим образом схватила за рукав лакея, который уже подумал, что миссия его выполнена и был готов ретироваться. Такое странное поведение тут же привлекло внимание Агафьи, которая, не стесняясь, начала откровенно подслушивать разговор Анфисы с лакеем.
– И что же, эта дама не пожелала назвать своего имени. Но, быть может, она еще в зале?
– Никак нет.
– А как она выглядела?
Анфиса видела краем глаза, что Агафья пристально наблюдает, но отпустить лакея не могла. Происходящее казалось девушке до крайности странным, а надпись на конверте просто неприличной.
– Не молода. Одета в черное, а может, просто очень темное платье. Вероятно, в трауре.
– И что, любезный, ранее ты ее в этом доме не видел?
– Никак нет-с.
Анфиса судорожно стала осматривать гостей за столом, надеясь, что одна из дам подойдет под описание, но на празднике, как этого и стоило ожидать, дам в трауре не было.
Тут голос подала Агафья:
– Полагаю, это была мадам Ла Флер – провидица с Итальянской. Я видела ее мельком в передней, одета она была, как впрочем и всегда, в черное. Признаться, я надеялась, что ее выступление станет центральным событием сегодняшнего вечера, но госпожа Кайсарова решила всех звать к столу…
Пожалуй, впервые Анфиса была благодарна Агафье и хотела было распросить ее про таинственную мадам подробнее, но в разговор очень некстати вторглась госпожа Зверева. Женщина была возмущена одним лишь фактом, что ее дочь знает имя какой-то там уличной гадалки и, более того, предвкушает личное знакомство с ней. По мнению министерской супруги, подобные представления не что иное, как демонстрация низкого вкуса, и такая уважающая себя дама, как госпожа Кайсарова, никогда бы не опустилась до подобного низкопробного представления. Кайсарова, которая сидела недалеко от матери Агафьи, заметно побледнела при этих словах, но тут же поспешила заверить, что никакой мадам Ла Флер в программе вечера не было, и молодая барышня, должно быть, просто обозналась.
Агафья тем временем покраснела до корней волос, но не посмела возразить матери. Скрипя зубами, она признала, что, должно быть, и вправду ошиблась, после чего до самого конца ужина не произнесла более ни слова. Чтобы хоть немного сгладить возникшую неловкость и более не возвращаться к неудобной теме, Анфиса спрятала письмо в рукав платья, решив, что она ничего не потеряет, если прочтет послание в более спокойной обстановке.
Спустя пару минут вернулся Александр. Свое отсутствие он объяснил появлением в зале одного из Кайсаровских управляющих, с которым ему нужно было лично переговорить, чтобы поставки товара на склады Еремеева начались как можно скорее. Про себя Анфиса отметила, что Александр отлучился именно в тот момент, когда ей передали письмо, но посчитала, что это обстоятельство могло с равной вероятностью оказаться как частью какого-то хитроумного плана, так и обычным совпадением. О письме она решила пока управляющему не сообщать, чтобы не поднимать вновь тему с предсказательницей, от которой, как она уже успела заметить, всем присутсвующим становилось неловко.
Оставшаяся часть вечера прошла изумительно, особенно после того, как семейство Зверевых покинуло ужин в числе первых. В зал были возвращены музыканты, а когда гости достаточно разомлели от вина, хозяин дома вдруг решил изменить программу и закружил свою уже немолодую супругу в вальсе. Гости поддержали данное начинание, столы были раздвинуты, и вот уже несколько пар скользили по паркету.
Александр смотрел на танцующих неодобрительно, но стоило какому-то молодому человеку начать приближаться к Анфисе через весь зал с явным намерением пригласить ее, как управляющий сам обратился к своей спутнице с аналогичным предложением. Анфиса была невероятно удивлена и взволнована. Танцевать ей действительно хотелось, и она с радостью приняла приглашение. Заиграли польку. Стоило только Анфисе положить свою руку на галантно предложенную руку Александра, мысли о загадочном конверте, Татьяне и таинственной мадам моментально вылетели из головы. С поразительной ясностью девушка осознала, что находит общество управляющего невероятно приятным, а сам Александр всего лишь за месяц знакомства стал для нее совершенно особенным человеком.
– К чему такие жертвы, Александр Иванович? Я же вижу, как вы устали… – произнесены эти слова были без тени кокетства, но отчего-то бойкая в обычное время Анфиса неожиданно смутилась и не сразу смогла поднять на Александра глаза.
– Именно поэтому. Хватит с меня и Яна Якубовича!
***
Уже сидя в коляске и возвращаясь с вечера домой, Анфиса то и дело ловила себя на мысли, что присутствие управляющего не оставляет ее равнодушной. Одно лишь предположение, что Александр испытывает к ней определенного рода симпатию, будоражило воображение неискушенной девушки. Собравшись с силами, она наконец задала вопрос, мучавший ее с дня разговора на кухне, произнося слова как можно быстрее, не давая себе тем самым возможности остановиться на полуслове:
– Александр Иванович, возможно, это не мое дело, но сегодня мне показалось, что я могу, точнее, даже должна спросить именно у вас… о ваших отношениях с Татьяной Петровной. Видите ли, Глафира Матвеевна как-то обмолвилась, что между вами были определенные договоренности. Скажите, вы ухаживали за Татьяной?
Александр не спешил с ответом, он явно устал за вечер. Отодвинувшись от Анфисы, он откинулся на подушку сиденья, отчего выражение лица его было практически невозможно рассмотреть в темноте коляски из-за поднятого верха.
– В день, когда Таня пропала, мы должны были назначить день венчания, на этом настаивал Петр Иванович.
Анфиса даже не ожидала, каким ударом для нее обернутся эти слова. Задавая свой неуклюжий вопрос, она отчаянно верила в то, что экономка преувеличивает серьезность отношений между управляющим и пропавшей Татьяной, ведь буквально полчаса назад, в танце, Александр явно дал понять, что она ему небезразлична. Как человек, такой серьезный и рассудительный, мог вести себя настолько легкомысленно?! Как мог он так быстро забыть оневесте, с которой чуть более месяца назад собирался идти под венец?
Чужим, совершенно отстраненным голосом Анфиса снова спросила:
– И вы находите ваше сегодняшнее поведение достойным?
Из глубины коляски раздался тяжелый выдох, Александр с усилием сдавил переносицу большим и указательным пальцами, но из-за темноты Анфиса не могла этого видеть:
– Полагаю, под «моим поведением» вы имеете в виду один-единственный танец сегодня вечером? В таком случае, да, я полагаю, что в моем поведении не было ничего недостойного…
Не успели лошади остановиться у дверей дома Еремеева, как Анфиса уже поднялась со своего сиденья и выпрыгнула на блестящую от дождя мостовую. Находиться рядом с Александром она более не могла ни минуты. Прекрасный, казалось бы, вечер был окончательно испорчен. Взлетая по ступеням к себе в комнату, Анфиса продолжала ругать себя за наивность. Как она только могла повести себя настолько глупо и легкомысленно? Девушка винила во всем закрытую систему образования Смольного, лишившую ее возможности научиться хоть сколько-нибудь разбираться в мотивах и поведении молодых людей.
Уже сидя на кровати, отчаянно пытаясь выравнять дыхание и успокоить сердцебиение, Анфиса дала слово свести к минимуму всякое общение с управляющим и не строить в отношении него никаких иллюзий. Снимая свое новое платье, которое более не казалось ей таким уж неотразимым, девушка вспомнила о загадочном послании. Маленький конверт сам напомнил о себе, выскользнув из рукава платья и плавно спланировав прямо под ноги.
В новых обстоятельствах надпись на конверте про избранника показалась ей особенно нелепой, и Анфиса чуть ли не со злобой вскрыла конверт. Внутри ее ждало небольшое письмо, написанное уже знакомым почерком, который выдавал крайнюю степень неуровновешенности покойной Еремеевой:
Глава 8. Таинственная мадам де Ла Флер
Сказать, что полученное на ужине у Кайсаровых послание взволновало Анфису, было ничего не сказать.
В том, что в письме говорилась правда, и Еремеев действительно приходился Александру родным отцом, у самой Анфисы не было ни малейшего сомнения. Любому человеку, не обделенному зрением, было бы достаточно одного взгляда на мужчин, чтобы заподозрить родство между ними. Причины, по которым Еремеев проявлял такое участие к судьбе Александра и почему стремился устроить его будущее, прояснились.
Однако, как же гадалка с Итальянской могла узнать о тайне рождения Александра и почему пожелала передать письмо именно Анфисе? А также знает ли сам Александр о том, что является сыном Еремеева и, быть может, все это время был влюблен в свою единокровную сестру!?
Вопросы множились в голове Анфисы с невероятной скоростью. И, пожалуй, единственное, что девушка теперь знала наверняка, было то, что она уже не сможет отказаться от своего расследования. По какой-то неведомой причине Анфиса испытывала острую необходимость разобраться в исчезновении Татьяны. А заодно и пролить свет на обстоятельства смерти Еремеевой, которые выглядели все более и более загадочными в свете последних событий. Ведь покойная, судя по письму, предчувствовала скорую гибель и сожалела, что уже ничем не сможет помочь дочери.
Для Анфисы было очевидно, что многие из мучавших ее вопросов следует задать таинственной мадам де Ла Флер, а потому она решила при первой же возможности отправиться на поиски магического салона. Однако, сделать это удалось только спустя неделю. Няня Сонечка приболела, а потому к урокам Анфисы с сестрами Катей и Лизой добавились заботы о малолетнем Ванечке. Купец, обрадованный новостями о возобновлении поставок с предприятий Кайсарова, отправился объезжать свои склады, намереваясь доехать даже до Казани. Александр же все время пропадал в торговом доме, не возвращась домой более даже к обеду и ужину, а потому единственной компанией Анфисе на целую неделю стали дети.
Анфиса уверяла себя в том, что она даже рада отсутствию Александра. После их невразумительного разговора в коляске она не могла смотреть в глаза управляющему, не то что заговорить с ним. Анфиса была уверена, что выставила себя легкомысленной и до крайности наивной особой, способной увлечься молодым человеком из-за одного только танца и пары проходных комплиментов. И как бы ей не хотелось обсудить с управляющим полученное на вечере у Кайсаровых письмо, она смогла себя убедить, что делать это сейчас совсем необязательно.
Но вот, спустя неделю, Соня пошла на поправку, и Анфиса смогла наконец оставить детей с няней. Найти магический салон де Ла Флер оказалось совсем несложно – очередь из жаждущих внимания мадам начиналась от самого Невского проспекта! Выстроившись в линию стояли люди самого разного толка: от хорошо одетых господ до башмачников и уличных торговцев. Хотя последние, возможно, занимали место лишь только для того, чтобы потом продать его какому-нибудь городскому щеголю, ведь цены в заведении мадам были едва ли им по карману.
Пройдя вдоль длинной цепочки из людей, понимая, что времени на то, чтобы отстоять положенное у нее нет, Анфиса подошла ко входу, где грозного вида и размеров тетка внимательно следила, чтобы никто не посмел проскользнуть в дверь без очереди. Подле тетки прямо на мостовой стояла вывеска, где чудаковатым почерком с закорючками был расписан прейскурант специфических услуг. Среди прочего внимание Анфисы привлек раздел «Общение с усопшими», в который входило: передача радостного или скорбного сообщения на тот свет без получения обратного ответа; уточнение мнения усопшего по тому или иному вопросу; и самое инстересное и дорогое – трехминутный спиритический сеанс с усопшим, при наличии достоверного образа призываемого.
Одной из первых в очереди стояла щуплая девица лет семнадцати с массивным портретом какого-то усатого генерала в тяжелой резной раме. Девушка, вероятно, занимала место еще со вчерашнего дня, а потому смотрела на косящуюся на вход Анфису особенно неодобрительно. Не выдержав ее пристального взгляда, Анфиса спросила:
– Вы на спиритический сеанс? Неужели и вправду в это верите?
– А вы как будто бы нет? Раз сами сюда пришли, почитай, не за пряниками. Только без очереди никому ходу нет, ступайте в конец, барышня.
Анфиса с надеждой посмотрела на стоящую в дверях гром-бабу, но и та лишь молча указала гувернантке в конец длинной линии из людей. Смотря попеременно то на девицу, то на охранницу, Анфиса не заметила, что за трехстворчатым окном магического салона началось какое-то шевеление. Столетнего вида старушка, спина которой была согнута так, будто бы на горбу у нее стоял пудовый короб, едва перебирая ногами подошла к подоконнику и уставилась на гувернантку через стекло. Черный чепец мадам был глубоко натянут на лоб, а из-под чепца во все стороны торчали жесткие, черные волосы. Всем видом пожилая женщина более всего напоминала большую взлохмаченную ворону. Образ этот только усиливался от того, что нос старушки украшало пенсне то ли с темно-синими, то ли с темно-зелеными, то ли просто с черными стеклами.
Добравшись до окна, мадам трясущейся рукой постучала по стеклу, привлекая к себе внимание людей, стоящих на улице. Анфиса, заметив старуху, моментально вздрогнула от испуга всем телом. Несмотря на дневной свет, темная фигура в окне могла вселить ужас в кого угодно. Мадам тем временем указала трясущимся от тремора пальцем на Анфису, после чего описала рукой круг над головой и печально закачала головой.
Девица с портретом, на которую поведение мадам произвело впечатление не меньшее, чем на Анфису, тут же принялась креститься, отчего чуть не выронила свою тяжелую ношу:
– Господи Иесуси, спаси и сохрани! Венец на вас, барышня. Горе-то какое! У меня на той неделе соседка к мадам ходила, замуж собиралась, на судьбу хотела карты расскинуть… А мадам возьми и скажи, что на ней венец безбрачия, третьего дня прямо в подвенечном платье схоронили!
Очередь загудела, кто сочувственно, кто просто с любопытством начал откровенно глазеть на Анфису, делая ее дальнейшее пребывание у салона невозможным. Стоявшие ближе всех люди напротив отпрянули от гувернантки, будто бы злосчастный венец передавался по воздуху, подобно оспе или проказе. Анфиса была вынуждена как можно скорее перейти на другую сторону улицы, уже жалея о том, что решила идти в этот проклятый салон.
Анфиса, всегда считавшая себя девушкой рассудительной и благоразумной, на мгновение остолбенела от ужаса. Ранее всякого рода суеверия были ей чужды, но сейчас она буквально дрожала от страха. Мысли о том, чтобы остаться и побеседовать с мадам, тут же вылетели у нее из головы. К тому же старуха в окне явно дала понять, что сказала все, что хотела, а как беседовать с пожилой дамой, помимо ее воли, Анфиса не знала.
Вернувшись к себе в комнату, Анфиса в сотый раз взялась за письмо Еремеевой. Несмотря на пережитое, а, может быть, именно благодаря всему случувшемуся сегодня, Анфиса вдруг обрела способность мыслить с небывалой ранее ясностью. Еще подходя к дому, она осознала, что у нее было достаточно примеров почерка покойной жены купца, чтобы сделать некоторые несложные выводы. Во-первых, и это самое удивительное, письмо было определенно написано рукой Еремеевой. Мало того, что почерк был один в один, как в дневнике или в подарочной надписи «Мифов Древней Греции», так еще и листок, судя по всему, был вырван именно из той тетради, где Еремеева записывала свои беды и обиды на мужа. А вот записка, вложенная в коробку с подвенечным платьем все больше и больше смущала внимательную Анфису. Хотя манера письма и даже очертания букв были крайне похожи на те, что принадлежали руке покойной Еремеевой, сделать какие-либо однозначные выводы Анфиса не могла. К тому же уж больно яркими и свежими ей казались чернила в потусторонней записке…
Думала Анфиса и о том, что платье могло быть отправлено Татьяне именно с целью отговорить ее от замужества с Александром. Быть может кто-то, кто был в курсе их с управляющим родства, вознамерился расторгуть помолвку и решил таким образом напугать наивную девушку, чтобы вынудить ее отказаться от замужества. Но кто это мог быть? И почему злоумышленник решил действовать так изощренно, а не взялся прямо рассказать Татьяне, что ее возлюбленный приходится ей братом? Если письмо Еремеевой Анфисе передала старуха де Ла Флер, то почему предсказательница прямо не обратилась к Тане или Александру? Зачем ей нужна Анфиса? Может ли такое случиться, что на вечере старуха попросту перепутала Анфису с Татьяной?
Сколько бы Анфиса не рассуждала обо всем этом, мысли ее снова и снова возвращались к Марии Васильевне и ее семейной драме. Анфиса вспомнила, что сегодня отпросилась у Сони до конца дня, и хоть час был уже поздний все-таки решилась отправиться на Смоленское кладбище, чтобы еще раз взглянуть на могилу жены купца.
***
– Барышня, и не страшно вам в такое время одной на кладбище?
Пожилой смотритель сам вышел из сторожки, когда заметил силуэт молодой девушки, скользящей по узкой дорожке мимо надгробий.
– Я всегда полагала, что бояться следует живых.
– Это оно верно… но все же.
Старичок снял непонятной формы головной убор, вероятно, бывший ранее кепкой, и протер лысину носовым платком.
Анфиса не испытывала никакого предубеждения по поводу могил и кладбищ, так как с детства не видела в смерти ничего плохого. Разумеется, если смерть была своевременной и ненасильственной… Ей даже нравилось ходить среди могил, читая надписи на надгробиях, будто бы здоровалась с уже ушедшими из этого мира людьми. Анфису не покидало ощущение, что тут, на кладбище, многие переживания и лишние волнения уходят, уступая место мыслям о вечном. Она даже придумала себе такую аналогию: загробный мир отличался от мира живых именно отсутсвием страстей и переживаний, и, быть может, именно из-за этой нехватки ушедшие в иной мир забирали у приходящих их навестить живых излишние душевные терзания.
Стоя сейчас у могилы Еремеевой, Анфиса с каждой минутой все отчетливее и отчетливее понимала, как незначительны ее собственные горести из-за проишедшего между ней и Александром по сравнению с отчаянием Марии Васильевны, осознававшей, что она уже никак не сможет помочь дочери и не спасет ее от кровосмесительного брака. Будь на месте матери Татьяны Анфиса, она бы сделала все, абсюлютно все, чтобы уберечь своего ребенка от роковой ошибки.
– Любезный, а скажи мне, пожалуйста, видел ли ты, как проходили похороны этой женщины пять лет назад?
– Как же не видеть? Видел. Я тогда еще поздоровее да покрепче был, даже могилу рыть помогал…
– А покойную в открытом гробу хоронили?
– А то! Я еще подумал, какую красоту в землю закапываем. Ей на вид и тридцати годков было не дать, молодая да красивая. Прямо как дочка ейная, та, что с Александром Ивановичем сюда приходит… прямо одно лицо!
Между аккуратными, изящно изогнутыми бровями Анфисы залегла морщинка. Почему-то смерть Марии Васильевны все еще казалась ей подозрительной, интуиция буквально кричала, что здесь что-то не так.
– И что, ничего странного на похоронах не было?
Пожилой мужчина задумался и начал медленно почесывать отстатки волос на макушке.
– Да вроде ничего… хотя, помню меня удивило, что на кладбище попа звать не стали. Даже помню, спросил у вдовца, почему батюшки нет. А он сказал, что покойная в церковь ходить не любила. Я тогда еще грешным делом подумал, может, она староверка или того хуже, католичка какая-нибудь. А в остальном, все честь по чести было, как положено. Народу человек сорок, оно и понятно, жена такого человека…
– И что же, вдовец на могилу не приходил ни разу?
– Нет, не приходил. Хотя на похоронах на нем лица от горя не было… Но я вам на это так скажу: душа человека – потемки. Иной на могилу каждый день таскается, хотя при жизни усопшему слова доброго не сказал, а другие могут боль в себе носить, никому не показывать и на кладбище не появляться. Так что не спешите думать о людях плохо.
Анфиса одобрительно кивнула. Она хорошо запомнила урок Александра и не спешила делать какие-либо выводы из поведения людей, мотивов которых она не понимала. Поблагодарив смотрителя за разговор, она вежливо попрощалась и поехала домой. Час был уже очень поздний.
***
К огромному сожалению, Анфиса опоздала. Дверь дома Еремеевых была уже заперта. Видимо, экономка не стала проверять, вернулась ли Анфиса домой или нет, и решив, что девушка, не имевшая ранее привычки отлучаться по ночам, как обычно мирно читает в своей комнате, поэтому спокойно закрыла дверь перед тем, как отправиться ко сну.
Анфиса закусила губу от обиды. Как попасть в дом она совершенно не представляла. Пройдя под окнами взад-вперед, она подняла голову, быть может, в детской еще горит свет? Окна хозяйских комнат выходили на хорошо освещенную Малую Садовую улицу, где было достаточно как уличных фонарей, так и полуночных прохожих. Анфиса в очередной раз задумалась, каким же все-таки образом Татьяна выбралась из своей комнаты? Окна на первом этаже не открывались, Анфиса это знала совершенно точно. И даже если представить, что старшая дочь Еремеева обладала достаточной ловкостью и храбростью для того, чтобы выбраться через окно своей спальни на втором этаже, то вид лезущей из окна барышни неизбежно бы привлек внимание людей на улице. Комнаты второго этажа, окна которых выходили во двор, все до одной должны были быть заняты, ведь в них проживали няня, гувернантка и экономка Глафира Матвеевна, поэтому воспользоваться ими Таня не имела ни малейшей возможности. Не успела Анфиса как следует обдумать эту свою мысль, как входная дверь дома Еремеева отворилась, и на пороге появился Александр.
От одного только вида управляющего сердце девушки болезненно защемило. Спокойствие, с таким трудом обретенное на кладбище, улетучилось. Анфиса потупила глаза, хотя тут же начала мысленно ругать себя за это.
– Анфиса Алексеевна, что же вы застыли? Проходите. Только очень вас прошу, скажите завтра Глафире Матвеевне, что дверь я был вынужден открыть ради вас. Она и так уже черт знает что обо мне думает…
Анфиса тут же вспомнила историю с нарочным, которую Александр выдумал для экономки. То ли воспоминания о загадочной даме, приходившей к управляющему в тот вечер, то ли нервы, порядком расшатанные после досадного происшествия перед окнами магического салона де Ла Фрер, заставили Анфису повести себя совершенно не свойственным для нее образом. Вместо того, чтобы спокойно проскользнуть мимо управляющего внутрь дома и, пожелав спокойной ночи, подняться к себе в комнату, Анфиса мгновенно вышла из себя и набросилась на Александра с обвинениями:
– Если вам хочется считать меня недалекой лишь потому, что я усмотрела в вашем поведении нечто большее, чем вы имели намерение мне продемонстрировать – ваше право. Но я решительно отказываюсь впредь покрывать вас и делать вид, будто бы мне ничего о вас неизвестно!
Александр вышел из дома, прикрыв за собой дверь, чтобы голос Анфисы не потревожил кого-либо из находящихся в доме. Лицо его в свете уличного фонаря приобрело черты, свидетельствующие о чрезвычайном удивлении и быстро пришедшем ему на смену раздражении. Анфиса понимала, что устраивает отвратительную сцену, но единственное, на что хватило остатка ее самообладания, было немного понизить голос, чтобы не привлекать внимание случайных прохожих. Девушка была измучена вопросами, терзавшими ее с каждым днем все сильнее и сильнее, и чувствовала острую необходимость получить хоть какие-то ответы. Щеки ее налились румянцем, а глаза метали молнии.
– Кто была та женщина, приходившая к вам на следующую ночь после исчезновения Татьяны? Мария Васильевна? Она жива? А может, сама Таня? Вы явно старались скрыть ее визит. Более того, не шибко-то вы переживаете из-за исчезновения вашей невесты. А может все же не невесты, а сестры?
Лицо Александра побелело от гнева, но Анфиса уже не могла остановиться:
– Удивлены? Чем же? Мне кажется, что вам давно известно, кто именно является вашим отцом. А знает ли Петр Иванович о том, что вам все известно? Ну зачем, скажите на милость, зачем вам все эти секреты? Разве вы не видите, что из-за них всем вокруг становится только хуже? Почему вы не заявите о себе? Почему не попросите его признать вас публично?
Анфиса увидела, как Александр с силой сжал зубы, отчего желваки на его скулах ритмично задвигались. На мгновение девушке стало не по себе. Она уже ругала себя за эту вспышку, но понимала, что произнесенных слов назад не вернуть.
– Вы, Анфиса Алексеевна, суете свой нос в дела, не имеющие к вам ни малейшего отношения. Мне казалось, что вы выше этого. Должно быть, тогда, на вечере у Кайсаровых, вы старались показать себя в благоприятном свете. А сейчас я хорошо вижу, что для вас значение имеет лишь размер капитала и социальный статус. И это, ваше истинное лицо, мне отвратительно. Я запрещаю, слышите, запрещаю вам распускать какие-либо слухи о моем якобы родстве с Петром Ивановичем. Не знаю и не хочу знать, кто сообщил вам этот вздор, но если вы хоть кому-нибудь раскажете о своих подозрениях, я буду вынужден обвинить вас во лжи.
Голос управляющего звучал спокойно. Он совершенно его не повысил, но каждое слово, будто звон от удара молота по наковальне, звенело в ушах Анфисы. Александр был не просто в бешенстве, он был разочарован в ней, искренне и, кажется, уже бесповоротно. Было совершенно очевидно, что слова девушки до глубины души ранили его, и он не ожидал, что Анфиса так бесцеремонно вторгнется в вопросы, для него кране личные и болезненные.
Понимая, что доброе мнение Александра о ней утрачено безвозвратно, Анфиса все-таки спросила: – Кто? Кто была эта женщина?
Александр раздраженно провел рукой по волосам, больше всего ему хотелось закончить начатый гувернанткой разговор и никогда у нему не возвращаться:
– Это дама, которая подобно вам, решила, что имеет право вмешиваться в мои дела! Да, Анфиса, вы ошиблись, это была не Татьяна и тем более не Мария Васильевна… Как вам такое только могло прийти в голову? Очень вас прошу, прекращайте ваше нелепое расследование. Поверьте, от него, так же как и от тайн Еремеева, всем может стать только хуже.
С этими словами Александр одним лишь движением руки распахнул массивную дубовую дверь так, будто бы она была из фанеры, и придержал ее для Анфисы. Та молча вошла внутрь и начала подниматься по лестнице. На середине девушка было обернулась, но управляющий уже скрылся в своем кабинете.
Глава 9. Очередная ниточка
На следующий день после ночного разговора Александр уехал, и лишь спустя пару дней Анфиса узнала, что он отправился вслед за купцом инспектировать многочисленные склады торговых предприятий. Дни в доме стали походить один на другой. Анфиса в полной мере поняла, что такое хандра и одиночество. Гнев на управляющего сменился тоской, а уверенность в том, что она поступает правильно, уступила место сомнениям и даже угрызениям совести. Девушка действительно, как выразился управляющий, засунула свой нос в чужие дела, возомнив отчего-то, что ей непременно нужно во всем разобраться и все разузнать. Такое поведение крайне сложно было объяснить даже природным любопытством, и сейчас, вcпоминая как она срезала пуговицы с подвенечного платья из комнаты Тани, Анфиса не чувствовала ничего, кроме стыда и презрения к себе за этот поступок. Ее поведение шло вразрез со всеми известными ей правилами приличия, и теперь единственный человек, чьим мнением она по-настоящему дорожила, был в ней бесконечно разочарован.
Анфиса и сама была в себе разочарована.
Поделиться книгой: